Болгарский вектор во внешней политике СССР и мероприятия Коминтерна на Балканах

Болгарский вектор во внешней политике СССР и мероприятия Коминтерна на Балканах

Министерство образования Республики Беларусь

Белорусский государственный университет

исторический факультет

Реферат на тему:

Болгарский вектор во внешней политике СССР и мероприятия Коминтерна на Балканах

Минск – 2007 г.

Список сокращений

БКП – Болгарская коммунистическая партия

БКП (т. с.) – Болгарская коммунистическая партия (тесные социалисты)

БРП – Болгарская рабочая партия

ВВС – Военно-воздушные силы

ЗБ – Заграничное бюро

ИККИ – Исполнительный комитет Коммунистического Интернационала

МИД – Министерство иностранных дел

НКИД – Народный комиссариат иностранных дел

НС – Национальное собрание

СССР – Союз советских социалистических республик

ТАСС – Телеграфное агентство Советского Союза

ЦК – Центральный комитет

С середины 30-х годов внешнеполитический курс Болгарии определялся обстановкой приближающейся войны, усиливающимся экономическим и идеологическим проникновением Германии на Балканы и превращением этого региона в объект ожесточенной борьбы между великими державами за установление там преобладающего влияния. Однако несмотря на сильное дипломатическое давление со всех сторон, царь Борис III и болгарское правительство не спешили примкнуть к той или иной группировке и занимали выжидательную позицию, понимая, что в напряженной обстановке предвоенного соперничества цена маленькой Болгарии будет неуклонно повышаться. При этом правящие круги Болгарии ясно сознавали, что геополитическое положение страны и ее экономические связи не позволят ей долго оставаться в стороне от разгорающегося международного конфликта.

Перед Борисом III на тот момент стояли две задачи:

1.                 Решить национально-территориальную проблему;

2.                 Удержать страну от участия в надвигающейся войне.

Как видно, эти задачи противоречили друг другу. Борис понимал, что новая мировая война может ликвидировать статус-кво, являвшийся последствием Нейиского мирного договора 1919 г., несправедливого в глазах почти каждого болгарина. Однако, учитывая то обстоятельство, что все соседние государства были объединены против Болгарии в пакты и союзы именно в целях сохранения статус-кво, София говорила о своих ревизионистских устремлениях очень осторожно, неизменно подчеркивая, что она выступает лишь за мирное их разрешение[1].

Маневрируя между великими  царь Борис в контактах с их представителями стремился доказать, сколь выгоден для каждой из них нейтралитет Болгарии. В то же время еще накануне войны начала обозначаться линия болгарского руководства на постепенное сближение с Германией. Причин тому было несколько:

1.                 Германия была носителем тех тенденций в европейской политике, от реализации которых Болгария объективно могла ожидать выполнения своих ревизионистских требований – возвращения Южной Добруджи Румынией, получения выхода к Эгейскому морю от Греции, а также присоединения Вардарской Македонии;

2.                 Тесная связь болгарской экономики с германской и зависимость вооружения болгарской армии от германских поставок.

Но осторожный царь Борис пытался избежать рискованного одностороннего выбора, и Болгария стремилась искать договоренностей с несколькими великими державами. Большие надежды в этом плане болгарский монарх возлагал на заключенный 23 августа 1939 г. советско-германский пакт о ненападении, открывавший путь к ревизии Парижских мирных договоров 1919 г. военным путем. В заключении этого пакта болгарское правительство видело благоприятное для себя решение, предоставлявшее возможность сближения и сотрудничества с обеими странами, от которых, по его мнению, теперь зависело разрешение территориальных проблем Болгарии. В то же время одним из последствий пакта было дальнейшее ослабление британского и французского влияния на внешнюю политику Болгарии.

Советско-германский пакт по разным причинам был встречен одобрительно как широкими народными массами, так и прогермански настроенным правительством Г. Кьосеиванова. Последний выразил удовлетворение этим событием перед германским посланником в Софии. Немецкие наблюдатели сообщали в донесениях из Софии, что советско-германский договор был воспринят болгарским населением восторженно, многие отмечали это событие как праздник, как успех Болгарии.

Посланник Болгарии в СССР Н. Антонов 4 сентября в беседе с заместителем наркома иностранных дел В. Г. Деканозовым выразил уверенность, что после заключения пакта «советско-болгарские отношения еще более улучшатся, ибо если раньше было некоторое недоверие между народами Болгарии и СССР, то теперь его уже быть не может»[2].

С лета 1939 г. в Болгарии наблюдаются две тенденции: усиление прогерманской ориентации и заметное улучшение отношений с СССР. Продолжительный застой, наступивший практически сразу после восстановления дипломатических отношений между Болгарией и СССР в 1934 г., не был случайным. Он объяснялся слабым интересом, который Советский Союз проявлял к Балканам вообще и к Болгарии в частности, а также общим антиревизионистским направлением советской внешней политики. Москва полагала, что дружба с Турцией обеспечивает ей привилегированное положение в Черном море и Проливах. Однако политическая ситуация в Европе развивалась так, что советскому руководству пришлось пересмотреть свою внешнюю политику. Еще на конференции 1936 г. в Монтрё[3] оно осознало, что уже не может рассчитывать на турецкую гарантию в отношении Дарданелл, поскольку после итало-абиссинской войны (1935-1936) Турция стала открыто ориентироваться на Великобританию. Возможный англо-турецкий союз неблагоприятно отразился бы для СССР на равновесии сил на Ближнем Востоке и автоматически выдвинул бы на передний план вопрос о Черноморских проливах.

В конце апреля 1939 г. состоялся визит в Софию заместителя наркома иностранных дел В. П. Потёмкина: Кремль начал проявлять повышенный интерес к Болгарии, которая в силу своего географического положения и исторических связей с Россией могла бы сыграть значительную роль в балканской политике СССР. Основные цели этой политики были четко изложены в телеграмме наркома иностранных дел В. М. Молотова, направленной Потёмкину в Анкару: «Имейте в виду, что в истории Стамбул брался всегда с суши, со стороны Болгарии. Чтобы ликвидировать этот недостаток, нужно добиваться того, чтобы Болгария включилась в общий фронт миролюбивых стран против германской агрессии. Отсюда необходимость переуступки болгарам Южной Добруджи». Таким образом, в деле обеспечения безопасности СССР со стороны Черного моря и проливов главный упор делался на налаживание сотрудничества как с Турцией, так и с Болгарией, причем привлечь на свою сторону Софию предполагалось путем уступки ей Южной Добруджи, захваченной Румынией после 2-й Балканской войны (29 июня — 29 июля 1913 г.).

Ярким проявлением перемены в отношении СССР к Болгарии стал прием группы депутатов болгарского парламента, прибывших на Всесоюзную сельскохозяйственную выставку в Москве в августе 1939 г. Болгарская делегация была повсюду встречена подчеркнуто радушно, имела встречи и контакты с видными советскими государственными деятелями, а 9 августа была принята в Кремле В. М. Молотовым. Центральным вопросом на встрече стала внешнеполитическая ориентация Болгарии. Молотов дважды задавал вопрос, не взяла ли Болгария на себя каких-либо внешнеполитических обязательств, на что председатель комиссии по иностранным делам Народного собрания Г. Говедаров ответил категорически отрицательно. Однако Говедарову не удалось скрыть, что болгарский нейтралитет находится в экономической зависимости от Германии.

На встрече был поднят и вопрос о ревизии Нейиского мирного договора. Молотов категорично высказался за возвращение Болгарии Южной Добруджи, а также за обоснованность требования выхода Болгарии к Эгейскому морю (но в более сдержанной форме). Подчеркнув, что Советский Союз желает, чтобы на Балканах существовала сильная Болгария и что он готов оказать ей всяческое содействие, Молотов в то же время предупредил, что «если кто-то в Софии думает открыть дорогу на Стамбул немцам и итальянцам, то пусть знает, что натолкнется на решительное противодействие Советского Союза». С этой оговоркой Молотов пообещал содействие Болгарии как в экономической, так и в политической областях и сказал, что необходимо заключить торговое соглашение.

А вскоре болгарский посланник в Москве Н. Антонов в донесении в МИД справедливо отмечал, что международная ситуация складывается так, что СССР заинтересован теперь в заключении соглашения с Болгарией. Оно необходимо ему прежде всего, чтобы помешать сотрудничеству Болгарии с Германией и Италией в зоне, имеющей жизненно важное значение для СССР. Поэтому посещение болгарской делегации не останется без результатов, первым из которых будет заключение торгового договора, который Москва подпишет по чисто политическим, а совсем не по экономическим соображениям. Москва стремиться сделать Болгарию своим союзником, добиться гарантии, что Болгария ни в коем случае не окажется в стане врагов СССР. Антонов советовал «не поддерживая официально союзнический темп ... поддерживать разговоры... И поскольку речь идет о чисто моральной гарантии, не могли ли бы мы заключить эвентуально пакт о вечной дружбе, какой мы уже имеем с Югославией и Турцией и который, полностью успокоив Советский Союз, ни к чему конкретному нас не обяжет?» [4].

Пакт о ненападении с Германией, а затем в еще большей мере советско-германский договор о дружбе и границе от 28 сентября 1939 г. лишили смысла борьбу СССР «против фашизма». Одновременно исчез антиревизионизм советской политики. СССР не только принял принцип ревизии, но и приступил совместно с Германией к его реализации. Особое значение Сталин придавал пересмотру системы управления Черноморскими проливами, чтобы преградить доступ туда иностранным судам. Болгария, представлявшая собой сухопутный мост к проливам, становилась одним из центральных звеньев советской системы безопасности.

Осенью 1939 г. советское правительство впервые выразило желание придать отношениям между двумя странами договорную базу. В сентябре царь Борис, обеспокоенный сообщениями о предстоящих действиях англо-французского блока на Балканах и против Болгарии, решил прозондировать вопрос о возможной помощи со стороны Советского Союза. 19 сентября Антонов встретился с Деканозовым, а на следующий день – с Молотовым. Нарком сообщил, что советское правительство может оказать воздействие на Турцию, но оно желает знать точно, чего именно хочет Болгария, хочет ли она помощи от СССР и в какой форме. Когда же Антонов ответил весьма неопределенно, Молотов предложил заключить договор о взаимной помощи. Антонов обещал запросить свое правительство.

Однако подобное развитие событий никак не входило в планы болгарских властей. Отказываясь заключить с Москвой пакт о взаимной помощи, София надеялась в то же время на успех проходивших в октябре 1939 г. советско-турецких переговоров, которые уменьшили бы угрозу балканской операции западных держав и ввязывания Болгарии в балканский конфликт. Но 17 октября турецкий министр иностранных дел Ш. Сараджоглу отбыл из Москвы с пустыми руками, а 19 октября Турция подписала пакт о взаимной помощи с Британией и Францией, на что царь Борис выразил мнение, что «теперь для русских Болгария «возрастет в цене». Он боялся, что «русские в их стремлении к Дарданеллам могут уготовить Болгарии такую же роль, как Эстонии относительно портов на Балтийском море».

В конце ноября 1939 г. в Москву был направлен начальник ВВС Болгарии полковник В. Бойдев для переговоров о заключении соглашения об установлении регулярного воздушного сообщения между Москвой и Софией и о закупке Болгарией советских самолетов. В Москве же заговорили не только об этом, но и о возможности создания в Болгарии советской воздушной базы и даже о праве прохода советских войск через болгарскую территорию в случае возможного конфликта с Турцией. На это царь Борис, опасавшийся повторения в Болгарии «прибалтийского варианта», пойти не мог.

Царь открыто поставил перед германским правительством вопрос: как оно оценивает положение Болгарии, чтобы он в соответствии с этим определил и свою политику. На это госсекретарь Германии Э. Вайцзеккер 15 декабря направил посланнику Германии в Софии Г. Рихтхофену ответ в котором дипломатическим языком было сформулировано негативное отношение к вопросу заключения болгаро-советского пакта.

В последние дни декабря 1939 г. начались переговоры о торговом Договоре и клиринговом соглашении между двумя странами. 5 января 1940 г. договор о торговле и мореплавании и соглашение о товарообороте и платежах между СССР и Болгарией были подписаны. Это стало успехом как для болгар, так и для СССР, чей международный престиж в этот период оказался подорванным войной с Финляндией. СССР получил возможность продемонстрировать мирную и конструктивную политику. Но главное, советское правительство надеялось с помощью этих договоров прочнее привязать к себе Болгарию. Что касается Болгарии, то для ее экономики, испытывавшей огромные трудности и имевшей в качестве торгового партнера практически одну Германию, торговый договор с СССР, к тому же на крайне выгодных для нее условиях, имел колоссальное значение.

Параллельно с экономическими связями в этот период развивались и контакты в области культуры, точнее, расширялось культурное влияние СССР в Болгарии. Усилилась советская пропаганда в Болгарии, в Софии и Варне были открыты магазины по продаже советской книги, в кинотеатрах с огромным успехом демонстрировались советские фильмы. Шире развернули свою работу общества болгаро-советской дружбы. Все это способствовало росту среди болгарской общественности симпатий к СССР. Исключительно благоприятные условия сложились и для усиления позиций и активизации деятельности БРП[5], которая стала широко использовать различные легальные формы проявления. Власти были вынуждены закрывать глаза на многие действия коммунистов, хотя и прекрасно понимали, что за ними стояла Москва.

Новый болгарский посланник в Москве Т. Христов[6] сообщил в апреле 1940 г. также новому министру иностранных дел И. Попову (с февраля 1940 г.), что и в СССР «интерес к Болгарии постоянен и настроение по отношению к нам остается благоприятным». Ставя вопрос, следует ли работать в направлении расширения и углубления отношений с СССР, Христов высказывал при этом и собственное мнение: «Полагаю, что в интересах нашей страны будет сохранять нынешнюю базу болгаро-советских отношений и избегать и впредь какого-либо договора, политически связывающего нас с Союзом Советских Социалистических Республик. Такое поведение диктуется нам как нестабильным положением в Европе, так и невыясненными еще тенденциями советской внешней политики».

Таким образом, в конце 1939 – начале 1940 г. Болгария придерживалась линии на сдержанное и дозированное улучшение отношений с СССР, но без перехода критической черты – заключения политических договорных обязательств в виде пакта о взаимной помощи.

В отношениях с Германией Болгария и после начала войны продолжала согласовывать свои важные внешнеполитические действия. В этот период (до весны 1940 г.) Германия еще не проявляла той чрезвычайной политической активности на Балканах, которую она развернула немного позже, и ее пока вполне устраивал прогерманский нейтралитет Болгарии и теснейшие экономические связи между двумя странами. К 1939 г. Германия заняла исключительное место в болгарской внешней торговле. Она не только закупала большую часть продуктов болгарского земледелия, но и очень глубоко проникла в экономику страны. 80 % болгарского эскпорта уходило в Германию[7].

Однако в конце 1939 г. Великобритания, Франция, Италия, балканские страны начали проявлять дипломатическую активность в отношении Болгарии. Основной причиной было опасение роста влияния СССР на политику и экономику Болгарии. В ноябре 1939 г. Болгарию посещали различные делегации под флагом развития культурных связей. С сентября по декабрь 1939 г. в европейских и балканских столицах Болгария часто упоминается в связи с так называемым «Балканским нейтральным блоком»[8]. Было разработано несколько вариантов блока, однако в основе всех предложений лежало стремление к сохранению существующих на тот момент границ на Балканах и британского влияния там. На это Болгария, желавшая ревизии Нейиского договора, пойти не могла.

К тому же против попытки создания блока выступили Германия и Советский Союз, имевший совсем другие планы сохранения нейтралитета Болгарии. Цели германской и советской политики на Балканах совпадали, когда речь шла об устранении влияния там Великобритании и Франции. При этом Германия стремилась не допустить расширения советского влияния в этом регионе, а СССР, соответственно, пытался противостоять усилению влияния Германии.

Западные демократии все больше теряли свои позиции на Балканах. Политика Великобритании, Франции и США в отношении Болгарии после начала войны не могла объективно рассчитывать на успех, поскольку она была направлена на сохранение статус-кво на Балканах и противоречила болгарским ревизионистским планам. Одновременно и в самой Болгарии эта политика не имела возможности опереться на хорошо организованную общественную силу. Существовавшая внутри страны антигерманская либеральная оппозиция, симпатизировавшая англо-французскому блоку, проводила неопределенную внешнеполитическую линию. Коммунисты, в свою очередь, настаивали на внешнеполитической ориентации на СССР.

С целью окончательно монополизировать решение вопросов внешней политики, Борис III распустил ненадежный, с его точки зрения, парламент, а также избавился от премьер-министра Кьосеиванова, который стал вызывать недоверие царя своими амбициями проводить самостоятельную политику. Состоявшиеся в декабре 1939 г. – январе 1940 г. выборы в НС XXV созыва принесли победу правительству (140 мандатов у правительства и всего 20 у оппозиции). Новый парламент не создавал никаких препятствий политике царя и назначенного 15 февраля 1940 г. кабинета Б. Филова, при котором решение всех, даже мельчайших вопросов управления целиком перешло в руки монарха[9].

В апреле 1940 г. болгарская дипломатия начала подготовительную кампанию за возвращение Южной Добруджи. СССР, Германия, Англия, Италия и даже США встретили это благосклонно, прояви заинтересованность в приписывании себе заслуги возможного мирного разрешения болгаро-румынского спора. Однако инициативу по удовлетворению болгарских территориальных претензий у всех перехватила Германия. К этому ее подталкивало и само болгарское правительство. Еще в июне 1940 г. царь Борис предупредил германского посланника Г. Рихтхофена, что после занятия Бессарабии Советским Союзом в Болгарии непременно начнутся массовые выступления за возвращение Добруджи. Напомнив ему об активности болгарских коммунистов, монарх заметил, что положение станет невыносимым, если Болгария не получит хотя бы обещание со стороны Германии. Это может породить опасность насильственного переворота, который в будущем приведет к установлению тесных связей с Москвой.

15 июля Гитлер в письме румынскому королю посоветовал ему договориться одновременно как с Болгарией, так и с Венгрией на разумной основе. В условиях военной мощи Германии летом 1940 г. и безнадежного положения Румынии, часть которой была занята СССР, предложение Гитлера румынскому руководству было равносильно приказу. 27 июля Гитлер и Риббентроп приняли в Зальцбурге Филова и Попова и сообщили, что Германия настояла на том, чтобы румыны мирно договорились с соседями. Начавшиеся в середине августа румыно-болгарские переговоры завершились 7 сентября 1940 г. подписанием договора в Крайове, по которому Южная Добруджа в границах 1913 г., включая Балчик и Силистру, возвращалась Болгарии. На специально созванной 20-23 сентября 1940 г. сессии НС Филов заявил, что разрешением добруджанского вопроса Болгария обязана дружескому посредничеству прежде всего Германии и Италии. Тем самым Филов обошел молчанием позицию советской дипломатии, неоднократно заявлявшей о справедливости болгарских требований возвращения Добруджи. Это не прошло незамеченным в Москве. Когда новый болгарский посланник в СССР И. Стаменов на приеме у Молотова выразил советскому правительству благодарность своего правительства за моральную поддержку Болгарии в деле с Южной Добруджей, Молотов заметил, что читал речь Филова, принесшего благодарность лишь Германии и Италии. Стаменов был вынужден оправдываться, что Филов это сделал только потому, что Германия проявила инициативу в этом вопросе, но что Болгария никаких обязательств перед Германией не взяла и что она и впредь будет проводить ту политику, которой придерживалась последние 20 лет.

С наступлением осени 1940 г. начинается быстрая эскалация противоречий между Германией и СССР, которые становятся к этому времени главными международными факторами в регионе.

В дипломатической и политической борьбе Германии за внешнеполитическую ориентацию балканских стран важнейшим оружием стал заключенный 27 сентября 1940 г. Тройственный пакт[10]. Сразу же после подписания пакта Гитлер начал активно добиваться присоединения к нему ряда государств. 16 октября предложение подписать пакт было сделано и Болгарии, причем в ультимативной форме. Царь Борис всеми силами попытался отклониться от присоединению к Тройственному пакту, а когда это стало невозможным, то хотя бы оттянуть дату его подписания. В свою очередь, перед СССР стояла задача и помешать вторжению войск вермахта в бассейн Черного моря, и не позволить Турции действовать в интересах Великобритании.

Директивы, которые Молотов получил от Сталина накануне поездки, и телеграммы, которыми они обменивались во время пребывания наркома в Берлине, свидетельствуют, что размещение советских войск в Болгарии становилось основным вопросом безопасности Советского Союза в районе Черноморских проливов. В одном из пунктов директив прямо подчеркивалось: «Болгария – главный вопрос переговоров, должна быть, по договоренности с Германией и Италией, отнесена к сфере интересов СССР на той основе гарантий Болгарии со стороны СССР, как это сделано Германией и Италией в отношении Румынии, с вводом советских войск в Болгарию».

В ходе переговоров Молотов неоднократно поднимал вопрос о советских гарантиях Болгарии и заверял, что СССР ни в коем случае не хочет вмешиваться во внутренние дела страны. Когда же Молотов поставил перед фюрером вопрос, какую позицию займет Германия в случае предоставления Болгарии советской гарантии, подобной той, что Германия и Италия предоставили Румынии, Гитлер в свою очередь поинтересовался, просила ли Болгария Москву о таких гарантиях. Молотов ответил уклончиво, дав понять, что он не требует от фюрера окончательного ответа, а только просит высказать свое предварительное мнение. Гитлер же возразил на это, что он не может высказать свою позицию, не обсудив ее предварительно с Муссолини.

В последний день переговоров, 13 ноября, Риббентроп сделал предложение Советскому Союзу присоединиться к Тройственному пакту, обрисовав перспективы сотрудничества СССР с державами «оси». Молотов ответил уклончиво, однако спустя две недели, 25 ноября 1940 г., германскому послу в Москве Ф. Шуленбургу было сообщено, что СССР готов на определенных условиях положительно рассмотреть вопрос о присоединении к Тройственному пакту[11]. Молотов передал Шуленбургу Приложение, в котором излагались эти условия, среди которых было следующее: «Если в ближайшие месяцы будет обеспечена безопасность СССР в Проливах путем заключения пакта взаимопомощи между СССР и Болгарией, находящейся по своему географическому положению в сфере безопасности черноморских границ СССР, и организации военной и военно-морской базы СССР в районе Босфора и Дарданелл на началах долгосрочной аренды». В Приложении предлагалось также составить пять сек­ретных протоколов. Один из них касался признания того, что Болгария находится в сфере безопасности СССР, в связи с чем считается необходимым заключение советско-болгарского пакта о взаимопомощи. Ответа на эти предложения с германской стороны не последовало, поскольку Гитлер скорее всего на ноябрьской встрече в Берлине имел в виду чисто дезинформационные цели.

Германская дипломатия усиливает свой натиск на Болгарию поздней осенью 1940 г. в связи с необходимостью оказания помощи вермахта своему союзнику Италии в ходе итало-греческой войны (1940-1941).

17 ноября 1940 г. Борис III и министр иностранных дел Попов прибыли в резиденцию фюрера в Берхтесгаден с твердым намерением не подписывать Тройственный пакт, главным образом из-за страха перед СССР. Согласившись в принципе на присоединение к пакту, он оставил открытым вопрос о дате присоединения.

Встреча показала всевозрастающее сближение Софии с Берлином. Сталин стремительно проигрывал битву за Болгарию. 18 ноября 1940 г. болгарский посланник в Москве имел беседу с Молотовым, который в разговоре прибегал попеременно к угрозам и обещаниям. Молотов спросил, вступит ли Болгария в Тройственный пакт, как это сделали Венгрия, Румыния и Словакия. Россия, прибавил Молотов, не потерпит, чтобы Болгария превратилась, подобно Румынии, в марионеточное государство. Одновременно Молотов действовал «пряником», говоря о поддержке СССР болгарских территориальных претензий к Греции и Югославии. В конце разговора Молотов напомнил Стаменову о советском предложении заключить с Болгарией пакт о взаимопомощи, которое было сделано в сентябре 1939 г., и тогдашний ответ Кьосеиванова, что если возникнет необходимость, то болгары попросят советских гарантий.

Борис III и Филов без колебаний отвергли новое советское предложение. 24 ноября 1940 г. в Москву был направлен ответ, в котором под предлогом того, что Болгария не чувствует себя в опасности и не нуждается в гарантиях, отвергалось советское предложение о пакте.

В ходе беседы со Стаменовым советская дипломатия скорее всего намеревалась предварительно прозондировать позицию болгарской стороны, а затем приступить к конкретным действиям. 25 ноября 1940 г. в Софию прилетает генеральный секретарь наркоминдела А. А. Соболев с предложением заключить пакт о взаимной помощи. Встретившись поочередно с премьер-министром и с царем, Соболев ознакомил их с советским предложением, повторявшим в основном предыдущее, сделанное осенью 1939 г. В 12 пунктах СССР предлагал Болгарии тесное сотрудничество, всяческую помощь в случае угрозы ей со стороны третьей державы или группы стран, а также поддержку в осуществлении ее национальных устремлений не только в Западной, но и в Восточной Фракии. В свою очередь Болгария должна была оказать помощь СССР в случае возникновения реальной угрозы интересам Советского Союза на Черном море или в районе проливов[12]. Особо оговаривалось, что предлагаемый пакт никоим образом не затрагивает внутренний режим, суверенитет и независимость Болгарии. Но ответ на соболевское предложение со стороны болгарского правительства, имевшего перед глазами пример прибалтийских государств, был однозначно отрицательным.

Однако советское руководство, не желая отступать, поспешило исправить свой промах. 6 декабря Лаврищев вручил Попову документ, в котором мотивы болгарского отказа признавались необос­нованными и предлагалось вместо заключения пакта о взаимной по­мощи ограничиться односторонним предоставлением советской сто­роной гарантий безопасности и интересов Болгарии. Это означало бы для нее освобождение от тяжелых военных обязательств. В от­вет И. Попов просил передать в Москву: «Болгарское правительство считает, что заключение пакта с Советским Союзом усилило бы угрозу военного нападения на Болгарию и было бы лишним грузом для самого СССР»[13].

Не имея реальных рычагов воздействия на Бориса III, Сталин попытался оказать на него нажим через народные массы, используя болгарских коммунистов, деятельность которых в свою очередь направлялась находившимся в Москве Заграничным бюро ЦК БРП. 25 ноября генеральный секретарь Исполкома Коминтерна и одновременно руководитель ЗБ ЦК БРП Г. Димитров был вызван в Кремль к Сталину, который в присутствии Молотова и Деканозова дал ему указания донести до широких кругов болгарской общественности информацию о предложении, сделанном СССР.

Сталин намеревался инспирировать якобы спонтанную народ­ную кампанию. В инструкции же, которую Димитров в этот же день направил подпольному ЦК БРП, почти полностью передавалось со­держание советского предложения и давалось указание немедленно приступить к организации массовой всенародной кампании в его поддержку.

В ответной радиограмме ЦК БРП обещал приложить все силы и средства, чтобы довести новость о советском предложении до самого отдаленного уголка страны. Кампания, инспирированная и оплаченная Москвой[14], вошла в историю Болгарии под названием «Соболевской акции». На заседании Политбюро ЦК БРП в Софии было разработано обращение к народу с кратким изложением советского предложения и с призывом требовать его принятия. Помимо обращения были отпечатаны и переписаны от руки в тысячах экземпляров листы для сбора подписей в пользу пакта. В считанные дни страна была засыпана листовками. Стены Домов и ограды покрылись лозунгами: «Требуем пакта с СССР!», «Да здравствует союз с СССР!» Почтовые отделения были завалены коллективными и личными письмами и телеграммами в официаль­ные органы с требованием заключения пакта, а делегации рабочих, служащих, крестьян и учащихся посещали государственные учреждения, вплоть до дворцовой канцелярии, с тем, чтобы выразить свою волю. Безусловно, русофильские чувства, сохранявшиеся у значительной части болгарского населения, способствовали успеху раз­вернутой болгарскими коммунистами кампании.

Однако листовки БРП, свидетельствовавшие о хорошей осведо­мленности болгарских коммунистов о миссии Соболева, спровоци­ровали заявления правительственных кругов о вмешательстве СССР во внутренние дела Болгарии, а также усилили недовольство Гитлера Москвой. 28 ноября вечером Димитрова вызвал Молотов и раздраженно объяснил, что имелась в виду лишь устная кампания. После этого Дими­тров срочно отправил в Софию указание немедленно прекратить распространение листовок и вести пропаганду устно.

В ответ на это ЦК БРП сообщил, что признает свою ошибку и примет меры для прекращения распространения листовок. Текст этого сообщения Димитров немедленно передал Сталину и Молотову. В середине декабря гене­ральный секретарь ИККИ послал в ЦК БРП новую радиограмму, в которой в соответствии с советскими указаниями подчеркивал, что «кампанию в пользу пакта надо вести не на классовой, а на об­щенациональной и государственной почве. Ни в коем случае нельзя придавать кампании партийный, антибуржуазный, антидинастический и антигерманский характер». В ответной радиограмме, направленной в ЗБ ЦК БРП в нача­ле января 1940 г., ЦК БРП сообщал, что выпускает новое воззвание, адресованное всем слоям болгарского общества и составленное в духе полученных от Димитрова указаний. С этого времени и до вступ­ления Болгарии в Тройственный пакт (март 1941 г.) БРП стреми­лась проводить кампанию на более широкой социальной основе.

Возможно, массовое движение за принятие советского предложения позволило Борису III оттянуть под этим предлогом момент присоединения к державам «оси» еще на не­которое время. Болгарский монарх впоследствии не раз использовал этот довод, когда отказывался подписать с Гитлером пакт, приводя в качестве основного аргумента отказа русофильство болгарского народа, продемонстрированный «Соболевской акцией».

К концу 1940 г. возможности политики неприсоединения и лави­рования, проводимой царем Борисом, оказались полностью исчер­панными. Болгария уже попала в непосредственные планы Гитлера, связанные с подготовкой операции по овладению Балканами. Теперь он демонстративно игнорировал своего бывшего союзника – СССР, а затем и вовсе стал действовать наперекор ему.

1 января 1941 г. болгарский премьер Б. Филов отправился в Вену для продолжения переговоров с Гитлером и Риббентропом по вопросу о вступлении Болгарии в Тройственный пакт. Его тактической задачей, в соответствии с инструкциями царя, бы­ло вновь попытаться убедить руководителей «третьего рейха», что Германии невыгодно юридическое присоединение Болгарии к пакту, а в случае, если эти попытки не увенчаются успехом, хотя бы от­тянуть присоединение еще на некоторое время. Однако во время со­стоявшейся 4 января встречи Риббентропу без особого труда удалось разбить все доводы болгарского премьера. Во время встречи с Гитлером 4 января 1941 г. Филову были да­ны горячие заверения, что Болгарии не грозит никакая опасность и что ей следует войти в пакт как можно скорее. В отличие от Риббентропа Гитлер согласился, что со стороны России можно ожидать от­рицательной реакции, но что она проглотит свершившийся факт, как это было в случае с Румынией. Поскольку Филов продолжал высказывать опасения по поводу возможных внешнеполитических осложнений после подписания Болгарией пакта, Гитлер заявил, что готов предоставить в распоряжение Болгарии все необходимые воо­руженные силы. Фюрер подчеркнул, что не повторит ошибки кайзе­ра в первой мировой войне и не позволит англичанам открыть фронт на Балканах. Он категорично заявил, что Болгария не будет участвовать в военных действиях, германские войска только пройдут через ее территорию в Грецию. Поскольку и Риббентроп, и Гитлер дали понять, что благосклонно смотрят на болгарское требование выхода к Эгейскому мо­рю, Филов попытался затронуть македонский вопрос, но тщетно. По возвращении в Софию Филову оставалось окончательно убедить Бориса III в неизбежности подписания пакта.

Болгаро-германские переговоры и быстро меняющаяся военная обстановка на Балканах в конце 1940 - начале 1941 г. вызвали бур­ную дипломатическую активность Великобритании и США на Балканском полуострове. Они в последний раз попытались удержать Болгарию от вступления в Тройственный пакт. Однако британская и американская миссии потерпели неудачу.

Последние попытки удержать Болгарию от подписания Тройст­венного пакта делает и советская дипломатия. 4 января 1941 г. советский посланник в Бухаресте А. И. Лаврентьев и второй секретарь посольства Лунин разговаривали с болгарским военным атташе. Подчеркнув, что в Москве Болгарию рассматривают лишь как не­воюющую, но не как нейтральную страну, советские дипломаты заявили, что СССР выступает против дальнейшего проникновения Германии на Балканы и против присоединения Болгарии к Тройст­венному пакту. В самом крайнем случае Москву удовлетворило бы недопущение германских войск на территорию Болгарии.

13 января 1941 г. было опубликовано заявление ТАСС, в котором говорилось следующее:

1.                 Если немецкие войска в самом деле имеются в Болгарии и если их дальнейшая переброска в Болгарию действительно имеет место, то все это произошло и происходит без ведома и согласия СССР, так как германская сто­рона никогда не ставила перед СССР вопроса о пребывании или переброске немецких войск в Болгарию;

2.                 Болгарское правительство никогда не обращалось к СССР с запросом о пропу­ске немецких войск в Болгарию и, следовательно, не могло полу­чить от СССР какой-либо ответ[15].

Заявление ТАСС выдавало тот факт, что позиции СССР в Болгарии окончательно утрачены и что он ничем не может помешать вторжению Германии в зону его интересов.

В этой ситуации Г. Димитров направил 13 января личное письмо Сталину, в котором просил принять его для обсуждения позиции, ко­торую должна занять болгарская компартия в связи со вступлением в страну германских войск. Димитров высказал в письме мнение, что БРП должна решительно выступить против этих действий Герма­нии, разоблачать роль царя и болгарского правительства как винов­ников создавшегося положения, подчеркивать необходимость за­ключения пакта между СССР и Болгарией. Сталин выразил согла­сие с позицией Димитрова, подчеркнув при этом, что партия долж­на действовать не как помощник Советского Союза, а выступать от своего имени, чтобы избежать провокаций.

17 января 1941 г. Деканозов передал Вайцзеккеру ноту, в которой заявлялось, что СССР считает территорию Болгарии и обоих проливов зоной своей безопасности и не может поэтому оставаться безучастным к событиям в этом районе, нарушающим его интересы. Все эти предупреждения показывали, что, хотя СССР не может воспрепятствовать вступлению германских войск в Болгарию, он продолжает настаивать на признании Болгарии и района проливов сферой своих интересов. С германской стороны они не вызвали никакой ответной реакции.

Данное Гитлером в начале 1941 г. обещание вернуть Болгарии Западную Фракию окончательно убеждает болгарское руководство в том, что место Болгарии рядом с Германией. Не следует забывать и чисто военный фактор: решение о присоединении было принято в тот момент, когда в соседнюю Румынию вступил мощный контин­гент гитлеровских войск, которые только ждали приказа перейти Дунай для развития балканской операции. Телеграмма полномочно­го представителя по особым поручениям в МИД Германии К. Риттера, направленная 15 января германскому посланнику в Софии, сви­детельствовала, что Гитлер не намерен больше терпеть проволочек с вступлением Болгарии в Тройственный пакт. При этом рекомендо­валось решительно пресекать любые тактические попытки болгарской стороны оттянуть этот момент и дать понять, что правительст­во рейха уже отдало необходимые военные приказы о проходе гер­манских войск через территорию Болгарии. Если же болгарское правительство все же прибегнет к оговоркам и условиям какого-либо рода, Риттер требовал предупредить о самых серьезных послед­ствиях, которые могут возникнуть в результате этого для Болгарии и для ее нынешнего и будущего политического положения.

20 января 1941 г. после 8 часов обсуждения решение о вступ­лении Болгарии в Тройственный пакт было одобрено советом мини­стров Болгарии. Последовала массированная пропагандистская и дипломатическая подготовка присоединения к пакту. Большое вни­мание болгарское руководство уделяло тому, как оправдать свой шаг перед заинтересованными державами. С особой тщательностью болгарские и германские дипломаты отрабатывали и уточняли проект текста извещения советского правительства об этом акте.

Однако, даже когда Болгария была уже крепко привязана к бал­канской операции вермахта, царю Борису удалось оттянуть вступление в пакт до конца февраля. Лишь после подписания 17 февраля болгаро-турецкой декларации о ненападении, после получения из Берлина подробных инструкций о том, как и когда следует уведо­мить Москву, Стамбул и Белград о предстоящем присоединении, по­сле урегулирования с Германией всех военных и хозяйственных во­просов Болгария подписала 1 марта 1941 г. Тройственный пакт. При этом она поставила условие, что ее армия не примет непосредствен­ного участия в военных действиях и что партнеры по пакту поддержат ее стремление получить выход к Эгейскому морю. В тот же день авангардные части армии фельдмаршала В. Листа переправи­лись через Дунай, а на следующий день вся его 680-тысячная армия вступила на территорию Болгарии. Поскольку большинство болгар­ского народа в тот момент считало, что союз с такой могущественной военной силой, какую тогда представляла Германия, поможет решению болгарского национального вопроса, то население встре­чало германские войска радушно.

В этот же день, 1 марта посол Германии в Москве Шуленбург информировал Молотова, что английские притязания в Греции вы­нуждают правительство Германии незамедлительно принять дальнейшие меры безопасности и делают необходимой переброску германских войск на болгарскую территорию. Советскому правительст­ву ничего не оставалось, как только выразить резкий протест в свя­зи с нарушением интересов безопасности СССР.

В тексте сообщения МИД Болгарии советскому правительству, переданному А. А. Лаврищеву 1 марта, говорилось, что германское правительство просило согласие болгарского правительства на всту­пление немецких войск в Болгарию, заявив, что эта мера является временной и имеет свой целью сохранение мира на Балканах. Гер­манское правительство не поставило перед Болгарией никаких усло­вий, противоречащих болгарской миролюбивой политике. В заявлении выражалась надежда, что поведение Болгарии будет пра­вильно понято и что эта мера не ухудшит отношений между Болга­рией и СССР.

В ответной ноте от 3 марта НКИД сообщал:

1.                 Советское правительство не может разделить мнения болгарского правитель­ства о правильности позиции последнего в данном вопросе, так как эта позиция, независимо от желания болгарского правительства, ве­дет не к укреплению мира, а к расширению сферы войны и к втяги­ванию в нее Болгарии;

2.                 Советское правительство, верное своей политике мира, не может ввиду этого оказать какую-либо поддерж­ку болгарскому правительству в проведении его нынешней политики[16].

Эта нота еще раз наглядно продемонстрировала полное бесси­лие СССР в сложившейся ситуации и явилась, по сути дела, просто формальной отпиской. СССР оказался не в состоянии противопос­тавить германской экспансии на Балканах ни военную силу, ни ка­кие-либо иные средства, которые бы заставили считаться с его интересами. Дипломатическая и политическая борьба Советского Союза и Германии за Болгарию завершилась в пользу «третьего рейха».

По окончании балканской операции Германия вывела часть сво­их войск из оккупированных Греции и Югославии с тем, чтобы пере­бросить их на восток. Так Болгария, позволившая вермахту исполь­зовать свою территорию в качестве плацдарма для агрессии против соседних государств, превратилась в надежный тыл нацистской Германии, в ее южный стратегический плацдарм.

Болгарскому руководству во главе с царем Борисом удалось в сложнейших условиях союза с Германией свести выполнение Болгарией обязательств по отношению к своему могущественному партнеру до минимума. Страна избежала участия ее армии в военных действиях в ходе балканской операции Гитлера. Учитывая русофильские чувства значительной части населения, монарх отказался послать своих солдат и на Восточный фронт после 22 июня 1941 г. Несмотря на нажим Гитлера, Болгария, единственная из союзников Германии, сохраняла дипломатические отношения с СССР на протяжении почти всей войны. Значительно увеличив свою территорию, не участвуя в военных действиях, сохраняя известную самостоятельность во внутренней и даже во внешней политике, Болгария занимала особое положение по сравнению с другими сателлитами гитлеровской  Германии.

Приложение

Листовка БРП с требованием заключить пакт с СССР (ноябрь 1940 г., «Соболевская акция»).

 

Список использованной литературы

1.                 Безыменский Л., Горлов  С. Накануне (Переговоры В. М. Молотова в Берлине в ноябре 1940 г.) // Международная жизнь. 1991. № 8.

2.                 Болгария в XX в. // #"#_ftnref1" name="_ftn1" title="">[1] Именно поэтому 15 сентября 1939 г. правительство Г. Кьосеиванова выступило с декларацией о полном нейтралитете Болгарии в начавшейся мировой войне. Учитывая сложность международной обстановки, непосредственную угрозу со стороны Турции, неподготовленность Болгарии к войне, болгарским дипломатам за границей предписывалось делать акцент на ее миролюбии.

[2] Валева Е. Л. На перекрестке геополитических интересов великих держав (1939-1941) // Болгария в XX веке: Очерки политической истории. – М., 2003. – С. 232.

[3] Конференция о режиме Черноморских проливов, проходившая 22 июня – 21 июля 1936 г. в г. Монтрё (Швейцария) с участием СССР, Турции, Великобритании, Франции, Болгарии, Румынии, Греции, Югославии, Австралии и Японии. Была созвана по предложению Турции для пересмотра конвенции о режиме Черноморских проливов, принятой на Лозаннской конференции 1922-1923 гг. 20 июня была подписана новая конвенция о режиме проливов, на основе которой Турция получила право ремилитаризировать зону проливов. Конвенция сохраняет за торговыми судами всех стран свободу прохода через проливы как в мирное, так и в военное время. Правила прохода военных кораблей были неодинаковы для черноморских и нечерноморских держав. На конференции турецкая делегация активно сотрудничала с британской.

[4] Валева Е. Л. Указ. соч. – С. 233-234.

[5] Болгарская рабочая партия создана была в результате решения ЦК БКП путем объединения нелегальной БКП (т. с.) и легальной Рабочей партии в 1938 г.

[6] Антонов был отозван из-за чрезмерного русофильства

[7] Никова Г. Болгария между Германией и Советским союзом (социальный и экономический ракурс) // Человек на Балканах в эпоху кризисов и этнополитических столкновений XX века. – СПб., 2002. – С. 275-290.

[8] Идею этого блока, включающего в себя Румынию, Турцию, Грецию, Югославию, Болгарию, Венгрию и Италию для совместной защиты нейтралитета от «нападения с севера», предложила Великобритания.

[9] Валева Е. Л. Указ. соч. – С. 239.

[10] Тройственный пакт, подписанный в Берлине Представителями Германии, Италии и Японии 27 сентября 1940 г., завершил формирование фашистского агрессивного блока. Он служил важной вехой в расширении агрессии и в подготовке войны. К пакту затем присоединились Венгрия, Румыния, Болгария, Финляндия, Испания, Таи (Сиам), марионеточные правительства Хорватии, Маньчжоу Го и прояпонское правительство Ван Цвинвэя в Китае.

[11] Более подробно о переговорах СССР с Германией относительно присоединения Советского союза к Тройственному пакту см.: Безыменский Л., Горлов  С. Накануне (Переговоры В. М. Молотова в Берлине в ноябре 1940 г.) // Международная жизнь. 1991. № 8; Сагателян А. Берлинская миссия В.М. Молотова к вопросу о целях и итогахсоветско-германских переговоров 12-13 ноября 1940 г. // Международные отношения в Новое и Новейшее время. Материалы международной научной конференции, посвященной памяти профессора К. Б. Виноградова. – СПб., 2005.

[12] Это и было самым слабым пунктом предложения, т. к. во внешней политике Болгария как раз стремилась всячески избегать обязательств, которые могли бы втянуть ее в войну.

[13] Подробнее о миссии Соболева, а также о степени ее секретности см.: Валева Е. Л. Указ. соч. – С. 245-247.

[14] Только за ноябрь 1940 г. на нужды кампании  выделили 63 тыс. левов.

[15] Валева Е. Л. Указ. соч. – С. 254.

[16] Там же. – С. 256.