Церковная организация удельной Руси

Церковная организация удельной Руси

Содержание

Введение

1. Формирование и развитие церковно-административной структуры и управления      

1.1 Становление первоначальной церковной организации на Руси

1.2 Развитие церковно-административной структуры

2. Социально-политическая роль Церкви        

2.1 Церковная юрисдикция

2.2 Столкновение и размежевание церковной и светской юрисдикции

3. Политическая позиция и деятельность Церкви

3.1 Международный статус древнерусской церкви

3.2 Церковные кафедры в политических конфликтах        

3.3 Земельная собственность церкви как, предмет конфликтов

Заключение

Список литературы

 

Введение

 

Проблема взаимоотношений государства и церкви в удельной Руси представляет несомненный научный интерес для изучения прошлого нашей страны. Для истории России, как и предшествовавших ей Древнерусского государства и феодальных княжеств, характерна тесная связь светской политической организации власти и управления и церкви.

Церковь появилась по инициативе княжеской власти сравнительно поздно и должна была приспосабливаться к тому уровню развития общества и к той системе экономики, которые она нашла здесь в указанное время.

Если мы попытаемся определить сферы деятельности средневековой церкви в стране, то сможем выявить не менее шести таких крупных сфер. Во-первых, это деятельность, связанная непосредственно с культом, — литургическая (культовая) деятельность: служба в церкви, исповедальная практика, выполнение таинств и треб. К этой же сфере можно отнести миссионерскую деятельность: обращение в христианство, в частности христианизация самого государства Руси и окрестных народов, входивших или не входивших в его состав. Пожалуй, сюда же принадлежит и монашеская деятельность в узком смысле слова.

Другой сферой деятельности церкви можно считать культурно-идеологическую.

К третьей сфере церковной деятельности мы относим ее роль в социально-экономической жизни страны как земельного собственника, участника производственных отношений феодального общества, использовавшего труд церковных крестьян и других групп трудящихся.

Четвертая, публично-правовая, сфера связана с широкой юрисдикцией церкви как составной части государственной организации.

Особой, пятой сферой деятельности церкви было внутреннее управление самой церковной организацией – от митрополита, епископов и игуменов монастырей до священников, дьяконов и рядовых, монахов.

Наконец, к последней сфере можно отнести политическую деятельность церкви как внутри страны, так и в международном плане.

Деятели церкви принимали активное участие в жизни своего города и княжества, выполняя политические поручения, которые им давали светские власти; их обязанностью были встречи князей и настолование (интронизация) при их вокняжении, участие в крестоцеловании при заключении договоров как государственном акте и т.д.

Из указанных больших сфер в настоящей работе в той или иной степени рассматриваются только те, которые связаны с отношением между церковными организациями и княжеской властью и городской администрацией: формирование и развитие церковной структуры, системы митрополии, епископий, социально-экономическая сфера: источники материального обеспечения церкви, церковная юрисдикция, выполнение церковными организациями некоторых городских контрольных функций, внутри- и внешнеполитическая позиция и деятельность церкви.

1. Формирование и развитие церковно-административной структуры и управления

 

1.1 Становление первоначальной церковной организации на Руси

Случайные и отрывочные сведения о церковной организации в русских источниках с большим трудом позволяют восстановить ее историю в первые полвека после принятия христианства Владимиром. Этот недостаток сведений привел часть исследователей к мнению, что сама церковная организация возникла только через 50 лет после того, как Русь официально стала христианской.

Важным свидетельством появления митрополии на Руси в первые годы после принятия христианства, является упоминание русской митрополичьей кафедры в византийском перечне кафедр (Notitia episcopatuum).

В нескольких редакциях перечня митрополий, который относится к концу XI в., кафедра «Росиа» занимает постоянное место с номером 60 после митрополии Серры и Помпейуполиса и перед митрополией Алании[1].

Для обоснования существования митрополии со времени вскоре после принятия христианства существенна также общая оценка характера взаимоотношений Руси и Византии до 1037 — 1039гг. и после них.

Время правления Ярослава отмечено значительным возрастанием политического авторитета страны, что находит выражение в установлении торговых связей и брачных союзов со многими странами, в подъеме национального самосознания, что прекрасно проявлялось в «Слове о законе и благодати» митрополита Илариона. Это видно также по определенной свободе, как политических, так и церковных отношений с самой Византией, заметно и по русско-византийской войне 1043г., и по княжескому поставлению Илариона на Киевскую митрополию в 1051г. Обязательства князя, только что учредившего у себя в стране церковную епархию, подчиненную Константинополю, по отношению к императору и патриарху не позволяли бы ему так поступать. Византийские перечни митрополичьих кафедр содержат косвенные указания на то, что Киевская митрополия была основана не ранее 970г. и не позднее 997/98г. Принятие христианства на Руси в 988—990гг. сужает этот промежуток времени до 990—997/98гг. Есть возможность сделать его еще более узким. Это указание Повести временных лет на освящение княжеской Десятинной церкви в Киеве, что, по Повести временных лет, произошло в 6504 (996/97) г., а по Памяти и похвале князю Владимиру — на девятый год после его крещения и за 19 лет до смерти, т. е. в том же 996г[2].

Поскольку в этом акте создания церкви и в назначении в нее Анастаса Корсунянина и херсонских и царицыных попов участие митрополита никак не отмечено, но всячески подчеркивается роль Владимира, можно считать, что тогда этого высшего церковного института на Руси еще не существовало. И сама организация княжеской Десятинной церкви предполагает другой статус церковной организации без того единого административного центра, входящего в компетенцию патриархии, каким стала софийская кафедра. Таким образом, учреждение Десятинной церкви предшествовало учреждению митрополии, но, как показывают данные перечня митрополий, ненамного.

Тесно связанный с константинопольским двором через княгиню Анну, сестру императора, Владимир в поисках оптимального решения вопроса об административной структуре местной церковной организации через несколько лет после смены государственной религии принял в принципе ту форму управления церковью, которая существовала в империи и принадлежащих к ее культурному кругу странах. В связи с формированием ранней церковной организации в Киеве вскоре после принятия христианства встает вопрос о роли Десятинной церкви Богородицы, как до возникновения митрополии, так и после него. По своему характеру это была княжеская церковь, через которую осуществлялась инициатива князя в христианизации населения и проведении той политической и экономической программы, которая была с ней связана. Церковь официально была посвящена Богородице и явилась, вероятно, первым на Руси христианским храмом, посвященным этому распространенному и имеющему глубокие языческие традиции культу.

1.2 Развитие церковно-административной структуры

Система епископских кафедр на Руси тесно связана с возникновением митрополичьей кафедры в Киеве. Сам этот титул кафедры – митрополия - в Византии предполагал подчинение митрополиту других иерархов, епископов, главой которых он был. Митрополия, не имевшая подчиненных ей епископских кафедр, была только титулярной, т.е. отличавшейся от епископии титулом, а не объемом и содержанием власти. Соответственно митрополичья епархия включала в себя все епархии епископских кафедр.

Учреждение митрополии на Руси предполагало, таким образом, и одновременное создание епископских кафедр. Летописи XVI—XVII вв. указывают на то, что на Русь вместе с митрополитом пришли четыре или шесть (в разных летописях по-разному) епископов.

Вопрос о числе и месте организации епископских кафедр должен решаться с учетом того, что ко времени завершения первого этапа формирования церковной структуры, к концу княжения Ярослава, их ведением практически или лишь теоретически, идеально, должна была быть охвачена вся территория государства. Вне созданных епархий, хотя бы их дальних периферий, не должно было оставаться древнерусских земель. В процессе развития государственной структуры и расширения христианизации территории некоторых больших епископских епархий делились и создавались новые кафедры, которым эти епархии подчинялись. По правилам, принятым в восточной церкви, создание новых епископий, подчиненных митрополиту, находилось в ведении последнего, а не патриарха с синодом. Практически оно зависело от желания и материального обеспечения местных князей. Вместе с тем сама организация системы епископий с их епархиями не могла быть единовременным актом, например, одного года. Она формировалась в течение нескольких десятилетий и продолжала развиваться и позднее.

Процесс включения в орбиту церковной власти и связанного с ней суда основной территории государства и складывающейся древнерусской народности в середине и во второй половине XI в. был дополнен другим, также очень важным в условиях государственно-этнического развития страны. Было важно формировать епархии во главе с епископами на территориях, которые осваивались киевскими князьями и где миссионерская деятельность была очень актуальной.

К середине XIII в. на Руси было 16 епархий, в значительной части соответствующих крупным русским княжествам, равным по территории западноевропейским государствам[3].

Сравнение этой церковной структуры с византийской, которая не могла не быть отправным пунктом при ее формировании, показывает, что условия Руси не позволяли прямо воплощать здесь иноземные образцы, но заставляли исходить из местных нужд.

Таким образом, формирование церковной структуры на Руси в конце X—XII в. явилось процессом внутреннего развития государственного строя Руси. Сама митрополия в Киеве, объединявшая (за исключением короткого времени во второй половине XI в.) всю государственную территорию Древней Руси, была центром национальной (в смысле народности) церкви. Основанные великокняжеской властью и местными князьями епископии представляли собой централизованную структуру, которая в основном соответствовала политической структуре. В пору феодальной раздробленности и существования самостоятельных княжеств церковная система из 11 —16 епископии, подчиненных как местным князьям, так и Киеву, в определенной степени компенсировала недостаток политической централизации. Сохранению политической роли Киева, за обладание которым боролись практически все княжеские линии, несомненно способствовало среди других факторов и наличие в нем митрополичьей кафедры, ибо обладание древней столицей позволяло сильному князю использовать в своих интересах не только епископа своей епархии, но и главу всей русской церкви[4].

2. Социально-политическая роль Церкви

 

2.1 Церковная юрисдикция

Если мы представим себе роль центральной публичной власти раннефеодального Древнерусского государства XI в., выросшего в результате объединения ряда доклассовых раннеполитических образований, племенных княжений, то должны будем выделить следующие важнейшие ее функции, которые тесно переплетались между собой в реальной жизни. Государственная власть прежде всего наследовала традиционные функции доклассовых органов регулирования жизни общества в центре и на местах, использовав их в новых, классовых интересах. Далее, государственная власть исполняла новые функции охраны классового господства, формирующейся феодальной собственности, подавления сопротивления трудящихся масс, становившихся объектом эксплуатации государства и феодальных организмов. Затем функцией государства было распространение власти на древнерусские племена, не вошедшие еще в его состав, на соседние племена и народности, не создавшие своей государственности и находившиеся вне других государств. Наконец, существовала внешнеполитическая функция государства, устанавливавшего те или иные отношения с близкими и далекими государствами и влиявшего на их политику.

Церковь на Руси далеко не ограничивалась конфессиональной деятельностью, но в течение XI–XII вв. она взяла на себя многие из перечисленных функций. Прежде всего, она проявила инициативу в изменении ряда сфер и норм общественной жизни первичных социальных коллективов, взяв в свои руки суд по семейным и брачным делам и став, таким образом, в один ряд с теми княжескими органами, которые ведали другими сферами судебно-правовой жизни. Так церковь приняла участие в отправлении первой функции государственной власти.

Что касается второй государственной функции – организации классовой эксплуатации трудящегося населения, то участие церкви и здесь имело место, хотя оно было весьма своеобразно. Несомненно, что с возникновением и развитием феодальной собственности, укреплением вотчинного иммунитета (XII–XIII вв.) церковь, как и светские феодалы, несла функции классового господства и как звено сложного по своей политической структуре феодального государства осуществляла государственную власть над населением принадлежащих ей земель. Но и до вызревания феодального строя эта функция не была чужда церкви.

Одной из важнейших задач, решавшихся церковью на Руси, как и в других странах, было распространение христианства на все население страны, на племена, не вошедшие еще в состав государства, а также среди соседних народов. Эта деятельность церкви шла параллельно с государственной, раннефеодальной экспансией. Принадлежность к христианской церкви, само крещение ставили нового христианина на соответствующую ступень классового общества: крестьянин или ремесленник становились объектом эксплуатации раннефеодального государства, представитель знати занимал определенное место среди господствующего класса. Включение древнерусских земель в состав государства сопровождалось не только появлением на местных столах представителей киевской княжеской династии, но и открытием епископских кафедр – основного звена церковной власти на местах.

Наконец, во внешнеполитической области древнерусская церковь в лице митрополита и его управления также несла определенные, хотя и узкие, государственные функции.

Церкви в Древней Руси принадлежало три больших круга судебных прав, определяемых структурой феодального общества.

Это, во-первых, судебная власть над всем христианским населением Руси, но лишь по определенным делам, не подлежащим княжескому, светскому суду (тяжи епископские или церковные суды, по терминологии источников); во-вторых, право суда над некоторыми группами этого населения (церковные люди, по той же терминологии) независимо от территории, где они жили, но уже по всем делам, вернее по тем делам, которые удалось захватить публичной власти; в-третьих, судебная власть над населением тех земель, которые были феодальной собственностью церковных организаций. В дальнейшей истории юрисдикции церкви, в XIII–XIV вв., указанные три сферы, изменяясь в своем объеме, остаются основой судебной власти церкви.

Люди, лишенные средств существования вследствие своих физических данных повсюду составляли нагрузку, которую брала на себя церковь как организация, связанная своим происхождением с религией обиженных и угнетенных. В изучаемое время церковь как феодальная организация сохранила и укрепила функции отдушины, предохранителя для отведения в безопасную сторону социального и всякого другого недовольства нижнего звена феодального общества.

2.2 Столкновение и размежевание церковной и светской юрисдикции

Экономическое и политическое развитие древнерусских земель в XII XIII вв., эволюция органов власти, управления и суда приводили к столкновению церковной и светской юрисдикции, их конкуренции и перераспределению, к слиянию ведомств или к вытеснению одних ведомств другими.

Рассмотрим эту конкуренцию церковного и светского судов в двух областях государственной юрисдикции, там, где она оставила зримые следы в документах. Это, во-первых, суд по наследственным делам и, во-вторых, по уголовным.

Пространная Правда содержит большую группу статей о праве наследования и относит все наследственные дела к ведомству княжеского суда, не оговаривая какое-либо участие в рассмотрении споров о наследстве церковного ведомства. Устав князя Владимира относит некоторые споры о наследстве («заднице») к суду митрополита и епископов, причем в различных текстах устава объем и значение этих дел различаются. Сокращенная редакция Русской Правды опускает указание на причину спора и оставляет в ведении церковного суда вообще дела о спорах между младшими членами большой семьи, не указывая каких[5].

Таким образом, противоречия в ведомственной принадлежности споров о наследовании имущества в двух важнейших кодексах несомненны.

В этом казусе мы можем видеть следы существования особого процессуального обычая, который известен в древнем праве под названием «propagatio fori» – право выбора тяжущихся обратиться к тому или иному судебному ведомству.

Сущность конфликта можно видеть в стремлении в XII–XIII вв. церкви участвовать в разрешении споров при наследовании имущества на нижней, семейной их стадии, до передачи дела в ведение публичной – княжеской власти.

На такое разделение ролей церкви и княжеского суда кроме Пространной Правды указывают также подробная разработка норм наследственного права в этом светском княжеском судебнике и отсутствие всякого упоминания о регулировании наследственного права в государственном судебнике церковного ведомства – Уставе Ярослава.

О стремлении церкви сохранить в своем ведении суд низшей инстанции по наследственным делам в дальнейшем говорят только церковные полемические памятники конца XIII–XIV в., посвященные защите традиционных десятин, земельных владений, судебных и других привилегий церкви: «Правило о церковных людях» и «Другое слово» о церковных судах[6].

Сложную картину взаимоотношений светской и церковной юрисдикции рисуют памятники XII–XIII вв. относительно уголовных дел – краж, убийств, побоев и оскорблений.

Пространная Правда фиксирует нормы права XII–XIII вв. о преследовании за убийства мужчин и женщин, членовредительство, оскорбления действием мужчин, за кражи в различных формах и другие покушения на имущество. Здесь нет установлений и норм, касающихся оскорбления действием женщин, изнасилований, оскорблений мужчин и женщин словом и некоторых других дел.

Вместе с тем существует немало дел, которые дублируются и соприкасаются в светских и церковных кодексах, обнаруживая совпадение или большую близость в сферах интересов этих ведомств.

Близость и соприкосновение, но не противоречия светской и церковной юрисдикции обнаруживаются в особых случаях убийства, оскорблений действием, краж и ограблений.

Наряду с кругом дел, сопрягающимся с кругом княжеской юрисдикции Русской Правды и не противоречащим ему, есть целый ряд таких дел, которые прямо дублируются в светских и церковных кодексах и свидетельствуют о существовании конфликтов или конкуренции по таким делам, возможно, в плане того же института propagatio fori.

Изучение соотношения юрисдикции светских и церковных ведомств в XII–XIII вв. показывает, что в процессе развития общественного и государственного строя и укрепления церковной организации продолжали расширяться границы церковной юрисдикции. Распространяя свою судебную власть по стране вслед за княжеской властью, древнерусская церковь наложила свою руку на новую большую группу институтов раннеклассового общества, не встретив в большинстве случаев противодействия со стороны государства, но объективно помогая государственной власти в укреплении классового феодального строя. Вместе с тем в ряде случаев расширение церковной юрисдикции приходило в столкновение с княжеской юрисдикцией. Результатом являлись вынужденные компромиссы, выражавшиеся в учреждении смешанного суда по отдельным делам, в существовании судов различной принадлежности по некоторым делам о кражах и о наследстве и в фиксации этой конкуренции ведомств не только в полемических памятниках, но и в актах.

Условия государственной жизни на Руси в XII–XIII вв. – существование единой централизованной церковной организации с центром в традиционном Киеве, определенное политическое единство древнерусских княжеств, совместно наследовавших земли Древнерусского государства и структуру власти на них, тесные политические связи княжеств и ряд других факторов, – несмотря на феодальную раздробленность, способствовали тому, что направление эволюции церковной юрисдикции в различных частях Руси в XII–XIII вв., при отдельных нюансах, было относительно единым[7].

3. Политическая позиция и деятельность Церкви

 

3.1 Международный статус древнерусской церкви

Сформированная в конце X в. по инициативе киевского князя и по соглашению между Киевом и Константинополем, Киевская митрополия являлась формально одной из 60, позднее 70, митрополий Константинопольского патриархата. Главой его был патриарх Константинополя со своим советом и штатом. Вместе с тем несомненным авторитетом в церкви обладал и император, имевший сакральные функции и бывший номинальным главой христианского мира.

Однако Киевская митрополичья епархия значительно отличалась от других по многим характеристикам, что ставило ее объективно в совершенно особые условия. Мало того, что это была самая большая епархия среди константинопольских митрополий, ее границы совпадали с границами другого государства, она охватывала территорию, населенную иным, древнерусским этносом, говорившим на другом языке и пользовавшимся иной письменностью. Киевская митрополичья епархия охватывала территорию Древнерусского государства со своей государственной властью, правящими династиями, своими политическими и правовыми традициями. Таким образом, в отличие от большинства митрополичьих епархий Константинополя, она представляла собой национальную и государственную церковную организацию[8].

Согласно традиции, сложившейся в христианской, и в частности в константинопольской церкви и отчасти подтвержденной и сформулированной соборами IV–VII вв., в компетенции патриархии и императора находились вопросы формирования на территории епархии новых митрополий, т.е. разделения одной епархии на несколько, поставление и снятие митрополитов, суд над ними и рассмотрение конфликтов в митрополичьих епархиях, которые сами митрополиты не были в состоянии разрешить.

Принципы самоуправления и деятельности митрополии, признаваемые в константинопольской церкви, в определенной мере отвечали национальным нуждам и государственным прерогативам Древней Руси с таким важным исключением, как назначение и посвящение самого главы древнерусской церкви – митрополита киевского. Константинополь пользовался этим правом для того, чтобы иметь всегда в Киеве надежного и доверенного представителя, который будет соблюдать интересы патриарха и мирить их с интересами местной власти не в ущерб патриархии. Некоторые из киевских митрополитов носили придворные патриаршие титулы, свидетельствовавшие о том, что они принадлежали узкому кругу советников, членов патриаршего совета.

В условиях церковно-политического полицентризма, существовавшего в Византийской империи, нескольких патриархий, признания богослужения на местных языках и существования государственных церквей в странах вне империи (Болгария, Русь, Сербия и др.), для столичной Константинопольской патриархии, претендовавшей на руководящую роль в империи (и имевшей ее), было важно превратить назначение митрополитов из сакрального акта посвящения – хиротонии в политический акт подбора своих ставленников. Ко времени учреждения древнерусской церковной организации патриархия полностью захватила право назначения митрополитов, рассматривая отклонения от этой практики в качестве нарушений древних традиций[9].

3.2 Церковные кафедры в политических конфликтах

Традиционной для высших деятелей церковной организации была деятельность их в качестве послов, парламентеров, представителей князя или города. Такая их роль определялась, во-первых, их духовным статусом, средневековым представлением о том, что духовенство, особенно высшее, имеет особую поддержку со стороны божества и поэтому меньше подвержено опасности в земных конфликтах, и, во-вторых, их большей отстраненностью от этих конфликтов, чем княжеские мужи или городская аристократия, принимавшие непосредственное участие в них. Однако сама функция митрополитов и епископов как послов или парламентеров ограничивалась только технической деятельностью по представлению интересов борющихся сторон, не более того.

Особое положение древнерусского духовенства и его религиозно-политические функции позволяли ему использовать свои возможности для решения конфликтов между князьями, князьями и городами и другими средствами, которыми располагало оно одно.

3.3 Земельная собственность церкви как, предмет конфликтов

Политическое усиление древнерусских земель в XI–XIII вв. шло параллельно с превращением епископских кафедр и монастырей в земельных собственников, самостоятельные хозяйственные организмы, потенциально автономные также в своей деятельности.

Особенно важное и определяющее для нового положения церкви нововведение XII в. представляла собой ее земельная собственность, которая ставила церковные организации на свои ноги, приближая их в экономическом отношении к другим феодалам – боярству и самим князьям. Это приводило к тому, что интересы церковных организаций, с одной стороны, теснее переплетались с жизнью столиц феодальных княжеств, а с другой – могли расходиться с интересами княжеской власти в неконфессиональной сфере.

Следы таких конфликтов есть в источниках. Например, после смерти Андрея Боголюбского князья Ростиславичи конфисковали имения владимирской церкви Богородицы, данные ей Андреем, как говорит летописец, «слушая бояр, а бояре учили их на многое имение», но после изгнания Ростиславичей Михалком Юрьевичем имения были возвращены. Здесь, в боярской Суздальской земле, экономический конфликт был, следовательно, между богатым городским собором, собственником сел и ценностей, с одной стороны, и не менее богатым местным боярством — с другой, и выразителями интересов последнего выступили молодые князья. О конфликте между князьями и церковью в Ростовской земле вновь на экономической почве известно по делу бывшего епископа Кирила в 1228г., который, как выражается летописец, был «богат зело кунами, и селы, и всем товаром, и книгами, и просто рещи так бе богат всем, яко ни един епископ быв в Суждальской области». На княжеском суде, без участия церкви, бывший епископ был лишен своих имений, которые вернулись, вероятно, к княжеской власти.

Но эти конфликты на почве церковных имений были характерны не только для Северо-Восточной Руси — местное летописание сохранило некоторые из многочисленных фактов. Подобное столкновение известно и в Смоленске, летописание которого до нас почти не дошло, по внелетописному источнику — Житию Авраамия Смоленского. Смоленский епископ Лазарь, находившийся на кафедре в первой четверти XIII в., должен был оставить ее после конфликта, возникшего из-за какого-то ущерба, который княжеская власть, вероятно, нанесла церкви, как это можно заключить по словам агиографа: «Сей бо деяше ради бога оставил епископью свою и за многия обидения святых церквей, иже обидят властели, отъимающе чюжая без правды»[10].

Заключение

Таким образом, условия возникновения церковной организации на Руси по инициативе княжеской власти и с ее материальной помощью, существование в течение первого столетия на средства князя придали ее отношениям с государственной властью особый характер. Этому зависимому положению церкви способствовал, конечно, и тот образец, каким было отношение императорской власти и церкви в Византии.

Экономическая самостоятельность церковных организаций в пору развитого феодализма на Руси способствовала выявлению несовпадений и даже противоречий интересов, было распространенным явлением. Однако во всех известных случаях выступления деятелей церкви, противопоставивших свою политику княжеской власти, закончились их поражением.

Русская церковь в лице своих иерархов обладала определенным авторитетом и оказывала некоторое влияние на политическую жизнь в стране. Однако церковь и ее деятели на Руси в политических вопросах не отстаивали или защищали какую-то свою, особую линию, отличную от светских феодальных групп и городов, но разделяли одну из сторон в политическом конфликте или стремлении погасить его. Политические устремления церкви являются важными для страны и для нее самой в тех случаях, когда она поддерживает значимые в данный момент направления княжеской или городской политики. Такое влияние там, где его можно заметить, осуществлялось главным образом не в государственно-административных формах, а в результате личного воздействия или вмешательства иерарха в соответствующее дело. Деятели церкви выступали при этом не столько как органы власти, сколько как идеологический фактор, влиявший на результат политической или, шире, социально-политической борьбы княжеских и боярских группировок.

Вместе с тем сама система общегосударственной церковной организации с центром в Киеве, рядом с великокняжеским двором, с епископами во многих столицах княжеств и их чиновниками в других городах на периферии объективно служила важной дублирующей политической структурой, помогавшей центростремительным силам противостоять силам центробежным и заставлявшей те или иные политические группы в центре и на местах в ходе борьбы за власть использовать авторитет иерархов в своих интересах.
В качестве института, ведавшего отправлением культа, церковь обладала разветвленной системой учреждений, занимавшихся литургической и другими формами деятельности, миссионерством, исполнением христианских таинств, вероисповедной и религиозно-учительной деятельностью. Эта ее деятельность с помощью княжеской власти оказывала существенное воздействие на развитие на Руси феодального общественного сознания, древнерусской письменности, литературы, культуры вообще в христианской религиозной форме, и в то же время она несла значительный ущерб языческим формам древнерусской культуры, музыкальному и песенному фольклору и др.

Список литературы

1.       Голубинский Е.Е. История русской церкви. Т.1. Издание второе, исправленное и дополненное. – М.: Университетская типография, 1901. – 614с.

2.        Грицков В.В. Крещение Руси. – М.: Киммерийский центр, 2009. – 518с.

3.       Доброклонский А.П. Руководство по истории Русской Церкви. – М.: Крутицкое подворье, 2009. – 940с.

4.       Карташев А.В. Очерки по истории Русской Церкви. Том 1. – М.: Харвест, 2007. – 720с.

5.       Никольский Н.М. История русской церкви. 3-е изд. – М.: Политиздат, 1985. – 448с.

6.       Петрушко В.И. Курс лекций по истории Русской Церкви. – М.: Знание, 1999. – 716с.

7.       Присёлков М.Д. Очерки по церковно-политической истории Киевской Руси Х–ХII вв. – СПб.: БХВ, 2003. – 313с.

8.       Рапов О.Н. Русская Церковь в IХ – 1-й трети ХII в. Принятие христианства. – М.: Высшая школа, 1988. – 416с.

9.       Щапов Я.Н. Государство и Церковь в Древней Руси XI-XIII вв. – М.: Наука, 1989. – 211с.

10.    Щапов Я.Н. Княжеские уставы и Церковь в Древней Руси XI-XIV вв. – М.: Наука, 1972. – 114с.

[1] Рапов О.Н. Русская Церковь в IХ – 1-й трети ХII в. Принятие христианства. – М.: Высшая школа, 1988. С.105.

[2] Грицков В.В. Крещение Руси. – М.: Киммерийский центр, 2009. С. 211.

[3] Присёлков М.Д. Очерки по церковно-политической истории Киевской Руси Х–ХII вв. – СПб.: БХВ, 2003. С.71.

[4] Никольский Н.М. История русской церкви. 3-е изд. – М.: Политиздат, 1985. С.107.

[5] Щапов Я.Н. Государство и Церковь в Древней Руси XI-XIII вв. – М.: Наука, 1989. С.59.

[6] Щапов Я.Н. Княжеские уставы и Церковь в Древней Руси XI-XIV вв. – М.: Наука, 1972. С.42.

[7] Доброклонский А.П. Руководство по истории Русской Церкви. – М.: Крутицкое подворье, 2009. С.231.

[8] Петрушко В.И. Курс лекций по истории Русской Церкви. – М.: Знание, 1999. С.243.

[9] Карташев А.В. Очерки по истории Русской Церкви. Том 1. – М.: Харвест, 2007. С.374.

[10] Голубинский Е.Е. История русской церкви. Т.1. Издание второе, исправленное и дополненное. – М.: Университетская типография, 1901. С.313.