Франклин Рузвельт как человек и политик

Франклин Рузвельт как человек и политик

Оглавление

Оглавление...................................................................... 1

1. Предисловие................................................................ 2

2. Происхождение.  Начало карьеры. Первые успехи и неудачи............................................. 4

3. Внутренняя и внешняя ситуация в канун президентства Рузвельта..................................... 5

4. Снова на политической арене....................................... 9

5. Экономический кризис.................................................. 9

6. Рузвельт в гуще политической борьбы.......................... 11

7. Рузвельт президент США и его "новый курс"................. 14

8. Новая международная ситуация - новые решения......... 19

9. Дипломатическое признание СССР............................... 23

10. "Новый курс" в канун войны........................................ 26

11. Рузвельт в канун новых выборов................................ 28

12. Начало второй мировой войны.................................... 35

13. Планы послевоенного устройства................................ 43

14. Завершение войны и новые проблемы........................ 47

15. Крымская конференция............................................... 49

16. Бернский инцидент..................................................... 53

17. Смерть президента - утрата для Америки.................... 55

18. Список литературы...................................................... 59

1. Предисловие.

В одном из своих писем в конце января 1941го года Томас Манн, вели­кий немецкий пи­сатель - гума­нист, эмигрировавший из нацист­ской Германии, писал о приеме, которым он был удосто­ен президен­том Ф. Руз­вель­том в Белом до­ме: "дальнейшее наше путешест­вие было интерес­но и уто­мительно - инте­ресно, конеч­но, особенно на следующем этапе, где нас при­няли с по­рази­тельным вни­манием. Голово­кружительной верши­ной его был коктейль в рабочем кабинете, когда другим приглашенным на dinner гостям пришлось ждать внизу. А ведь у нас уже был с "ним" пер­вый зав­трак. "Он" сно­ва произвел на меня силь­ное впечат­ление или, вернее, опять вызвал у меня ин­терес и симпатию: трудно оха­рактеризовать эту смесь хитрости, солнечности, избало­ванно­сти, кокетства и честной веры, но есть на нем ка­кая-то пе­чать  благодати, и я привязался к нему как к прирож­денному,  на мой взгляд, противни­ку то­го, что должно пасть". А пасть должен был быть фашизм.

Это замечание писателя-антифашиста уди­ви­тель­но точно и ярко пере­дает сложный и про­тиво­ре­чивый внутренний облик 28го президента США, пожалуй, са­мого знаменитого государст­венного деятеля этой стра­ны.

Период, начавшийся мировым экономиче­ским кризисом 1929-1933гг. И завершившийся по­бедой сил антигитлеровской коалиции занима­ет особое место в судьбах человечества. Роль Руз­вельта и его окруже­ния в определе­нии прин­ципов и реализации социаль­ной и внешнеполити­ческой стратегии, направленной на со­хранение и упроче­ние экономических и внешне­полити­ческих пози­ций США,  исключительно велика. С его именем свя­зана также одна из самых значи­тель­ных стра­ниц в истории внешней политики и ди­пломатии США, и в частности установление нор­ма­лизация ди­пломати­че­ских отношений с Совет­ским Сою­зом, уча­стие США в антигитлеровской коалиции.

Исключительно велика роль Рузвельта в фор­ми­ровании и претворении в жизнь так назы­ваемого "нового курса" внутри страны, курса демократи­ческой направленности, сыгравшего выдающуюся роль в ста­билизации экономической и социальной ситуации в стране в период после глубокого эконо­мического кри­зиса 1929-1934гг, курса, позволив­шего избежать тяжких социально-политических потрясе­ний.

Рузвельт проявил себя как неординарный, гиб­кий политик, тонко чув­ствующий ситуацию, способ­ный верно угадывать тенденции и своевре­менно и точно реагировать на изменение на­строе­ние всех слоев обще­ства.

Оставаясь верным сыном своего класса Руз­вельт делал все чтобы со­хранить и развить суще­ст­вующий общественно-экономический строй в стра­не и укрепить доминирующее положение США во всем мире. Рузвельт в отличие от многих других президен­тов, всегда оста­вался трезвым и праг­матичным политиком.

Четырежды переизбирался на пост прези­ден­та страны( что представ­ляет собой своеобраз­ный рекорд в истории США) и занимал его до самой смерти в 1945 году.

2. Происхождение.  Начало карьеры. Первые успехи и неудачи.

Франклин Делано Рузвельт родился 30го ян­ва­ря 1882го года в Гайд-парк в штат е Нью-Йорк в семье со­стоятельного землевладельца и пред­прини­мателя, имевшей широкие связи в по­литических кругах северо-вос­точных штатов. По образованию юрист, учился в привилегированной част­ной школе в Гортоне, в Гар­вардском и Ко­лумбийском универ­си­тетах. В 1905 году женился на своей дальней родст­веннице Элеоноре Руз­вельт, пле­мяннице Тео­дора Рузвельта (1858 - 1919)  - государственного деятели и пре­зидента США.

В 1907-1910 годах работал в юридической фирме. Рузвельт рано вклю­чился в активную по­лити­ческую деятельность в рядах Демократиче­ской партии. В 1910ом году он избран в сенат штата Нью-Йорк. В 1913-1920 гг - помощник морского министра в прави­тельстве президента Вильсона, вы­ступал за усиление военно-морской мощи США, что было насущно необхо­димо для осуществления политики "большой дубинки" в глобальном мас­штабе.

В 1920ом году - кандидат на пост вице-пре­зи­ден­та США от Демокра­тической партии. По­терпел пора­жение и вернулся к частной юридиче­ской прак­тике и предпринимательству. С августа 1921го года в резуль­тате полиомиелита на всю жизнь стал инвали­дом, поте­рял способность сво­бодно пере­двигаться. До 1928го го­да оставался "в тени", не заявлял о себе на обще­ствен­ной или по­литической арене, но стано­вится все более замет­ной фигу­рой в руководстве Демократической пар­тии.

3. Внутренняя и внешняя ситуация в ка­нун президентства Рузвельта.

Посмотрим как складывалась внешняя и внут­ренняя политика США при ближайших пред­шествен­ни­ках Ф. Рузвельта, президентах США.

В течении всего времени становления и раз­ви­тия США их отношения с соседними странами базирова­лись на принципах разбоя и насилия. Од­ним из "краеугольных камней" в фундаменте внеш­ней полити­ки явилась док­трина Монро, дек­ларация принципов внешней политики США про­возгла­шенная президентом Дж. Монро в посла­нии кон­грессу. Выдвинут принцип разделения мира на американскую и европейскую сис­темы и невмеша­тель­ства США во внутренние дела ев­ропейских стран и соответственно невме­шатель­ства последних во внутренние дела стран амери­канского конти­нента. Кратко принцип формули­ровался так: "Америка для американцев".

Латинская Америка окончательно освобож­да­лась от испано-порту­гальского и иного ино­зем­ного господ­ства. США стремились установить безраздель­ное гос­подство в Латинской Америке. В декларации Монро де­лается попытка обосно­вать принцип, ставивший рост могущества США в зави­симость от присоединения но­вых террито­рий и образования новых штатов что сви­детель­ствовало об экспансио­нистских устремлениях США в отно­шении Латинской Америки ( и не только Латин­ской Америки ) . Под флагом этой доктрины США в захватнической войне против Мексики ( 1846-1848гг ) отторгли свыше полови­ны ее территории. Далее экспансионистские тен­денции доктрины Монро полу­чили развитие в доктрине Олни ( 1895г ) и в так назы­ваемом до­бавле­нии Теодора Руз­вельта (1904г), в кото­ром прямо провозглашались претензии США на осу­ще­ствление роли "международной полицейской силы".  Уже в первые десятилетия 20го века США предприняли интер­венции на Кубу, в Мексику, Гаити, Доминикан­скую республику, Никарагуа, Панаму и другие страны.

Что касается экономики и внутриполитиче­ской и социальной ситуа­ции, то, вступив в пер­вую миро­вую войну с "опозданием" на два с по­лови­ной года, США вышли из нее не понеся ни­какого за­метного урона. На­про­тив, их экономи­ческое и финансовое могущество, их влияние во всем мире неизмеримо выросли. Военные постав­ки воющем странам обога­тили США, способст­вовали росту их экономики, а финансовые займы пре­вратили стра­ны Антанты в не­оплатных  должников. И далее, десятилетняя полоса прав­ления республиканцев, "эпоха президента Кэл­вина Кулиджа", пришед­шаяся на 20е  годы 20го  столетия, отмечена про­мышленным бу­мом, стре­ми­тель­ным обогащением олигархической вер­хушки общества на финансовых афе­рах. В еще большей степени это обогащение происходило на базе обеспе­че­ния монополиями США ведущих позиций в миро­вой хозяйственной систе­ме за счет конкурентов США, обес­кровленных и обессилен­ных войной, по­слевоенной раз­рухой, застоем и внутренними полити­ческими кризи­сами.

Осуществив благодаря золотому дождю во­ен­ных прибылей широкую технологическую мо­дерни­за­цию, американская экономика сделала огром­ный рывок впе­ред, оставив позади весь ос­новной мир.

Пропагандистские рупоры крупного капи­та­ла культивировали иллю­зии, утверждая, что в эконо­мике США действуют новые экономические за­коны, исклю­чающие противоречия, свойствен­ные эконо­мике других стран. Концепция разви­тия "нового, американского ти­па цивилизации", соче­тав­шего в се­бе возможности ни­чем не огра­ничен­ной конкуренции, социаль­ного парт­нер­ства, не­вмешательства государ­ства в дела биз­неса, культ тех­ницизма и националь­ного превос­ходства были возведены в ранг официаль­ной идеологии. 

Монополистический капитал захватил ко­манд­ные позиции в эконо­мике и политике. Его агрессив­ная наступательность привела к сверты­ванию многих учре­ждений, призванных оградить общество от своекорыст­ных по­сягательств со стороны денежных магнатов, к росту консерва­тивных на­строений со стороны широких масс, оглушенных антирадикаль­ной истери­ей и пове­ривших рекламе "нового капита­лизма".

Правительственный курс республиканцев в 1921-1933 гг отвечал всем самым далеко идущим вожделе­ниям деловых кругов. Поклонение ничем не ограничен­ной стихии рыночных отношений, сво­бод­ной от прямо­го прави­тельственного регу­лиро­вания и контроля стало краеугольным эле­ментом экономиче­ской стратегии правительства. Самой популярной в вашингтон­ских де­партамен­тах была установка: "Предоставьте бизнес само­му себе, а он позаботится о вас". Единственно, где признавалась роль государ­ства, так это в сфере охрани­тельной деятельности. Бизнес заин­тересован в жестком правительственном контро­ле за всеми формами само­деятельности трудя­щихся и неуклонно доби­вался такой политики в рабочем вопросе, которая давала все пре­имуще­ства капиталу и вела к под­рыву организации тру­дя­щихся, их моральному разоружению.

Демократы (активным деятелем этой пар­тии и был Ф. Рузвельт) так же, как и правящая партия рес­публиканцев, отмежевывались от ра­дикализма (под этим понималась всякая револю­ционная идео­логия и политика, на­правленная на коренную ломку общест­венно-политического и экономиче­ского строя) и обещая "окончательно" ликвидиро­вать последние следы бед­но­сти, все же не позво­ляли ослепить себя безрассудной ве­рой во всесилие Америки, способной якобы в одиноч­ку, не связывая себя никакими обяза­тельствами, опираясь на силу или угрозу применения силы, не только реа­ли­зо­вать свои имперские амбиции но и повсюду обеспе­чить выгодный США баланс сил.

Сохраняя верность лозунгу президента Вудро Вильсона о мессианской роли США и не изменяя притя­заниям их на мировое лидерство, демократы противо­поставили внешнеполитиче­скому иллюзи­ционизму рес­публикан­цев концеп­цию активного вторжения в между­народные дела, но опять таки в интересах утверждения влияния Вашингтона на ход мирового развития.

4. Снова на политической арене.

В марте 1928го года после длительного пре­бы­ва­ния в тени Рузвельт сде­лал первый шаг в новом ту­ре борьбы за национальное признание. Энергич­ный, на ходу улавливающий изменение обстановки и легко при­спосабли­вающийся к ней, беззаветно верящий в свою звезду Рузвельт поль­зовался поддержкой в финансово-промышленных кругах Северо-востока и влияни­ем в Демократи­ческой  партии.

Рузвельт решил нанести удар по наиболее сла­бой позиции республи­канской администрации, по ее внеш­неполитическому курсу. Он обвинил их в подрыве "принципов мира" за отказ от сотруд­ничест­ва с Лигой наций и Международным су­дом. Рузвельт заявил о не­возможности для США, не считаясь ни с чем, выпол­нять присвоенные ими самими жандарм­ские функ­ции на конти­ненте. Предложил использо­вать более соответ­ствующие изме­нившейся обста­новке методы, чтобы удержать "братские страны" в вас­сальной зависимости. "Дипломатия канонерок" должна была стать более улыбчивой, более коллекти­ви­стской.

5. Экономический кризис.

Между тем в экономике начинали накапли­ваться проблемы, страна неуклонно сползала к глубочайшему экономическому кризису 1929-1933 го­дов.

Даже во времена наивысшей экономической ак­тивности безработица не опускалась ниже 4%. Прове­денные исследования показали, что "процветание" со­провождалось не сужением про­пасти между бедно­стью и богатством, а ее рас­ширением. Для некоторых катего­рий населения "процветание" так и осталось недости­жимым фан­томом. Это относится к рабочим некоторых отрас­лей промышленности (добыча угля,  боль­шинство отраслей легкой промышленности), мел­ким пред­прини­мателям, вытесняе­мым крупным капиталом и к ферме­рам. Сельское население нищало под уда­рами затяж­ного аграрного кри­зиса. "Ножницы" между ценами на про­мышлен­ные товары и сельско­хозяйственную про­дукцию все время раздви­гались, что вело к разорению и обезземеливанию ферме­ров.

Оказавшиеся в тисках кризиса перепроиз­вод­ст­ва, больше всего заинте­ресованное в прави­тель­ствен­ном вмешательстве, фермерство и в це­лом аг­рарный сектор экономики были прообра­зом очень недалекого будуще­го всей экономики.

Ущемление прав трудящихся, гонения на их ор­ганизации, стачечную и политическую дея­тель­ность, безудержная проповедь индивидуа­лизма и ра­сизма, пре­зрение к неудачникам и обездолен­ным пустило глубо­кие корни, создавая условия, как выразился Рузвельт, возвращения эпохи "нового эко­номического феода­лизма" - аб­солют­ного, ничем не ограниченного произ­вола олигар­хической вер­хушки общества.

В 1929 году продолжительность рабочего дна американского рабочего была больше, чем в других ин­дустриальных странах. Социального страхо­вания по безработице не существовало, в то время как в ев­ропей­ских госу­дарствах оно давно уже было. Исполь­зование детского труда, дискримина­ция черных и женщин ста­вили США вровень с самыми  отсталыми страна­ми. В Аме­рике в годы "процветания" массы на­селения оста­ва­лись во власти вопиющей нищеты и бесправия, глубина масштабы которых были неиз­вестны за пределами США.

В 1929ом году страна была ввергнута в во­до­во­рот мирового экономи­ческого кризиса. Ла­вина бан­кротств, падение производства (самая низкая отметка - в 1932ом году), многомиллион­ная армия безработ­ных обнажили противоречия  капитали­стической экономики и глубину соци­ального нера­венства.  Государственная политика в социальном страховании на протя­жении де­ся­тилетий выража­лась формулой "твердого инди­видуа­лизма", что означает, что забота о миллио­нах жертв кризиса является их личным делом или в крайнем слу­чае делом местных властей и част­ных благотворитель­ных фондов.

Нью-Йорк первым испытал удары кризиса.  Ар­мия безработных быст­ро росла, катастрофиче­ски воз­растала социальная напряженность. Росли оче­реди за бесплатным куском хлеба и чашкой кофе, перепол­ня­лись ноч­лежки для бедняков.

Впавшие в отчаяние,  озлобленные толпы без­ра­ботных штурмом брали муниципалитеты только для того, чтобы узнать о пустой казне и быть рас­се­янными с помощью слезоточивого газа и дуби­нок.

6. Рузвельт в гуще политической борь­бы.

В 1928ом году Рузвельт неожиданно для се­бя и своих сторонников по­бедил на выборах и стал губерна­тором штата Нью-Йорк, сделав пер­вый шаг к прези­дентству. Став губернатором, Рузвельт оказался лицом к лицу с самым круп­ным очагом националь­ного бедст­вия.

Пребывание Рузвельта на посту губернато­ра штата Нью-Йорк по мне­нию многих не было озна­ме­но­вано существенными достижениями. Эконо­мика штата была в столь же плачевном со­стоянии, как и повсюду, а власть штата занимала такую же выжида­тельную пози­цию, как и адми­нистрация в Вашинг­тоне. Лишь в авгу­сте 1931го года губерна­тор создал Временную чрезвы­чайную администра­цию помощи ТЕРА, которая должна была обес­печить неотложную помощь безработ­ным. Однако ТЕРА на фоне поли­цей­ских жесто­костей, чини­мых правительством над безработ­ными, давала Руз­вельту психологическое превос­ходство над прези­дентом Гувером, в кото­ром он нуждался, начиная с ним борьбу за президентское кресло.  После дикой расправы над пришедшими летом 1932 года в Ва­шингтон за помо­щью ветера­нами мировой войны, вызвавшей бурную реак­цию во всей стра­не, Руз­вельт возблагодарил соб­ствен­ное благоразумие, удержавшее его от при­зыва Нацио­нальной гвардии для "усмирения" го­лодных бунтов в штате Нью-Йорк.

Начало избирательной кампании 1932 года сов­пало с резким подъемом радикальных на­строе­ний ши­роких масс населения.  Улицы про­мышлен­ных городов заполнены возмущенными людьми, бурлят и готовы ощетиниться баррика­дами дере­венские поселки, подня­лись на воору­женную борь­бу с по­лицией и бандами хо­зяйских наемников шахтерские городки. По стране про­катилась волна голодных походов безработных, вырос­ли числен­ность и актив­ность их организа­ций. В Кон­грессе постоянно велись дебаты по во­просу о неизбеж­ной вспышке бунтов и перераста­нии их в нечто более серь­езное.

Рузвельт сознавал глубже и острее, чем кто - либо другой в Демокра­тической партии, необ­ходи­мость на­зревших перемен. Мастерски прове­ден­ная Рузвельтом осенью 1930 года кампания по переиз­бранию его на пост губернатора штата Нью-Йорк убедила скептиков в руководстве Де­мокра­тической партии, что этот обре­ченный, как многим казалось, на бездея­тельность, фи­зически немощный политик способен спасти саму пар­тию от бесславного раз­вала.

Весной  1931 года Рузвельт говорит о "новых и не испытанных еще средствах",  о необ­ходимости экспери­ментировать, доверить страну новому руководству в силу изменений, проис­шедших в "экономическом и со­циальном балансе страны". Рузвельт рекомендовал за­конодатель­ному собра­нию штата программу действий, включавшую ассигнова­ния на помощь безра­бот­ным и организа­цию общест­венных работ. На фо­не упорного по­вторения прези­дентом Гувером тезиса о пагубности правительствен­ного вмеша­тель­ства в дело помощи не­имущим эти за­явления звучали почти революци­онно. Весной 1932 года, выступая по радио в ходе предвыбор­ной кампа­нии, Руз­вельт произнес свою знаменитую речь о "Забытом человеке". Он объяс­нял происхождение экономического бедствия низ­ким уровнем по­требле­ния масс (почти точно по Марксу) и пере­нес внима­ние на проблемы перерас­пределе­ния доходов. Эконо­мическая политика Гу­вера, игно­рирующая нужды мил­лионов простых американ­цев и целиком ориенти­рованная на оказа­ние по­мощи имущим классам, была подвергнута кри­тике как проявление обан­кротивше­гося элитар­ного подхода. Речь вызвала надежды в демокра­тиче­ских ни­зах и гнев верхов.

Рузвельт сумел убедить руководство демо­кра­ти­ческой партии в том, что партии необхо­димо предать новые черты, символизирующие ее бли­зость к массам, переориентировать партию в свете прибли­жающихся выбо­ров на задачу завое­вания большин­ства избирате­лей после ее двена­дцати­летнего пребы­вания в оппози­ции. Рузвельт призвал партию укре­пить ее массовую базу за счет привле­чения под знамена партии демокра­тических слоев населения - рабочих, фермерства, сред­них город­ских слоев. Он зая­вил: "В стране нет места для двух реакционных партий". Народ жаждал аль­терна­тивы, нового курса. Предложен­ная Рузвельтом предвы­борная про­грамма, на­правленная на поиск новы путей выхода из кри­зиса, программа, обра­щенная к простому челове­ку, получила название "Новый курс" (new deal).

Рузвельт заявил, что народ Америки жаж­дет сде­лать настоящий выбор. "Мы должны быть пар­тией ли­беральных принципов, спланирован­ных дей­ствий, про­свещенного подхода к между­народ­ным делам и тру­диться с мак­симальной пользой для подавляю­щего большинства народа".

7. Рузвельт президент США и его "новый курс".

Рузвельт стал президентом, победив с боль­шим преимуществом. Мил­лионы рабочих, ферме­ров, пред­ставителей городских средних слоев го­ло­со­вали за пар­тию "нового курса", на­род хотел перемен.

Весна 1933 года вынудила новую админист­ра­цию действовать реши­тельно. Стало известно, что во многих штатах, объявив о банкротстве, за­кры­лись все банки. Деловая жизнь едва тепли­лась. Закрытие банков грози­ло полным экономи­ческим крахом. Страх перед буду­щим охватил миллио­ны людей. Огромные толпы осаж­дали банки, требуя возврата вкладов. За­крывались предприятия, школы, муници­палитеты.

Первоочередной задачей кабинета был бан­ков­ский кризис. Декретом президента объявлено о четы­рехдневном принудительном закрытии бан­ков, запрете вывоза из США золота, серебра и бумаж­ных денег.  Рузвельт добился своего - через не­сколько дней ста­бильность банковской сис­темы была восста­новлена.

В марте президент направил Конгрессу по­сла­ние, предусматривавшее ряд мер помощи без­работ­ным, ор­ганизацию специальных трудовых лагерей для безра­ботной молодежи, широкое раз­витие обще­ственных ра­бот по всей стране, фи­нансовую помощь штатам для оказания прямой материальной под­держки голодающих семей без­работных.

Чтобы предупредить массовые выступления фер­меров, доведенных до отчаяния разорением, распрода­жей за долги имущества и земли, Руз­вельт издал закон о моратории на фермерскую задолжен­ность, а также за­кон о восстановлении сельского хозяйства, известный как закон ААА (the Agricultural Adjustment Act). Глав­ная его идея - ликвидировать "ножницы" между ценой, затрачи­ваемой фермером на производство про­дукции, и той, которую он получал при ее реали­зации. Чтобы сбалансировать спрос и предложе­ние и поднять цену сельхозпродуктов, часть земли изымалась из сельскохо­зяйственного обо­рота, за что фермерам выплачивались субсидии.

В июне принят закон о создании федераль­ной службы занятости и за­кон о рефинансирова­нии задол­женности по жилищному кредиту. Да­лее  по­следовал закон о кредитовании фермер­ских хо­зяйств, принесший облегче­ние фермер­ству, задав­ленному долгами.

Но самым важным и далеко идущим меро­прия­тием стал Закон о вос­становлении промыш­ленности НИРА (The National Industrial Recovery Act). Целями регулирования промышленности объ­являлись: обес­пе­чение "всеобщего благоден­ствия" путем коопера­ции между отдельными группами предпринимателей, путем достижения сотрудниче­ства между рабочими и работо­дателя­ми при содей­ствии правительства, устранения "разрушительной конкуренции", ведущей к сни­жению прибылей, подрыву деловой устойчиво­сти, сокращению инве­стиций и занятости.

Упорядочивание отношений между пред­при­ни­мателями и группами предпринимателей было реше­но добиться путем принудительного картели­рования про­мышленности. Для увеличе­ния занято­сти, повы­шения покупа­тельной спо­собности и ста­билизации товарного рынка раз­личные отрасли должны были ограничить се­бя "кодексами честной конкуренции". Предпо­лага­лось, что в каждой от­расли  под наблюде­нием правительства можно будет остановить процесс снижения цен, выра­ботав строго определенные нормы производства и сбыта, определив уровень цен и условия коммерче­ского кредита.  Группам промыш­ленников вменялось в обя­занность согла­совать с профсоюзами мини­мальные размеры зарплаты и максимальную про­должительность рабочего дня. Окончательное ре­шение по этим кодек­сам было в руках президента. Контроль за реализацией про­граммы НИРА возла­гался на созданную президентом Национальную  админи­страцию вос­становления.

Принятый в мае 1933 года Чрезвычайный за­кон о помощи (ФЕРА) должен был закрыть од­ну из самых опасных пробоин.  Полмиллиарда дол­ларов ассигно­вы­вались штатом для ликвида­ции угрозы голода и массо­вой пауперизации на­селения.

Основная масса законов начального перио­да "нового курса" была при­нята в чрезвычайной спешке, за первые три месяца пребывания Руз­вельта у власти. Это были сто дней,  которые по­могли американскому капи­тализму избежать сво­его Ватерлоо. Самым важным итогом было то, что экономика прошла фазу кризиса, все призна­ки восстановления были налицо.

Но если в области восстановления деловой ак­тивности меры, принятые правительством, при­вели к улучшению, то в плане проблемы ка­саю­щейся миллио­нов людей, - проблемы занято­сти - достиже­ния были более скром­ными. Более того в 1940 году, незадолго до очередных прези­дентских выбо­ров безработных было больше, чем в 1931 году, в апогее краха. Только война спасла эконо­мику США от очередного спада и новой массовой без­работицы.

Законодательства первых "ста дней" во­преки за­явлениям о преоблада­нии в нем чисто экономиче­ских задач, призвано было прежде всего создать психологи­ческий перелом, внести успокоение, вы­пус­тить пар из котла, дав­ление в котором достигло критического пре­дела.

Рузвельту ближе всего была умеренная раз­но­вид­ность реформаторст­ва, которая к 1912 году выкристал­лизовалась в политической философии президентов Теодора Рузвельта и Вудро Вильсо­на, воплотив в себе идеи государственного регу­лирова­ния экономики и мо­дернизации правовых инсти­тутов в целях упорядочения под эгидой  го­судар­ства социальных отноше­ний, ока­завшихся в ре­зультате неконтролируемого хозяйнича­нья ка­пита­ла на гране опасного кризиса.

Уловив решимость миллионов людей доби­вать­ся перемен, Рузвельт де­лает шаг  на встречу их чаяниям, провозглашая знаменем националь­ной политики курс на реформы, но реформы по­степен­ные, верхушечные, устра­няющие только самые вопиющие проявления со­циального нера­венства и сохраняющие в неприкосно­венности устои.

Новый импульс для поворота от созерца­тель­но­сти и проволочек к поддержке самого ра­дикаль­ного в истории американского государства соци­аль­ного зако­нодательства, включая законы о соци­аль­ном страхова­нии, о трудовых отноше­ниях, о налого­обложении круп­ных состояний, о беспреце­дентном расширении прав профсоюзов дала новая предвыбор­ная кампания 1935 года. "Новый курс" претерпел новую эволюцию, стал еще более ради­кальным. Публичные выступления пре­зидента полны обличе­ний беспре­дельной алч­ности имущих классов и хищничества монополи­стов в духе са­мого низко­пробного популизма. Тем самым Рузвельт решал главную задачу бур­жуазного прогрессизма - под­чинить себе массы и удерживать их под контро­лем под­новленной двухпартийной системы.

Испытывая давление со стороны монополий и их прессы, Рузвельт тормозил осуществление провоз­гла­шенных реформ, предусмотрительно не связывал себя никакими жесткими обязательст­вами.

К концу третьего срока пребывания Руз­вельта на посту президента ре­акция и движение к контр реформе набрали силу. Одной из причиной этого был верхушеч­ный, элитарный характер ли­берализма, подчиненного всецело классовым ин­тересам буржуа­зии. Спонтан­ность, непоследова­тельность бы­ли его отличительной чертой, а бо­язнь почина демократиче­ских масс - ро­до­вым его при­знаком.

8. Новая международная ситуация - но­вые решения

В начале президентской карьеры Рузвельта его внешнеполитическая позиция была изоляцио­нист­ской. В Европе и на Дальнем Востоке уже суще­ствовали очаги новой мировой войны. Такая позиция президента была на руку гитлеровской Германии и милитаристской Японии, строивших свою глобаль­ную стратегию в рас­чете на нейтра­литет США, на их отказ поддер­жать уси­лия ми­ролюбивых держав в создании системы коллек­тивной безопасности. В 1935 году в США принят закон о нейтралитете к очевид­ной выгоде агрес­соров. США вместе с Англией и Францией разде­ли ответст­венность за содействие фашистской агрес­сии. В 1937 году принят закон об эмбарго на по­ставки оружия в Испанию, где шла схватка респуб­лики с фа­шистскими мятежниками и гер­мано-итальянскими интервентами. Внешняя по­лити­ка проводимая президентом подчинена глав­ной задаче - укреплению экономических и воен­но-стратегиче­ских позиций США на мировой арене.

Борьба за внешние рынки определяла заин­те­ре­сованность монополистических кругов США в полити­ке "экономического национализма", пред­полагавшей "свободу рук", не связанность между­на­родными обяза­тельства­ми, уклонение от коллек­тив­ных усилий по уре­гулированию между­народных конфликтов.

Держась в стране, как полагали в этих кру­гах, можно было с чувством морального превос­ходства на­блюдать за кровавыми драмами на Ев­ропей­ском и Ази­атском континентах и извлекать немалые бары­ши. Но Рузвельт понимал, что изо­ляционизм в современных ус­ловиях невозможен и поэтому для создания привлека­тельного имиджа и учитывая ширящееся в стране ан­тивоенное на­строение, прини­мал ограниченное участие в кол­лективных усилиях по укреплению мира.

Рузвельт не отказывал себе в удовольствии про­демонстрировать, что его отрицательное от­ноше­ние к попыткам взорвать мир остается не­измен­ным и что его правительство готово содей­ствовать усилиям Лиги На­ций в деле сохранения мира, но... не выходя за пределы чисто мораль­ного выра­жения своих симпатий и антипа­тий.

Президент обещал не чинить препятствий кол­лективным мерам, на­правленным против стра­ны, кото­рую США и другие государства рас­смат­ривают как агрессора, однако его страна не будет участво­вать в каких-либо коллективных санкциях против страны-аг­рессора.

Платонические призывы к миру и указания на заинтересованность США видеть  Францию доста­точно сильной перед лицом опасности со стороны Германии не могли обмануть Гитлера. Они не заста­вили его отка­заться от ревизии Вер­сальского мир­ного договора. 14 октября 1933 го­да германское правительство заявило о выходе из Лиги наций обретя свободу рук в отношении во­енных статей Версальского договора, что приве­ло к расшатыванию стабильности в Европе.

На кануне второй мировой войны США ши­ро­ко использовали прак­тику предоставления "советов", пуб­личного одобрения внешнеполити­че­ских актов других государств или, наоборот, пози­цию умалчива­ния и т. п. для оказания посто­янного давления на политику других прави­тельств в же­лаемом для Америки направлении. В тоже время подобный способ воздей­ствия на дру­гие го­судар­ства абсолютно не связывал и ни к чему не обязы­вал самих США, ко­торые оставляли за собой пол­ную свободу действий в лю­бой об­становке. Могу­щественные силы - крупные моно­полистические объ­единения, свя­занные тесными узами с герман­ской военной промыш­ленно­стью, усиливали давле­ние, добиваясь от Рузвельта пойти по пути упроче­ния дипломатических связей с гитлеров­ской Герма­нией. Однако, сближение с нацист­ским режимом, уже показавшем свои  па­лаческие на­клонности, было невозможно в усло­виях общего демо­кратиче­ского подъема в стране и на­растания ан­тифа­шист­ских настроений в стране.

Американские фирмы продавали большие пар­тии вооружения нацист­ской Германии, в том числе и воен­ные самолеты. Первого марта 1935 года прави­тельство Германии заявило, что оно считает себя свободным от обя­зательств Версаль­ского договора, запрещавших ему создание воен­ной авиации. 16 марта в Германии опуб­ликован декрет о всеобщей воинской повинности. А это было нарушением сепаратного мирного договора США с Германией, предусматривающего разору­жение Герма­нии. Трез­вые поли­тики в окружении Рузвельта указы­вали, что невозможно в совре­менном не­делимом и взаимозави­симом мире от­сидеться за океаном и даже обога­титься за счет военных катастроф в Европе.

7 марта 1936 года германские войска всту­пи­ли в Рейнскую область, де­милитаризованную по Вер­саль­скому договору.

Мятеж генерала Франко  против законного пра­вительства республи­канской Испании обна­жил суть изоляционизма. Народу Испании было от­казано в по­мощи, интервенты получили пол­ную свободу рук.

Видный политик, близкий Рузвельту чело­век - Додд высказался так: "Любой кто находился в Европе более или менее продолжительное время, признает факт огромного экономического и поли­тического влияния США. Если мы поло­жим наше могущество на чашу ве­сов, то некото­рые здесь в Европе, рассмат­ривающиеся войну в качестве средства завоевания новых террито­рий, будут более осторожными и, может быть, даже станут сторон­никами мира. Даже сейчас присое­динение США к демократическим госу­дарствам Европы могло бы положить конец крово­проли­тию в Испании. Совме­стная мощ США, Англии и Франции, особенно если принять во вни­мание их огромные военно-воздуш­ные силы, могла бы пре­дот­вратить ин­тервенцию и установ­ление дикта­торского режима". Рузвельт выдвинул бес­плод­ную идею созыва "международной конференции мира". Но Италия и  Германия, твердо следую­щие за­хватническим кур­сом и использующие ме­тод запугива­ния соседей, не хотели такой конфе­ренции и не стали бы считаться с ее решениями. Внешнеполитический курс Руз­вельта в это время имел главным своим содер­жанием веро­ломную и самоубийственную поли­тику "умиротворения" агрессоров. Курс своекорыстный, вы­сокомерно пре­небрегающий интересами других стран.

9. Дипломатическое признание СССР.

Рузвельт признал не только абсурдность сло­жившейся к 1933 году не по вине Советского Союза си­туации непризнания, но и бесплодность расче­тов его предшественников в Белом Доме достичь с помощью непризнания и блокады СССР далеко идущих целей, а именно добиться изменения строя и подчинения внеш­ней политики СССР диктату между­народного  капита­ла.

Уже 10 октября 1933 года Рузвельт напра­вил Ми­хаилу Ивановичу Ка­линину предложение по­слать в США представителей для обсуждения во­просов, связан­ных с восстановлением нормаль­ных отноше­ний.

Движение американской общественности за пре­кращение интервенции на советском севере и Дальнем Востоке, а в дальнейшем и за нормали­зацию отношений с СССР носило весьма широ­кий и пред­ставительный характер. На примере России  многие американцы убе­ждались, что по­пытки аме­ри­канской дипломатии, опе­раясь на военную и экономическую мощь навязать миру свою концеп­цию демократии и свой международ­ный порядок, носят реакционный характер и про­тиворечат дек­ларациям о самоопреде­лении на­родов, уважении их суверенных прав, невмеша­тельстве и сочувствии бор­цам против деспотиче­ских режимов. Важность признания СССР связы­ва­лась также с налажива­нием американо-совет­ского сотрудничества в инте­ре­сах урегулирова­ния проблем в международных отношениях. Осо­бен­но на Дальнем Востоке, где усиливалась на­пряжен­ность, вы­званная растущей во­инственно­стью Японии и обостре­нием амери­кано-япон­ского соперниче­ства.

Однако сдвинуть с места вопрос о призна­нии СССР, пока у власти бы­ли республиканцы, было  не­возможно. Рузвельт сумел правильно по­нять тенден­ции на мировой арене и внутри стра­ны и верно оценить ко­ренные интересы США.

Хотя движение за признание с каждым днем на­бирало силы во всех слоях общества, админи­страция президента Гувера стояла на его пути не­приступным валом, ссылаясь на проблему долгов и на избитый те­зис о "советской пропаганде".

Рузвельт лучше других понял, что идеи ли­ди­рующей, мессианской ро­ли США в мире не проти­во­ре­чит новый подход к СССР. Жизнеспо­собность Совет­ского государства есть факт объ­ективный. Прежний, до предела идиологизиро­ванный курс в советско-амери­канских отноше­ниях не приго­ден.

Вопрос об использовании СССР в качестве по­тенциального союзника в случае обострения амери­кано-германских и американо-японских про­ти­воре­чий при­обретал для Рузвельта важное прак­тическое значение.

Однако и после установления дипломатиче­ских отношений взаимодей­ствие стран на базе совмест­ного отпора агрессии не получило разви­тия. США уклони­лись от заключения Тихоокеан­ского пакта, который должен был сдерживать аг­рессию Японии, именно в расчете на то, что Япо­ния на­падет на  СССР.

И снова был поднят вопрос о "русских дол­гах". Развитие всесторонних отношений, торго­вых и в сфере обеспечения взаимной безопасно­сти на­талки­валось на обструкцию США, стрем­ление обеспечить себе одно­стороннюю выгоду и особое положение. Первый посол  США в СССР Буллит, потерпев неудачу  в попытках заставить СССР следовать во всем в фарва­тере амери­кан­ской поли­тики, скатился на позиции примитив­ного антисове­тизма. Рузвельт заменил его на Дэ­виса.  Дэвис сумел реально оценить пози­цию СССР. Советский Союз в считанные годы про­двинулся далеко по пути про­гресса, динамич­ность его развития превос­ходит все из­вестное ранее, именно поэтому он как ни одна другая страна нуждается в прочном мире. В пассивности же и уступчивости Запада была своя система свой замы­сел, подчиненный стремлению подтолкнуть агрессию Гит­лера на Восток.

Предательский курс Англии и Франции по от­но­шению к малым стра­нам Европы, и в осо­бен­ности Че­хословакии, привел к Мюнхенскому сго­во­ру.

Фашистские державы намереваются изоли­ро­вать СССР и подвергнуть его карантину, ис­пользуя жупел коммунистической угрозы. Демо­кратиче­ские страны Европы и всего мира оказы­вают поддержку фашист­ским стра­нам в их по­пытке изолировать Советский Со­юз, несмотря на то, что он об­ладает ог­ромным мирным потенциа­лом и экономически нахо­дится на пути пре­вра­щения в гигантский фак­тор международной жизни.

Когда в августе 1939 года в Москве шли англо-франко-советские пере­говоры, английская и француз­ская сторона намеренно затягивали пе­рего­воры и заве­ли их в тупик. Они вопреки всему на­деялись канализо­вать аг­рессию на Восток. США в этот момент устрани­лись от каких-либо шагов, способных повлиять на Анг­лию и Фран­цию. Они подталкивали СССР к войне с Герма­нией, не беря на себя никаких конкретных обяза­тельств. Де Голль так  охарактери­зовал позицию США в канун войны: "США самоуст­ранились от дела обеспе­чения европейской безопас­ности вплоть до пора­жения Франции".

10. "Новый курс" в канун войны.

Выборы 1936 года принесли триумф демо­кра­ти­ческой коалиции "Нового курса",  аморф­ному блоку лево центристских сил, опирающемся на движение ра­бочего класса, фермерства, сред­ние городские слои, ин­телли­генцию, молодежь, нацио­нальные меньшинства.

В стане оппозиции, тех, кто правее "нового курса" царило состояние уныния и ожидания но­вой ломки. На страницах печати, отражавшей эти на­строе­ния, о реформах говорилось только как об орудии чу­жеземного влияния, о "ползучем со­циа­лизме".

Рузвельт, напротив, стремился сохранить "новому курсу" ореол над­партийности, всенарод­но­сти. Социальные и политические размежевания в стране уг­лублялись. Ожесточенные нападки на президента и его курс из стана правых усилива­лись. В окружении прези­дента опасались поку­шения на его жизнь.

Правые силы подняли голову. Однако и пре­зи­дент был сам убежден, что его реформатор­ство должно носить строго ограниченный харак­тер, не за­трагивая основ социально-экономиче­ской сис­темы. К 1936 году "новый курс" выдохся, попытка подновить экономиче­скую систему без фундамен­тальных перемен достигла своего пре­дела. Как признавал в 1937 году сам прези­дент: "Огромное число американ­цев оставались плохо одетыми, го­лодными, не имеющими достойного челове­ка жи­лища". Но Руз­вельт не ос­тавлял мысль о дальней­ших преобразова­ниях, чтобы, как он однажды вы­ра­зился: "Сделать США со­временным государством где ни будь к концу со­роковых годов". В преддве­рии новых выборов 1940 года Рузвельт вновь об­ратился к испы­тан­ному пропагандистскому способу - апелляции к "забытому человеку".

Весной и летом 1937 года рабочее движение на­чинает решительную борьбу за свои права, про­тив "открытого цеха".  Стачки сотрясают про­мышлен­ность. Высшей точки достигло движение безработ­ных, активи­зиро­валась борьба черных американцев.

Реакция подняла крик о "провокационной ро­ли" реформистской дея­тельности администра­ции "нового курса". Между тем все острее вста­вал вопрос о том, "возможно ли в условиях наше­го обществен­ного уклада обес­печить каждой се­мье безопасность и освободить ее от гнета нище­ты и ну­жды". Пришлось признать, что безрабо­тица - вечный спутник совре­менного капита­лизма. Мечта либералов - запустить на полный ход производст­вен­ный механизм, пора­женный кризисом - оказа­лась неосуществимой. Эконо­ми­ческая система ставит жесткие пределы способно­сти правительства управлять механизмом обще­ственного производ­ства. В 1937 году прояви­лись признаки нового надвигающегося кризиса.

В условиях постоянно высокой безработицы сис­тема общественных ра­бот превращалась в по­сто­янно действующий сектор экономики, то есть час­тичное ого­сударствление рынка наемного труда. Этот сектор иг­рал роль предохранитель­ного кла­пана для системы и не составлял конку­ренции част­ному сектору, так как став­ки зара­ботной платы были в два - три раза ниже, чем на частных пред­приятиях.  Наиболее последователь­ные апологеты "нового курса" считали, что спа­сение капи­тализма - в далеко идущем "приспособлении к реально­сти жизни, на которое частный капитал должен ре­шить­ся как в своей повседневной деятельности, так и в ми­ровоз­зре­нии".

Резкое обострение классовой борьбы и вновь об­ретенное буржуазией чувство уверенно­сти в прочности ее экономических и политиче­ских пози­ций создавали благоприятную среду для реакции и свертывания "нового курса".

Рузвельт всегда был предрасположен к ком­про­миссу и интриганству. В преддверии пре­зи­дент­ских вы­боров 1940 года он стремился удер­жать ле­вые и про­грессистские силы под своим влиянием и укрепить в тоже время свои позиции на правом фланге соци­аль­ного спектра. Опреде­лилась новая линия на сближение админи­страции "нового курса" с крупным капиталом. Было дано понять, что пре­зидент не будет боль­ше тре­вожить капитал ре­формами.

11. Рузвельт в канун новых выбо­ров. 

Историки много пишут по поводу того, ко­гда Рузвельт принял решение (одно из самых трудных в его политической карьере) о выдвиже­нии своей кандида­туры на пост президента в тре­тий раз. Все сходятся на том, что это случилось где-то после нападения Гитлера на Польшу т. е. после 1 сентяб­ря 1939 года.  Есть все основания, однако, считать , что именно беседы в Уорм-Спрингсе в марте - апреле 1939 года оконча­тельно ут­вердили Руз­вельта в мнении не остав­лять поста прези­дента в критический момент на­растания военной угро­зы, с одной стороны, и внутренней нестабильности, ак­тивизации реакци­онных элементов - с другой.  Какую  роль в этом сыграл Гарри Гопкинс - несо­стоявшийся канди­дат в президенты - так и остается неизвестным: он всегда тщательно хранил молча­ние.

Но именно Гопкинс возвестил о начале контр­на­ступления либералов, объявив, что у них есть лидер, способный,  как никто другой, спло­тить нацию и вер­нуть ей динамическое руково­дство, столь необходимое в условиях мирового кризиса.  В прессе было много раз­говоров по по­воду раскола в лагере демократов и абсо­лютной невозможности для Руз­вельта баллотироваться в третий раз.  Тем внуши­тельнее прозвучало заяв­ление Гопкинса в поддержку Рузвельта. Он сде­лал его 17 июня 1939 года "Окончательно, бесза­говорочно и беспово­ротно, - сказал он, - я сделал свой выбор в пользу Франклина Д. Рузвельта, и я верю, что огромное боль­шинство нашего народа солидарно со мной".  Это  оз­начало, что единст­венный претендент из старой плеяды "ньюдиллеров", теоретически спо­собный сохра­нить Бе­лый дом за демократической партией и оживить надеж­ды идущих за ней избира­телей  на возвращение конст­руктивной политики, добро­вольно отказывается от борьбы. Оставался толь­ко Ф. Рузвельт: иного выбора у тех, кто опа­сался победы реакции со всеми вытекаю­щими от­сюда последствиями для внутренней и внешней поли­тики страны, не было.

Оценка общей ситуации в связи с провоз­гла­ше­нием республиканцами более гибкой линии при­во­дила Рузвельта к выводу о необходимости стро­ить всю кам­панию на четком разграничении между достижениями либеральной реформы, ли­берализ­мом и реакцией, отно­сится к ней  и тех, кто напа­дал на "новый курс"

, исходя из каких-либо местных интере­сов.

Точно такой же представлялась сложившая­ся расстановка сил и Икесу. Он писал Робинсу в нача­ле августа 1939  года: "Концентрированное богат­ство со­бирается нанести поражение Руз­вельту, если оно смо­жет, конечно, не считаясь с катастрофиче­скими послед­ствиями для страны в целом. Я пола­гаю, что концен­трированное богат­ство всегда, во все времена было та­ким. Оно аб­солютно лишено чувства здравого смысла и мо­рали... Но, как Вы сами знаете, предпри­нимате­ли, банкиры, угольные короли и строительные воротилы, и я могу в этот перечень включить многих других, сейчас объеди­нились для борьбы с Рузвель­том. Что случиться в будущем, я не знаю, но считаю, что самые трудные времена в впереди В лагере демократов, я думаю, их канди­датом может быть только Рузвельт, и никто дру­гой. Я твердо знаю, что есть много людей в де­мократи­ческой партии, кото­рые скорее пред­поч­тут республи­канцев Рузвельту, поскольку жаж­дут, чтобы именно так и было". Угроза организа­ции настоящего экономиче­ского саботажа со сто­роны многих представителей фи­нансово-про­мыш­ленного капитала, сообщал Р. Робинс, была ре­аль­на.

Нападение Германии на Польшу 1 сентября 1939 года и начало войны в Европе открыли но­вую фазу из­бирательной компании. Стало ясно, что демократы в большинстве своем не изменят лидеру, если он сам при­мет решение еще раз сло­мать сло­жившуюся традицию и в третий раз со­гласится не вы­движение своей кандида­туры. Да­же в монополи­стиче­ской верхушке, где с недо­ве­рием и без всяких симпа­тий относились к Руз­вельту, настроения начали меняться в его пользу.  Джон Херц писал Рузвельту 11 июня 1940 года, за месяц до откры­тия съезда демократической пар­тии в Чикаго: "Недавно я беседовал с группой чикагских бизнесменов, которые политически враждебно относятся к Вам,  но сейчас они все до одного сошлись на том, что время для партийных раздоров осталось позади и что Вы заслуживаете и по­тому получите поддержку у всех настоящих американ­цев. Дюди в Чикаго (он имел в виду де­ловые круги), которых я знаю, в конце концов пришли к выводу, что изоляционизм мертв и что все мы должны сейчас смот­реть на вещи ре­ально". Рузвельт, не забывая обид, не дал спро­воцировать се­бя на откровенность, попросив Гопкинса подгото­вить ответное письмо - лако­ничное, но внушитель­ное. "Я убежден, - писал пре­зидент, - что подавляю­щее большинство аме­рикан­цев полно реши­мости защитить демократию любы­ми способами, кото­рые будут признаны не­обходи­мыми".

Рузвельт остался верен себе; он говорил мало и больше намеками, всем понятными. Мо­жет быть, толь­ко Джим Фарли, мечтавший стать кандидатом демокра­тов и рассчитывающий на поддержку анти­рузвельтов­ской фракции в пар­тии, не соглашался признать за Руз­вельтом права быть кандидатом в третий раз. Побывав летом 1940 года, накануне съезда демократов, в Гайд-парке, он посоветовал Рузвельту в случае, если его вы­двинут, поступить точно так же, как это сделал много лет назад Шер­ман, - выступить с заявлением об отказе баллоти­ро­ваться и выпол­нять обязанности президента в случае избрания. Рузвельт сказал Фарли, что он в сло­жившихся условиях так поступить не может; если народ то­го захочет, он не сможет уклониться от выполне­ния своего долга.

К тому времени положение Гопкинса в "кухонном кабинете" Белого дома окончательно опре­делилось - его место ближайшего помощника прези­дента, генератора идей, исполнителя самых сложных поручений и соавтора речей никто не мог бы оспорить. Все чаще Гопкинсу приходи­лось вы­сту­пать и в новом для него амплуа - со­ветника по внешнеполитическим вопросам. Не будет преувели­чением сказать, что такой поворот не предвидел ни он сам, ни президент, потому что в конце августа 1939 года врачи, вновь уло­жившие Гопкинся в постель, сообщили прези­денту, что дни ми­нистра торговли сочтены. Про­лежав в клинике пять ме­сяцев, измученный лече­нием, Гопкинс вернулся в январе 1940 года к по­литической деятельности. Однако прямо­го отно­шения к обязанностям мини­стра тор­говли она уже не имела.

В Европе в это время шла мировая война, раз­вя­занная фашизмом, пылали города и исчеза­ли государ­ства. 9 апреля 1940 года германские войска вторглись на территорию Дании и выса­дились в Норвегии. 10 мая 1940 года оконча­тельно рухнули надежды мюнхенцев в Лондоне и Париже удержать Гитлера от перехода к "настоящей войне" на Запа­де.

Дуглас писал:

"Я рассматриваю ситуацию следующим об­ра­зом. Если Гитлер справится с Англией (а его шансы на это по крайне мере благоприятны), он предло­жит "мир" нашей стране. Фактически про­паганда в пользу этого уже ведется. Он сделает ряд жестов, демонстри­рующих его желание за­ключить с нами сделку. Он будет изо­бражать де­ло так, будто хочет привлечь нас к реконст­рук­ции Европы. Он пойдет на все возмож­ные уловки, чтобы перетянуть на свою сторону предпринима­тель­ские круги нашей страны, обещая им высокие прибыли и т. д. Многие в нашей стране уже гово­рят, что мы "можем иметь дело с Гитлером",  ес­ли только нам по­зволят это.

То, что случилось  с Англией и Францией и дру­гими странами, может случиться и с нами, ибо наши финансовые и промышленные тузы дей­ство­вали бы точно так же, как поступал Чембер­лен в анало­гичных обстоятельствах.  А между тем в случае именно такого развития событий, пока бизнес будет занят своей игрой ради прибылей, Гитлер деморали­зует нашу страну про­пагандой, подогревая разногла­сия, нерешительность, убаю­кивания призывами к бездеятельности. Если мы встанем на этот путь, все погибло, потому что окажемся в зависимости от Гитлера на мировых рынках и в на­ших домашних делах. Как государ­ство, мы столкнемся с величайшей угрозой в на­шей истории. Нацистская мечта к 1944 году по­ставит нас  не колени будет близка к осущест­влению".

Картина, нарисованная Дугласом, произ­вела глубокое впечатление на Гопкинса, первым ознако­мив­шегося с меморандумом судьи. С по­метками Гопкинся документ лег на стол прези­дента. Кон­цовка документа была обращена непо­средственно к Руз­вельту: "Я наде­юсь, что в инте­ресах нашей страны Вы дадите согласие на вы­движение Вашей кандидатуры".

Формально Рузвельт еще не дал согласия, но ре­шение им было принято бесповоротно. До­каза­тель­ство тому все, кто способен был трезво судить о ходе пред­выборной борьбы, увидели в назначе­нии Руз­вельтом 20 июня 1940 года, в ка­нун начала работы съезда респуб­ликанской пар­тии, двух вид­ных респуб­ликанцев, Стим­сона и Нокса, соответст­венно на посты военного и во­енно-морского мини­стра.  Боссы республикан­ской пар­тии были взбеше­ны, однако Рузвельт до­бился важного преимуще­ства. Он ознаме­новал начало своей избира­тельной компании не словес­ной бравадой, а всем по­нятным призывом к из­бирателям противопоставить на­циональное един­ство главному противнику в ком­пании 1940 года - Гит­леру.

Далее все шло так, как было смоделировано в хо­де детального обсуждения в Овальном каби­нете Белого дома, в беседах с глазу на глаз между прези­дентом и его помощником, отправившимся с осо­бым поручением в Чикаго накануне откры­тия там съезда демократической партии. Задача, стоявшая перед Гопкинсом, была не из легких, ибо Рузвельт непре­менным условием выдвиже­ния своей кандида­туры по­ставил одобрение ее подав­ляющим боль­шинством  ( не более 150 голосов против). К тому же нужно было буквально на хо­ду заняться при­ведением в порядок расстроенных рядов демокра­тов,  а заодно и нейтра­лизацией опасной группи­ровки Фарли,  все еще видевшего себя боссом пар­тийной машины де­мокра­тов, ее фаворитом.  Обос­новавшийся со своими помощ­никами в номере отеля "Блэкстоун",  соединен­ным прямой телефон­ной связью с Белым домом, Гопск­нис в считанные часы доказал,   что ко­мандный пункт съезда нахо­дится там,  где распо­ложен его, Гопскинса,  аппа­рат и узел связи.

15 июля 1940 года мэр Чикаго Эдвард Келли, босс чикагской партийной  машины демо­кратов, высту­пил с речью:  он сказал делегатам, что  "спасение нации находится в руках одного челове­ка".  Когда вслед за тем сенатор А. Бакли начал читать послание Рузвельта,  в котором президент заявлял о своем нежелании оста­ваться на посту президента третий раз, ему не дали за­кончить.  Зал взорвался хо­ром голосов:  "Мы хо­тим только Руз­вельта !",  "Америка хочет Руз­вельта !",  "Все хотят Рузвельта !".  Голосование,  проведенное вечером на следующий день,  было почти единодушным.  Деле­гаты съезда демокра­тической партии избрали своим кандидатом в президенты США  Франклина Рузвельта.  Про­блема третьего срока утонула в патриотическом порыве.

12. Начало второй мировой войны.

Захват Гитлером Чехословакии, а Италией Ал­ба­нии вынудили Руз­вельта обратиться к Гит­леру и Мус­солини с личным посланием с прось­бой дать заверения, что в течении 10 лет они не нападут ни на одну из 31 пере­численных в посла­нии стран. Но было ясно, что попытки "приручить" аг­рессора и сделать его послуш­ным орудием антисоветской политики тщет­ны.

В этой обстановке нарастания военной уг­ро­зы, внутренней нестабиль­ности, активизации реак­цион­ных элементов утвердилось мнение Руз­вельта - не ос­тавлять поста президента. Он хотел придать выборам характер рефе­рендума в драма­тически решающий для судеб страны момент.

А. Гитлер

Германия уже оккупировала Польшу, Да­нию, Норвегию, Бельгию, вторглась во Францию.  Были сильны голоса в пользу того, чтобы изоли­роваться от войны, вступить а сделку с Гитлером, наладить выгод­ное ши­рокомасштабное сотрудни­чество. Рузвельт пра­вильно уловил преобла­даю­щие на­строе­ние и обра­тился к избирателям с при­зы­вом противо­поставить нацио­нальное единство главно­му против­нику - Гитлеру.

Замысел президента простирался весьма да­леко и заключался в реали­зации концепции на­ционального единства в условиях военной моби­лиза­ции, а воз­можно и участия в войне. Но он также не пошел  на поводу у ав­торов реакци­он­ных антирабочих законов, гонителей радика­лизма. Рузвельт ввел в правитель­ство двух пред­ставителей профсоюзов, что символи­зиро­вало призна­ние  того значения, которое Рузвельт при­давал восста­новле­нию контактов с рабочим дви­жением.

Голосование на президентских выборах по­ка­за­ло, что прочное боль­шинство все еще под­держи­вает президента с чьим именем связаны ре­формы "нового курса". Рабочий класс и бедней­шие слои поддержали Рузвельта. Трудящиеся го­лосовали за продолжение и углубление реформ. Голосование означало также пора­жение "изоляционистов", про­нацистских группи­ровок, пытавшихся помешать тенденции к отпорам аг­рессо­рам.

Если до 1940 года в США существовал за­кон о нейтралитете и было широко распростра­нено убежде­ние о том, что война не коснется страны, то после па­де­ния Франции стало ясно, что отсидеться не удастся. Рузвельт выступает за отмену эмбарго на поставку оружия воюющим странам и за отмену закона о ней­тралитете.

Послание Черчилля от 10 мая 1940 года с моль­бой о помощи и закли­нанием оставить эгои­стические расчеты извлечения выгоды из евро­пейской схватки подтолкнули к ряду важных ша­гов. Первым была про­дажа Фран­ции самолетов. Фактически весь 1940 год до и после выборов Руз­вельт из­бегал высказы­ваться по вопросу о вступле­нии в войну, ограничива­ясь по­луме­рами. Англии  было передано 50 старых эсминцев и торпедных кате­ров. Крепкие позиции "изоляционистов" и ши­роко распространенные пацифистские настроения парализовали волю Руз­вельта. 9 декабря 1940 года по­ступило личное послание Черчилля уведомляв­шее о без­выходном поло­жении Англии, с просьбой о помощи.

Издается закон о ленд-лизе, который дол­жен по­мочь Англии путем предоставления взай­мы или в арен­ду, с тем чтобы не быть втянутыми в войну. И тем не менее не было оказано сущест­венной помо­щи. Ждали, ко­гда вступит в войну Советский Союз. Отношения ме­жду США и СССР бы­ли в это время достаточно слож­ны. После ус­тановления диплома­ти­ческих отношений США не сделали ничего для подлинного сближения. От­вергли все попытки уста­новить сотрудничество для организации отпора агрессии. В конце 1940-начале 1941 года в Москве и Вашингтоне возоб­новились попытки установить более тесные кон­такты, на чем неодно­кратно на­стаи­вал СССР. Однако эти переговоры ни к какому сближению не привели, ска­зывалось мощное давле­ние анти­советского блока в конгрессе.

Англия тем временем терпела поражение за по­ражением (оставили Крит, английский флот тер­пел в Атлантике урон от подводных лодок, снабже­ние Анг­лии продовольствием и снаряже­нием было под угрозой. Рузвельт запретил воен­но-морскому флоту конвоиро­вать транспорты.

Нападение на Советский Союз 21 июня 1941 года означало, что угроза смертельного удара по Англии, этой передовой линии обороны США - ми­новала. Мно­гим в правящей верхушке общест­ва поражение Совет­ского Союза представлялось сверх­желанным. Сенаторы Тафт и Трумен зая­вили, что победа "коммунистов" для американ­ского на­рода более опасно, чем за­воевание Рос­сии Гитле­ром.

Президент выступил с заявлением только 24 ию­ня. Очень лаконично. "Мы намерены оказать России всю помощь, какую только сможем," не ука­зав какие формы эта помощь может принять, а также не сказав о возможно­сти распростране­ния ленд-лиза на СССР.

Для выяснения ситуации и установления кон­так­тов с Советским руко­водством Рузвельт напра­вил в Москву своего личного представителя Гоп­кинса. 30 и 31 июля состоялись встречи Гоп­кинса со Сталиным. 12 ав­густа в бухте Арджен­тейя (Ньюфаундленд) произошла встреча Чер­чилля и Руз­вельта, где выяснилось, что ни Анг­лия ни США не готовы помочь Красной Армии. Рузвельт еще раз высказался против вступления США в войну, не­смотря на настойчивые просьбы Черчилля. Здесь была подпи­сана Атланти­ческая хартия - деклара­ция о целях в войне и принципах послевоенного уст­рой­ства. Рузвельт и Черчилль заявили также о готовности оказать помощь СССР поставками материалов.

30 октября 1941 года, когда стало ясно, что блиц­криг провалился, Руз­вельт сообщил в Моск­ву о реше­нии правительства предоставить СССР бес­процентный заем на один миллиард долларов. В 1941 году Черчилль сооб­щил Рузвельту в одной из своих телеграмм, что в случае сохранения США и далее по­ложения невоюющей стороны он не может пору­читься за то,  будет ли Анг­лия продолжать войну в 1942 году.

11 сентября 1941 года в Атлантике произо­шел инцидент с германской подводной лодкой и амери­кан­ским эсминцем "Гриер".  Рузвельт вы­ступил по радио с заявлением об изменении по­литики США "в водах, ко­торые мы (США) рас­сматриваем как исключительно важные для на­шей обороны".

Американские корабли и самолеты получи­ли приказ без предупрежде­ния атаковать италь­янские и германские суда, главное же - им разре­шалось конвои­ровать суда других стран. Факти­чески воен­но-морской флот полу­чил приказ о на­чале необъ­явлен­ной войны против Германии в Атлантике.

В самых разных кругах общественности резко изменилось в положительную сторону от­ношение к во­енному сотрудничеству с Советским Сою­зом.

7 декабря 1941 года после внезапного напа­де­ния японской авиации на американскую воен­но-морскую базу Перл-Харбор на Гавайях США пре­вратились в страну воюющую, при том число их врагов сразу ут­роилось: 11 декабря 1941 года Ита­лия и Германия объя­вили войну Соединенным Шта­там. Попытки прави­тельства Рузвельта на протяжении це­лого ряда лет от­тянуть неизбеж­ную войну с Японией путем урегулиро­вания раз­ногла­сий,  в том числе и за счет третьих стран, ничего не дали. "Умиротворение" агрес­сора и здесь за­верши­лось фиаско.  Широкие массы насе­ления требо­вали оказать самую действен­ную по­мощь Красной Ар­мии и это оказывало пря­мое и опосредствованное влия­ние на внешнюю полити­ку Рузвельта. В оп­ределении коалиционной стра­тегии Рузвельт коле­бался, испыты­вая давле­ние с разных сторон. Осо­бенно решительно в пользу затягивания открытия второго фронта в Европе выступали Черчилль и его кабинет, а также боль­шая часть командного состава США. Весной 1942 года под влиянием нарас­тавших требований аме­риканской обще­ствен­ности активизировать воен­ные усилия США и Англии Рузвельт начал скло­няться к идее форсиро­ван­ного открытия второго фронта, для чего он послал в апреле 1942 года Гопкинса и Маршалла для перегово­ров с Черчил­лем. Но не получил в Лондоне под­держки.  По­мимо этого Рузвельт при­гла­сил Молотова для пере­говоров по этому же вопросу и заверил его, что второй фронт в Европе будет открыт в 1942 году в Северной Франции.  Но все это оказа­лось мистификацией, ни­кто и не соби­рался выпол­нить договоренности.

Сторонники доктрины  "англосаксы долж­ны управлять миром" в пра­вительстве, военных и финан­сово-промышленных кругах считают курс Руз­вельта в отношении СССР не достаточно же­стким, излишне бла­городным. Этим объясняется двойственность и нереши­тельность политики Руз­вельта.

Правительства Англии и США снова укло­ни­лись от выполнения своих обязательств и в июле 1942 года согласовали открытие (в буду­щем) вто­рого фронта в Северной Африке, что со­вершенно незначи­тельно влия­ло на ход дел на главном театре военных действий, но было вы­годно Англии и США по­скольку укрепляло их позиции на Ближнем Востоке и в Средиземномо­рье, в зонах интересов их монополий. В США действовали определенные силы, которые по мере развития успеха Красной Армии склонялись к мысли, что сепаратный мир Германии с Англией и США не только возможен, но и обоюдно выго­ден в плане "спасения западной ци­вилизации" и противо­дей­ствия  "советской угро­зе".  Од­нако Рузвельт верно учел господствовавшие в широкой общественности настроения на беском­промисс­ную борьбу с фа­шизмом. Рузвельт стре­мился противостоять нарас­тавшему нажиму сепара­ти­стов.  Эту цель пресле­довала и конференция в Касабланке, где он пред­ложил в январе 1943 года четкую формулу "беззаговорочная капитуляция Германии".  В ряде последующих выступ­лений президент публично отмежевался от тех элемен­тов, которые пытались внести раскол в Объеди­нен­ные Нации. 

Рузвельт не только не собирался идти на по­во­ду у реакции, провоци­рующей его на прове­дение жесткой линии в "русском вопросе",  Но и пла­нировал серьезно заняться совместно с Совет­ским ру­ководством созда­нием необходимых усло­вий для тесного взаимодействия двух стран для поддержа­ния длительного и прочного мира после войны.

В 1943 году возникли серьезные осложнения в американо-советских отношениях, чему причи­ной были постоянные оттяжки с открытием вто­рого фронта, от­каз Англии и США от поставок военных грузов север­ным маршрутом, оттяжки в выполне­нии уже согласо­ванных планов по ленд-лизу и тот факт, что Англия и США принимали все решения о втором фронте без уча­стия Совет­ского Союза и без консуль­таций с ним. Это ухудшение отношений в Вашинг­тоне восприни­малось по-разному, у одних оно вызы­вало одоб­рение и даже ликование, у дру­гих обеспоко­ен­ность. Рузвельт был встревожен. Он решил пере­бо­роть этот нежелательный крен, про­тивопос­та­вив ему политическую волю к со­трудни­честву в интересах по­беды над фашизмом. Вто­рого де­кабря 1942 года Рузвельт направляет послание Ста­лину с предложе­нием о двусторонней встрече. В ин­тересах коалиции пози­ция Советского Союза была иной - провести трехстороннюю встречу, твер­до стоять за сохранение и углубление меж­союзнеческх отношений на основе полного ра­вен­ства сторон.  Пока велся обмен мне­ниями о встрече, на Ва­шингтонской  конференции Чер­чилля и Рузвельта сроки открытия второго фрон­та были отодвинуты на весну 1944 года.

К осени 1943 года в высших военных кругах США не оставалось сомне­ний в том, что Совет­ский Союз способен самостоятельно довершить раз­гром на­цистов и освободить Европу. Среди­земномор­ский вари­ант второго фронта, предла­гаемый Чер­чиллем вызывал все большие сомне­ния. На Квебек­ской конференции (август 1943 года) Рузвельт выдвинул задачу "достичь Берли­на раньше рус­ских". Оба руководителя понимали, что за­тяжки с открытием второго фронта ставят под вопрос будущие отноше­ния с СССР. После Сталинграда любые решения, предусматриваю­щие изоляцию Совет­ского Союза, как того хотел Черчилль стано­вились не­реальными. Важнейшим решением Кве­бекской конфе­ренции было решение приступить к практической под­готовке второго фронта в Европе 1 мая 1944 года (операция "Оверлорд"). Черчилль дал согласие под на­стой­чивым нажимом Рузвельта.

Постоянное и все более угрожающее анти­со­вет­ское брюзжание Чер­чилля, его настойчивые "предостережения" об "опасностях" укрепления со­труд­ничества с СССР не могли поколебать Руз­вельта в том, что "поддержание и развитие дру­жественных отноше­ний между США и СССР" яв­ляется абсолютно необхо­димым.

28 ноября - 1 декабря 1943 года состоялась встре­ча в Тегеране. Глав­ным был вопрос о вто­ром фронте. Благодаря твердой позиции совет­ских представителей конференция пришла к со­гласован­ным решениям (а до от­крытия конфе­ренции разно­гласия между Черчиллем и Рузвель­том по этому вопросу так и не были преодо­лены).  В декларации главы государств выра­зили реши­мость, что три стороны "будут работать совме­стно как во время войны, так и в последующее мирное время".  

13. Планы послевоенного устройст­ва.

В 1943 году  после Сталинграда и Курска на­ча­лась высадка союзников в Южной Италии.  Руз­вельт понял,  что он должен заглянуть в более дале­кое буду­щее и заняться рассмотрением во­просов послево­енного мира.  Надо было осущест­вить идею о пере­стройке ме­ждународных отно­шений на осно­ве со­трудничества стран с разными социальными систе­мами,  на основе учета их за­конных интересов и достижения согласия по спорным вопросам мир­ным путем. Желание со­хранить после войны доб­рые отношения с Со­вет­ским Союзом преобладало в американском обще­стве. Впервые Руз­вельт высту­пил с проектом дек­ларации о создании меж­дуна­родной организации, об ответственности четырех держав (США, Анг­лии, СССР, Китая)  за со­хране­ние мира после войны на Квебекской встрече с Черчиллем в ав­густе 1943 года.

Темпы и масштабы экономического роста в го­ды войны, последовав­шего за десятилетием глу­бо­чайшего кризиса, были беспрецедентными.  В про­мышленности все отросли работали с пол­ной нагруз­кой, безработица исчезла, резко улуч­шилось положе­ние в сельском хозяй­стве. 

Возникла идея сохранить эту перспективу бес­ко­нечного процветания, укрепляя союз биз­неса и военных кругов с целью поддержания на ходу "постоянной воен­ной экономики".  Это пол­ностью совпадало с жела­ниями военных кругов осуществ­лять полицейские функции в мире. Уже в 1943 году заместитель военно-морского мини­стра Форрестол призывал к усилению военной мощи с целью уста­новления полного контроля над миром:  "У нас теперь в руках сосредоточена ог­ромная сила и мы должны непременно со­хра­нить ее".  Планы после­во­енного урегулирования и сотрудничества при­ходили по этому в явное противоречие с такими устремле­ниями. Настрое­ния в пользу сохранения ори­ентации всей после­военной экономической по­литики на военно-стратегические цели с учетом глобальных при­тязаний американского империа­лизма были со­вершенно не двусмысленно выраже­ны в формуле "военная готов­ность плюс экономи­ческая готов­ность".

Назывались потери в заработках, которые не­из­бежно должны после­довать за сокращением воен­ного производства и закрытием заводов. Фи­гу­рировали цифры ожидаемой в первые же годы по­сле войны без­работицы (12 - 16 миллионов че­ловек) .  Прямо указы­валось на возможность по­вторе­ния сразу же за военным бумом нового 1929 года. В США войну если даже не приветствовали как из­бавление от хронической депрес­сии и без­рабо­тицы, то восприни­мали во всяком случае как норму.

Значительные сдвиги в социально - классо­вой структуре общества, про­исходившие на фоне эконо­ми­ческого роста, не могли не вызвать эро­зию той массо­вой базы,  на которую опиралась администра­ция Руз­вельта.

Значительная часть профсоюзных лидеров про­хладно относилась к перспективе тесного со­трудни­чест­ва СССР и США в интересах послево­ен­ного мирного урегулирования.  Прячась за те­зисом скорейшего окон­чания войны, эта группа настаи­вала на сепаратном ми­ре с Германией на условиях, прямо противоположных тем, которые были про­возглашены Рузвельтом в Касаб­ланке.  Формула "реалистического мира" выдвинута в противовес концепции "беззаговорочной капиту­ляции".  В такой обстановке подходила Америка в 1944 году к прези­дентским выборам.

Избирательная кампания 1944 года, развер­нув­шаяся в разгар решаю­щих сражений на теат­рах военных действий, обернулось для президен­том тяжким испыта­нием. Предстояло избрание на чет­вер­тый срок. Чтобы пре­одолеть этот рубеж,  нужно было выдвинуть новые идеи, способные при­влечь массы избирателей. Прези­дент заявил, что он об­думывает программу социально-эконо­мических преобразова­ний, которая призвана про­должить эру реформ. 11 января 1944 года в по­слании конгрессу президент назвал ряд мер, ко­торые должны были способство­вать экономиче­ской стабилизации,  это законода­тельство о на­логообложении, контроля над це­нами и т. д.

Главное место в послании было уделено так на­зываемому второму биллю о правах, в котором провоз­глашалось достижение "нового базиса обес­пе­чения и процветания" для всех американ­цев "без различия по­ложе­ния, расовой и религи­озной при­над­лежности ".  По убеждению Руз­вельта,  этот базис включал право на полезный труд,  право зарабаты­вать на про­питание, одеж­ду, отдых, право фермеров иметь достаточные до­ходы, право каж­дого предпри­нимателя на ком­мерче­скую деятель­ность в условиях, не ограни­ченных дикта­том моно­полий, право на "приличное жилище",  на об­разо­вание, на меди­цин­скую помощь, на социальное обеспечение в старости, по болезни, в связи с без­рабо­тицей и т.д.

Изложенный в форме общих пожеланий вто­рой билль о правах пред­ставлял собой пере­чень далеких це­лей, но бесспорно мог стать зна­менем широкого движе­ния за социальное обнов­ление, что сразу почувствовала реакция, назвав это "опасной химе­рой". Президент под­лил масла в огонь заявив, что уг­роза безопасности на­ции находится справа. "Если ре­акция возьмет верх, то можно будет опре­деленно сказать: хотя мы и раз­гро­мили врагов на полях сражений за рубежами нашей страны, здесь мы дали одер­жать верх духу фашизма".

14. Завершение войны и новые про­бле­мы.

Высадка в Северной Франции 6 июня 1944 года вызвала активизацию тех сил в правящем классе,  ко­то­рые мечтали закончить войну "американским миром" и готовы были пойти на сговор с гитлеров­цами на общей платформе борьбы с "мировым коммунизмом".

Вторая Квебекская конференция (11 - 16 сен­тября 1944 года )  выгля­дела как очередная уступка силам, заинтересованным в расколе ан­тигитле­ровской коали­ции.  О принятом в Квебеке соглаше­ниях по политиче­ским вопросам Совет­ское прави­тельство не получило фактически ни­какой ин­фор­ма­ции. Более того, памятная записка встречи 18 - 19 сентября 1944 года в Гайд-Парке,  где Рузвельт и Черчилль обсуждали будущее атомного ору­жия, предусматривала сохранение в сек­рете от Совет­ского Союза самого факта работ по "Монхеттенскому проекту". 

Американский историк Кимбелл считает,  что весь ход конференции (квебекской)  и ее ре­шения про­низаны близкой Черчиллю идеей англо-аме­рикан­ского союза и гегемонией в мире. Именно эта идея владела теми об­щественными силами США, которые сделали лозунг борьбы с "коммунистической опасно­стью" цен­тральным лозунгом "политического года". 

Все громче были речи, призывающие адми­ни­ст­рацию рассматривать Советский Союз как буду­щего военного противника. Усилилась кри­тика со стороны либеральных групп планов Руз­вельта, предусматри­вающих тесное сотрудниче­ство четы­рех великих держав (СССР, Великобри­тании, США, Китая) в целях сохра­нения мира по­сле победы. В публичных выступлениях антируз­вельтовских сил вновь слышал­ся подтекст:  Гер­мания должна стать союзником в бу­дущих поли­ти­ческих комбинациях, призванных слу­жить про­тивове­сом Советскому Союзу.

Рузвельт понимал, что все эти проекты тя­нут страну назад к двадцатым годам. Свою зада­чу он ви­дел в развенчании кампании за отказ от участия США в будущей международной органи­зации безо­пасности. Что касает­ся будущего Гер­мании, то призывы к "мягкому обращению" с ней подтолк­нули президента предпринять ряд шагов с целью добиться совместно с СССР устранения военной угрозы со стороны Герма­нии. Рузвельт заявил о намерении США совместно с другими державами оккупировать Германию, дабы не по­вторить ошиб­ку 1918 года.

Наступала решительная фаза избиратель­ной компании. Опросы обще­ственного мнения показы­вали, что несмотря на заметное падение влияния демократов, личный авторитет прези­дента оста­вался выше автори­тета его соперника - республи­канца Дьюи.

С целью достигнуть перелома в настроени­ях из­бирателей Рузвельт прибегнул к испытан­ному приему: переключить внимание нации на крити­ческий, пово­ротный характер мирового развития, требующий учета траги­ческого опыта предвоенных лет и неординарных смелых реше­ний, отречения от старых догм. По мысли прези­дента предвоенная политика США была ошибоч­на, ошибочно само­уст­ранение после 1918 года от обес­печения меж­дународ­ной безопасности кол­лективными усилиями всех заинтересован­ных стран. Необходимо создать после войны Объеди­ненным Нациям ново­го эффек­тивного механизма поддержания мира. Все это тесно увязыва­лось с особым значением для будуще­го мира добро­со­седских советско-американ­ских отноше­ний. 

15. Крымская конференция.

Предложение о встрече в верхах с целью об­суж­дения проблем,  встав­ших на заключитель­ном этапе войны, сделано Рузвельтом в послании Ста­лину 19 ию­ля 1944 года.

И.  Сталин

В 1944 году сильно акти­визировались тай­ные контакты высших чинов Германии с пред­ста­вите­лями спецслужб Англии и США, имевшие целью проти­во­дей­ствовать укреплению аме­ри­кано-совет­ских отно­шений и способ­ствовать за­ключению  сепаратной сделки. По­кушение на Гитлера 20 июля 1944 года и секретная ин­форма­ция о демо­кратиче­ских убежде­ниях ряда его уча­стников (и прежде всего полковника фон Штау­фенбер­га)  усиливали за­интересованность воен­ных руководи­телей США в установлении контак­тов с оппозицион­ными Гит­леру генера­лами Вер­махта,  склоняющимися к сепа­ратному миру с за­падными союзниками на услови­ях раз­рыва с Со­вет­ским Союзом и предотвращения "большевизации Европы".

Значительное влияние на активизацию сил, про­тиводействующих укреп­лению советскою - американ­ских отношений, оказывала английская дипло­матия. Полнее всего в период подготовки Ялтинской конфе­ренции олице­творявшая линию на ослабление коалици­онных усилий и на реви­зию ранее согласованных реше­ний.

Заметно возросло давление на Белый дом со сто­роны правого крыла конгресса и консерватив­ных орга­нов печати,  неизменно рассматривав­ших Совет­ский Союз в качестве потенциального врага. По мере при­ближения выборов в ноябре 1944 года кампания за пе­ресмотр внешней поли­тики на­бира­ла силу.  Поэтому в телеграмме к Сталину Рузвельт высказы­вался за ско­рейшую встречу в верхах.  Важно было закрепить во внешнеполитиче­ском курсе США позитивные сдвиги в отношениях с СССР, достигну­тые с мо­мента их восста­новления в 1933 году и получив­шие развитие в годы войны.

Пристально следя за растущей наступа­тель­ной мощью советских войск,  за тем как ши­рится между­на­родное признание решающего вклада их в победу, улав­ливая настроения боль­шинства амери­канского народа, стре­мившегося к прочно­му миру,  Рузвельт постепенно и не без внутрен­них ко­леба­ний приходил к выводу о на­зревшей перестройке международных от­ношений на ос­но­ве сотрудниче­ства стран с различ­ным об­ществен­ным стро­ем.

Реализм Рузвельта положительно сказался на итогах конференции по созданию "Всеобщей меж­ду­на­родной организации безопасности", ко­торая проходила в Думбартон-Оксе в августе - сентябре 1944 года и где принцип единогласия великих дер­жав получил свое подтверждение.

Проявляя двойственность, Рузвельт никак не мог полностью расстать­ся с идеей лидерства в послевоенном мире, понимая вместе с тем, что отно­шения СССР и США должны покоится на дос­таточно прочных осно­вах, попытки расшатать которые обойдутся дорого в плане ближайших и дол­говремен­ных целей союзников.

Контуры решений на предстоящей Крым­ской конференции вырисовы­вались для Рузвельта как произ­водное от трезвого учета меняющейся обста­новки - во­енной, стратегической, политиче­ской, дипломатиче­ской, мораль­ной. Фактор на­личия Советского Союза, одержанные им ре­шающие победы имели доминирую­щее значение в этом ана­лизе.  Ни о какой "поспешности" в под­готовке Белого дома к Крымской конференции или об "интеллектуальной немощи" пора­женного недугом президента, оказав­шегося якобы жертвой "русского коварства" в Ялте, о чем твердят сто­ронники реви­зии принятых там решений,  и речи быть не может. Особые обстоятель­ства на пред­стоящей конферен­ции представлял собой для Руз­вельта "фактор Черчилля" или "трудности с Чер­чиллем",  который как считал Рузвельт все более и более сползал к мышлению девятнадцатого ве­ка, вместо того чтобы видеть мир таким, каким он был к концу войны.

Франклин Рузвельт - политик-реалист,  и сто­рон­ники рузвельтовской линии на Крымской кон­фе­ренции еще раз могли убедиться, что един­ствен­ный путь к по­бедоносному завершению войны и обеспече­нию проч­ных основ послевоен­ного мир­ного урегули­рования - это в первую оче­редь про­должение и развитие советско-американ­ского со­трудничества.

На Крымской конференции был достигнут трех­сторонний консенсус - редчайшее явление для конфе­ренции подобного рода. Главным содержа­нием конфе­ренции были вопросы о послевоенном устрой­стве мира об Организации Объединенных Наций, о совместных действиях против Японии, без чего война на Дальнем Востоке могла затя­нуться на 2 - 3 года и привести к ог­ромным люд­ским и материальным потерям.

Последнее выступление Рузвельта перед кон­грес­сом состоялось 1 марта 1945  года.  Это был отчет о Крымской конференции и размышле­ния о целях внеш­ней политики США. Это высту­пление было еще и пре­дупреждением против сто­летиями культивируемого слепого соблазна, при­бегая к силе и военно-блоковой политике, решать международ­ные конфликты без учета интересов мирового сообщества в целом. "Мир, кото­рый мы строим,  не может быть американским или бри­танским миром,    русским, французским или ки­тайским миром.  Он не может быть миром боль­ших или миром малых стран. Он должен быть миром, базирующимся на совместном усилии всех стран. Крымская конфе­ренция призвана обозна­чить конец односторонних действий, замкну­тых блоков, сфер влияния, ба­ланса сил и всех других подобных методов, кото­рые использовались ве­ками и всегда безуспешно. Мы предлагаем поста­вить на их место всемирную организацию, кото­рая в конечном счете объеди­нила бы все миролю­бивые нации".  Идея справед­ливого мира "для всех" уживалась у Рузвельта с признанием лиди­рующей роли США в мировых делах. За исход­ный принимался факт резкого эко­но­мического ослабления всех стран и превращения США в "образец" социально-экономического раз­ви­тия остального мира,  в своего рода эталон для под­ражания, что подразуме­вало одновременно и от­ношения зависимости. Все это должны были вен­чать многочисленные военные базы США,  а также торговая и финансовая экспансия.

К весне 1945 года атомный "Манхеттенский про­ект" успел приобрести черты зловещей реаль­но­сти. Еще в 1944 году по инициативе датского физи­ка Нильса Бо­ра возникла идея: ради сохра­нения доверия  между со­юзниками информиро­вать Совет­ский Союз о ведущихся работах по созданию атом­ной бомбы. Тем не менее Рузвельт дал себя угово­рить Черчиллю не информиро­вать Советский Союз, что и было зафиксировано в па­мятной записке,  подписанной Черчиллем и Руз­вельтом 19 сентября 1944 года в Гайд-Парке. Следует считать,  что Рузвельт,  также как и Чер­чилль придерживался же­сткой линии, отвергая идею международного кон­троля над атом­ным оружием на основе равноправ­ного уча­стия в нем всех стран антигитлеровской коалиции.

Внешнеполитический курс Рузвельта и "дух Ял­ты" подвергались непрерывным нападкам.

16. Бернский инцидент.

Весной 1945 года на долю честных союзни­че­ских отношений выпали новые испытания. Од­ним из них стал так называемый "Бернский ин­цидент". В Берне ве­лись тайные переговоры гене­рала СС Карла Вольфа и резидента разведыва­тельных служб США Аллена Дал­леса.  Этим пе­реговорам   пред­шествовала с января 1945 года длительная история тайных контактов эмиссаров американской и анг­лийской разведок с предста­вителями "третьего рейха" в Италии.  В ходе этих контактов речь шла о "спасении Западной циви­лизации" путем откры­тия второго фронта. Со стопроцентной уверенностью можно сказать,  что президент Рузвельт знал об этом.  Об этих пере­говорах стало известно и в Москве. В марте 1945 года последовал по этому поводу интенсив­ный обмен посланиями между Сталиным и Рузвель­том.  Сталин расценивал эти действия как тяжкое наруше­ние союзнического долга.  Рузвельт в свою очередь пытался как-то снизить эффект этих разоблачений, ссылаясь на "малозначительность" инцидента или предпола­гая про­вокации гитлеровской разведки,  пытав­шейся таким образом внести раздор между союз­никами.  Эта тайная интрига американской и английской спецслужб была затеяна в расчете на политическую выгоду, которую западные союз­ники надеялись извлечь,  вновь прибегая к "альтернативной воен­ной стратегии".  Также как и раньше,  ее суть со­стояла в том, чтобы с наи­мень­шими издержками, используя готовность из­верив­шихся в по­беде Гит­лера военных и полити­ческих деятелей "третьего рейха" открыть запад­ный фронт, продвинуть­ся далеко вперед на вос­ток и взять под свой контроль всю территорию центральной Европы. 

В это время с 29 марта Рузвельт находился в Уо­рим-Спрингс (штат Джоржия), он там отды­хал и гото­вился к выступлению на учредительной конфе­ренции Организации Объединенных Наций в Сан-Франциско.

По поводу этого инцидента Рузвельт от­пра­вил Сталину следующую телеграмму: "Благодарю Вас за Ваше искреннее пояснение со­ветской точки зрения в от­ношении бернского ин­цидента, кото­рый, как сейчас представляется, поблек и отошел в прошлое, не принеся какой-либо поль­зы. Во всяком случае не должно быть взаимного недоверия и незначительные недора­зумения тако­го характера не должны возни­кать в будущем. Я уверен, что, когда наши армии ус­тановят контакт в Германии и объе­динятся в полно­стью коорди­нирован­ном наступле­нии, на­цистские армии рас­падутся".

Телеграмма была послана 12 апреля из Бе­ло­го дома в Москву Гарриману и одновременно в Лондон Черчиллю. Через короткий промежуток времени, в тот же день, пришла шифровка от Гар­римана с предложе­нием опустить слово "незначительные".  Рузвельт отве­тил без промед­ления и в тоне, не терпящем возражений: "Я про­тив того,  чтобы вычеркнуть слово "незначительные", потому что я считаю бернское недо­разумение не­значительным инцидентом".

Это были последние послания и распоряже­ния Рузвельта.

17. Смерть президента - утрата для Аме­рики.

11 апреля неожиданно оказалось насыщен­ным событиями. Помимо чтения прибывших с по­чтой дело­вых бумаг, обдумывания речи по слу­чаю Дня па­мяти Джефферсона и подготовки ди­плома­тических депеш он был заполнен до отказа "мелочами",  каждая из кото­рых была важна сама по себе.  Не простым делом было утрясти с пресс-секретарем Хассетом рабочий  кален­дарь до конца апреля (президент предполагал уехать из Уорм-Спрингса в среду, 18 апреля, пробыть день в Ва­шингтоне, а затем отправиться поездом в Сан-Франци­ско).  На утро следующего дня Руз­вельт назначил стено­графирова­ние своей речи перед участниками учреди­тельной конференции Органи­зации Объединенных На­ций.  Вечером в малом Белом доме появился министр финансов Генри Моргентау, занявший президента трудным разго­вором о будущем Германии. Внезапно обор­вав беседу в том месте, где Моргентау вернул его к плану расчленения Германии, президент пере­вел ее в иное русло, в область воспоминаний. Расставаясь Руз­вельт дружески извинился за краткость беседы, сослав­шись на предстоящие завтра встречи. Ему хотелось вы­спаться перед тем, как утром следую­щего дня его разбу­дят сек­ретари с всегдашней порцией ут­ренней почты.

12 апреля началось, как обычно,  чтением га­зет. Они сообщали о взятии Вены русскими и о боях марша­ла Жукова в 40 милях от Берлина, о добро­вольной сдаче в плен сотен тысяч герман­ских солдат на Запад­ном фронте и о боях англо-амери­канцев в окрестностях Болоньи.  Затем се­анс с художницей Шуматовой, закан­чивающей портрет президента. Все время сохранять не­под­вижную позу было делом утомительным.  В ко­рот­кие проме­жутки Рузвельт подписывал деловые бумаги и перебрасывался двуми-тремя словами с  окружаю­щими. Все восприняли как шутку его реплику о желании по­дать в отставку с по­ста президента. Вопрос присутство­вавшей тут же его родственницы Лауры Делано: "Вы это серьезно ?  И что же Вы будете делать ?" - не застал его врасплох. "Я бы хотел возглавить Организацию Объединенных Наций",  - ответил Рузвельт.

Где-то сразу после 1 часа дня 12 апреля 1945 года он внезапно почувствовал "ужасную головную боль", а затем потерял сознание. В 3 часа президент США умер. Уход из жизни Руз­вельта накануне исторических собы­тий решаю­щего значения был воспринят как тяжелая утрата прежде всего для трудного дела выработки но­вой философии безо­пас­ности в условиях действия уже проявившихся, но еще не познанных до конца глобаль­ных факто­ров разви­тия - социально-эко­номических, по­лити­ческих, национальных, воен­ных, научно-техниче­ских.  Плоть от полти своего класса - класса аме­рикан­ской буржуазии, он в тоже время был и про­дуктом сво­его времени, от­меченного динамиче­скими изменениями, подры­вом позиций мирового капитализма, крутой лом­кой политических струк­тур, углублением револю­цион­ных процессов, воз­никшей угрозой для чело­вече­ства со стороны импе­риалистической реак­ции и воинствую­щего милита­ризма.

То,  что внес Франклин Рузвельт как даль­но­вид­ный государственный деятель и дипломат в американ­скую политику (имея в виду ее практи­ческий и идеоло­гический аспекты),  при всей не­однозначно­сти этого вклада обеспечили ему осо­бое место в национальной истории рядом с Ва­шингто­ном, Джеф­ферсоном и Лин­кольном.  О роли же Рузвельта в становлении позитив­ной традиции в советско-амери­канских отношениях можно сказать словами Г. Гопкинса. "Рузвельт... - гово­рил он на встрече с советскими руководи­телями в Мо­скве в мае 1945 года,  - не упускал из виду того факта, что экономи­ческие и географи­ческие интересы Совет­ского Союза и США не сталкиваются. Казалось, что обе страны прочно встали на путь, и но, Гоп­кинс, уве­рен, что Руз­вельт был в этом убежден, который ведет к раз­решению многих трудных и сложных проблем, ка­сающихся наших обеих стран и остального мира. Шла ли речь о том, как посту­пить с Германией или с Япони­ей, или о конкретных интересах обеих стран на Дальнем Востоке, или о междуна­родной организации безопасно­сти, или, и это не в последнюю очередь, о длительных взаимо­отно­шениях между Соединенными Штатами и Со­вет­ским Союзом - Рузвельт был убежден, что все эти вопросы могут быть разрешены и что в этом его под­держит американский народ."

18. Список литературы.

1) Мальков В. Л.  "Франклин Рузвельт". -Москва:  "Мысль", 1988. - 350 с.