Голод на Северном Кавказе в 1932 - 1933г

Голод на Северном Кавказе в 1932 - 1933г

Министерство образования Российской Федерации

Ставропольский государственный университет

Исторический факультет

Кафедра археологии и региональной истории

Дипломная работа на тему: “Голод на Северном Кавказе в 1932 – 1933гг. ”

Выполнил: студент

5курса гр. “Б”

Маркелов Владимир

Сергеевич.

Научный руководитель:

Кандидат исторических наук

Кругов Алексей

Иванович.

Ставрополь 2002.
Содержание.
Введение. ………………………………………………………………….3
Глава 1. Коллективизация на Северном Кавказе.
…….............................8

1. Колхозное строительство. …………………………………………8

2. Раскулачивание крестьянских хозяйств ………………………….22
Глава 2. Хлебозаготовки ………………………………………………...31

2.1Хлебозаготовки 1930 -1931 г.г. ….………………………………31

2.2 Хлебозаготовки 1932 г. ………………………………………….36
Глава 3. Голод в Северо-Кавказском регионе. ……………….49

3.1 Голод в 1932 – 1933 гг. ………………………………………….49

3.2 Последствия голода 1932 – 1933 гг. …………………………….57
Заключение. ……………………………………………………………….59
Список использованной литературы. …………………………………….60

Введение.

События, проходившие в период 1930 – 1933 гг. являются очень важной страницей в истории Северо – Кавказского региона. К сожалению раньше тема социально – экономического положения крестьянства на Ставрополье в начале
30 – х. годов была мало изучена, а если и исследовалась, то однобоко или по одной с советской идеологией. Но с появлением гласности и возможности исследовать и давать оценку, тем источникам, которые раньше были недоступны, появляется и интерес к коллективизации, раскулачиванию, хлебозаготовкам и голоду, т.е. ко всем тем событиям, которые раньше мало освещались, особенно в краеведческой литературе. Интерес этот проявляется в том, что есть возможность дать более объективную оценку этих событий, взглянуть по новому и провести более подробный анализ, нежели это делалось в советской исторической науке. К сожалению по этой проблематике немного фундаментальных трудов, но многие исследователи в последние время стали очень часто затрагивать и проявлять интерес к этой проблематике. Даже за рубежом стали появляться публикации и проводится конференции на тему голода, раскулачивания, хлебозаготовок, т.е. ко всем тем факторам и событиям, которые влияют на экономическое и социальное положение деревни.

В западной исторической науке начало для исследования событий, проходивших на Ставрополье в начале 30 – годов, было положено в середине 80
–х годов 20 столетия. Тогда в зарубежной прессе разгорелась дискуссии по поводу вышедшей в свет книги западного исследователя Конквеста под названием « Печальная жатва». В своей книге автор утверждал, что во время голода на Северном Кавказе умерло около 1 млн. человек.

Другой исследователь П. Вайлс говорит о том, что Конквист дал не точное количество жертв. Так же противореча Конквесту, Вайлс указывает на то, что коллективизация в СССР не была такой уж большой катастрофой, а основной причиной голода является сталинская политика по изъятию хлеба у колхозников.

Одновременно с Вайлсом в полемику с Конквестом вступает английский исследователь Р. Дэвис. Он показывает ошибочность 3 основных утверждения
Конквеста.

1. Голод не был преднамеренным актом уничтожения единоличных хозяйств в других районах.

2. Нельзя серьезно воспринимать цифру смертей в 1932 -1933 гг., так как она не подкреплена документально.

3. События, вызвавшие голод, отражали торжество сталинского крыла в коммунистической партии.

И наконец американские демографы Б. Андерсон и В. Сильвер , опубликовав в 1985 – 88 гг. две статьи, где ведется демографический анализ в Росси в начале 30 –х. годов, фактически не оставили «камня на камне» на теории Конквеста о громадных жертвах в СССР в этот период.

Хотелось бы так же отметить из западных исследователей М. Б

Таугера и Д. Мэйса.

Таугер и Мэйс на основе статистических исследований, основанных на поздней советской историографии, выдвинули версию о том, что урожай

1932 г. не был низким. Количество собранных продуктов сельскохозяйственного производства, должно было хватить для избежания голода на большей части территории СССР. но непомерные планы хлебозаготовок и вынужденность советского правительств закупать технику за рубежом в обмен на зерно, привели к большим людским потерям вследствие начавшегося голода.

В советской историографии впервые о хлебозаготовках и о голоде впервые было сказано, да и то в скользь, в 1940 г., когда вышел сборник статей посвященных 60 – летию Сталина. В дальнейшем данная проблематика ни где не упоминалась, за исключением того, что бала следованна коллективизация и её положительные моменты.

С конца 80 – х. начало 90 – х . годов ХХ столетия дело серьезно меняется и появляются статьи таких исследователей как Б.

Николаевского, Н. А. Ивницкого, Осокина и ряда других авторов.

Николаевский выдвинул версию, что причиной жестоких хлебозаготовок, стала внешнеэкономическая политика СССР. Вначале 30 – х. годов цены на мировом рынке на зерно упали. Условия крайне невыгодные для СССР. Внешний долг рос, возможность уплаты была ограничена, запад подумывал о конфискации собственности у СССР.

Прекращение экспорта зерна могло поставить под угрозу план индустриализации. Поэтому СССР был вынужден, продолжать экспорт зерна за границу.

Ивницкий Н. А. указывает на неправильную политику советской власти по отношению к единоличникам и крестьянским хозяйствам, а так же он говорит о том, что советская власть завысила план хлебозаготовок, что привело к очень плачевным последствиям.

Хотелось бы отметить книгу Е. Н. Осколкова «Голод 1932 -1933г.», де автор дает оценку событиям происходившим в Северо-Кавказском регионе в начале 30 -х. Осколков как и многие другие авторы указывает на непосильный план хлебозаготовок, который неоднократно понижался так и не достигнув реальных показателей. Автор в своей книге говорит об отрицательных моментах, которые имели место при проведение коллективизации в ставропольском регионе. Коллективизация проводилась методами административного нажима, угрозами и репрессиями. Еще за 1 год до голода многие люди пострадали от политики раскулачивания.

Многих выслали, многих посадили в лагеря. Осколков проводит очень четкий анализ всех мероприятий проделанных органами управления.

Цель данной работы показать на основе событий происходивших на

Ставрополье в период с 1930 по 1933 гг., социально – экономическое положение крестьянства. Провести анализ этим событиям и указать, как они повлияли на уровень жизни ставропольских крестьян.

Для написания данной работы были привлечены архивные источники

Ставропольского Государственного Архива Ставропольского края, и сборники документов по истории партии. Очень важным источником стали воспоминания свидетелей и их письма.

Хронологические рамки этой работы охватывают период с 1930 по

1933 г. По моему мнению именно в этот период можно выявить основные факторы которые повлияли на социально экономическое положение крестьян в начале 30 – х. годов.

И в заключение хотелось бы выразить благодарность Алексею

Ивановичу Кругову, за помощь в написании данной работы.

Глава I. Коллективизация на Северном Кавказе.
1. Колхозное строительство.

В январе 1930 г. было принято постановление ЦК ВКП(б) «О темпах коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству». На северном Кавказе коллективизация должна была быть завершена осенью 1930 г. или, в крайнем случае, весной 1931 г.[1] В связи с этим с 10 по 13 января
1930 г. проходил пленум Северо – Кавказского Крайкома ВКП(б) на котором было подтверждено постановление от 17 декабря 1929 г. и решено дать указание местным организациям о необходимости максимальной подготовки и усиления работы в данном направлении.

Началось стремительное наращивание темпов сплошной коллективизации.
На Ставрополье в 1930 г. в колхозном секторе состояло треть индивидуальных крестьянских хозяйств, а в Ставропольском округе 30%.[2] Колхозное строительство проходило плохо в тех районах,. Где было большое количество хуторов. Хуторское население к тому времени практически не было вовлечено в колхозное строительство.

Для вовлечение крестьян в колхоз использовали как безобидные методы, так и методы административного нажима. Все больше и больше власти начинают принимать насильственные меры вовлечения в колхоз крестьян.

Вошедшие в колхоз крестьяне должны были передать в общественное пользование: орудия труда, скот, хозяйственные постройки, огороды сады.[3]

Но в колхоз не хотели вступать. И не хотели не только зажиточные крестьяне и середняки, но и часть бедного слоя крестьянского населения.
Нежелание крестьян вступать в колхоз выражалось в побегах из села, а были случаи, что крестьяне уезжали даже за границу.

Вовлечение крестьян в колхоз начало принимать крайние формы.
Например, известен случай, когда председателя колхоза одного из хуторов
Георгиевского района крестьяне спросили, что будет с теми, кто не пойдет в колхоз. Председатель ответил так: « Кто не пойдет в колхоз, того будем резать»[4].

Для дальнейшего преодоления сопротивления крестьян, партийные работники давали невыполнимые обещания о предоставлении крестьянским хозяйствам больших кредитов, сельскохозяйственной техники, а также облегчить им планы хлебозаготовок, ликвидировать задолженность государству со стороны единоличных хозяйств.

Были случаи, когда в колхоз вступали целыми селами и станицами.
Например, в Есентукском районе в начале 1930 г. уровень коллективизации приближался к 100%[5].

В целом по Ставропольскому краю к весне 1930г было охвачено коллективизацией около 86% крестьянских дворов.

Коллективизация проводилась подчас в такой спешке, что подчас не было времени проводить организационную работу внутри колхозов. Дело ограничивалось констатацией факта образования коллективного хозяйства на основе имевшихся заявлений крестьян. Такие коллективные хозяйства очень часто распадались. Например, в станице Новопавловской Георгиевского района в январе 1930 г. был организован колхоз «Красный Терек»[6]. Члены правления этого колхоза, разъезжали по району, агитируя крестьян, а тем временем вступившие крестьяне начали подавать заявления о выходе из колхоза.
Руководство колхоза попросту забыло, что надо непросто агитировать, надо проводить обустройство коллективного хозяйства.

Спешка еще выявлялась тем что, во многих районах, станциях и селах, партийное руководство, стремясь завершить сплошную коллективизацию в сокращенные сроки, проводило прием в колхозы на спех проведенными собраниями и формальным созданием колхозов, вместо того чтобы вести индивидуальный прием единоличных хозяйств. Например, в станице Старо –
Лединковской Павловского района Кубанского округа партийная ячейка по собственной инициативе почти на месяц сократила установленный райкомом срок коллективизации. И за несколько дней провела всю работу по вступлению крестьян в колхоз. Не заботясь о том чтобы кропотливой работой, действительно добиться вступления казаков и крестьян в колхозы, некоторые ячейки упростили вступление в колхоз.[7] В станицах Уманской и Ново –
Пластуновской Кубанского округа в колхозы зачисляли всех, кто не голосовал
«против пятилетки».

Кубанская окружная комиссия по коллективизации рекомендовала в случаях, когда две трети крестьян и казаков голосовали за создание колхозов. Зачислять в колхоз все бедняцкие и середняцкие хозяйства. В селе
Солуно – Дмитриевском Ставропольского округа вступление крестьян в колхозы также оформлялось простым голосованием.[8]

Все выше приведенные факты способствовали тому, что крестьянские хозяйства не хотели отставать в колхозах. Но местные власти, чтобы предупредить выход крестьян из колхоза не возвращали, внесенным крестьянским двором при вступлении в коллективное хозяйство необходимого пая. Были случаи и ареста тех крестьян, которые пытались выйти из колхоза.
Например, в селе Пахотном Терского округа за выход из колхоза были подвергнуты аресту семь середняков и бедняков. Правда, окружная партийная организация осудила эти меры, как искривление партлинии.[9]

К концу марта начинается массовый выход крестьян из наспех созданных колхозов. Этот процесс еще сильнее усилился после опубликования статьи
Сталина и постановлении ЦК ВКП(б) от 14 марта 1930 г. массовый выход крестьян начинает принимать угрожающую форму для коллективизационного производства. В прокуратуру поступали в огромном количестве заявления, свидетельствующие о многочисленных случаях над их волей.[10]

На Ставрополье концу марта не было ни одного района, где бы показатель коллективизации не стал падать вниз. По официальным данным на
Ставрополье вышло из колхозов 4% коллективизированных крестьянских хозяйств. Особенно резко снизился уровень коллективизации в
Александровском, Курском, Минераловодском, Есентукском районах. Выходя из колхозов, крестьяне самовольно разбирали по домам уже обобществленный скот, инвентарь и многое другое.

Чтобы предотвратить развал колхозной системы и заинтересовать в коллективном труде, некоторые политики брали на себя смелость отступать от решений краевых властей об организованном севе и выделяли индивидуальные участки земли, семена, инвентарь, тягло крестьянам. Но и в таких случаях крестьяне сеяли неохотно, боясь высоких планов хлебозаготовок. В одной из докладных с мест на имя секретаря Северо – Кавказского крайкома говорилось, что в районах Терского округа сев проходит неудовлетворительно как в колхозах, так и в индивидуальных хозяйствах. В качестве причин этого назывались выход крестьян из колхозов, боязнь хлебозаготовок, сокращение площадей под посевами.

На конец апреля 1930 г. в Ставропольском округе под яровой пшеницей было засеяно всего 84,9%[11] пашни, а в Терском округе и того меньше 57,8%[12].
С целью прекращения массовых выходов из колхозов советская власть стала принимать меры по возращению колхозникам, если они на том настаивал, всего что было обобществлено вопреки положениям устава, а именно: птицу, мелкий скот, приусадебные участки земли, огороды, сады, виноградники не промышленного значения.

Дальнейшие меры по удержанию колхозников в колхозах были уже насильственны. Окружные партийные организации предписывали всем райкомам
ВКП(б) и сельским партийным ячейкам отказаться от практики безоговорочного механического исключения крестьян из колхозов, подавших заявление о выходе из него. Исключать из колхозов теперь могли только в случае серьезного нарушения колхозного устава или в том случае если крестьянское хозяйство принадлежит к разряду кулацкого. Колхозникам настоявшем на выходе из колхоза, не должно было возвращаться то, что было индивидуальным крестьянским хозяйством привнесено и соответствовало обобществлению по уставу сельхоз артели. Таким образом, крестьяне практически лишались права выбирать оставаться им в коллективном хозяйстве или нет. Если крестьянин все-таки добивался выхода из колхоза, то он практически оставался ни с чем.

Но все же советская власть пошла на определенные уступки. Крестьянам разрешалась свободная продажа сельскохозяйственных продуктов на рынке.

Органы советской власти должны были сделать проверку вех списков явно кулацких хозяйств, лишенных избирательных прав с тем, чтобы в случае обнаружения в этих списках представителей середняцких слоев деревни, бывших красных партизан, членов семей красноармейцев и краснофлотцев, немедленно исправлять эти ошибки и возвращать таким хозяйствам в кратчайший срок конфискованное у них имущество. Более осторожная политика стала проводиться по отношению к единоличным крестьянским хозяйствам, не пожелавшим вступить в колхоз. Поскольку к ним раньше применялись меры административного давления, теперь эти меры запрещались советской властью, а тем более запрещалось применять репрессивные меры. В то же время нужно было вести разъяснительную политику для вовлечения этих крестьян в колхоз.

В начале апреля 1930 г. вышло постановление ЦК ВКП(б) о сокращении общей суммы единого сельскохозяйственного налога для колхозников на 1930-1931 г. и освобождении их от целого ряда задолжностей перед государством.[13]
11 апреля бюро Северо – Кавказского крайкома ВКП(б) приняло постановление в котором осуждались перегибы в деле колхозного строительства. В этом же постановлении отмечалось продолжающаяся тенденция выхода крестьян из колхозов. Для дальнейшего укрепления колхозов, отпускалось дополнительное количество средств. В частности колхозам Терского округа было выделено 500 тыс. рублей.

Решением ВЦИК и СНК от 23 апреля 1930 г. для крестьян были предусмотрены дополнительные льготы.

Все выше перечисленные усилия Советской власти были направлены для привлечения крестьян в колхоз и для того чтобы, предупредить выход колхозников из коллективных хозяйств.

Но все усилия правительства не принесли ожидаемых результатов. В конце весны на Ставрополье оставалось коллективизированными 40,5%, А В Тверском округе 55,2% индивидуальных крестьянских хозяйств.

Уровень коллективизации по разным районам сильно разнился. Например, в
Дивном районе ставропольского округа он составлял всего лишь 28%, а в
Медвежьем 51%. Ставропольский округ продолжал и в это время оставаться одним из отстающих районов коллективизации.

Что же представляли собой колхозы в 1930 – 1931 г. г. Процесс сплошной коллективизации с начала 1930 г. сопровождался насаждением артельной формы коллективного хозяйства. Если в конце 20-х годов на Северном Кавказе из всех коллективных хозяйств 85,2% были различные товарищества, то весной
1930 г. товарищества здесь составляют всего 1,5% в то время как артелей было 94%. Политика большевистского государства была направлена на снижение числа товариществ, различных союзов на селе, унифицирование формы коллективного производства, значительное повышение уровня обобществления в коллективных хозяйствах, не приводила в конечном счете, к значительному повышению удельного веса середняцких хозяйств в колхозах. Например, в колхозах Ставропольского округа в конце весны 1930 г. середняцкая прослойка по сравнению с ноябрем 1929г. возросла всего на 3% и составила лишь 29%. [14]Социальной базой для коллективизации продолжают оставаться пролетарские и полу пролетарские элементы деревни.

В колхозах отсутствовал сколько-нибудь широкий опыт организации труда.
Финансовое положение колхозов было не в лучшем виде, накопление в них происходило медленно. Во многих колхозах не хватало квалифицированных специалистов. В Ставропольском округе только треть колхозов имели агрономов и зоотехников. И во многом это происходило из-за того, что во время коллективизации из окружных аппаратов в села в обязательном порядке отправлялись специалисты агрономы.

Когда проверялись колхозы, то выяснялось, что в колхозе работает большое количество административно-обслуживающего персонала. Это вызывало излишние расходы и недовольство со стороны рядовых колхозников.[15]

К этому времени еще не сложилась более менее устойчивая практика оплаты труда колхозникам. В некоторых колхозах были попытки осуществлять оплату по разнорядной сетки. Это вызывало очень часто недоразумение и недовольства.
Затем была попытка перейти на оплату по секторно-сдельно, что в большей степени стимулировала интерес крестьянина к коллективному труду.[16]

Летом 1930г. был обобществлен опыт колхозов, числившихся в передовых по линии распределения в них доходов, образование различных общественных фондов. В частности, в июле в Ставропольском округе, состоялась конференция, на которой анализировалась положение дел в коллективных хозяйствах региона. На этой конференции присутствовали М.И. Калинин и иностранные представители.[17] Основным вопросом была организация труда, учета и распределения в крупных колхозах. Изучение опыта передовых, крупных коллективных производств показала, что даже в них львиная доля доходов распределялась колхозникам не в денежной, а в натуральной форме.

Большое значение советское правительство придавало техническому оснащению коллективных хозяйств. Количество двигательной механической силы на
Северном Кавказе составляло всего 14,1 %. В первой половине 1930-х гг. колхозы, имевшие трактора, здесь составляли 36,6 %, имевшие спецтехнику –
41,3%.[18] Усовершенствовать производство в колхозах были призваны МТС. Но
МТС были плохо снабжены запчастями и техникой, а так же на МТС не хватало квалифицированных работников. Парк машин МТС в основном был представлен тракторами, комбайнов и грузовых автомобилей насчитывалось единицы. Тем более, каждая из МТС должно было обслуживать большое количество колхозов и поэтому на колхоз приходилось в среднем 3 – 5 тракторов.[19] За обслуживание колхозов МТС должны были забирать треть урожая колхозов. Для того чтобы улучшить техническую оснащенность сельскохозяйственного производства, государство решает изыскивать на это средства за счет самого крестьянства. В середине января 1930г. окружкомы ВКП(б) приняли решение о наложении на кулацкие хозяйства определенных денежных сумм, которые должны были быть направлены в виде задатка на трактора, при неуплате кулацким хозяйством наложенной на него суммы, местным органам власти разрешалось подвергнуть так же хозяйство штрафу, равному уплате пятикратной задаточной сумме. Наряду с этим единоличные бедняцко-середняцкие хозяйства, а так же колхозы должны были максимально изыскивать возможности для сдачи государству задаточных сумм на трактора. Большая часть денег, вырученная колхозом в виде контракта - по различным отраслевым системам кооперации, так же должна была направляться на нужды тракторизации сельского хозяйства. И всё же, несмотря на предпринимаемые советской властью усилия в этом направлении, сбор задатков на трактора протекал хронически неудовлетворительно.

В результате колхозного строительства в весенний период 1930 г. на
Ставрополье в весеннею посевную компанию было засеяно 75% посевных площадей колхозным сектором и лишь только 25% - единоличным.[20] Постепенно все большое количество индивидуальных крестьянских хозяйств приобщалось к коллективному производству. Однако темпы коллективного строительства были весьма замедленны, уровень коллективизирования повышался незначительно. Так на Ставрополье на август 1930 г. коллективизацией было охвачено 60% крестьянских хозяйств. На 1 июня 1931 г. уровень коллективизирования здесь составил 61,16%.[21] На Ставрополье на данный период насчитывалось 749 колхозов, включавших в среднем до 219,9 хозяйств. Наиболее высокий уровень коллективизации был в Ново – Александровском (81,2%), Минераловодском
(77,3%), Невинномысском(75%) и Георгиевском (76,9%) районах. Приведенные цифры говорят о том, что добиться намеченных советской властью результатов не удалось ни весной 1930г., ни к лету 1931 г.[22] В последующие месяцы
1931г. значительного прилива крестьян в колхозы не наблюдалось. По данным на 1 октября 1931 г. процент коллективизации на Ставрополье составил
68,13%.[23] По прежнему самый высокий уровень коллективизации удерживался в вышеназванных районах.

К ноябрю 1931 г. уровень коллективизации по районам Северного Кавказа в среднем составил 81,4%.[24] Это дало основание центральным и краевым партийным органам окончательно констатировать, что в регионе коллективизация в основном завершена и главной задачей партийных, советских, хозяйственных органов является организационно-хозяйственное укрепление колхозов. Но это было очень сложно сделать. Практика функционирования колхозов к концу 1931 г. еще не была устоявшейся, существовали серьезные проблемы с трудовой дисциплиной в нем. Продолжали возникать вспышки негативного к колхозному строю со стороны крестьянства.
В 1931 г. в ряде сел Прикумского района были попытки со стороны единоличных крестьянских хозяйств организовать массовое выступление против колхозов.[25]

В 1931 г. продолжается поиск оптимальных форм и содержания внутри колхозного производства. В январском постановлении ЦК ВКП(б) о коллективизации на Северном Кавказе определялись основные направления усовершенствования общественного хозяйства колхозов. В нем предусматривалось, поднятие производительности, улучшение организации производства, плановость в деятельности колхозов, бригад, внедрение твердых норм выработки, сдельной оплаты труда и т.д.

В марте 1931 г. VI Всесоюзным Съездом Советов были законодательно закреплены сдельная форма оплаты труда и трудодень в колхозах[26]. Весной этого года в большинстве колхозов Ставрополья начинает применяться сдельная оплата труда колхозников в трудоднях. Работа эта осуществлялась в большой спешке, как в большинстве случаев, ударными темпами, поэтому в ней было очень много формализма и путаницы.

Дальнейшее повышение уровня обобществления средств производства в колхозах продолжало признаваться большевистской властью одним из приоритетных направлений в качественном развитии коллективного хозяйства. К лету 1931 г. были достигнуты очень высокие показатели степени обобществления в колхозах посевных площадей и рабочего скота. На
Ставрополье в этот период обобществленная посевная площадь в колхозах составляла 96,8%, рабочий скот был обобществлен на 99,7%[27]. В индивидуальном пользовании колхозников находилось всего 3,1% всех посевов колхозов и всего лишь 0,28% всего рабочего скота, имевшегося в коллективных хозяйствах.

Материальная база колхозов явно не поспевала за цифровыми показателями колхозного строительства, оставалось слабой, хронически недоставало сельхозинвентаря, горючих материалов, и много другого. Кредиты, полуученые колхозами от государства, расходовались в основном на покупку продуктивного скота, строительство и в очень малой степени на приобретение сельскохозяйственных машин и орудий. Подавляющая часть техники, применяемой в сельском хозяйстве, сосредотачивалось в сети Машино – тракторных станций.
Хотя численность МТС на Ставрополье достигла тридцати, далеко не все колхозы обслуживались их техникой.

Организации коллективного производства тормозилась, прежде всего отсутствием рыночной системы, утверждением командных методов руководства колхозами со стороны государства, необходимостью колхозами во что бы то ни стало выполнять государственный план, установлением системы функционирования в государстве, когда в снабжении колхозов промышленными товарами становилось в зависимость от выполнения ими плана хлебозаготовок.
Все это не стимулировало развитие в целом качественных характеристик колхозного производства.

1.2 Раскулачивание крестьянских хозяйств
В рамках «сплошной коллективизации» было проведено насаждение колхозов и раскулачивание.
Раскулачивание явилось очень болезненной вехой в истории деревни.
В связи с эти провозглашалась непримиримая политика ликвидации кулачества.
Критерии отнесения хозяйств к категории кулацкого были определены широко, что бод них можно было отнести и крупное хозяйство и бедняцкое. Это позволяло должностным лицам использовать угрозу раскулачивания как основой рычаг создания колхозов. Раскулачивание должно было продемонстрировать самым неподатливым, непреклонность власти и бесполезность всякого сопротивления.
Выработка практических мероприятий по ликвидации кулацких хозяйств была начата ещё в декабре 1929 г. комиссией Политбюро ЦК ВКП(б), а завершена январской комиссией ЦК. Результатом работы этих комиссий явилось постановление ЦК ВКП(б) от 30 января 1930 г. « О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации» и постановление ЦНК и
СНК СССР от 1 февраля 1930 г. «О мероприятиях по укреплению социалистического переустройства сельского хозяйства в районах сплошной коллективизации и по борьбе с кулачеством.[28]

В соответствии с данными установками на Политбюро в феврале

1930г. Северо – Кавказского крайкома ВКП(б) и крайисполкома принимается постановление о ликвидации кулачества как класса в пределах
Северо – Кавказского края. Эти постановления были переданы на места.
Постановления эти заключались в следующем:
1. Отменить в районах сплошной коллективизации аренду земли и применение наемного труда в сельском хозяйстве.
2. Конфисковать у кулаков средства производства, скот, хозяйственные и жилые постройки, предприятия по переработке, кормовые и семенные запасы.
3. Кулаки должны облагаться повышенным налогом, лишаются избирательных прав, не должны допускаться в органы управления кооперативных объединений.
4. Так же местным органам власти предоставляется право принимать все необходимые меры борьбы с кулачеством, в плоть до полной конфискации имущества и выселения их из пределов данных районов и областей.[29]
Конфискованные у кулаков средства производства и имущество должны были передаваться в колхозы в качестве взносов батраков и бедняков, с зачислением их в неделимый фонд колхозов. Удельный вес фондов раскулаченных хозяйств в неделимый фондах колхозов Ставрополья в середине
1931 г. составил в среднем на один колхоз 26,3%[30].

Раскулачивание проходило по трем категориям. К первой категории относились контрреволюционный кулацкий актив – участники антисоветских и антиколхозных выступлени35. Кулаки этой категории подлежали аресту и суду, а их семьи выселению в отдаленные районы страны. К ним присоединились организаторы террористических актов – к ним применялась высшая мера наказания.

Ко второй категории были отнесены крупные кулаки и полупомещики, активно выступавшие против коллективизации – они подлежали высылке в отдаленные районы страны вместе с семьями. С правом перевозки грузов не выше 30 – 50 пудов на семью.

Третью категорию составила основная масса кулацких хозяйств, которые подлежали расселению специальными поселками на новые отводимые им за пределами колхозных хозяйств участки. Из имущества они могли оставить самый минимум. Это орудия производства для ведения хозяйств на этих участках.
Для переселенцев предлагалось создать спецпоселение, управление которыми возлагалось на ГУЛАГ ОГПУ. На территории Ставропольского края было сформировано 11 спецпоселков режимного типа в Апанасенковском (Дербетовка,
Белы Камни, Малая Джамала, Киевка, Дивное, Маныческое), Аргирзском (Ново –
Романовское, Петропавловское), Левокумском (Николо – Александровское),
Буденовском районах (Новая жизнь, Песчаное); в них поселилось 45,5 тыс. человек[31].

Переселение проводилось в спешке без должной подготовки. В результате у переселенцев плохо обстояло дело с сельхоз инвентарем и тягловой силой, около 40% хозяйств вообще не имели ничего[32]. Не хватало продовольствия, не добросовестное отношение было и к медицинской помощи пребывающим на новое место жительства. Участки, которые отводились для поселения, часто не отвечали своему назначению, были без воды и материалов для постройки жилья.
Параллельно с тяжелыми условиями размещения и проживания, переселенцам было запрещено выезжать за пределы спецпоселений, продавать имущество, а в случае невыполнения хозяйственного плана, производственных заданий, не сдачи товарной продукции, государственным или кооперативным организациям, семья переселенца лишалась права землевладения и переселялась в другой район.
Нужно отметить, что были установлены ограничительные контингенты раскулачивания хозяйств по районам, чтобы общее число хозяйств не превышало
3 – 5% всех крестьянских хозяйств. Это ограничение было принято на бюро
Северо – Кавказского крайкома ВКП(б) от 3 февраля 1930г.[33]

Согласно подсчетам на начало октября 1929 г. в Ставропольском округе было выявлено 4087 явно кулацких хозяйств, а за один месяц (февраль) 1930 г. было выявлено и раскулачено (по всем категориям) 5350 зажиточных крестьянских хозяйств[34]. Массовые раскулачивания и выселения продолжались ещё на протяжении трех с половиной лет. Но дать точные подсчеты, да и вообще точную цифру или хотя общую, раскулаченных или выселенных – невозможно, поскольку не уцелели архивные данные, а брать официальные цифры за правду, было бы неправильным, так как на деле она была вдвое, а то и втрое больше.

Все меры по ликвидации кулачества в рамках сплошной коллективизации, естественно вызывали отчаянное сопротивление со стороны зажиточных крестьян, а в некоторых случаях открытый террор.

Так из справки Терского ОКР исполкома о ходе сплошной коллективизации от 19 марта 1930 г., мы узнаем о том, что в Есентукском районе были убиты 3 комсомольца активиста.[35] Из протокола заседания правления колхоза
«Красный партизан» Горячеводского района мы узнаем об убийствах кулаками колхозника станицы Богустанской А. Морозова.43. Ещё один документ, свидетельствующий о гибели чекиста – красноармейца В.Гофицкого. Таких примеров множество. Но неизвестно так же, сколько за весь период раскулачивания погибло человек с той и другой стороны. Этот террор был вызван искусственными жесточайшим мерами со стороны советской власти, которая непримиримо боролась с таким элементом как кулак. А кулаки, в свою очередь не выдерживая такой натиск, давали отпор используя все средства, даже агрессию, превращаясь в преступников. Хотя этот вопрос является спорным.

Сопротивление со стороны кулаков проходило и в формах агитации, главным агитаторами кулацкой пропаганды явились церковнослужители[36]. В своих проповедях они прогнозировали гибель колхозов и агитировали против коллективизации. С этим была связана широкая антирелигиозная пропаганда со стороны советской власти, как среди колхозников, так и среди единоличников.

Одной из распространенных форм сопротивления насильственной коллективизации и раскулачиванию явилось писание жалоб в различные служебные инстанции[37]. В большинстве своем эти жалобы оставались без удовлетворения. Кроме жалоб, заявлений от отдельных раскулаченных и сосланных крестьян, поступали многочисленные письма – поручительства от целых групп крестьян отдельных сел, в числе которых были и представители бедноты и батрачества, содержащие просьбы возвратить того или иного односельчанина на его прежнее место жительства. Подобного содержания писем было очень много. Властью они воспринимались как «кулацкие провокации» и рассматривать их воспрещалось. В тоже время среди колхозников и единоличников настоятельно рекомендовалось усилить агитационную работу, стержни которой должны быть политико-идеологические постулаты: «Ликвидация кулачества как класса есть необходимое и обязательное условие социалистической реконструкции сельского хозяйства на базе сплошной коллективизации».[38]

1 марта 1930 г. президиумом Северо – Кавказского крайкома было принято постановление, расширявшее перечень признаков кулацких хозяйств по сравнению с постановлением от 27 марта 1929 г[39]. В контингент кулаков зачислялись те кто при последних перевыборов Советов был лишен избирательных прав за эксплуатацию наемного труда, все имеющие промышленные предприятия, торговцы – перекупщики? Торговые и коммерческие посредники, служители религиозных культов и пр. Новое постановление позволяло подвести под раскулачивание середняка или того, кто участвовал в событиях гражданской войны на стороне Белой армии. В связи с расширением признаков кулацкого хозяйства, начинают выявляться факты выселения и конфискации имущества семей красноармейцев и членов командного состава РККА, середняков. Введу этого, предлагалось принять решительные меры к избежанию впредь таких ошибок.

Властные органы понимали, что такой ход событий отрицательно влияет на настроения бедняцко-середняцкого слоя деревни не в пользу советской власти.
Поэтому в секретных директивах везде указывались ошибки в процессе раскулачивания и предписания недопущения боль таких промахов.

Особенно требовалось пресечь раскулачивание середняцких хозяйств, хозяйств бывших красных партизан, красноармейцев – активных участников гражданской войны, имеющих ранения, заслуги перед отечеством, за исключением тех, которые превратились явно в кулацкие хозяйства, сельское учительство при условии их поручительства за членов своей семьи. При неправильном отнесении индивидуального крестьянского хозяйства к кулацкому и его выселению местные органы власти обязывались предпринять меры к возращению крестьян на прежнее место жительства и исключения их из списка кулацких хозяйств.

Весной 1930 г. стали пересматриваться списки явно – кулацких хозяйств, так же осуществлялась и переоценка конфискованных у кулаков имущества. В результате этого некоторые хозяйства исключались, но их было очень незначительное количество.

К ноябрю 1931г. коллективизация по районам Северного Кавказа достигла 81,4%. Это дало основание центральным и местным органам партии, констатировать, что на Северном Кавказе коллективизация почти завершена и все усилия были брошены на укрепление колхозов, продолжая с этой целью раскулачивать тех же середняков и бедняков.[40]

В 1932 г. были расширены меры по выселению крестьян в спецпоселки, осужденные по делам контрреволюции и отбывшие срок заключения в концлагерях или административной ссылке.

После событий голода зимы 1932 – 1933гг.. деревня очень опустела.
Советская власть, наконец – то констатировала, что коллективизация проходила с большими трудностями, ошибками, перегибами. Были раскулачены по ошибке бедняцкие и середняцкие хозяйства. Всю вину за происшедшее Советская власть свалила на местные органы управления. Многие из партийных руководителей Ставропольского края были сняты с своих мест, некоторые подверглись репрессиям.

Но к сожалению было уже поздно исправлять ошибки. Самую зажиточную самую способную, значащею часть крестьянства было уже не вернуть. Многие умерли в дороге от голода или тифа. Многие уже достаточно прочно осели на
Урале и землях Казахстана, и им не хотелось возвращаться в свои разоренные хозяйства, да и Советская власть признала свои ошибки не полностью и возвращать ни кого не собиралась.

Глава 2. Хлебозаготовки
2.1 Хлебозаготовки 1930 -1931 г.г.
Ноябрьский Пленум ЦК ВКП(б) 1929 г. потребовал «повышение товарности колхозов и обеспечение плановой сдачи государству излишков», а так же
«решительной борьбы с теми колхозами, которые не выполняют своих обязательств по отношению к государству, предпочитая продавать излишки своей продукции частнику»[41]. Но как можно было повысить товарность только что созданных колхозов? Только одним способом – ограничив внутрихозяйственное, в том числе продовольственное потребление произведенной продукции. Поэтому партийные и советские органы, хлебозаготовительные организации в 1930 г. предприняли шаги, чтобы в ходе хлебозаготовок по договорам вывезти из колхозов весь хлеб, который удалось выжать, в том числе и силой.

В 1930г. был получен самый высокий урожай за все годы после победы октября. Если в предшествующие годы максимально валовой сбор зерновых в
1928 г. составил 733,2 млн., ц., то в 1930г. – 835,4 млн. ц.[42]

Сталин решил по своему использовать плоды урожайного года. Он заявил, что урожай благодаря сплошной коллективизации. Это утверждение, вскоре опровергнутое жизнью, послужило одним из аргументов в пользу дальнейшего форсирования и увеличения плана хлебозаготовок.

Повысив план хлебозаготовок, партийные органы переоценили возможность сдачи государству колхозами, совхозами и единоличниками товарного зерна.
Если производство зерновых культур в 1930 г. по сравнению с 1928 г. возросло на 13,9%, то план хлебозаготовок был увеличен на 105,2%, то есть вдвое.

В Северо-Кавказском крае при росте валового сбора зерна от 49,3 млн. ц. в 1928 г. до 60,1 млн. ц. в 1930 г., т.е. на 107%[43]. Товарность зерновых культур доведена с 21,9 до 38,1%, а по колхозам до 45,3%.
Искусственное повышение товарности сельского хозяйства края, особенно колхозов и единоличников, уже в 1930 г.[44] обусловило серьёзные трудности в проведении хлебозаготовительной компании.

Крестьяне стремились придержать зерно у себя, а это сказалось на рыночной цене, и цены на рынке стали намного выше закупочных цен государства. Чтобы добиться от крестьян сдачи зерна, вся идеологическая работа была направлена на внедрение в сознание крестьян главной задачи: выполнить план хлебозаготовок. Но условия хлебозаготовок не учитывали материальный интерес колхозов, колхозников и единоличников, лишали их стимула в производстве и сдаче хлеба государству.

Политбюро ЦК ВКП (б) на заседании 20 августа 1930 г. отметило, что крупное хлебозаготовительные районы запоздали с развертыванием хлебозаготовок на 2-3 недели. Так же на этом заседании говорилось о том, что в ряде районов наблюдалась сознательная задержка обмолота зерновых культур. Было принято решение преодолеть сопротивление хлебозаготовкам административно нажимным путем.[45]
В Северо-Кавказском крае для руководства хлебозаготовками была создана
«хлебная тройка». Её возглавил секретарь крайкома ВКП(б) А. А. Андреев.
Поступавшая из районов информация о ходе хлебозаготовок была неутешительна.
В августе из 50 районов 29 плана хлебозаготовок не выполнили. Масла в огонь подлило решение об увеличении плана хлебозаготовок и установлению краю дополнительного задания, неожиданно принятое Полит бюро ЦК ВКП(б) в середине сентября 1930 г. На местах районные руководители считали, что план хлебозаготовок завышен и нереален и требовали его снижения. «Хлебная тройка» осудила всякое сомнение в реальности хлебозаготовок и пригрозила руководителям отстающих районов наказанием.[46]

Для наведения порядка крайкомы ВКП(б) отправили в июле 4 тыс. активистов в качестве уполномоченных по проведению хлебозаготовительной компании. В последующие месяцы их ряды увеличились. Всего в хлебозаготовительной компании 1930 г. участвовали уполномоченных только 10 тыс. коммунистов.[47]

Чтобы обеспечить поступление в руки государства всех товарных излишков зерна, была категорически запрещена продажа зерна частникам перекупщикам. Хлебозаготовки проводились под лозунгом «Ни одного пуда хлеба на частный рынок».

В начале января 1931 г. бюро крайкома признало, что в ходе хлебозаготовок «Приходится вести борьбу за каждый пуд хлеба, преодолевая бешеное сопротивление со стороны кулацко – зажиточных элементов». В этой
Борьбе не останавливались и перед репрессиями. По краю за злостную не сдачу хлеба было привлечено к ответственности более 13 тыс. человек.

Урожай 1930 г. для Ставрополья был относительно благополучным. Это произошло благодаря расширению посевов. Однако директивные органы не учли негативных последствий хлебозаготовок предыдущего года, ослабивших экономическое состояние колхозов, колхозников и единоличников и утвердили краю явно завышенный план хлебозаготовок из урожая 1931 г. в размере 31,9 млн. ц. Это превысило объём фактически заготовленного зерна в 1930 г. на
39,3%[48].

Со стороны крестьянских хозяйств сопротивление еще сильнее усилилось по сравнению с предыдущим годом. Объяснялось это тем, что если в 1930 г. крестьянские хозяйства имели некоторые запасы зерна от урожаев прошлых лет, то к заготовкам 1931г. они подошли с сильно оскудевшими запасами. Северо
Кавказский с тревогой констатировал, что хлеб в государственные закрома поступает крайне медленно. Крайком вновь направил на заготовки хлеба 20 тыс. коммунистов. Но эта мера была мало эффективна. Тогда Бюро Северо
Кавказского крайкома партии 9 декабря 1931г. утвердило, подготовленный крайколхозсоюзом, проект постановления об осуществлении, такой меры наказания как роспуск колхозов. Руководителей распущенных колхозов предавали суду. Хлебные фонды распущенных колхозов обратили на покрытие невыполненной части плана хлебозаготовок. С колхозников срочно взыскивали все платежи по их обязательствам.

Все эти меры вызывали у колхозников страх перед властью и стали ступенькой к отчуждению крестьянина от результатов собственного труда. Под мощным натиском совхозы, колхозы и единоличники Северо Кавказского края заготовили большое количество зерновых культур - 30,6 млн. ц. (187,1 млн. пудов),[49] но выполнить первоначально установленный план они не смогли.

Хлебозаготовки 1930 – 1931 г.г. дались очень тяжело. Товарность сельского хозяйства края по зерновым культурам была искусственно завышена до 43,8, а по колхозам до 55,4%[50] валового производства. Допустимый тогда предел отчуждения товарной продукции сельского хозяйства был превышен почти вдвое. Колхозы были экономически обескровлены.

Таким образом, хлебозаготовительная политика, основу которой составляла идея прямого продукта обмена, экономически ослабила колхозы, подорвала заинтересованность колхозного крестьянства в общественном производстве.
2.2 Хлебозаготовки 1932 г.

Несостоятельность хлебозаготовительной политики начало осознавать руководство партии и государства, и были сделаны определенные шаги к признанию необходимости колхозной торговли.

В мае 1932 г. ЦК ВКП(б) и СНК СССР приняли совместные решения о развертывании колхозной торговли хлебом, мяса и другими продуктами сельского хозяйства. По весенним прогнозам, неплохо обстояли дела и на полях страны. Предполагалось, что в Северо Кавказском крае урожай будет выше, чем в минувшем году, и с каждого гектара удастся собрать по 7,3 ц. зерна. На основе этих прогнозов и был составлен хлебозаготовительный план.
По Северо Кавказскому краю план хлебозаготовок был установлен на 1 млн. ц. ниже, чем в предыдущем году и составил29,6 млн. ц.[51]

Однако обстоятельства сложились таки образом, что из за сокращения единоличниками посевов, падения у колхозников интереса к труду в общественном хозяйстве, плохой обработке полей, нарушения норм высева зерна, порядка ухода за посевами и неблагоприятных погодных условий в момент дозревания хлебов и их уборке, урожай в крае оказался ниже чем ожидали. В районах Кубани и Ставрополья урожай колебался от 1 до 6 ц.[52] с гектара. Установленный директивными органами план хлебозаготовок не учитывал столь существенное снижение урожайности. Задание было явно невыполнимым.

Советская власть понимала, что выполнение плана хлебозаготовок натолкнется на серьёзные трудности. ЦК ВКП(б) и СНК СССР 7 июля 1932 г. в постановлении « Об организации хлебозаготовок в компании 1932 г.»[53] констатировали «неизбежность сопротивления кулацких элементов делу хлебозаготовок». То есть возможное сопротивление крестьян заранее квалифицировалось как кулацкое. А поэтому ставили задачу сломить это сопротивление.

Трудности хлебозаготовок объяснялись, прежде всего тем, что казачество и крестьянство края пришло к уборке и заготовке урожая полу голодное, с пустыми амбарами. Опасаясь, что после хлебозаготовок у них не останется хлеба на продовольственные нужды, хлеборобы уклонялись от выполнения заданий, начали расхищать с полей зерно.

Увидев в этом подтверждение своих опасений о «неизбежности кулацкого сопротивления», Сталин продиктовал текст печально знаменитого постановления
ЦИК и СНК СССР от 7 августа 1932 г. «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и коопераций и укреплении общественной
(социалистической) собственности». В соответствии с этим постановлением лица, покушавшиеся на общественную собственность, объявлялись врагами народа и подлежали расстрелу с заменой высшей меры наказания, при смягчающих вину обстоятельствах, заключением в концлагеря сроком на 10 лет.[54]

Как и можно было ожидать попытка партийных органов края в июле 1932 г. заготовить 18,3 млн. пудов зерна провалилась, было заготовлено всего 6 млн. пудов. Чтобы обеспечить выполнение августовского плана, Бюро Северо
Кавказского крайкома ВКП(б) решило направить в сельские районы большую группу коммунистов – руководящих работников краевых учреждений, для оказания районным организациям помощи в проведении хлебозаготовок. Но эта мера не оказала существенного влияния на ход событий. Августовский план был выполнен на 32%[55].

Б. П. Шеболдаев обратился к ЦК ВКП(б) с просьбой о снижении плана хлебозаготовок, но ЦК обвинило его в писимистических настроениях. Шеболдаев пошел дальше, он добился встречи с Сталиным, на которой пытался убедить вождя в том, что план хлебозаготовок не реален, но Сталин остался непреклонным. После этой встречи Шеболдаеву пришлось поддерживать
Сталинскую линию.

Сталин по видимому не доверяя Шеболдаеву, организовал комиссию во главе с Кагановичем.[56] Действия комиссии в крае подкреплялись сверху решениями ЦК ВКП(б) и ЦК ВЛКСМ. В начале ноября 1932 г был принят комплекс мер и постановлений, потребовавших, от советских и комсомольских организаций, а так же от административно – карательных и судебных органов осуществления широкого круга мер государственного и общественного нажима и принуждения, вплоть до прямого насилия в отношении всех лиц – рядовых и руководителей, коммунистов и беспартийных, работающих и неработающих, обвиняемых в саботаже и срыве хлебозаготовок. При этом была дана ориентировка на применение к виновным таких суровых мер наказания, как выселение из края, осуждение на длительные сроки и расстрел.

Принятые решения положили начало новому этапу хлебозаготовок и осеннего сева 1932 г. в Северо-Кавказском крае. Главной его чертой, стало нараставшее насилие, разгул репрессий против колхозного и единоличного крестьянства, партийных, советских, колхозных и совхозных руководителей.
Для осуществления принятых решений крайком ВКП (б) направил на места уполномоченных. На Ставрополье выехали ответственные работники крайкома и крайисполкома. Перед выездом в станицы и села на совещании командируемых с докладом выступил секретарь крайкома В. Ф. Ларин (который через несколько дней был назначен председателем крайисполкома), а также с краткими речами —
Б. П. Шеболдаев и Л. М. Каганович. Уполномоченные получили задание к началу декабря обеспечить завершение хлебозаготовок. Как тогда уже было принято, участники совещания в телеграмме Сталину заверили «вождя», что добьются немедленного перелома в темпах хлебозаготовок и обеспечат полное выполнение плана.[57]

По предложению Шеболдаева и Кагановича Политбюро ЦК ВКП (б) разрешило мобилизовать в Северо-Кавказском крае для уборки кукурузы 1 тыс. коммунистов, 3 тыс. комсомольцев, 3 тыс. осоавиахимовцев, З тыс. переменников из городов края, т. е. 10 тыс. человек. Для руководства уборкой кукурузы в совхозах была выделена 1 тыс. командиров РККА.
Командированные в районы получили задание неукоснительно проводить в жизнь принятые решения.[58]

В селах, станицах, хуторах края представители сельсоветов, партийных и комсомольских организаций, правлений колхозов, все мобилизованные активисты предпринимали попытки к завершению осеннего сева, хотя его оптимальные сроки уже были упущены, начали сплошную проверку остатков урожая зерновых культур на токах и в складах колхозов, в амбарах колхозников и единоличников.

Особый размах деятельность уполномоченных и местных работников приобрела в «чернодосочных» станицах. Сохранился примечательный документ, принадлежащий перу очевидцев и активных участников слома «кулацкого саботажа» в этой станице,— брошюра, изданная во время обрушившейся на страну трагедии. Конечно же, следует иметь в виду, что авторы брошюры были официальными представителями крайкома, безоговорочно поддерживали и проводили линию крайкома и, видимо, были убеждены в ее правильности. Это и определило освещение событий.

Так, истоки «саботажа» 1932 г. они усматривали не в политике хлебозаготовок, которая довела колхозы и единоличное крестьянство, и казачество до отчаянного положения и возраставшего сопротивления властям, а в контрреволюционном прошлом кубанского казачества и населения этой станицы. Поэтому, обосновывая правомерность насилия против «саботажников», они обращались к антикулацким высказываниям В.И. Ленина в годы гражданской войны, не учитывая, что обстановка с тех пор изменилась.

Вот что рассказали авторы брошюры. Уже 6 ноября утром в станице
Темиргоевской был закрыт колхозный базар, прекращена государственная и кооперативная торговля, из магазинок вывезены за пределы станицы все товары. Милиционеры блокировали ведущие к станице дороги, задерживали и возвращали в станицу всех, кто пробовал выехать поторговать на рынке соседних хуторов. Вечером того же дня из Ставрополя в станицу прибыла бригада уполномоченных во главе с членом крайкома, редактором «Молота» В.
Г. Филовым и стала разъяснять жителям принятые крайкомом решения.
Одновременно осуществлялись разработанные крайкомом меры против
«чернодосочных» станиц.

Началось досрочное взыскание долгов по ссудам и кредитам с. колхозов и единоличников. "Активисты приступили к обыскам общественных построек, домов колхозников и изъятию обнаруженного хлеба. В счет хлебозаготовок изымалось все, что находили, в том числе и продукты питания. За 6 и 7 ноября, в станице было обнаружено свыше 500 пудов хлеба, который признали украденным,[59] а укрывавших его двух колхозников — Болдырева Сергея и
Чалова Михаила — выездная сессия суда по горячим следам осудила и приговорила каждого к 10 годам лишения свободы. 8 ноября станичный совет принял решение о выселении из станицы за «саботаж» 60 человек.

На привезенной в станицу печатной машине был налажен выпуск газеты
«Сломим кулацкий саботаж». В выпущенной 9 ноября листовке станичники были предупреждены о том, что если они не одумаются и не прекратят саботаж, то будут высланы на Север. Листовка, призывавшая к сдаче последних крох зерна и муки, издевательски называлась «Завоюем право остаться на кубанском черноземе».[60]

Под массированным нажимом активистов, вооруженных милиционеров и красноармейцев увеличивалось число выходящих на работу колхозников.
Созданные комиссии содействия (ком-соды), в которые включались уполномоченные края или района, а также местные руководители, превратились в штабы по мобилизации и принуждению единоличников доводить до конца осенний сев, ломать кукурузу, очищать поля. Все больший размах приобрели репрессии. Уже к 9 ноября было арестовано 140 человек. Арестовывали не только за сопротивление хлебозаготовкам. За решетку бросили 30 бывших кулаков, десятки бывших белогвардейцев, 2 бывших атаманов, 2 сыновей бывших помещиков, колхозников-родственников ранее высланных кулаков.[61] Всех
«бывших» держали под подозрением и арестовывали, даже если они не совершали никаких противоправных действий. Однако члены комиссии Политбюро ЦК ВКП(б) и руководители краевой партийной организации не были удовлетворены принятыми мерами. Уполномоченный крайкома по станице Темиргоевской В. Г.
Филов был вызван в крайком и 24 ноября на заседании бюро, в котором участвовали Каганович и Шкирятов, получил разнос за недостаточно энергичное проведение в жизнь мер по слому «кулацкого саботажа». На этом же заседании суровой критике подверглись Матвеев (уполномоченный по станице
Медведовской) и Л. И. Ароцкер (по станице Ново-Рождественской). Перед уполномоченными была поставлена задача «добиться немедленного перелома в хлебозаготовках и уборке». В ноябре только в станице Темиргоевской было осуждено 200 человек, а 50 семей выслано в административном порядке. Столь тяжкой ценой к 5 декабря станица выполнила план хлебозаготовок и вскоре была снята с «черной доски». Такими же методами проводились хлебозаготовки и в других" «чернодо-сочных» станицах—Медведовской и Ново Рождественской.
Однако не везде столь «успешно».[62]

Между тем, члены комиссии Политбюро ЦК ВКП(б) и сопровождавшие их члены бюро крайкома выехали в районы края. Каганович с Шеболдаевым посетили некоторые ставропольские и кубанские районы. Знакомясь с ходом хлебозаготовок, они приходили к выводу, что парторганизации на местах заняты главным образом разъяснением принятых в начале ноября решений и агитацией за их выполнение, но не организуют их выполнение. По настоянию
Кагановича 13 ноября бюро Северо-Кавказского крайкома вновь рассмотрело вопрос о ходе хлебозаготовок и констатировало, что их темп не ускорился, а темп сева даже снизился. В райкомы была направлена пространная телеграмма с требованием немедленного осуществления широкого круга жестких мер, которые обеспечили бы поворот в проведении сельскохозяйственных кампаний. Крайком предписывал дальнейшее ужесточение репрессивных мер. За невыполнение плановых заданий по хлебозаготовкам предлагалось в каждой станице провести судебные, процессы, привлекая к суду по ст. 61 УК РСФСР (за спекуляцию) виновных колхозников и единоличников. В современных публикациях уже обращалось внимание на неправомерность привлечения к суду за спекуляцию производителей и законных хозяев хлеба. Однако тогда крайпрокурору и крайсуду было поручено, в течение суток подготовить и провести 10 сессий суда против «саботажников». Можно представить себе, насколько «серьезными» были спешно организованные процессы и вынесенные приговоры, сломавшие судьбы десятков людей. В поисках кнута, который бы заставил колхозников и единоличников выполнить план хлебозаготовок, крайком принял решение выселить из станиц Ставрополья 2 тыс. единоличных хозяйств, срывавших хлебозаготовки и сев. Выселение и судебные репрессии осуществлялись по организованным местными властями ходатайствам крестьян и казаков.
По требованию райкомов и райисполкомов активисты в станицах и селах, выполняя директиву крайкома, спешно готовили проекты постановлений с перечнем различных мер репрессий вплоть до высылки из края и отдачи под суд руководителей колхозов, колхозников и единоличников за невыполнение плана хлебозаготовок и осеннего сева. Постановления принимали общие собрания станичников и селян.

Каганович, Чернов, Шеболдаев, Ларин уже не скрывали своего раздражения неудовлетворительным, с их точки зрения, темпом хлебозаготовок, требовали все более суровых мер против «саботажников» Каганович, посетив хозяйства
Каменского района, 19 ноября провел совещание районного актива, на котором обвинил коммунистов района в том, что они не уяснили контрреволюционного содержания саботажа хлебозаготовок и не обеспечили решительной борьбы с ним, перелома в хлебозаготовках. В этот же день бюро Каменского РК ВКП(б) объявило «ударный декадник» по завершению хозяйственно-политических кампаний с ежедневной проверкой суточных заданий и применением репрессий к саботажникам.[63]

По требованию Чернова и Ларина в Мечетинском районе один из хуторов рядом со станицей Егорлыкской, в котором, по сообщению председателя станичного колхоза, жили единоличники, якобы разворовывавшие колхозную кукурузу, был окружен милиционерами, которые произвели обыск всех домов, хозяйственных построек и изъяли найденное зерно.

20 ноября крайком собрался в Ростове-на-Дону совещание на этот раз секретарей сельских райкомов Дона и Ставрополья.[64] На совещание прибыли
25 из 30 вызванных секретарей райкомов, 12 из них выступили. Понимая, чего ждут от них Каганович и Чернов, секретари райкомов единодушно осудили
«саботаж», во всем обвиняя секретарей партийных ячеек, председателей колхозов, директоров совхозов, председателей сельсоветов.
Им было ясно, что руководители партии и государства не желают считаться с реальным положением дел и сложившимися в районах трудностями, что краевое руководство заодно с центром и не прикроет «районщиков», не защитит крестьян и казаков от разорения.

Секретари сельских райкомов, как и их коллеги на совещании 2 ноября, хотя и приводили данные о низком урожае, небывалых трудностях заготовок, все же под давлением Кагановича, который буквально от каждого требовал назвать точную дату завершения хлебозаготовок, брали обязательство закончить вывоз хлеба в первой половине декабря. Шеболдаев и Чернов в своих речах вновь обрушили на секретарей райкомов обвинения в недостаточной требовательности и ориентировали их на усиление нажима и репрессий против
«саботажников».

Понимая, что для выполнения плана хлебозаготовок необходимо у колхозников и единоличников изъять не только товарное зерно, но и семенное, а также продовольственное, что добровольно его крестьяне не отдадут, руководители партии и краевой организации в насилии видели в тот момент главное средство достижения цели. Об этом свидетельствует даже такой анекдотический факт. Шеболдаев, рассказывая участникам совещания о посещении Кагановичем Каменского района, сообщил, что, когда они с Лазарем
Моисеевичем ехали по району, в одном месте из-под колес их автомобиля выпорхнула и вдруг полетела впереди машины курица. Отчаянно махая крыльями, она, подгоняемая автомобилем, пролетела почти километр. В связи с этим, по мнению Шеболдаева, Лазарь Моисеевич «остроумно» заметил, что «если нажать, так и курица летит. Это применимо и к районным парторганизациям, к сельским районам. Если, например, нажать, так они смогут полететь, смогут драться с кулаком». В этот момент Каганович прервал выступление Шеболдаева и между ними произошел обмен репликами.
Каганович. «Курица не может быть большевиком. А человек может быть большевиком».
Шеболдаев. «Может быть большевиком. Если нажать, может полететь».
Потребовать, нажать, принудить, выслать, осудить, расстрелять - таков лексикон партийных и советских руководителей в центре и на местах в том страшном году, таковы были методы хлебозаготовок.[65]

В ноябре и декабре 1932 г. по зерновым районам края пронесся буквально шквал массовых обысков домов и дворов крестьян-колхозников и единоличников, общественных построек колхозов с целью выявления спрятанного хлеба.
Созданные повсеместно в станицах, селах и хуторах комиссии содействия из коммунистов, колхозных активистов, активисток-женщин агитировали по дворам за полную сдачу зерна и по доносам направляли своих представителей для изъятия спрятанного зерна. Специально изготовленными железными щупами отыскивали во дворах и на огородах, хлевах, амбарах ямы, в которых хлеборобы пытались утаить хлеб и семена от ретивых заготовителей. В ноябре в различных районах было обнаружено более 1000 ям, из которых извлекли несколько тыс. ц. зерна. В декабре утайка хлеба приобрела еще больший размах. Так, в Павловском, было обнаружено более 1100 ям с зерном". Однако в среднем в такой яме утаивалось лишь 3—4 ц. зерна, т. е. в подавляющем большинстве случаев укрывалось небольшое количество зерна на внутрихозяйственные нужды.[66]

Немало было обнаружено и так называемых «черных амбаров», в которых колхозы вопреки действовавшим порядкам пытались сохранить зерно на продовольствие и семена. В этих случаях руководители колхозов несли тяжелую ответственность. Естественное недовольство и сопротивление изъятию хлеба его хозяев-производителей ломали насилием, бесчеловечностью, жестокостью.

Глава 3. Голод в Северо-Кавказском регионе.
3.1 Голод в 1932 – 1933 ГГ.
Голод вступил в станицы и села вместе с ноябырьско – декабрьскими морозами
1932 г. К этому времени из за кормов дворов колхозников и единоличников было изъято все зерно, а зачастую и все продовольствие. Ничего съедобного нельзя было найти в вымороженных полях и рощицах. С болью вспоминают пережившие её очевидцы.
А. Е. Есипенко из села Верхняя Татарка рассказывает о том как у них в селе вымерла вся семья кузнеца Кажевицкого, который в ходе хлебозаготовок был вынужден сдать 5 пудов ржи, честно им заработанные, но несмотря на это был арестован за укрывательства хлеба и умер в тюрьме. Жена его с грудной дочерью и 12-летним сыном потом сильно голодали, потеряв кормильца. Дочка умерла первой, за ней умер мальчик. Мать, не выдержав такого ужаса сразу заболела и умерла.[67]

Голод охватил станицы, хутора и села Дона, Кубани и Ставрополья.
Голодало население, отдаленное от железных дорог. Ведь на железной дороге можно было хоть что-нибудь раздобыть у проезжающих мимо поездов.

Пик бедствий, связанных с голодом пришелся на январь – апрель

1933г. из
75 районов голод охватил 44района.[68] В феврале бюро Северо-Кавказского крайкома было вынуждено признать в своих официальных решениях « факты прямого голодания в отдельных станицах». Всячески стремясь предупредить размах трагедии и в сложившейся ситуации вновь обвиняя кулаков в том, что они якобы специально спекулируют на отдельных фактах голодания, бюро крайкома отнесло 20 районов края к неблагополучным, а 13 к особо неблагополучным. В число последних вошли кубанские районы: Армавирский,
Курганенский; Ставропольский районы: Ново – Александровкий и
Курсавский.[69]

Однако поступавшая из голодающих районов информация свидетельствовала об условности их разделения на категории по степени бедствия. Обстановка в этих районах была трагической. Сохранились документы, которые дают сделать представление о масштабах беды.

Начальник политотдела Ейской МТС в одн6ом из донесений сообщил:
«Состояние людей в январе 1933г. За январь по ряду колхозов умерло от365 до 290 человек. Итого по 4 колхозам свыше 1тыс. человек. В Есентукском районе был ряд случаев трупоедства и людоедства своих близких и родных.
Труппы разворовывались с кладбища.(3)

М. А. Шолохов в одном письме в феврале 1933 г., с душевной болью писал, что « Вешенский район идет к катастрофе. Скот в ужасном состоянии.
Что будет весной не могу представить, даже при наличии своей писательской фантазии. Это в феврале, а что будет в апреле, в мае». А в середине апреля того же года он писал в письме Сталину он сообщал о том, что «пухлые и умирающие от голода есть и в Верхнее - Донском районе, но все же там несравненно легче, чем в Вешенском районе». Положение в Вешенском районе он характеризовал следующим образом: «Большинство семей живут без хлеба на водяных орехах и на падали с самого декабря месяца. Но в начале весны многие ожили, едят сусликов вареных и жаренных, на скотомогильник, за падалью, не ходя, а не так давно пожирали не только свежую падаль, но и пристреленных санных лошадей и собак, и кошек, и даже вываренную, лишенную всякой питательности падаль.»[70]

Во многих районах было принято постановление « О бегстве из колхозов». Сельсовета и колхозам было велено не выдавать справки колхозникам на выезд. Партийным организациям предлагалось принять участие в организуемых ОГПУ и милицией кордонах и постах для задержания беглых колхозников. Было решено из коммунистов, комсомольцев и особо преданных активистов организовать в группы для предупреждения побегов, выявление бежавших и водворения по месту жительства, либо передавать их органам
ОГПУ. Колхозникам надо было объяснять, что малейшие попытки к бегству будут рассматриваться как прямые контрреволюционные действия, как злостный срыв предстоящего весеннего сева, за что они будут караться с особой строгостью.[71]

В крае началась охота за людьми – беглыми голодными колхозниками, которых выдворяли по месту жительства, обрекая их на голодную смерть.
Особую тревогу у руководства вызвало скопление беглецов на железнодорожных полустанках и станциях Минеральные Воды, Невинномысская, Ипатова. Огромное количество оборванных, изнеможенных, опухших людей от голода, еле передвигающих ногами – взрослых и детей - заполонили вокзалы. Вспыхнула эпидемия брюшного и сыпного тифа. Многие беженцы, сваленные голодом и болезнью, умирали в вагонах, на перронах, в залах ожидания и пристанционных скверах. Это картина не увязывалась с опубликованными в эти же дни во всех газетах страны заявлением Сталина, на Первом Всесоюзном съезде колхозников ударников, о том, что крестьяне в колхозах «работают для того, чтобы изо дня в день улучшать свое материальное и культурное положение… что главные трудности уже пройдены, а те трудности что стоят перед вами не стоят даже того, чтобы серьезно разговаривать о них».

Но краевое руководство не беспокоилось о том, что утверждения вождя не сходны с реальностью. Краевые власти были больше озабочены угрозой эпидемии, нависшей над городами. Поэтому в очередных решениях бюро Северо –
Кавказского крайкома предписывал руководству Северо – Кавказской железной дороги, местным властям и милиции принять все меры к очищению всех вокзалов и всей территории железной дороги о бездомных беспаспортных, беспризорных.[72] Всех задержанных предлагалось отдавать милиции и не допускать их возращения на вокзалы. Вряд ли изменить обстановку решение о создании нескольких ночлежных домов и помещении какой части бездомных детей в детские дома. О том, что принятые меры оказались недостаточны и мало эффективны свидетельствует вскоре принятое крайкомом решение об установлении силами дорожно –транспортного отдела ОГПУ заслонов для не допущенных в зону железной дороги беженцев и беспризорных.

Катастрофическая ситуация конечно же вынуждала руководителя крайкома и крайисполкома предпринимать шаги к нормализации обстановки.
Руководя хлебопроизводящем краем и не имея права распоряжаться находившимся рядом, с умирающими от голода людьми, зерновыми запасами, краевое руководство обратилось за помощью в Москву.

ЦК ВКП(б) и СНК СССР первоначально выделили краю 11,7млн. пудов семенной и фуражной ржи, но этого было недостаточно. Крайком вновь обратился с просьбой увеличить ссуду на семена и фураж до 19млн. пудов и выделить 3,2млн. пудов зерна продовольственной помощи. Таким образом, руководство края увеличить помощь до 22,2млн. пудов или 3,6млн. центнеров зерна.

Решением СНК СССР и ЦК ВКП(б) «О семенной помощи колхозам и совхоза
Украины и Северного Кавказа» была предоставлена беспроцентная семенная суда в размере лишь 15,3млн. пудов, т.е. значительно меньше потребительности края.[73]

Предоставленную центром зерновую ссуду, бюро крайкома в середине февраля распределило между районами. Эта помощь далеко не удовлетворяла нужды районов и колхозов. Из-за бесхозяйственности и нераспорядительности руководителей, трудностей с транспортом, бездорожья, нередко эти выделенные семенные и фуражные ссуды доставлялись в районы не полностью. Единоличникам помощь вообще не оказывалась. Боле того, собранные у единоличников семена были переданы в семенные фонды колхозов, а единоличников вновь обязали собирать семена для весенней посевной компании.

Скудная помощь колхозам на продовольственные нужды, выдавалась лишь работавшим и голодающим колхозникам. Да и детям голодающих станицах выдавалось в школе на завтрак лишь по 50 граммов хлеба в день на душу.[74]

Крайком в своих решениях строго настрого предупреждал местных руководителей, что помощь колхозникам оказываться только после тщательной проверки каждого случая нуждаемости. Райкомы же партии использовали продовольственную помощь как рычаг принуждения колхозников к труду в общественном хозяйстве.

В продолжающейся компании по сбору семян партийные организации поощряли доносительство, стимулируя доносчиков, сообщавших о спрятанном в станицах и селах хлебе, зачислением в счет их доносчиков заданий 50% обнаруженного хлеба и передачей им 10% ,15% найденного хлеба на продовольствие. Положение в крае усугублялось в связи с необходимостью обеспечения хлебом, продуктами питания, семенным зерном, фуражом 50 тыс. человек, вселенное в край в станицы, откуда было выделено коренное население. Тиски несколько месяцев сжимали сельское население края. Голод уносил многие тысячи жизней рядовых колхозников и единоличников, испытавших великие бедствия и унижения. На этой всеобщей нужды, года, слабых попыток смягчить его последствия, бросаются в глаза меры партийных органов по самообеспечению. В руках партийных органов и их руководителей были сосредоточены продовольственные фонды для снабжения партийных руководителей и активистов всех уровней вплоть до секретарей ячейки партии и председателей сельсоветов.[75]

Секретари РК ВКП(б) и председатели РИКов располагали так же и личными фондами хлеба для оказания помощи активистам. Четко просматривается черта, отделявшая от голодавшего крестьянства и казачества, партийные и руководящие лица всех уровней. Охваченные системой закрытого распределения хлеба и других продуктов питания, руководители всех уровней не испытывали всего ужаса сложившейся ситуации.

Только оторванность от реальной жизни и человеческого горя бедствующих крестьян, поразительным жестокосердием можно объяснить содержавшуюся в докладной записке начальника политсектора МТС Северо – Кавказского края ЦК
ВКП(б) оценку фактов «оставления не зарытых трупов на улицах станиц как симуляция голода кулацкими элементами». Лишь бесчеловечность сталинского режима может объяснить , что из станиц и сел голодавшего края хлеб вывозили на железнодорожные станции, транспортировали в черноморские порты и экспортировали за рубеж в обмен на машины и станки. Только совеем недавно стали известны факты о том, как бездарно расходовался, полученный за хлеб, валютный запас, как бессмысленны и расточительны были затраты на индустриализацию. А ведь в том тяжком году за границу было продано 1,8 млн. т. зерна. Если бы оно осталось в стране, голода не было бы.

Иначе восприняли итоги хлебозаготовок Сталин и его приближенные. Они были вполне удовлетворенны достигнутыми результатами. Об этом заявил в докладе на Первом Всесоюзном съезде колхозников ударников подручный
Сталина – Каганович. Он считал победой хлебозаготовок преподанный крестьянству урок, что «сдавать хлеб государству, в первую очередь есть основная задача каждого трудящегося крестьянина» и то государство тот хлеб который оно намечает по плану, заготовит». Государство это показало крестьянству, выражаясь по Кагановичу, сполна, принося в жертву народнохозяйственному плану многие тысячи человеческих жизней, лишая новое общество человеческого лица. На сегодняшний день можно только восхищаться и удивляться жизнеспособности крестьян, переживших ту страшную зиму.
Наступила новая весна, весна 1933 г. У хлеборобов пробуждалась надежда, что все страшное осталось позади. Неистребимая сила жизни звала их к привычному труду.[76] На полях края развертывались весенне-полевые работы.

3.2 Последствия голода 1932 – 1933 гг.

Северо – Кавказскому краю была отпущена семенная суда в 15 млн. пудов зерна. Это десятая часть от вывезенных отсюда хлебозаготовок. Это была весьма своевременная помощь государства, но к сожалению довольно таки невеликая.

Даже еще весной край все так же оставался голодным. Все так же умирали и пухли от голода люди. По разным оценкам от голода в Северо – Кавказском крае умерло около108 тыс. человек. Оставшиеся в живых были либо больны, либо слишком слабы, чтобы выходить на работу.

Сопроводитель голода всегда является тиф. Эта болезнь с паразитами распространилась практически по всей территории Ставропольского края. Если кто в годы голода умер не от истощения, так умер от тифа.

После только одного месяца голода, многие села и станицы недосчитывались по 100, по 300 человек. В округе резко возросло беспризорность. Голодные оборванные дети бегали и попрошайничали, жили мелким воровством. Многие из них были серьезно больны. Советское правительство пыталось исправить ситуацию открытием новых детских домов. Но это не дало желаемых результатов, беспризорность не могли искоренить вплоть до 1934 года.

Среди мер, которых государство делало, чтобы выйти из кризиса, была помощь колхозникам в обзаведении коровами, премии за хорошую работу – теленком. В августе 1933 г. вышло специальное постановление о ликвидации безкоровности колхозников.[77]

Особенно сильно ударил голод по единоличным хозяйствам. Если колхозник имел право получить хоть какую ни будь помощь, то единоличник права на помощь не имел. Это послужило способом давления на единоличников, с тем, чтобы затянуть их в колхоз.

Заключение.

Нельзя никогда забывать события, проходившие на Ставрополье в начале
30 –х годов XX века (1930 – 1933). Этот период историй дал хороший урок того , что нельзя пользоваться командно – административными мерами в сельском хозяйстве.

Весь период первой трети 30 –х годов характеризовался как период насильственных преобразований с чрезвычайными мерами и репрессиями. Ни коллективизация, ни хлебозаготовительная компания не проходили без методов насилия и сильнейших перегибов. Еще за год до голода деревню обескровило волна раскулачивания, уничтожая самых предприимчивых крестьян.

Голод 1932 – 1933 г. стал последней мерой в процессе запугивания крестьян. После голода уже ни один не хотел сопротивляться.
Коллективизация, раскулачивания, голод, вот основные методы и этапы борьбы государства с крестьянством. Крестьянство, несмотря на большие перемены, все так же осталось одним из бедных слоев населения страны.

Список использованной литературы.

1. Верт Н. История Советского государства. М.,2000г.

2. Гордон Л. Н. Что это было. М., 1989 г.

3. Геллер В., Некрич М. История России 1917 – 1995 г. М., 1999г.

4. Ивницкий Н. А. Голод 1932-1933 г. Кто виноват. М.,1999 г.

5. Ивницкий Н. А. Хлебозаготовки и чрезвычайные меры. (1928 -1929) М.,

1996г.

6. Кротов А.С.Коллективизация на Северном Кавказе и её итоги. Ростов на Дону., 1998 г.

7. Кругов А. И. Ставропольский край в истории России(1917-1941) ч II.

г.Ставрополь. 1998 г.

8. Кропачев С. В. Был террор на Кубани: Драматические страницы истории края. Краснодар. 1993 г.

9. Мальцева Н. А. Сплошная коллективизация на Ставрополье. С.П.2000г.
10. Осколков Е. Н. Успехи коллективизации в Северо-Кавказском крае. Ростов на Дону., 1977 г.
11. Осколков Е. Н. Голод 1932 -1933. Ростов на Дону., 1991 г.
12. Сабичев С. Ю. Кулацкий саботаж. Краснодар., 1998 .
13. Стоновой Л. Г. Переселенцы с Кавказа. М.,1999 г.
14. Дрогина Н. И. Раскулачивание и коллективизация. Ростов на Дону., 1993 г.
15. Дрогина Н. И. Итоги преобразований Советской власти в сельском хозяйстве. Ростов на Дону., 1996 г.
16. Таныгина А. Э. Царь голод. М.,1999 г.
17. Чаклинов В. К. Коллективное хозяйство. Выгода или убыток? С.П., 1993 г.
18. Голод 1933 г. // Совесткие архивы 1990 г. №6.
19. Зеленин. Коллективизация и единоличник.// Отечественная история

1993г.№3
20. Конквест Р. Жатва скорби. // Вопросы истории. 1990г.№1
21. Кочура Д. В. Коллективизация в СССР. // Вестник Ставропольского

Государственного Университета 1996г. вып.4.
22. Леденев А.С. Голод // Кавказский край. 1993г.№3.
23. Осокина Е. А. Жертвы голода 1933 г. Сколько их? // История СССР 1991 г. №1
24. Голод 1932-1933 г. под ред. Афанасьева. М.,1995 г.
25. Ларина А. И. История отечества в документах. М., 1994г.
26. Наш край Ставрополье. Ставрополь 1999г.
27. К победе коммунистического труда: сборник документов и материалов

(1919-1978). Ставрополь. 1984 г.
28. Очерки Ставропольского края. Ставрополь 1986г. ч.II
29. КПСС в резолюциях. Т. 5.
30. История крестьянства СССР. Т.2. М.,1986 г

Источники.
1). Опубликованные материалы.
1.Ларина А. И. История отечества в документах. М., 1994г.
2. К победе коммунистического труда: сборник документов и материалов (1919-
1978). Ставрополь. 1984 г.
3. КПСС в резолюциях. Т. 5.
4. История крестьянства СССР. Т.2. М.,1986 г
2) Архивные источники.
1. ГАСК. Ф 299. Оп.1. Д1642. Л.5.
2. ЦНДИСК .Ф.1161 Оп.1.Д.37. л.289.
3. ГАСК. Ф.1161. Оп.1.Д1756. Л.178
4. ЦНДИСК.Ф 5938 Оп.1.Д.42. л.54.
5. ЦНДИСК.Ф5601 Оп2.Д39. л.64.
6. ГАСК. Ф.299. Оп.1.Д1642. Л.102
7. ГАСК Ф 300 оп.5 Д. 1502.Л.13.
8. ГАСК Ф176. оп.36.Д.1002.Л 28.
9. ГАСК Ф233 Оп.45.Д.1262.Л 12.
10. ГАСК Ф 248. Оп.4 Д 1589 л 18-25.
11. ГАСК Ф 254. Оп.6 Д 1597 л 31-35.
12. ГАСК Ф 254. Оп.7 Д 1601 л 42-44.
13. ГАСК Ф 161. Оп.3 Д 1628 л 41-46.
14. ГАСК Ф 299. Оп.1 Д 1444. Л.2
15. ГАСК Ф 325. Д 1589. Л 17.
16. ГАСК. Ф.315 Оп.2. Д 1325. Л-41.
17. ГАСК. Ф.302 Оп.3. Д 1269. Л-27-29.
18. ГАСК. Ф.309 Оп.5. Д 1400. Л-9-11.
-----------------------
[1] КПСС в резолюциях. Т. 5 с.73
[2] Мальцева Н. А. Сплошная коллективизация на Ставрополье (1928 – 1933г.).
С.П.2002г. с.48.
[3] Осколков Е. Н. Успехи коллективизации в Северо-Кавказском крае. Ростов на Дону.1977 г. с. 187.
[4]ГАСК. Ф 299. Оп.1. Д1642. Л.5.
[5] ЦНДИСК .Ф.1161 Оп.1.Д.37. л.289.
[6] ГАСК. Ф.1161. Оп.1.Д1756. Л.178
[7] Мальцева Н. А. Сплошная коллективизация на Ставрополье. С. П.2000г. с.49.
[8] Осколков Е. Н. Успехи коллективизации в Северо-Кавказском крае. Ростов на Дону.1977 г. с. 89.
[9] ЦНДИСК.Ф 5938 Оп.1.Д.42. л.54.
[10] Осколков Е. Н. Указ. Соч. с 196.
[11] ЦНДИСК.Ф5601 Оп2.Д39. л.64.
[12] ГАСК. Ф.299. Оп.1.Д1642. Л.102
[13] Мальцева Н. А. Сплошная коллективизация на Ставрополье. С. П.2000г. с.52.
[14] Кротов А.С.Коллективизация на Северном Кавказе и её итоги.- Ростов на
Дону. 1998 г. С-59.
[15] Ивницкий Н. А. Голод 1932-1933 г.Кто виноват.М.1999 г. С-73.
[16] Кротов А.С.Коллективизация на Северном Кавказе и её итоги.- Ростов на
Дону. 1998 г. С-54.
[17] Мальцева Н. А. Сплошная коллективизация на Ставрополье. С. П.2000г. с.59.
[18] Кротов А.С.Коллективизация на Северном Кавказе и её итоги.- Ростов на
Дону. 1998 г. С-67.
[19] Мальцева Н. А. Сплошная коллективизация на Ставрополье. С. П.2000г. с.63.
[20] Дэвис Р. У. Советская экономика в период кризиса 1930-1933г. //
История СССР 1991г..№4С-18
[21] Зеленин. Коллективизация и единоличник.// Отечественная история
1993г.№3 с -35-55
[22] Дэвис Р. У. Ука. соч.С-19
[23] Кротов А.С.Коллективизация на Северном Кавказе и её итоги.- Ростов на
Дону. 1998 г. С-70.
[24] Гордон Л.Н. Что это было. М. 1989 г. С -73.
[25] Мальцева Н. А. Сплошная коллективизация на Ставрополье. С. П.2000г. с.81.
[26] КПСС в резолюциях. Т. 5 с.78.
[27] Кочура Д. В. Коллективизация в СССР. // Вестник Ставропольского
Государственного Университета 1996г. вып.4 С-62.
[28] Осколков Е. Н. Успехи коллективизации в Северо-Кавказском крае. Ростов на Дону.1977 г. с. 95.
[29] Ларина А. И. История отечества в документах. М., 1994г. С-174
[30]Зеленин. Коллективизация и единоличник.// Отечественная история
1993г.№3 с -35-55

[31] ГАСК Ф 300 оп.5 Д. 1502.Л.13.
[32] Осколков Е. Н. Успехи коллективизации в Северо-Кавказском крае. Ростов на Дону.1977 г. с.97
[33] Ларина А. И. История отечества в документах. М., 1994г. С-176.
[34] ГАСК Ф176. оп.36.Д.1002.Л 28.
[35] ГАСК Ф233 Оп.45.Д.1262.Л 12.

[36] Наш край Ставрополье. Ставрополь 1999г. С - 284
[37] Ивницкий Н. А. Голод 1932-1933 г.Кто виноват.М.1999 г. С-82.

[38] Ларина А. И. История отечества в документах. М., 1994г. С-176.
[39] Там же. С177.
[40] Сабичев С. Ю. Кулацкий саботаж. Краснодар 1998 . С-51.
[41] К победе коммунистического труда: сборник документов и материалов.(1919-1978).Ставрополь. 1984 г. С.-75.
[42] Осколков Е. Н. Успехи коллективизации в Северо-Кавказском крае. Ростов на Дону.1977 г. С-99.
[43] Осколков Е. Н.Голод 1932 -1933. Ростов на Дону.1991 г. с.97
[44] Там. Же С-99.
[45] Сабичев С. Ю. Кулацкий саботаж. Краснодар 1998 . С-59.
[46] Там же. С-60.
[47] Там же. С-61.
[48] Наш край Ставрополье. Ставрополь 1999г. С – 321.

[49] Очерки Ставропольского края. Ставрополь 1986г. ч.II С-124
[50] Там же. С- 125
[51] Кропачев С. В. Был террор на Кубани: Драматические страницы истории края. Краснодар. 1993 г. С- 78.
[52] Дэвис Р. У. Советская экономика в период кризиса 1930-1933г. //
История СССР 1991г..№4С-20
[53] КПСС в резолюциях. Т. 5 с.98.
[54] Сабичев С. Ю. Кулацкий саботаж. Краснодар 1998 . С-65.
[55] Кругов А. И. Ставропольский край в истории России(1917-1941) ч II С
-34.
[56] Мальцева Н. А. Сплошная коллективизация на Ставрополье. С. П.2000г. с.90.
[57]Сабичев С. Ю. Кулацкий саботаж. Краснодар 1998 . С-83.
[58]Осколков Е. Н.Голод 1932 -1933. Ростов на Дону.1991 г. с.100
[59] ГАСК Ф 248. Оп.4 Д 1589 л 18-25.
[60] ГАСК Ф 254. Оп.6 Д 1597 л 31-35.
[61] ГАСК Ф 254. Оп.7 Д 1601 л 42-44.
[62] ГАСК Ф 161. Оп.3 Д 1628 л 41-46.
[63] Кротов А.С.Коллективизация на Северном Кавказе и её итоги.- Ростов на
Дону. 1998 г С -114.
[64] Мальцева Н. А. Сплошная коллективизация на Ставрополье. С. П.2000г. с.112.

[65] Осколков Е. Н.Голод 1932 -1933. Ростов на Дону.1991 г. с.110
[66] ГАСК Ф 299. Оп.1 Д 1444. Л.2
[67] ГАСК Ф 325. Д 1589. Л 17.
[68] Леденев А.С. Голод // Кавказский край. 1993г.№3
[69] Ивницкий Н. А. Голод 1932-1933 г.Кто виноват.М.1999 г. С-99
[70]Осколков Е. Н.Голод 1932 -1933. Ростов на Дону.1991 г. с.116
[71] Там. же.С -117.
[72] Кругов А. И. Ставропольский край в истории России(1917-1941) ч II С
-34.
[73] История крестьянства СССР. Т.2. М.,1986 г. С.260-261.
[74] ГАСК. Ф.315 Оп.3. Д 1325. Л-41.
[75] Осколков Е. Н.Голод 1932 -1933. Ростов на Дону.1991 г. с.127.
[76] Таныгина А. Э. Царь голод. М.,1999 г. С-59.
[77] КПСС в резолюциях и решениях. Т.4 С-399.