Голод в Молдове 1946-1947гг.

Голод в Молдове 1946-1947гг.

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ РЕСПУБЛИКИ МОЛДОВА

 

МЕЖДУНАРОДНЫЙ НЕЗАВИСИМЫЙ УНИВЕРСИТЕТ МОЛДОВЫ

ФАКУЛЬТЕТ ИСТОРИИ И М.О.

КАФЕДРА ГУМАНИТАРНЫХ НАУК

ТЕМА РЕФЕРАТА:

 

ГОЛОД 1946-1947

 

РЕФЕРАТ ПРЕДСТАВИЛ:

СТУДЕНТКА 0 КУРСА

КАРП ОЛЬГА

 

РЕФЕРАТ ПРОВЕРИЛ:

ПРОЗОРОВСКИ СВЕТЛАНА

КИШИНЭУ

2008

П Л А Н :

1. ВВЕДЕНИЕ

2. СОДЕРЖАНИЕ

3. ЗАКЛЮЧЕНИЕ

4. БИБЛИОГРАФИЯ

ВВЕДЕНИЕ

 

Трагедия, через которую прошла Молдова в первые послевоенные годы, долгое время тщательно обходилась историками. Молчание было вынужденным. В Стране Советов не принято было говорить и писать о подобных вещах. Считалось, что голод – характерный атрибут эксплуататорского общественно-политического строя, в стране же социализма подобного быть не могло, как, впрочем, и многого другого, о чем было строжайше запрещено писать и даже просто упоминать. Однако народную память не так просто вытравить цензурными запретами, и даже драконовские ограничения, столь долго предопределявшие архивные изыскания историков, не могли абсолютно отрезать исследователей, по крайней мере, от косвенных документальных отголосков того, что произошло в Молдове в трагические 1946-1947гг. Огромное количество архивных материалов, большинство из которых было надежно скрыто в недоступных для широкого круга исследователей фондах, ждало своего часа.

И он наступил. Уже первые документы, легшие на стол исследователей после долгих лет цензурного заточения, поразили обнаженным трагизмом заключенной в них правды. Множество фактов послевоенного голода в Молдове имели эффект настоящего потрясения для историков, воспитанных на идеологических постулатах советской историографии.

Что же произошло в Молдове в 1946-1947 гг., и почему это тщательно скрывалось от историков, а значит, и широкой общественности? Почему события именно этих лет из полной драматизма послевоенной истории Молдовы стали объектом острых дискуссий?

Послевоенная засуха и недород обрушились на Молдову в самое неподходящее время. Республика была разорена войной. Только прямой ущерб народному хозяйству составил более 11миллиардов рублей. В 1944 году Молдова стала местом кровопролитных боев, здесь развернулась одна из крупнейших военно-стратегических операций второй мировой войны – Ясско-Кишиневская. Были разрушены тысячи промышленно-производственных объектов, более 600 школ, 180 больниц, поликлиник, амбулаторий. Уничтожено 200 тысяч га посевов и 30 тысяч га садов и виноградников. Вывезено за пределы республики оборудование почти всех фабрик и заводов, более 1200 тракторов, комбайнов и автомашин, почти 5 тысяч единиц других сельскохозяйственных машин, около 32 тысяч единиц сельхозинвентаря, сотни тысяч тонн сельскохозяйственной продукции, около 500 тысяч голов скота. Тяжелыми были людские потери. В республике за годы войны погибли 64 тысячи человек. Таким было трагическое наследство войны.

Переход к мирной жизни для большинства населения знаменовал собой необходимость не только решения задач материального возрождения, но и усвоения нового образа жизни.

К середине апреля 1944 года примерно на половине территории Молдовы ( северо-восточные районы ) была восстановлена советская власть. В республику вернулись правительство и ЦК КП(б), временно располагавшиеся в городе Сороки. Сразу развернулась работа по восстановлению на местах партийных и советских органов. Поскольку линия фронта разрезала республику надвое, ее территория стала фронтовой и прифронтовой зонами. Необходимость обеспечения жизнедеятельности противоборствующих армий непосредственно затронула и местных жителей. Воюющие стороны широко привлекали население к фортификационным, дорожным и другим работам. Так, уже в конце мая началось движение по рыбницкому железнодорожному мосту, а к середине июня в зоне действия Советской Армии завершилась перешивка на широкую колею 660 километров железнодорожного пути, было восстановлено 200 километров столбовой линии связи. Вместе с военными строителями в этих работах участвовали десятки тысяч местных жителей.

Только в Бельцком уезде в мае-июне 1944 года к строительству объектов военного назначения привлекалось свыше 42 тысяч местных жителей. В неменьших масштабах это практиковала и противоборствующая сторона.

В прифронтовой и фронтовой зонах стали обыденными реквизиции у населения, часто безвозмездно, продуктов питания, фуража, скота. Весной – летом 1944 года жители Молдовы на безвозмездной основе лишились сотен тысяч пудов зерна, других сельскохозяйственных продуктов, изъятых воюющими армиями.

В особенно тяжелом положении оказалось население непосредственно прилегающих к фронту территорий. Из этих зон жители были выселены, их хозяйства остались без присмотра и чаще всего оказывались по возвращении хозяев разграбленными. Все это вместе взятое чрезвычайно сузило резервную продовольственную базу, особенно крестьянских хозяйств, которые оказались в строгой зависимости от объема нового урожая. Сколько-нибудь значительное по сравнению со среднесобранным объемом годового урожая его уменьшение ставило крестьянские хозяйства в силу подорванности резервного продовольственного запаса практически в безвыходное положение.

В конце августа 1944 года в результате Ясско-Кишиневской операции на всей территории Молдовы была восстановлена советская власть. Начала налаживаться мирная жизнь. Была восстановлена довоенная государственно-политическая структура, в системе которой реальная власть на уровне республики, уезда, района, города принадлежала соответствующим партийным комитетам, а на уровне села – сельским советам. Разумеется, органы советской власти существовали повсюду, но они были лишь приводными ремнями партийных комитетов, которым принадлежала реальная власть. Особая роль сельских Советов объясняется малочисленностью колхозов в Правобережье и почти полным отсутствием партийных ячеек на селе. Позднее, когда колхозно-совхозный строй в республике установится повсеместно, реальная власть на селе перекочует из сельского Совета в кабинет председателя колхоза. Но в первые послевоенные годы судьбы крестьян на местах решались в сельских Советах, которые были низовым звеном той государственно-хозяйственной системы, которой суждено было противостоять грядущему голоду. Большинство населения Правобережья не накопило достаточного опыта жизнедеятельности в рамках советской общественно-хозяйственной системы и, естественно, не было приспособлено к особенностям ее функционирования. Это обстоятельство также сыграло свою роль в голодные 1946-1947 года.

* * *

Восстановление в 1944 году советской власти в Молдове коренным образом изменило привычную для многих социально-политическую обстановку. Земля была национализирована. Исчезли частные банки и предприниматели. Выехали за Прут помещики, буржуа, большая часть зажиточного населения. Частнопредпринимательские рычаги регулирования хозяйственной деятельности были вытеснены. К новым условиям социалистического хозяйствования многим еще предстояло привыкнуть. Именно в таких социально-политических и хозяйственных условиях в Молдове развернулась засуха 1945-1946 годов.

Следует заметить, что засухи не являются чем-то необычным для республики. Годы с большим недобором осадков нередко следовали один за другим, и в их смене не усматривается закономерность. Так, по многолетним наблюдениям, в период :

с 1850 по 1860 года засушливыми были 1856, 1857, 1858, 1859.

с 1860 по 1870 года – 1862, 1863, 1864, 1869.

с 1900 по 1910 года – 1902, 1903, 1904.

с 1920 по 1930 года – 1920, 1921, 1924, 1928.

В каждом десятилетии отмечалось от двух до четырех засушливых лет. Таким образом, периодическая засуха и неурожай – довольно частые явления в Молдове.

Из поколения в поколение накапливали люди опыт борьбы со стихией. С первыми признаками надвигающейся беды крестьяне переходили к лимитированному потреблению продуктов питания, растягивали имеющиеся запасы до нового урожая. В голодные годы начинали функционировать страховые механизмы организации сельской жизни. В борьбе с голодом село обычно использовало продовольственные запасы зажиточных хозяйств. Конечно, делалось это отнюдь не на безвозмездной основе, но человеческие жизни, как правило, удавалось спасти. Со временем в судьбах голодавшей деревни начинает принимать участие и государство. Достаточно напомнить меры официальных властей и особенно земства, направленные на смягчение последствий тяжелой засухи и недорода, поразивших Бессарабскую губернию в 1891-1892 годах. ( По своим масштабам они были равны тем, что произошли в 1945-1946 годах ).

Об эффективности этих мер можно судить по тому, что смертности населения от голода и эпидемий удалось избежать. Когда же официальные власти оставались безучастными к судьбам голодавших, крестьяне вынуждены были закладывать, а то и вовсе продавать свои земельные наделы и имущество частным банкам, помещикам, спекулянтам хлебом .эта практика автоматически множила число хозяйств, попадавших в долговую зависимость. Село по большей части жило в нищете, но голод редко переступал роковую черту. Механизм долговой зависимости обеспечивал реализацию компенсаторских возможностей общества, которое не заинтересовано в гибели своих членов как потенциальных работников и ответчиков по долгам.

В СССР основной продовольственный запас общества формировался за счет обязательных поставок сельхозпродукции государству. Общий сбор зерновых в целом по стране составил в 1946 году около 40 миллионов тон, что почти в 2,5 раза меньше, чем в 1945 году. Продовольственное положение страны было исключительно сложным. Однако это обстоятельство не помешало ЭКСПОРТИРОВАТЬ в голодном 1946 году 1 миллион 700 тысяч тон зерна.

В исторической литературе подробно освещены мероприятия государства по оказанию помощи голодающему населению Молдовы. Ее обычно называют братской, имея в виду, что она оказывалась народами СССР. Подобная характеристика, однако, требует уточнения. Когда историки пишут, что русский, украинский и другие народы оказали Молдове продовольственную помощь, это значит лишь, что представителями этих народов были произведены продукты питания, попавшие в республику в форме помощи. Решения об отправке продовольствия принимались в Москве, в недрах командно-административной системы, узурпировавшей право говорить от имени народов, исключив их из процесса принятия решения. Без санкции верхних этажей власти ни один вагон с продовольствием не двинулся бы с места, даже если бы этого захотели все, кто данные продукты произвел. Здесь следует добавить, что в СССР голод, поразивший нашу республику, замалчивался. Пресса, другие средства массовой информации хранили почти гробовое молчание. Поэтому, принимая формулу « братская помощь », мы считаем необходимым учесть тот факт, что между оказывающими и принимавшими помощь находилась административная система, которая предопределяла стратегию и тактику борьбы с голодом, а значит, и несла полную ответственность за их эффективность.

Однако прежде, чем прибегнуть к помощи извне, руководство МССР пыталось решить продовольственную проблему за счет внутренних ресурсов. Основу сельского хозяйства Советской Молдавии в первые послевоенные годы составляли индивидуальные крестьянские хозяйства, которые были и основными поставщиками продукции государству. В связи с тем, что в 1944 году индивидуальные хозяйства и колхозы республики выполнили план хлебозаготовок на 107,4%, на 1945 год он был установлен более высокими и выполнялся в засушливых условиях.

Всего, из полученных в республике в 1945 году 962 тысячи тон зерна, было заготовлено 252 тысячи тон. План оказался перевыполненным. Но за этой констатацией скрывалось многое.

Начавшаяся в 1945 году в республике засуха не позволила получить среднегодового урожая. Повышенный объем хлебозаготовок лишил многие крестьянские хозяйства необходимых для нормальной зимовки запасов зерна. Из-за этого в первую очередь пострадало животноводство. Уже весной 1946 года начался массовый забой скота.

Обязательные поставки выкачивали из села даже запасы зерна, необходимые для простого воспроизводства. А затем крестьянам предоставлялась ссуда, но уже под высокие %. В 1945-1946 годах шло частичное погашение ссуд. Зерно принималось и оформлялось на специальных пунктах установленной формы квитанциями, каковых имелось 500 тысяч экземпляров. А в марте 1947 года общее количество крестьянских обязательств по ссудам достигло в республике 3 миллиона экземпляров. Завышение нормы хлебозаготовок привели к образованию огромной ссудной задолженности государству. Здесь надо подчеркнуть, что расчеты по ссудным задолженностям из нового урожая осуществлялись в первоочередном порядке. Отсюда выходило, что кроме обязательных поставок сельхозпродуктов и сельскохозяйственного налога в деньгах крестьяне обязаны были рассчитываться еще и по ссудам. По этому малейшее снижение урожая имело для них катастрофические последствия. Не обладая из-за завышенных норм хлебозаготовок страховыми запасами зерна, крестьяне превращались в постоянных ссудозаемщиков у государства.

Уже в начале лета 1946 года в результате ужесточившейся засухи было совершенно очевидно, что урожай не только ранних, но и поздних культур или погиб, или даст незначительные сборы. Стремительно ухудшалось положение в животноводстве.

Согласно заблаговременно доведенному плану в 1946 году республике предстояло заготовить 265 тысяч тон зерна. Забегая вперед, отметим, что после выполнения этого совершенно нереального плана при фактическом сборе урожая в объеме 365 тысяч тон на нужды крестьян и колхозов должно было остаться 100 тысяч тон. Для сравнения приведем объем зерна, оставшийся в республике после хлебозаготовок 1945 года. Он равнялся примерно 710 тысячам тон.

В связи с явной невозможностью  выполнения спущенного заранее плана хлебозаготовок Совет Министров СССр и Центральный Комитет ВКП(б) 26 июня 1946 года приняли постановление « О годовом плане хлебозаготовок урожая 1946 года по молдавской ССР », в результате чего годовое задание по сдаче зерна государству было снижено до 160,9 тысяч тон. Однако оказалось, что и этот план в конкретных условиях лета 1946 года был невыполнимым. 19 августа было принято новое постановление центральных союзных органов о снижении плана хлебозаготовок до 72 тысяч тон. Конечно, сокращение плана было очень существенным, но даже в этом случае заготовки производились из абсолютно необходимого республики зерна, о чем свидетельствуют развившийся в августе-сентябре голод. В эти месяцы многие крестьянские семьи лишились продуктов питания, что и повлекло за собой вспышку заболевания дистрофией в ноябре, когда количество больных достигло 30 тысяч. Это была первая волна заболевания,  и ее жертвами стали в основном бедняки и середняки.

Признаем исключительно сложного положения, в котором оказалась Молдова в 1946 году, послужило принятое в августе решение советского правительства об оказании зерновой помощи республике. При этом помощь предусматривалась из того зерна, что было заготовлено в самой республике. Молдова в данном случае как бы помогла сама себе. Надо заметить, что подобная форма помощи послужила для некоторых историков основанием признать безусловную целесообразность хлебозаготовок 1946 года в республике. Логика их рассуждений сводится к тому, что такая акция позволила произвести перераспределение зерна от зажиточных к бедным. Конечно, данные рассуждения опираются на имевшую место практику. Однако слишком много бедняцких и середняцких хозяйств лишились всего или почти всего запаса зерновых летом и в начале осени 1946 года, чтобы можно было говорить о действительной целесообразности подобного перераспределения. К этому добавим, что заготовленное зерно хранилось на плохо оборудованных складах « Заготзерно ». архивные документы изобилуют случаями воровства, порчи, растранжиривания продукции на таких складах. Зерно терялось при транспортировке из глубинок на склады и обратно в села, куда оно возвращалось в виде проссуды. Налицо были встречные перевозки зерна.

Уже в сентябре в Молдове начали оказывать продовольственную помощь остро нуждающимся. А таковыми в большинстве своем были крестьяне, у которых распределявшееся зерно было изъято в июле-августе. Бедняцкие и середняцкие хозяйства получили обратно сове же зерно, только побывавшее на государственных складах. Причем распределение продовольственной помощи сопровождалось серьезными злоупотреблениями.

Об этом среди прочего говорилось с трибуны пленума ЦК КП(б)М, состоявшегося в начале октября. Значительное внимание на нем было уделено дальнейшему выполнению плана хлебозаготовок. Отмечалось, что на 5 октября план был выполнен по республике на 64%. От судебно-прокурорских и заготовительных органов потребовалось использовать в полном объеме предусмотренные законом меры против « несдатчиков и саботажников хлебозаговок ». Предписывалось план заготовок выполнить к 1 ноября 1946 года. Председатель Совмина республики Г. Я. Рудь посылает телефонограмму председателям уездных и районных исполнительных комитетов: « Совет Министров Молдавии обязывает Вас в праздничные октябрьские дни организовать массово-политическую работу среди крестьян для завершения в ближайшие дни  плана хлебозаготовок. В текущей пятидневке темпы хлебозаготовок должны быть резко повышены ».

Невеселые праздники ожидали крестьян Молдовы. Голод уже вовсю хозяйничал на селе, а по крестьянским закуткам шарили хлебозаготовители. Однако зерна было мало, и план не удалось выполнить полностью и в ноябре. 2 декабря Котовский районный комитет партии принимает решение командировать в сельские Советы района для усиления хлебозаготовок дополнительно 30 человек из числа советско-партийного актива. Командированных обязали обеспечить полное выполнение плана к 8 декабря по всем сельским Советам и крестьянским хозяйствам.

В ряде районов план хлебозаготовок удалось выполнить в ноябре. Так, Кагульский район рассчитался по хлебозаготовкам к 5 ноября. Из 20 сельских Советов района полностью выполнили план 16. На районной партийной конференции, обсудившей итоги хлебозаготовительной компании, обращалось внимание на то, что 210 крестьянских хозяйств, проходивших по категории кулацко-зажиточных, не выполнили  обязательства и остались недопоставщиками. Отмечалось также, что большую помощь в хлебозаготовках оказывали женсоветы, комсомольские организации, актив села. По их инициативе было разоблачено 117 кулацких хозяйств, прятавших хлеб в ямах. Из 250 кулацко-зажиточных хозяйств района, обвиненных в саботаже хлебозаготовок, в гражданском порядке было осуждено 53, в уголовно – 13. на эти хозяйства было наложено 396 тысяч рублей штрафа, а взыскано к ноябрю 138 175 рублей.

Прятать хлеб в ямы в период голода преступно. Но не станем огульно записывать в преступники всех, кто прибегал к этому. Попробуем разобраться на примере Кагульского района. Итак, район выполнил план хлебозаготовок еще в ноябре, хотя 210 зажиточных хозяйств, которые несли главную тяжесть заготовок, оказались недоимщиками. Но это значит, что нормы хлебозаготовок были завышенными. Иначе откуда могут возникнуть недоимки при выполнении плана. И если кто-то недодал хлеба, а план все же выполнен, значит, недостающий объем зерна поставили сверх нормы другие хозяйства. Какие? У бедняков и большинства середняков хлеба уже небыло, они, наоборот, получали помощь. Следовательно, остаются зажиточные хозяйства. Но если хлеб берут сверх нормы, где гарантия, что не возьмут все? Кстати, так называемые кулацко-зажиточные хозяйства на помощь государства продовольствием рассчитывать не могли. Им она не полагалась, будто дети зажиточных крестьян умирают от голода менее мучительно, чем дети бедняков. Вполне естественно, что свое спасение такие зажиточные хозяйства видели в утаении хлебных запасов. Конечно, были крупные зажиточные хозяйства, которые сумели накопить, в том числе посредством спекуляции, относительно большие запасы хлеба. Но их было совсем немного, и хранящийся у них хлеб не смог бы сыграть сколько-нибудь значительной роли в борьбе с голодом. Скорее, существование таких хозяйств давало руководству республики счастливую возможность свалить на пресловутый кулацкий саботаж собственные ошибки и недоработки. Документы того периода изобилуют угрозами властей в адрес кулаков, призывами побыстрей взять у них хлеб.

С декабря в Молдове начала резко увеличиваться смертность людей от голода. В январе-феврале 1947 года количество дистрофиков исчислялось уже сотнями тысяч. Пошла вторая волна заболевания дистрофией. Теперь она охватила уже и представителей зажиточной части села, которая в большинстве своем была лишена необходимых для жизни хлебных запасов в ноябре-декабре, в период окончания хлебозаготовок. В целом по республике план хлебопоставок был перевыполнен, составив на 1 января 1947 года 101%.

Долгое время в нашей литературе не принято было писать о смертности населения от голода. В этом был свой резон. Объективное освещение масштабов людских потерь ставит под сомнение способность командно-административной системы контролировать экстремальные ситуации. В данном случае в несколько ином свете предстает и помощь, оказывавшаяся населению республики в период голода. В некоторых публикациях можно было встретить официальную цифру Минздрава МССР, до одного человека подсчитавшего смертность жителей республики в исследуемый период, -17 466 человек. Но произведенные архивные изыскания показывают, что реальная цифра погибших то голода была другой.

Данные о смертности населения республики по месяцам за 1946-1947 года. Они были выявлены на основе отчетов районных и городских загсов, то есть это документально засвидетельствованные случаи.

	1946	1947	разница
Январь	4 466	19 133	14 667
Февраль	4 347	23 791	19 444
Март	5 633	25 953	20 320
Апрель	4 588	15 034	10 446
Май	3 782	14 938	10 616
Июнь	3 676	24 761	21 085
Июль	5 235	16 418	11 183
Август	5 313	8 346	3 033
Сентябрь	4 544	5 248
Октябрь	5 799
Ноябрь	5 753
Декабрь	9 650

Как видим, смертность населения республики от голода с декабря 1946 года по август 1947 года составила примерно 115 тысяч человек. Данное число получено посредством вычета из численности смертей по месяцам за 1947 год соответствующей цифры смертности за 1946 год, которая принята за естественную убыль. Исключение составляет декабрь 1946 года,. Когда смертность превысила примерно вдвое среднемесячную за весь год. Таким образом, 115 тысяч погибших от дистрофии и других болезней на почве голода за девять месяцев  1946-1947 годов составляет минимальную документально обоснованную численность жертв голода. Минимальная, потому что далеко не всех умерших от голода, особенно зимой 1946-1947 годов, удалось зафиксировать районным загсам. В селах юга республики есть немало братских могил, в которых захоронены умершие от голода. Память о них не сохранили никакие официальные документы. К этому следует добавить тех, кого смерть настигла за пределами республики. В докладной записке руководителям Молдовы, составленной уполномоченным Госплана СССр Вершининым 4 сентября 1947 года, указывалось, что часть населения ( ежесуточно 5-6 тысяч человек ) в поисках продуктов питания выезжала на Украину и значительное число выехавших умерли в Станиславской, Черновитской, Львовской областях. Вряд ли удастся с высокой точностью документально зафиксировать истинную численность погибших от голода. Наиболее вероятно, что эта цифра колеблется в пределах 150-200 тысяч человек. Содержащиеся в сборнике документы проливают свет на масштабы смертности населения республики от голода.

Можно ли было избежать такого трагического исхода?

Сегодня по-прежнему в ходу мнение, что было сделано все или  почти все для спасения людей, что уменьшить дань, которую собрала смерть, было якобы невозможно в силу объективных причин. Для того чтобы выяснить истину, необходимо рассмотреть стратегию и тактику борьбы с голодом в республике в 1946-1947 годах.

На протяжении осени и зимы 1946 годов Молдова боролась с голодом, опираясь на собственные ресурсы. Однако положение все больше выходило из-под контроля. Только во второй декаде декабря, когда в Кишиневе поступили сообщения секретарей всех укомов о продовольственном положении в уездах и размерах требуемой помощи, республиканское руководство составило более или менее ясное представление о масштабах разразившейся катастрофы. В селах крестьяне вымирали целыми семьями. В ряде районов были населенные пункты, в которых ежемесячно уходили из жизни 120-180 человек. Появились случаи каннибализма.

Только столкнувшись с этими крайними проявлениям и голода, руководство республики апеллировало вновь к Москве. Но драгоценное время было потеряно. Опоздание с обращением за помощью стоило жизни десяткам тысяч людей. Вместе с тем следует признать, обращение в центр системы на более раннем этапе развития событий могло и не иметь других последствий, кроме репрессий против конкретных руководителей. Командно-административная система не терпела обратных связей, расправлялась с их носителями. Еще одним свидетельством такого подхода может служить случай, приведенный Аджубеем в журнале « Знамя». в начале 1947 года, по словам А. Аджубея, « Хрущев доложил Сталину, что на Украине тяжелейший голод, есть случаи людоедства, вымирают целые села, республике крайне важно получить немедленную помощь». Хрущеву этот звонок стоил поста первого секретаря ЦК КП(б) Украины, хотя помощь республика получила. Но надо ясно представить, что руководство Молдовы не могло  воспользоваться, подобно Хрущеву, прямым обращением к Сталину. Апеллировать нужно было по иерархии. Поэтому сообщение из Молдовы должно было пройти многие этажи административной пирамиды, где оно подверглось бы проверкам, прежде чем легло на стол к тому, чья единственная резолюция была способна заставить систему заработать на полных оборотах. Так административная система была задумана, и только так она функционировала. Исходя из этого, следует полагать, что к Сталину информация о Молдове могла попасть лишь в случае ее особой неординарности. Иными словами, смертность должна была приобрести катастрофические масштабы, чтобы верхушка пирамиды отреагировала. Гигантский механизм административной системы включался лишь после сильного раздражения, не обладая способностью прогнозного действия.

20 декабря 1946 года постановлением союзного правительства Молдове была выделена продовольственная ссуда в объеме 24 тысячи тон. 29 декабря было принято еще одно решение о дополнительной помощи в связи с неурожаем. В январе начали открываться питательные пункты. Их число было доведено в марте 1947 года до 1023. И все же мероприятия по борьбе с голодом отличались низкой отдачей, будучи следствием  отвратительной организации дела и в центре, и на местах. Об этом было прямо сказано А. Н. Косыгиным на заседаниях Бюро ЦК КП(б)М 24 и 27 февраля 1947 года. Пространные решения этих заседаний ушли во все уезды и районы, где были обсуждены, и по ним приняты конкретные решения местного значения. В документе от 3 марта 1947 года, руководители Кагульского района оценивают свою деятельность в условиях нарастания угрозы голода и гибели людей: « Бюро райкома КП(б) Молдавии признает свою ошибку в том, что, имея сигналы о заболевании населения дистрофией еще с сентября 1946 года, об этом не ставило в известность ни уком партии, ни ЦК КП(б) Молдавии. После того, как дистрофия среди населения района приняла большие размеры, бюро райкома партии и райисполком стали на неправильный путь образования районной и сельской комиссии ( по борьбе с голодом ) из второстепенных лиц, вне участия лично первого секретаря райкома и председателя райисполкома, и это неправильно ориентировало первичные организации, партийно-советский актив района, вследствие чего руководители партии, советских организаций района и уполномоченные командированные в села, по существу уклонились от руководства делом борьбы  по ликвидации дистрофии и оказания помощи населению.

Бюро райкома партии признает, что оказанная партией и правительством продссуда для нуждающегося населения еще с осени 1946 года до последних дней неправильно распределялась. Райком партии и райисполком допустили уравниловку, установив по 4 кг зерна на едока в месяц. На такой путь стал райком партии только потому, что не знали действительного числа больных и степень заболеваемости в районе, в результате чего многие семьи, попавшие в тяжелую нужду, не получали необходимой и своевременной помощи. Так, например, крестьянин села Баурчи Небуну Иван, имеющий семью из пяти человек, попал в острую нужду еще в декабре 1946 года, а на продовольственную ссуду не был включен сельским Советом до февраля 1947 года, и это привело к смерти от дистрофии 4 членов его семьи.

Подобные случаи имели место в селах Бадика, Старые Кирканы и др. в районе учет заболевших дистрофией крайне запущен и не соответствует действительности…Выявление больных дистрофией путем организации подворных обходов крестьянских хозяйств силами медицинских работников не организовано, и сводки о заболеваемости подаются вымышленные. Райпотребсоюз крайне плохо обеспечивает стационары и питательные пункты необходимыми продуктами для питающихся. Имеют место случаи, когда питательные пункты и стационары не получали продуктов по два-три дня.

В ряде сел имеет место систематическое хищение продовольственной ссуды, продуктов питания, отпускаемых для больных дистрофией, а воры и жулики остаются безнаказанными.

Большинство работников аппарата райисполкома в селах не бывают, не знают действительного положения дел и не помогают председателям сельских советов правильно организовать работу по борьбе с заболеваемостью дистрофией и распределение продовольствия среди остронуждающихся ».

Злоупотребления при транспортировке и распределении продовольственной ссуды наблюдались повсеместно. В ряде районов райкомы комсомола организовали отряды комсомольцев, которым вменялось в обязанность осуществлять контроль над возчиками, доставлявшими помощь в села. Случалось, что члены этих отрядов вступали в сговор с возчиками, и тогда голодающие недосчитывались многих килограммов продовольствия. Оказалось, что сами контролеры нуждались в надзирателях, хотя никто не мог быть гарантирован и от трехступенчатого сговора.

Сужение скудного продовольственного ручейка, шедшего в село, продолжалось и на питательных пунктах, в изоляторах и бараках для дистрофиков. 7 марта 1947 года Комратский райком партии отметил: « Несмотря на помощь, оказанную Дезгинжискому сельсовету продовольствием, количество больных дистрофией не уменьшается. Продовольствие, предназначенное больным, расхищается поварами, фельдшерами , завскладами и другими лицами, примазавшимися к очагам питания…Помощь, отпускаемая государством дистрофикам, доходит крайне несвоевременно. Дополнительная продссуда за февраль не выдана, половина хлеба, отпускаемая сельсоветом для остро нуждающихся,  уходит на оплату возчикам за перевозку груза ».

А вот документ из Котовского района, датированный февралем 1947 года: « в Лаганештском сельсовете значительная часть дистрофиков второй-третьей групп на январь месяц не были включены в списки на продссуду. На питательные пункты продукты не завозились своевременно, с 25 по 31 января хлеб не выдавался, и пища приготовлялась без мяса. В первых числах февраля вместо 200 грамм хлеба выдавалось 100 грамм за плату. Барак для больных не оборудован койками и постельными принадлежностями, больные скучены и лежат на соломе, инфекционные больные изолированы, приготовление пищи больным барака ни в коей мере не отвечает санитарным нормам…

В Горештском, Зембренском, Костештском и других сельсоветах питательные пункты и бараки работают неудовлетворительно: отпущенные продукты расхищаются, общественный контроль за расходованием продуктов отсутствует. Питательные пункты и бараки не обеспечены топливом, керосином, мылом. Все это привело к увеличению числа больных дистрофией и смертности ».

Несомненно, открытие питательных пунктов спасло немалое число людей от голодной смерти. Но кардинально решить проблему голода они были не в состоянии. Дистрофия в селах зимой-весной 1947 года достигла ужасающих размеров. Так, например, в селе Молешты Котовского района по состоянию на 20 февраля имелось 526 дистрофиков: 152 из них - первой степени, 182 - второй степени, 192 – третьей степени. В селе Чигирлены этого же района насчитывалось 400 дистрофиков. Смертность от дистрофии за 20 дней февраля достигла по Молештам 95 человек, по Чигирленая – 35. Примерно такое же положение наблюдалось и в других селах района. В то же время, как было установлено проверкой в феврале, в Костештах председатель сельсовета взял для личных целей с питательного пункта 22 килограмма хлеба, заведующий бараком села Зембрены расхитил 94 кг муки и других продуктов. Председатель Буценского сельсовета незаконно прикрепил к питательному пункту своих родственников, сануполномоченных и семью секретаря сельсовета. В Стольниченах отдельные остро нуждающиеся в продуктах люди не были внесены в списки на продссуду из-за личных взаимоотношений с председателем сельсовета. Этот список злоупотреблений представителей сельской администрации бесконечен. Крестьяне практически оказывались беззащитными перед представителями административной системы, которые играли их судьбами и жизнями.

В литературе, освещающей события голодного 1947 года, господствует мнение, что решающим условием, предопределившим коренное изменение ситуации в республике, стал приезд в феврале А. Н. Косыгина. Будучи заместителем Председателя Совета, Министров СССР, он возглавил группу высокопоставленных чиновников союзных министерств и ведомств, получивших большие полномочия с целью ликвидации продовольственного кризиса в республике и предотвращения гибели людей от голода. Сложилось мнение о якобы высокой эффективности функционирования командно-административной системы в экстремальных условиях. В полном соответствии с этим март 1947 года считается « переломным месяцем в борьбе с дистрофией». И здесь налицо типичная ситуация, когда одна ложная посылка тянет за собой вереницу других. И это происходит даже в условиях, когда стала известна динамика смертности населения республики в 1947 году. Согласно этим сведеньям, март, увы, не стал переломным, а явился апогеем в заболеваемости дистрофией и смертности от нее: только по официально зафиксированным данным, смертность превысила 25 тысяч человек, то есть была самой высокой в рассматриваемом году. В последующие месяцы она снизилась более чем на треть от уровня марта. Несомненно, сказалась и возросшая в результате деятельности группы Косыгина помощь. Но смертность все еще оставалась высокой, превосходя в три раза среднемесячные показатель за 1946 год. Можно ли такой результат выдавать за показатель эффективности функционирования командно-административной системы? Конечно же, нет. Даже прибегнув к экстраординарным средствам, система оказалась не в состоянии стабилизировать ситуацию: уже в июне вновь произошел всплеск смертности людей, и в республике погибло 25 тысяч человек. Резкое увеличение смертности летом объясняется эпидемией дизентерии и возвратного тифа. Не следует забывать, что эпидемии заразных болезней – извечные спутники голода, всегда возникающие на его фоне. В последующие месяцы лета смертность значительно превышала соответствующие показатели за предыдущий год. И только осенью она уменьшилась, стабилизировавшись в пределах величин, характерных для естественной убыли населения. Иными словами, голод был преодолен лишь тогда, когда стал действовать фактор нового урожая. А это в свою очередь означает, что голод был преодолен естественным образом, а не за счет оказанной помощи, как это было принято считать. Таким образом, осень ( а не конец весны 1947 года ) стала периодом окончания трагической эпопеи голода в Молдове. Цена, заплаченная населением республики, была огромной. Менее чем за год погибло в три раза больше людей, чем за три года войны. Эта цифра заставляет о многом задуматься.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Можно ли было избежать трагедии в 1947 году в Молдове? Совершенно очевидно, что послевоенный голод был вызван тяжелейшей засухой. Положение серьезно усугублялось послевоенной разрухой. Засуха поразила не только республику, но и обширную территорию СССр. С этой точки зрения, переход к аскетическому4 уровню потребления продуктов питания для большинства населения республики на период засухи был неизбежен. Вместе с тем даже с элементами голода можно было избежать массовой смертности. Однако подобные рассуждения логичные для общественной системы, пекущейся о своих согражданах, теряют свою логику, когда речь заходит о сталинской командно-административной системе, которая безжалостно перемалывала человеческие жизни в угоду политическим доктринам. В 1946 году, когда страна корчилась в тисках жесточайшей засухи, а в Молдове люди вымирали целыми селами, десятки миллионов пудов хлеба ушли за границу по экспортным поставкам. И это был хлеб, вырванный системой заготовок из коченеющих рук умиравших от голода людей. Даже помощь, которая оказывалась населению в период голода, преследовала не цель спасения людей непосредственно, а цель сохранения работников, без которых были невозможны хлебозаготовки. Иначе как оценить разъяснения  практически всех уровней партийных и советских органов республики весной 1947 года о том, что крестьяне, якобы уклоняющиеся от полевых работ, не могут рассчитывать на помощь государства продовольствием. Но ведь совершенно очевидно, что люди были истощены голодом и были не в состоянии работать. Лишение продовольственной помощи означало для них смертный приговор. Таким образом, административная система добивала слабых. Еще один пример, относящийся к весне 1947 года: в Комратской школе №1 ученикам, которые не успевали в учебе, не выдавали хлеба об этом стало известно в районо, но меры по пресечению подобной практики не были пресечены.

Итак, основную вину за массовую гибель людей в республике в 1946-1947 года несет сталинская командно административная система совместно с местным партийным руководством, проявившая неспособность к своевременному и адекватному реагированию на угрозу голода. Именно сталинский режим повинен в том, что бескорыстная помощь их других республик, ценность которой возрастает, потому что она оказывалась из последних запасов, была использована не эффективно, в результате чего погибли люди.  Без признания этого факта правда о послевоенном голоде в Молдове не может быть полной.

БИБЛИОГРАФИЯ:

1. ГОЛОД 1946-1947. НАУЧНЫЙ КОЛЛЕКТИВ СОСТАВИТЕЛЕЙ.1993.

2.ИСТОРИЯ РУМЫН. КРАТКИЙ КУРС ЛЕКЦИЙ. И.А.ОЖОГ. И.М. ШАРОВ 1997.

3.ИСТОРИЯ РЕСПУБЛИКИ МОЛДОВА. АССОЦИАЦИЯ УЧЕНЫХ МОЛДОВЫ ИМ Н. СПЭТАРУЛ МИЛЕСКУ 2002.