Каталог курсовых, рефератов, научных работ! Ilya-ya.ru Лекции, рефераты, курсовые, научные работы!

Личная жизнь Екатерины II

Личная жизнь Екатерины II

Новосибирский Государственный Технический Университет



ДОКЛАД



По истории России


Тема “Личная жизнь Екатерины II”


















Факультет: ФЭН

Группа: ЕН 1-75 

Студент: Генералов М.В.

Преподаватель:  Денисенко Н.А.

Дата: 25.04.98 г.




Новосибирск 98.

В возрасте 15 лет Петр Ульрих прибыл в Россию. Здесь он формально принял православную веру и стал великим князем Петром Федоровичем. Даже Елизавета, не отли­чавшаяся своим об­разованием, была поражена скудными познаниями племянника. Поэтому его снова начали учить, теперь уже на русский и православный манер. Для этой цели воспитателем Петра Федо­ровича был определен профессор “элоквенции и поэзии”, заведующий художе­ственным депар­таментом Академии наук Якоб Штелин. Но все старания преподавателя не дали каких-либо по­ложи­тельных результатов. Петр Федорович проводил время в играх с солдатиками, разводил своих игрушечных воинов на плац-парады и по караулам; рано пристрастился он к вину и не­мецкому пиву. Чтобы образумить наследника, Елизавета решила женить его. В вопросе выбора невесты для великого князя мнения русских придворных раздели­лись. Бестужев со своими сто­ронниками хотел женить Петра Федоровича на принцессе Саксонской, дочери коро­ля Августа НИ. Обер-гофмаршал Крюммер, Лесток и другие друзья французского посла Щетарди прочили в жены русскому наследнику одну из дочерей французского коро­ля. Но Елизавета отвергла эти варианты и выбрала для своего племянника особу не столь знатную и богатую - принцессу Ан­гальт-Цербстскую, родившуюся в 1729 г. и нареченную в честь бабушек Софией Августой Фре­дерикой. А родители называли ее просто Фикс. Ее мать Иоганна Елизавета Голштин-Готторп­ская в 1727 г. 15-летней деви­цей была выдана за 42-летнего генерал-майора Христиана Августа Ангальт-Цербстского. Он был командиром 8-го Ангальт-Цербстского полка в городе Штеттине (Помера- ния). Летом 1742 г. Фридрих 2 назначил его губернатором Штеттина и пожаловал чи­ном генерал-лейтенанта. Не­сколько позже Христиан стал герцогом и соправителем Цербста. Первого января 1744 г. герцогиня Иоганна Елизавета Фанте получили письмо из Петербурга. Оно было адресовано им Крюммером от имени императрицы Елизаветы I, содержало ее высо­чайшее приглашение приехать в Рос­сию. Сватовство русского двора имело для Пруссии важное юридическое значение, поэтому ее посол в Петербурге Лардефельд своевременно информировал своего короля о намерениях Елизаветы. Фридрих 2 приветствовал, ко­нечно, предстоящий брак Фикс с наследником русского престола, надеясь в будущем в лице “молодого двора” иметь свою агентуру в Петербурге. Он пожелал лично побеседовать с невестой, пригласил ее с матерью в Берлин на приватный обед, во время которого убедился, что 15-летняя Фикс заметно умнее своей матери.

После свидания с королем герцогиня с дочерью под именем графини Рейнбек отправилась в далекую, зане­сенную снегом Россию; 5 февраля они добрались до Митавы (Елгавы), потом на их пути были Рига, Петербург, и наконец вечером 9 февраля они прибыли в Москву в Анненгоф­ский дворец *, в котором в те дни временно нахо­дился двор Елизаветы. С этого вечера и нача­лась новая страница в жизни до того мало кому известной девицы Фикс из немецкого города Штеттина.

В противоположность своему будущему супругу Фикс с первых же дней пребывания в России с завидной настой­чивостью и редким прилежанием взялась за изучение русского языка и рус­ских обычаев. С помощью адъюнкта и переводчика Академии наук Василия Ададурова она очень быстро добилась заметных успехов. Уже в конце июня в церкви во время своего обраще­ния в православную веру она четко произнесла свое исповедание на чистом русском языке. Чем очень удивила всех присутствующих. Императрица даже прослезилась. Другая задача, которую вполне сознательно решала в то время юная немка, состоя­ла в том, чтобы понравиться и вели­кому князю Петру Федоровичу, и императрице Елизавете, и всем русским людям.

Позже Екатерина II вспоминала: “...поистине я ничем не пренебрегала, чтобы достичь этого: угодливости покорность, уважение, желание нравиться, желание посту­пать как следует, искрен­няя привязанность, все с моей стороны постоянно к тому было употребляемо с ГМ4 по 1761 г.”.

Приняв православие 28 июня ША г., Фике на другой день была обручена с великим князем Петром Федорови­чем. После этого она получила титул великой княгини и новое имя - Екате­рина Алексеевна.

В декабре 1741 г. по дороге из Москвы в Петербург Петр Федорович заболел оспой и пролежал тяжелобольным в Хотилове до февраля. Оспа обезобразила его лицо. Он заметно вырос, но ин­теллект его оставался на прежнем уровне, да и ребяческие забавы тоже.

Наконец наступил самый важный для Екатерины Алек­сеевны день - день свадьбы ее с Пет­ром Федоровичем. Она состоялась 21 августа в столице. По русскому обы­чаю было все: и богатый наряд невесты с драгоценными украшениями, и торжественная служба в Казанской цер­кви, и парадный обед в галерее Зимнего дворца, и роскош­ный бал.

Замужество Екатерины мало назвать неудачным или несчастливым - оно было для нее, как для женщины, унизительным и оскорбительным. В первую брачную ночь, Петр уклонился от супружеских обязанностей, последую­щие были такими же. Позже Екатерина свидетельствовала: “...и в этом положении дело оставалось в течение девяти лет без малейшего изменения”.

До свадьбы Екатерина на что-то еще надеялась. О своем отношении к Петру-жениху она пи­сала: “...не могу сказать, чтобы он мне нравился или не нравился; я умела только повиноваться. Дело матери было выдать меня замуж. Но, но правде, я думаю, что русская корона больше мне нрави­лась, нежели его особа. Ему было тогда 16 лет... он говорил со мной об игрушках и солда­тах, которыми был занят с утра до вечера. Я слушала его из вежливости и в угоду ему... но нико­гда мы не говорили между собою на языке любви: не мне было начинать этот разговор...”

Отношения между молодыми супругами не сложились. Екатерина поняла окончательно, что ее муж всегда будет для нее чужим человеком. И думала она о нем теперь уже по-другому: “...у меня явилась жестокая для него мысль в самые первые дни моего замужества. Я сказала себе: если ты полюбишь этого человека, ты будешь несчастнейшим созданием на земле... этот человек на тебя почти не смот­рит, он говорит только о куклах и обращает больше внимания на всякую другую женщину, чем на тебя; ты слишком горда, чтобы поднять шум из-за этого, следова­тельно... думайте о самой себе, сударыня”

Не каждая женщина в этой затхлой атмосфере при­дворных интриг могла подняться выше ок­ружающем ее среды, всегда вести себя внешне достойно и думать только о самой себе, о той пока совершенно неясной перспективе, которая ожидала ее в будущем. И только сочетание неза­у­рядного ума, не по годам сильной воли, немалой храбрости и, конечно, хитрости, лицемерия, неограниченного често­любия и тщеславия помогло Екатерине в течение 18 лет вести скрытую борьбу за свое место при русском дворе и добиться, в конце концов, вожделенной короны импе­ратри­цы.

После свадьбы мать Екатерины Алексеевны отбыла из России, и та осталась среди русских совершенно одинокой. Но это не огорчало ее, они с матерью никогда не были ду­ховно близкими людьми. В довершение мать необдуманны­ми поступками только мешала своей дочери поддер­живать незапятнанным доброе имя при дворе. Более всего Екате­рина Алексеевна добивалась расположения императрицы. Несмотря на все старания великой княгини всегда и во всем ей нравиться, отношения между ними были неровными, далеко не дружественными, а порой даже напряженными. Правда, Елизавета не скупилась на подарки. Перед обруче­нием Екатерина Алексеевна получила ожерелье стоимо­стью 150 тыс. руб. На мелкие расходы ей было назначено содержание в 30 тыс. руб.

Императрица очень скоро поняла, что поторопилась с объявлением Петра Федоровича на­следником престола. Поведение бездарного племянника часто раздражало ее. Не зная, как выйти из этого несуразного положения, она не­вольно свое недовольство наследником престола переноси­ла на его жену. Ее обвиняли в равнодушии к мужу, в том, что она не может или не же­лает по-хорошему повлиять на него, увлечь его своими женскими прелестями. Наконец, импе­ратрица требовала от молодых наследника. А его пока не предвиделось.

Не следует забывать, что жизнь “молодого двора” протекала на глазах слуг, которых назна­чала сама Елизаве­та. К великой княгине, в частности, в 1746 г. в качестве ее обер-гофмейсте­рины была приставлена особо преданная императрице статс-дама Мария Семеновна Чоглокова. Эта злая и капризная женщина, по словам Екатерины, шпиони­ла за ней и обо всем докладывала Елизавете. У Петра Федоровича гофмаршала Крюммера императрица тоже за­менила князем Ва­силием Аникитичем Репниным, а потом, в 1747 г.,- камергером Николаем Наумовичем Чоглоко­вым, мужем Марии Семеновны. В силу своей ограниченно­сти чета Чоглоковых не могла способ­ствовать сближению великой княгини с императрицей, напротив, вносила в их отношения из­лишнюю настороженность и недоверие. И по-видимому, у Екатерины Алексеевны были основа­ния писать: “...мне казалось, что она (Елизавета .Дег.) всегда была мною недовольна, так как бывало очень ред­ко, что она делала мне честь вступать в разговор; впро­чем, хоть и жили мы в одном доме, и наши покои соприкаса­лись как в Зимнем, так и в Летнем дворце, но мы не видели ее по целым месяцам, а часто и более. Мы не смели без зова явиться в ее покои, а нас почти ни­когда не звали. Нас часто бранили от имени Её Величества за такие пустяки, относи­тельно ко­торых нельзя было и подозревать, что они могут рассердить императрицу. Она для этого посы­лала к нам не одних Чоглоковых, но часто бывало, что она гоняла к нам горничную, выездного или кого-нибудь в этом роде пере­дать нам не только чрезвычайно неприятные вещи, но даже резкости, равносильные грубейшим оскорблениям. В то же время невозможно было быть более осторожной, нежели я была в глубине души, чтобы не нарушить должное Её Величеству почте­ние и послушание” *.

В свои 18 лет Екатерина развилась в красивую и физи­чески крепкую женщину. Лесть мно­гих окружающих начала приятно кружить ей голову. Чтобы дать выход молодой энергии, она много времени проводила на охоте, каталась на лодке и лихо ездила верхом на лошади. Для нее не составляло особого труда целый день провести в седле, при этом она одинаково красиво и крепко сидела в нем и по-английски *(как подобает знатной аристократке), и по-татарски (как принято у настоящих кавалеристов). Орга­низм ее хорошо привык к климату Петербурга, и вся она излучала теперь здоровье и женское достоинство, глубоко скрывая при этом свое оскорб­ленное самолюбие и свои тайные помыслы.

А великий князь продолжал играть в куклы и занимать­ся с отрядом голштинских солдат, ко­торых он специально вызвал в Россию, чем восстановил против себя всех рус­ских. Этих гол­штинцев в прусской форме он разместил в Ораниенбауме специальным лагерем, где часто про­падал сам, без конца и особой надобности производя построения и развод караулов. Семейная жизнь по-прежнему мало интересовала его. И потому французский атташе граф д'Аллион док­ладывал в Версаль: “Великий князь все еще никак не может доказать супруге, что он является мужчи­ной”.

 Елизавете Петровне надоело ждать, когда великий князь станет дееспособным мужем, и она нашла возмож­ным решить проблему наследника без его участия. В этих целях ко двору великой княгини были приставлены два молодых человека - Сергей Салтыков и Лев Нарышкин. Салты­кову было26 лет, он уже два года состоял в законном браке с одной из придворных фрейлин. По словам Екатери­ны Алексеевны, “он был прекрасен, как день, и, конечно, никто не мог с ним сравняться... при дворе. У него, не было недостатка ни в уме, ни в том складе познаний, манер и приемов, какой дают большой свет и двор... вообще и по рождению, и по многим другим качест­вам это был кавалер выдающийся; свои недостатки он умел скрывать; самыми большими из них были склонность к интриге и отсутствие строгих правил...”. Позже Екатерина Алексеевна не столь восторженно отзывалась о своем фаворите. Но тогда не­достатки Салтыкова, в частности “отсутствие строгих правил”, сиречь его слабость к прекрасному полу, “еще не развернулись на ее глазах”. Лев Нарышкин был в моло­дой компании всего лишь добрым и веселые балагуром. В задуманной “операции” ему отводилась роль прикры­тия.

После пасхи 1752 г. Сергей Салтыков начал упорно добиваться у великой княгини особого к себе внимания. На первых порах Екатерина Алексеевна чувствовала себя не совсем уверенно. Ей, безусловно, нравился этот настойчи­вый поклонник, однако она не могла не бояться гнева импе­ратрицы. Очень скоро ее выручила Чоглокова. Не стесняясь, эта всегда строгая и безупречная дама откро­венно заявила Екатерине, что “в интересах престолонасле­дия” ей дозволено выбирать для себя любого из при­ставленных кавалеров. Бывшая девица Фикс не стала задавать глупых во­просов. Она сразу поняла, чего от нее ждут, и с открытым сердцем пошла навстречу своей пер­вой любви.

Двор Елизаветы в очередной раз переезжал из Пе­тербурга в Москву 14 декабря 1752 г. В свите императрицы вместе с великим князем находилась и Екатерина Алексе­евна. Потом она вспоминала, что отправилась в путь “с кое-какими легкими признаками беременности”, что “ехали быстро и днем и ночью” и что “на последней станции эти признаки исчезли при сильных резях”. Это был ее первый выкидыш.

В начале 1753 г. в Москву приехал Сергей Салтыков. Теперь он уже реже встречался со своей возлюбленной и в оправдание жаловался ей, что у него много врагов, имея при этом в виду сто­ронников канцлера Бестужева. Тогда Екатерина Алексеевна решила, что их любовь не утратит своих прелестей, если к ней добавить еще и политику. С этой целью через одного из придворных чиновников она обратилась к Бестужеву с просьбой считать ее в числе его верных союзников.

До этого отношения между великой княгиней и канцле­ром были недружественными. По­следний испытывал враж­дебные чувства к Петру Федоровичу и заодно переносил свою непри­язнь на его супругу. Екатерина Алексеевна тоже считала Бестужева главным виновником всех непри­ятностей и затруднений, которые ей приходилось встречать при дворе. Однако со време­нем обе стороны поняли, что она обоюдно заинтересованы в дружбе. Проницательный Бестужев давно заметил, насколько осторожно и умно ведет себя великая княгиня в ее непростых взаимо­отношениях с мужем и императрицей. Поэтому он охотно принял ее предложение, и скоро дей­ствительно они стали союзни­ками.

После этого встречи молодых влюбленных продолжа­лись. Но великой княгине опять не по­везло. Летом 1753 г. во время пребывания двора в Москве она много танцевала на именинах мужа, в результате произошел второй выкидыш. Разумеется, это не могло понравиться императ­рице. Поэтому, когда следующей весной Елизавете сообщили о новой беременности великой княгини, она посадила ее на карантин.

Екатерина Алексеевна родила 20 сентября 1754 г. сына. Его назвали Павлом и навсегда за­брали от матери в покои императрицы. На шестой день младенца окрестили, а вели­кая княгиня была высочайше удостоена вознаграждения в 100 тыс. руб. Интересно, что сначала Петр Федо­рович не был отмечен вниманием императрицы, поскольку в дей­ствительности не имел ника­кого отношения к рождению ребенка. Однако это ставило его в смешное положение при дворе и давало ему формальный повод высказать свое резкое неудовольствие. Елизавета очень скоро по­няла свою ошибку и задним числом приказала выдать племяннику тоже 100 тыс. руб. Что каса­ется Сергея Салтыкова, дей­ствительного отца новорожденного, то его присутствие при дворе стало не только излишним, но и весьма нежелатель­ным. Поэтому через 17 дней после появления на свет младенца его послали сначала в Швецию, а потом в Дрез­ден, где он проводил время в обществе представительниц прекрасного пола, не делая из своих похождений секрета для окру­жающих.

Младенца Павла показали матери только через 15 дней после рождения. Потом императрица снова забрала его в свои апартаменты, где лично заботилась о нем и где, по словам Екатерины, “вокруг него было множество старых дамушек, которые бестолковым уходом, вовсе лишенным здравого смысла, приносили ему несравненно больше телесных и нравственных страданий, не­жели пользы”. А са­ла княгиня, благополучно разрешившаяся от бремени, Жила теперь оставлена в одиночестве, без какого-либо участия и внимания. Ей нездоровилось, она “не могла и не хо­тела никого видеть, потому что была в горе”. И очень много читала.

Чтение было одним из любимых занятий Екатерины Алексеевны - она всегда имела при себе книгу. Сначала ее забавляли легкие романы, но очень скоро она принялась за серьезную литера­туру, И если верить ее “Запискам”, у нее хватило ума и терпения одолеть девяти томную “Исто­рию Германии”. Kappa и многотомный “Словарь Бейля”, “Жизнь знаменитых мужей” Плутарха и “Жизнь Цицеро­на”, “Письма госпожи де Севилье” и “Анналы Тацита”, произведения Пла­тона, Монтескьё и Вольтера. Историк С. Ф. Платонов, в частности, писал о ней: “Степень её теоретического развития и образования напоминает нам силу практического развития Петра Великого. И оба они были самоучками”.

Только в феврале 1755 г. Екатерина Алексеевна преодо­лела свою ипохондрию и впервые по­сле родов появилась в обществе. Петр Федорович к этому времени совсем пере­стал замечать свою жену. Он возмужал и начал ухаживать за женщинами, проявляя при этом довольно стран­ный вкус: ему больше нравились некрасивые и недалекие по своему развитию девицы. Сначала он увлекся принцессой Курляндской, родной дочерью ссыльного Бирона. Некраси­вая, малень­кого роста и слегка горбатая, эта девица поссорилась с родителями, сбежала от них из Яро­славля, приняла православную веру и с разрешения императрицы жила при русском дворе. Ве­ликому князю импонировало в ней немецкое происхождение и знание немецкого языка. Однако принцесса оказалась умнее своего царственного поклонника и, не согласившись стать его лю­бовницей, позже вышла замуж за барона Александра Ивановича Черкасова. Тогда Петр Федоро­вич обратил свое высокое внимание на Елизавету Воронцову. Девица Елизавета Романовна при­ходилась племянницей вице-канцлеру М. И. Воронцову. В1749 г. в возрасте 11 лет ее опреде­лили фрейлиной к Екатерине Алексеевне. Иностранцы писали о ней, что “она ругалась как сол­дат, косила глазами, дурно пахла и плевалась при разговоре”. Летом 1755 г. в Петербург прибыл английский посланник Генбюри Вильяме. В его свите находился 23-летний граф Станислав По­нятовский, человек с красивой внешностью и поверхностным образованием, уже доста­точно испорченный великосветской жизнью Парижа, где он веселился с 1753 г. Отец его, между про­чим, в молодости служил в войсках австрийского принца Евгения. Поддер­живал шведского ко­роля Карла XII, состоял потом у него адъютантом, участвовал в Полтавской битве и вместе с Кар­лам XII бежал в Турцию, где отстаивал интересы шведов и способствовал объявлению тур­ками войны против Рос­сии. Сын унаследовал от отца многие худшие черты его характера - бес­принципность в политике, распущенность в повседневной жизни и жажду легких наслаждений.

Очень скоро Понятовский близко сошелся со Львом Нарышкиным. А тот в начале 1756 г. свел его с Екатериной Алексеевной. Так начался новый увлекательный роман великой княгини. И 9 декабря 1758 г. Екатерина Алексе­евна разрешилась вторым ребенком. Девочку в честь ба­бушки назвали Анной. И снова императрица забрала младенца от матери в свои покои. Среди своих прибли­женных Петр Федорович сделал по этому поводу заявле­ние. “Бог знает, сказал, он откуда моя жена берет свою беременность, я не слишком-то знаю, мой ли это ребенок и должен ли я его принять на свой счет”. Однако, когда Елизавета по случаю рождения девочки приказала своему Кабинету выдать ее родителям по 60 тыс. руб., он с боль­шим удовлетворением принял эту награду.

После падения Бестужева отношения между импе­ратрицей и Екатериной Алексеевной дос­тигли наибольше­го напряжения. Вместо Чоглоковых к “молодому двору” был приставлен не кто-нибудь, а сам шеф Тайной канцеля­рии Александр Шувалов со своей женой. Великой кня­гине, лишенной после родов какого-либо внимания, ставили в вину не только ее недоброжела­тельное отношение к свое­му супругу, но и нелицеприятную дружбу с Бестужевым.

В последние дни масленой недели 1759 г. между супругами возникла очередная ссора. При этом Петр Федо­рович, уже открыто объявивший Елизавету Воронцову хозяйкой на своей поло­вине, стал разговаривать с женой тоном приказа. К тому же среди придворных уже поползли слухи о том, что скоро Воронцова станет женой великого князя, а великую княгиню отправят в монастырь.

Екатерина Алексеевна, трезво оценив обстановку, напи­сала императрице вежливое, но дос­таточно смелое письмо. В нем она благодарила Елизавету за все ее милости, при­знавала себя несчастной в том, что не сумела угодить великому князю и императрице, и просила поэтому от­пу­стить ее обратно домой. Необходимость своего отъезда она мотивировала весьма вескими ар­гументами: она совсем не нужна великому князю; поскольку у нее забрали ее детей и воспита­ние их находится в более надежных руках, ее отъезд не отразится на их дальнейшей судьбе; она больше не в силах оставаться в той нездоровой обстановке, которая сложилась вокруг нее при дворе; ее отъезд успокоит всех ее недоброжелателей и освободит императрицу от лишних не­приятностей.

Разумеется, Екатерина Алексеевна не была столь на­ивна, чтобы действительно стремиться к выезду из России. Она хорошо знала, что Елизавета уже давно не может выносить своего пле­мянника и что она никогда не решится на расторжение его брака ради глупой девицы Воронцо­вой. Этим хорошо рассчитанным актом великая княгиня надея­лась упрочить свое положение при дворе. И это ей вполне удалось.

Разговор Елизаветы с Екатериной Алексеевной про­исходил в третьем часу ночи в присутст­вии Петра Федоро­вича и Александра Шувалова. Иван Шувалов тоже нахо­дился в это время в по­коях императрицы за ширмой. Сначала Елизавета вела себя очень строго - в голосе ее звучали гнев и нетерпение. Но учтивые и в то же время довольно смелые и точные ответы собеседницы постепенно обезоружили ее. Неприятный разговор между женщинами закончился растроган­ными слезами. Потом великой княги­не передали слова Елизаветы, сказанные ею своим близким о невестке: “Она любит правду и справедливость; это очень умная женщина, но мой племянник - дурак”.

К концу царствования Елизаветы Петровны ее пле­мянник окончательно потерял уважение многих окружаю­щих и возбудил к себе острое недовольство большинства русских. Напротив, Екатерину Алексеевну стали уважать даже ее противники. Вокруг нее образовался многочислен­ный круг приверженцев из русских, среди которых были не только гвардейские офицеры и дво­ряне средней руки, но и влиятельные вельможи, стоявшие близко к императрице.

Сама Елизавета понимала свою ошибку с назначением преемника трона, но она упустила время и теперь, когда ее здоровье было серьезно подорвано, так и не смогла решить по-другому проблему престолонаследия. Когда 25 декабря 1761 г. она скончалась в возрасте 52 лет, Петр Федорович был провозглашен русским императором (1761-1762).


Список используемой литературы:

1)    Заичкин И. А., Почкаев И.Н. – Русская история I и II книги.

2)    С. Ф. Платонов "Лекции по русской истории".

3)    Журнал "Родина" номер 1 за 1993год.



Наш опрос
Как Вы оцениваете работу нашего сайта?
Отлично
Не помог
Реклама
 
Мнение авторов может не совпадать с мнением редакции сайта
Перепечатка материалов без ссылки на наш сайт запрещена