Личность Ивана Грозного

Личность Ивана Грозного

Личность Ивана Грозного

К началу XVI века, как считается, трудами великого князя Ивана III возникло единое Русское государство с центром в Москве. Его сын Василий III унаследовавший отчий престол не обладал столь кипучей энергией, как отец, но, тем не менее, сумел ликвидировать автономию Пскова и Рязани, а также отвоевал у противника Смоленск. Василий, как и Иван, был женат дважды, первый его брак был с Соломонией Сабуровой оказался бездетным, после 20 лет супружеской жизни Василий III заточил жену в монастырь. Как писал Руслан Григорьевич Скрынников: «Православная церковь и влиятельные боярские круги не одобрили развод. Составленные задним числом летописи утверждали, будто Соломония постриглась в монахини сама того, желая» (1).»Второй женой великого князя стала юная литвинка княжна Елена Глинская, не отличавшаяся большой знатностью. Её предки вели род от хана Мамая. Союз с Глинской не сулил династических выгод. Но Елена, воспитанная в иноземных обычаях и непохожая на московских барышень, умела правиться. Василий был столь увлечен молодой женой, что в угоду ей не побоялся нарушить заветы старины и сбрил бороду. Московская аристократия не одобрила выбор великого князя, Белозерские монахи объявили его брак блудодеянием» (1). После смерти Василия III Елена начинает борьбу за власть. Она приближает к себе дотоле не известного фаворита конюшего Ивана Телепнева- Овчину- Оболенского, который имел большое влияние на Елену и на государственные дела. С его помощью совершает государственный переворот и вводит Овчину в опекунский совет. Тот разбирается со своими давними неприятелями Михаилом Глинским и Андреем Старицким: « Австрийский посол Герберштейн объясняет гибель Глинского тем, что он пытался вмешаться в интимную жизнь Елены и настойчиво убеждал её порвать с фаворитом. Герберштейн был давним приятелем Глинского и старался выставить его в самом благоприятном свете. Но он мало преуспел в своем намерении. Об авантюрных похождениях Глинского знала вся Европа. Могло ли моральное падение племянницы в самом деле волновать престарелого авантюриста? В этом можно усомниться». (1) По-видимому, здесь была простая борьба за власть, придворные интриги, возможно заговор двух бояр, а следствие заточение и расправа над ними. За этой расправой последовали и другие казни. Н.М. Карамзин пишет: «от имени младенца Ивана уже казнили двух единоутробных братьев, (сыновей Ивана III князя Юрия Ивановича и князя Андрея) также представителей многих боярских родов»(2). Эти действия новых правителей подлили огонь в уже и без того горячие масло смуты, несмотря на то, что народ безмолвствовал: «Елена ни благоразумием своей внешней политики, ни многими достохвальными делами не могла угодить народу: тиранство, и беззаконная, уже совсем явная любовь её к князю Овчине возбуждали к ней ненависть, презрение». (2). Бояре с народом не решились открыто выступить против супруги недавно почившего царя и она, скорее всего, была отравлена - такой вывод кажется наиболее вероятным, иначе трудно объяснить внезапную смерть еще довольно молодой женщины, которой было едва за тридцать, тем более в условиях постоянных интриг, заговоров. Именно в данной обстановке суждено родиться Ивану Васильевичу Грозному. Если при отце и матери младенец Иван находился под их опекой и защитой, то после смерти родителей юного царя до наследника практически не кому не было дела: «В период боярского правления об Иване никто больше не заботился: бывало даже, что ребенка забывали покормить!» (3). Несоответствие между внешним почитанием и реальностью бросалось в глаза: с одной стороны, перед мальчиком взрослые люди становились на колени, а с другой стороны, они же заставляли его делать то, что ему было непонятно и чуждо. Уже в отрочестве у Ивана проявились жестокие наклонности. Сначала он отыгрывался на животных, сбрасывая кошек и собак с крыш, а затем переключился на людей. В 13 лет Иван, в сопровождение боярских детей разъезжал по «торжищам» Москвы, «скачующе и бегающе неблагочинно». Жертвами его выходок становились рядовые москвичи, попавшие под копыта коней или под горячую руку. Шуйские, в 1542 году учинившие настоящий переворот, заботились, прежде всего, о том, чтобы государь не вмешивался в политику, и закрывали глаза на его бесчинства. Между тем, Иван ненавидел своих опекунов, хотя поначалу не мог им ничего противопоставить. Однако уже в 1543 году он заступился за опального боярина Федора Воронцова, потребовав, чтобы Шуйские не убивали его, а лишь выслали из Москвы. Спустя полгода он с подачи Глинских и Воронцовых приказал поймать Андрея Шуйского и бросить на съедение псам. Свое совершеннолетие, наступавшее по нормам того времени в 15 лет, великий князь ознаменовал новыми расправами. « В 15 лет Иван IV оказался малоподготовленным к исполнению функций правителя обширной и могущественной державы, а окружали его случайные люди».

Поэтому сразу же предался потехам и забавам. «Боярская дума просила 15- летнего великого князя отправиться с полками на татар. Выступив в поход, Иван предался всевозможным потехам. Будучи в военном лагере, он пашню пахал, сеял гречиху, на ходулях ходил и в саван наряжался. Бояре вынуждены были делить царские забавы. Прошло несколько дней и трем боярам, сеявшим с Иваном гречиху, посекли головы» (1). 16 (26) января 1547 года Ивана Васильевича венчали на царство. « Люди средневековья представляли мировую политическую систему в виде иерархии. Согласно византийской доктрине, центром вселенной была Византия, восприявшие наследие Римской Империи. В 14 - 16 веках московских великих князей титуловали стольниками (приемниками) византийских императоров» (1). Это довольно интересный факт, в 16 веке была распространена теория о том, что Москва – Третий Рим и новый Иерусалим. Р.Г. Скрынников пишет: «Конечно, чин этот (то есть именование русских великих князей приемниками византийских императоров) лишен был в то время какого бы то ни было политического смысла» (1). Однако так ли было на самом деле, многие средневековые авторы были уверены в обратном, да и сам Иван Грозный именовал иногда в письмах, что род свой он ведет от Августа Кесаря (то есть от Октавиана Августа - римского императора), могло ли такое быть? Об этом поговорим в следующих главах, а пока продолжим. Иван Васильевич венчался на царство, а не на великое княжение, как была до него. По мнению исследователей А.А.Зимина и А.Л.Хорошкевича: «Титул царь давал в уже пышном звании великого князя значимость – делал его носителя равным по чину императору Священной Римской Империи, ставил выше европейских королей – датского, английского, французского и многих иных, в том числе и ближайших соперников»(6). После венчания одной из первоочередных задач царя стал поиск невесты. Н.М. Карамзин писал: «Знатные сановники, окольничие, дьяки объезжали Россию, чтобы видеть всех девиц благородных и представить лучших невест государю: он избрал из них юною Анастасию, дочь вдовы Захарьиной, которой муж, Роман Юрьевич, был окольничим. Род их происходил от Андрея Кобылы, выехавшего к нам из Пруссии»(7). Женитьба и приближение ко двору рода Захарьиных (будующих Романовых) не изменили образ жизни царя: он по прежнему предавался развлечениям и разврату, не интересуясь делами политическими. Между тем Глинские, прибравшие власть к рукам, очень скоро вызвали к себе всеобщую ненависть: жесткие публичные расправы над поверженными противниками и их детьми (Федор, сын Ивана Овчины, например, был посажен на кол), и бесчинства холопов временщиков сделали обстановку в столице взрывоопасной. И тут весной и летом 1547 года один за другим – 12 и 20 апреля, 21 июня произошли три пожара, от которых Москва выгорела практически полностью, включая Кремль. В народе распространился слух, что поджигателями выступили Глинские. Этот резонанс развил бурю народного негодования. Толпа, забив камнями схваченного в церкви Юрия Васильевича Глинского, двинулась в село Воробьево, где тогда находился царь, и потребовала у него выдачи остальных Глинских. Большей части представителей рода Глинских удалось бежать. Восставших еле удалось уговорить уйти восвояси, с этой поры возвращаться Глинским в Москву было попросту опасно. Московские события сыграли важную роль в жизни Ивана, он удалил Глинских из Боярской думы, их правительство пало, закончилась целая полоса боярского правления.

«Грандиозное Московское восстание показало боярским правителям, сколь непорочна их власть». Юный царь поневоле задумался о том, как ему править страной дальше. В его смятенную душу запала проповедь Сильвестра, священника кремлевского Благовещенского собора, призвавшего царя одуматься оттого, что он делает. И Иван Васильевич со всей силой своего буйного темперамента стал в одночасье следовать предписаниям Сильвестра. Иван стал очень набожным человеком, когда другие монархи предпочитали охоту и развлечения, Ивана Васильевича можно чаще всего было найти с Библией в руках и читающего молитвы. «Он бросил непотребный образ жизни, принялся тщательно соблюдать все религиозные ритуалы, часами молился, прося у Бога прощения за свои и не только свои злые прегрешения».(3) В это время царь проявляет большое внимание к юродивым (то есть людям, ведущим аскетический, уединенный образ жизни). Особой заслугой у него пользовался московский юродивый, святой Василий Блаженный, известный своими чудесами, обличением лжи и лицемерия, говорили, что это был единственный человек кого боялся царь, Иван с женой Анастасией часто навещали Василия во время его болезни незадолго перед смертью. Погребения Василия Блаженного проходили при личном участии царя, Иван IV и окружавшие его бояре несли гроб святого Василия, митрополит Макарий отслужил молебен. На месте захоронения Василия Блаженного был воздвигнут знаменитый Покровский храм или храм Василия Блаженного. Об интересных росписях в этом храме и о том в честь кого был воздвигнут храм Василия Блаженного, поговорим в следующих главах. После покаяния и отстранения от власти Глинских Иван создает новый круг своих сподвижников, названный впоследствии «Избранной радой», в неё вошли митрополит Макарий, Алексей Адашев, князья Андрей Курбский и Дмитрий Курлятьев, дьяк Иван Висковатый и некоторые другие. Под их руководством царь начал преобразования в стране. Важные изменения произошли, в частности в военном деле. Основополагающей в те времена принцип местничества, по которому высшие государственные и военные должности занимались по степени знатности, в условиях войны переставал действовать: чин, занимаемый боярами во время войны, отныне не должен был зависеть от их места в общественной иерархии. Реформаторы укрепили стрелецкое войско, а также реорганизовали государев двор, подчинявшиеся лично царю: тысяче лучших боярских детей выделить поместья близ Москвы, что превратило их в постоянное войско при государе. Наряду с осуществлением внутренних преобразований кружок Адашева разработал обширную внешнеполитическую программу. Главным её пунктом было восточное направление, в частности на данном пути выделяется Казанское ханство. Казанские феодалы, как считается, производили постоянные набеги на Русь. Их отряды разоряли не только пограничные уезды, но подходили к Владимиру, Костроме, Вологде. Однако наряду с набегами и грабительскими походами: «Казанское ханство отличалось внутренней непрочностью. Покоренные татарскими феодалами разноязычные народы Поволжья – чуваши, мордва, мари, удмурты, башкиры ждали случая избавиться от татарской власти. Постоянные внутренние раздоры держали ханство в состояние непрекращающихся междоусобиц. Разгоралась борьба между крымской и московской партиями» (1). Казалось бы, с взятием Казани все ясно, Московская Русь, расширяя своё влияние и территорию, захватывает один из последних кусочков Золотой Орды, - но, учитывая междоусобицы в Казани, тяготение некоторой части города к Москве, задаешься вопросом, а не было ли покорение Казани междоусобной борьбой, а не битвой с иноземным неприятелем. Могут возразить, как же ведь на Руси около трехсот лет существовало татаро-монгольское иго. Можно ответить, а много ли документов оставил от себя данный период. Почему на Руси в период ига идет крупное строительство церквей и монастырей, но не происходит строительства мусульманских татарских мечетей. Почему летописи упоминая о том, как тот или иной князь пошел в Орду, не указывают местонахождения этой самой Орды, могут ли историки и археологи точно сказать, где находились столицы ханов Золотой Орды – Сарай и Каракорум. Это лишь только малая часть вопросов связанных с дискуссией вокруг вопроса о действительности татаро-монгольского ига на Руси. Тема моей работы состоит в ином, однако без рассмотрения хотя бы частично данного вопроса, невозможно приступать к разгадке тайн и загадок эпохи Ивана Грозного (см. главу 3 данной работы). Всех более серьезно интересующихся этой тематикой отсылаю к книгам Льва Николаевича Гумилева, Анатолия Тимофеевича Фоменко и Глеба Носовского, Николая Карамзина, а также Владимира Егорова (5, 7, 9, 10, 11, 12, 13, 14). Обратите внимание на достаточно интересную миниатюру из Лицевого летописного свода (рис 2) описывающею покорение Казани, русское и татарское войско нарисованы здесь совершенно одинаково, одинаковая одежда и вооружение, одинаковые лица воинов, единственное отличие в том, что у одного из правителей на голове княжеская шапка, а у другого корона. Понять кто из них русские, а кто татары весьма проблематично! Причем таких миниатюр времени татаро-монгольского ига или конца татаро-монгольского ига сохранилось довольно много. Спросим, неужели средневековые русские художники, на протяжении около трехсот лет страдавшие от ига, знавшие татар в лицо и воевавшие с ними, были настолько невежественны, что изобразили их абсолютно одинаковыми с русским войском, не удосужившись указать хотя бы мелкие отличия. Но рассмотрим этот вопрос более детально в следующих главах, а пока задержимся на обстоятельствах взятия Казани. Это обстоятельство, как утверждают историки – нехватка земли для обеспечения поместного войска – стало одной из основных причин Казанских походов. Первые два похода 1548 и 1550 годов не принесли желаемого результата, то война 1552 года привела к полной победе и ликвидации Казанского ханства как такового.

Подготовка к ней велась основательно: годом раньше русские войска, прибыв к Казани на судах, заложили на правом берегу, напротив вражеского города, крепость Свияжск, позволившую блокировать подступы к татарской столице со стороны Волги. В августе 1552 года к Казани подошло огромное войско во главе с Иваном IV и, обложив город, принялось обстреливать его. Под руководством немца Размысла и воеводы Александра Горбатого велся подкоп под стену казанской крепости. В ночь на 2 октября в подкопе были заложены 48 бочек пороха. После взрыва начался штурм крепости. Невзирая на героическое сопротивление горожан и большие потери, русские войска захватили Казань, взяв в плен хана Ядигер Мухаммеда, которого затем крестили в Москве. Уже 11 октября 1552 года, через неделю после падения Казани, Иван IV отправился в Москву. Известие о рождение сына Дмитрия царь получил на полпути, неподалеку от Владимира. «Едва наступили морозы, Иван поспешил в Троицу, где монахи окрестили его сына царевича Дмитрия. Но, когда кончилась зима и наступили первые весенние дни, Иван вдруг занемог тяжким огненным недугом. Он бредил в жару, перестал узнавать близких людей. Кончины его ждали со дня на день» (1). Как мы уже указывали выше наряду с набожностью, Иван неожиданно заболевает и также неожиданно выздоравливает, а вместе с окончанием болезни сильно меняется в противоположную сторону, отстраняет большинство своих сподвижников по Избранной Раде во главе с Адашевым и Сильвестром, а через несколько лет вводит опричнину. Можно сказать, что делает он это по причине заговоров и боярской борьбе, возникшей в момент болезни, в том числе выдвижения Старицких, но, по моему мнению, обстоятельства болезни Ивана нуждаются в дополнительном исследовании.

В период между 1553 и 1559 годами Иван с Избранной Радой проводит целый перечень реформ, мы не будем подробно останавливаться на этом вопросе, отсылая любопытных к книге А.А. Зимина «Реформы Грозного царя» (4). Отмечу лишь, что реформы касались по большинству церковной и судебной жизни. Первой крупной Ивановой реформой было принятии нового церковного уложения - Стоглава. «Стоглав (памятник обычно содержит 100 глав, отсюда и его заглавие) написан в виде ответов на вопросы о церковном «строение». Эти вопросы (написанные от имени Ивана IV) содержали своеобразную программу реформ представленную правительством на рассмотрение церковного собора. Однако они были лишь составлены по распоряжению царя, а не им самим» (4). «Говорилось в Стоглаве о необходимости избрать беспорочных священников и игуменов, чтобы они внимательно исполняли свои обязанности. В царских вопросах критиковалось судопроизводство в церковном суде, ибо святители, как и светские судьи, не брезгали взиманием посулов, а само судопроизводство отличалось волокитой» (4). В 1550-е годы было проведено еще несколько реформ, из которых одной из важнейших была – отмена кормлений. В данном случае на место бояркормленщиков ставились выбранные на местах губные и земские старосты: там, где существовало дворянское – помещичье – землевладение, старосты избирались из числа дворян; в иных случаях местные органы возглавляли представители черносошного крестьянства.

Наряду с покорением Казанского ханства у Руси появился другой не менее могущественный враг. В середине 16 века Ливония, лишившаяся к тому времени поддержки со стороны Священной Римской империи и разделяемая внутренними конфликтами, переживала глубокий кризис. Рано или поздно она все равно попала бы под власть более сильных соседей – Польши, Швеции или Руси. Для Руси присоединить Ливонию было наиболее важно в силу её географического положения: тогда именно через ливонский город Нарву велась торговля русских с западноевропейскими странами. Поводом к войне стала неуплата Ливонией дани, которую предусматривало перемирие 1503 года. 17 января 1558 года русские войска под руководством, заметьте, татарского хана Шах-Али и воеводы Михаила Глинского вторглись в пределы Ливонии. В течение полутора месяцев они опустошили её восточную часть, после чего вернулись восвояси. Поскольку ливонцы требуемую дань так и не собрали, то война продолжилась. В мае-июле были взяты крепости Нарва, Нейгаузен, Дерпт (Юрьев). В 1559 году русским войскам подчинилось большинство городов Ливонии. После этого по предложению Адашева было заключено перемирие. 31 августа 1559 года магистр Ливонского ордена Готард Кетлер передал свою страну под протекторат Польско-Литовского государства. Это означало, что для Руси предстоит вести войну не только с ливонцами, но и с поляками. Вскоре права на Эстляндию предъявили Дания и Швеция. Тем самым попытки Адашева умиротворить Ливонию предоставлением свободы вероисповедания и многочисленных льгот не привели к желаемому результату. Это лишь помогало врагам собирать новые силы для борьбы. Следовало наоборот проводить по отношению к Ливонии более жесткую линию. Примерно так настаивали родственники царя Захарьины-Юрьевы, мечтавшие свергнуть временщика, то есть Адашева. Иван Васильевич начал тяготиться опекой своих давних советников. Как показывал ход Ливонской войны, обещанная попом Сильвестром и Алексеем Адашевым Божья помощь не помогала. Последней каплей , переполнившей царскую чащу терпения, стала трагическая смерть жены. Её Иван Васильевич горячо любил и во многом под её благотворным влиянием смирял одолевавшие его страсти. Как показали новейшие исследования, царицу отравили солями ртути. «Царица умерла в начале августа 1560 года и недоброжелатели тотчас пустили слух о том, что её «очаровали»- околдовали враги. Тень подозрения падает на бывших правителей. Созванный в Москве собор осудил их как ведомых злодеев. Сильвестра перевели на Соловки на вечное заточение. Адашев остался в Юрьеве, но был взят под стражу. Вскоре он впал в «недуг огненный» и через месяц два умер» (1). Такой бесславный конец Избранной Рады, конечно, трудно понять все мотивы обстоятельств перемен Ивана Грозного и действительно ли Сильвестр с Адашевым были виновны в смерти царицы, если да, то какие цели они преследовали, только ли власти им не хватало. После ареста Адашева и Сильвестра царь становиться уже не тем, исчезают последние запасы его стойкости и доброты, со всей яростью он обрушивается на своих противников уже не разбирая, кто свой, кто чужой. Бросает частые молитвы с чтением Библии и придается потехам и забавам. «Во время многочисленных пиров он устраивал пляски со скоморохами и заставлял гостей напиваться до бесчувствия. Все это сопровождалось безудержным развратом» (3). На данных мероприятиях выдвигаются новые сподвижники царя Алексей и Федор Басмановы. Далее последовали расправы над теми, кто так или иначе был связан с Адашевым или высказывал недовольство действиями царя. Сначала дело ограничивалось пытками и ссылками, но уже в 1563 году начались казни мнимых врагов и просто убийства, которые нельзя было как либо оправдать. Далее царь, удрученный бегством Курбского в Литву, начинает творить довольно странные вещи. «Посетив Троице-Сергиев монастырь, он добрался до Александровской слободы и оттуда отправил два послания» (3). В своем первом послании царь выступил с жесткой критикой бояр, архиепископов, окольничих, игуменов и прочего люда. Во втором послании сказал что «оставил государство свое и поехал где веселитися» (3). Довольно странное решение оставить страну не в самое лучшее её время и уехать «веселитися» Тем более что царь пользовался большой поддержкой народа, именно простолюдины настояли на возвращение Ивана, на царство. Иван Грозный стал, пожалуй, чуть ли не единственным правителем в истории России, который бы так часто отрекался от престола, а затем вновь приказывал присягать ему! И перед смертью тоже (как считают историки по психическому нездоровью или просто ради забавы) передал власть татарину Симеону Бекбулатовичу, причем именно в этот момент вдруг Иван Грозный начал каяться в совершенных им преступлениях и составил знаменитый Синодик со списком казненных, приказал каждый год поминать их. Можно сказать, конечно, что царь был удручен смертью сына Иван Ивановича, осознал свои злодеяния, но странно ведь это происходит, когда номинально на троне находился Симеон Бекбулатович. Но оставим на время данные споры и перейдем непосредственно к опричнине, мотивы которой остаются не до конца ясными. Цель была сломить противников Ивана Васильевича, но эту политику проводили в основном не царские войска, а прибывшие иностранцы. «Среди опричников было довольно много иностранцев, некоторые из них, вернувшись на родину, написали воспоминания о своем пребывании в Московии. К их мемуарам следует отнестись с осторожностью, однако вовсе игнорировать нельзя: в них сохранились многие уникальные данные об опричнине, которые не могли найти отражения в русских официозных источниках. Одним из таких авантюристов был уроженец Вестфалии Генрих Штаден, около 12-ти лет проживший на Руси. Откровенность и простодушие, с которыми он описал свои опричные подвиги, делают его записки весьма ценным источником. Так, «когда великий князь со своими опричными грабил собственную землю, города и деревни, душил и побивал насмерть всех пленных врагов» (18) . Все награбленное в Новгороде свозилось в один из загородных монастырей. После того как Штаден понял, что все это Иван Грозный оставит себе. Немец направился в новгородскую глубинку, хватал множество людей и подвергал их пыткам, узнавал, где можно поживиться, а после этого грабил монастыри, церкви и подворья. Он не боялся врываться даже в княжеские дома и, перешагивая через трупы знакомиться с их «девичьей.» Итог новгородского похода Штаден повел так: «Когда я выехал с великим князем, у меня была одна лошадь, вернулся же с 49-ю, из них 22 были запряжены в сани, полные всякого добра» (18) . Как следует из рассказа, мародерством и убийствами безнаказанно занимались многие опричники. Их жертвы никем не подсчитывались» (3). Таким образом, мы видим много иностранцев, часто немцев, в том числе окружение Ивана Грозного, что несколько странно, так как именно в это время великий князь предпринимает активные военные действия против балтийско-немецкой Ливонии. Следует обратить внимание на рисунок, так западноевропейцы представляли опричнину в России. В принципе это не совсем соответствует истине, до сих пор бытует мнение, что опричники часто ездили с привязанной собачьей головой, я думаю, это выражение не следует принимать буквально.

грозный русский царь опричнина

Тут - явное отражение и искажение каких-то реальных русских обычаев, связанных с царской охраной, стражей. Может быть, охрана действительно носила какой-то символ собаки - "сторожевых псов". Пес – естественный символ охраны.

По-видимому, попадая в царский русский дворец, иностранцы видели вокруг себя дворцовую стражу с символом собаки. Например, нашитым на шапке. Это им запомнилось и, вернувшись в Европу, они рассказывали о далекой стране, где дворцовая охрана "носит собаку на голове". Проходя через вторые и третьи руки, сведения исказились и превратились в буквальные изображения людей с собачьими головами. Опричнина принесла большой урон стране, став счетчиком смутного времени, породив ряд противоречий, гражданских противостояний на Руси. Но какие были её мотивы, кто её устроил, такие, казалось бы, странные вопросы для историков, требуют дополнительного исследования! Иван Грозный закончил свою жизнь в покаянии, осознании жизни и ошибок совершенных им. Такова, вкратце, официальная биография первого русского царя, знакомая многим еще со школьной скамьи. Многие думают, что большинство этих сведений достаточно достоверны и проверены показанием исторических источников, но так ли это.

Размещено на