Наполеон Бонапарт и Александр I

Наполеон Бонапарт и Александр I

План

Наполеон Бонапарт и Александр I 3

Внешняя политика и их дружба. 5

Причины расторжения дружбы, их интересы общие и противоречия. 15

Литература. 25

Наполеон Бонапарт и Александр I

HАПОЛЕОН I (Napoleon) (Наполеон Бонапарт) (1769-1821), французский император в 1804-14 и в марте — июне 1815. Уроженец Корсики. Начал службу в войсках в 1785 в чине младшего лейтенанта артиллерии; выдвинулся в период Великой французской революции (достигнув чина бригадного генерала) и при Директории (командующий армией). В ноябре 1799 совершил государственный переворот (18 брюмера), в результате которого стал первым консулом, фактически сосредоточившим в своих руках с течением времени всю полноту власти; в 1804 провозглашен императором. Установил диктаторский режим. Провел ряд реформ (принятие гражданского кодекса, 1804, основание французского банка, 1800, и др.). Благодаря победоносным войнам значительно расширил территорию империи, поставил в зависимость от Франции большинство государств Зап. и Центр. Европы. Поражение наполеоновских войск в войне 1812 против России положило начало крушению империи Наполеона I. Вступление в 1814 войск антифранцузской коалиции в Париж вынудило Наполеона I отречься от престола. Был сослан на о. Эльба. Вновь занял французский престол в марте 1815 (см. «Сто дней»). После поражения при Ватерлоо вторично отрекся от престола (22 июня 1815). Последние годы жизни провел на о. Св. Елены пленником англичан.

Алекса́ндр I (Благослове́нный), Алекса́ндр Па́влович (12 (23) декабря 1777, С.-Петербург — 19 ноября (1 декабря) 1825, Таганрог) — император Российской империи с 11 (23) марта 1801 по 19 ноября (1 декабря) 1825), старший сын императора Павла I и Марии Фёдоровны. В начале правления провёл умеренно либеральные реформы, разработанные Негласным комитетом и М.М. Сперанским. Во внешней политике лавировал между Великобританией и Францией. В 1805-07 участвовал в антифранцузских коалициях. В 1807—12 временно сблизился с Францией. Вёл успешные войны с Турцией (1806-12) и Швецией (1808-09). При Александре I к России присоединены территории Восточной Грузии (1801), Финляндии (1809), Бессарабии (1812), Азербайджана (1813), бывшего герцогства Варшавского (1815). После Отечественной войны 1812 возглавил в 1813-14 антифранцузскую коалицию европейских держав. Был одним из руководителей Венского конгресса 1814-15 и организаторов Священного союза. В последние годы жизни нередко говорил о намерении отречься от престола и «удалиться от мира», что после его неожиданной смерти от брюшного тифа в Таганроге породило легенду о «старце Федоре Кузьмиче». Согласно этой легенде, в Таганроге умер и был затем похоронен не Александр, а его двойник, в то время как царь ещё долго жил старцем-отшельником в Сибири и умер в 1864.

Внешняя политика и их дружба

Россия и Франция были связаны единой судьбой, определявшей многое не только в их жизни. Две империи оказались одновременно и параллельными друг другу, и очень разными. Историки рассказывают об этом длинными фразами. Искусство наглядно показывает это без слов. Культурное сродство, заложенное веком Просвещения, оказалось не просто сильнее политической вражды. Оно включило эту вражду (и ее вариант — трогательный союз) внутрь себя, сделало ее конкретным вариантом культурной истории, более долговечной и важной для потомства, чем история политическая. Памятники рассказывают нам о той же ситуации любви и ненависти, которую ощущали и ощущают политики.[[1]]

На западе Россия активно участвовала в европейских делах. В первые полтора десятилетия XIX в. реализация западного направления была связана с борьбой против агрессии Наполеона. После 1815 г. основной задачей внешней политики России в Европе стало поддержание старых монархических режимов и борьба с революционным движением. Александр I и Николай I ориентировались на наиболее консервативные силы и чаще всего опирались на союзы с Австрией и Пруссией. В 1848 г. Николай помог австрийскому императору подавить революцию, вспыхнувшую в Венгрии, и задушил революционные выступления в Дунайских княжествах.

В самом начале XIX в. Россия придерживалась нейтралитета в европейских делах. Однако агрессивные планы Наполеона, с 1804 г. французского императора, заставили Александра I выступить против него. В 1805 г. сложилась 3-я коалиция против Франции: Россия, Австрия и Англия. Начавшаяся война оказалась крайне неудачной для союзников. В ноябре 1805 г. их войска потерпели поражение под Аустерлипем. Австрия вышла из войны, коалиция развалилась.

Россия, продолжая бороться в одиночку, пыталась создать против Франции новый союз. В 1806 г. образовалась 4-я коалиция: Россия, Пруссия, Англия и Швеция. Однако французская армия в течение всего нескольких недель вынудила Пруссию капитулировать. Вновь Россия оказалась одинокой перед грозным и сильным противником. В июне 1807 г. она проиграла сражение под Фридляндом (территория Восточной Пруссии, ныне Калининградская область России). Это заставило Александра I вступить с Наполеоном в переговоры о мире.

Летом 1807 г. в Тильзите Россия и Франция подписали мирный, а потом и союзный договор. По его условиям из отторгнутых от Пруссии польских земель создавалось Герцогство Варшавское под протекторатом Наполеона. Эта территория в будущем стала плацдармом для нападения на Россию. Тильзитский договор обязал Россию примкнуть к континентальной блокаде Великобритании и разорвать с ней политические отношения. Разрыв традиционных торговых связей с Англией наносил значительный ущерб экономике России, подрывая ее финансы. Дворяне, материальное благополучие которых во многом зависело от продажи в Англию русской сельскохозяйственной продукции, проявляли особое недовольство этим условием и лично Александром I. Тильзитский мир был невыгоден для России. Вместе с тем он дал ей временную передышку в Европе, позволив активизировать политику на восточном и северо-западном направлениях.

Наполеон, почувствовав серьезное политическое значение байленской катастрофы. Он хотя и прикидывался спокойным, упирая на то, что байленская потеря - совершенный пустяк в сравнении с ресурсами, которыми владеет его империя, но понимал отлично, как это событие должно подействовать на Австрию, которая стала вооружаться с удвоенной энергией.

Австрия видела, что у Наполеона неожиданно оказался не один фронт, а два, и что этот новый южный испанский фронт будет отныне очень ослаблять его на Дунае. Чтобы удержать Австрию от войны, нужно было дать ей понять, что Александр I вторгнется в австрийские владения с востока, пока Наполеон, его союзник, будет с запада идти на Вену. Для этого и была главным образом затеяна эрфуртская демонстрация дружбы обоих императоров.

Александр I переживал трудное время после Тильзита. Союз с Наполеоном и неизбежные последствия этого союза - разрыв с Англией - жестоко задевали экономические интересы и дворянства и купечества. Фридланд и Тильзит считались не только несчастьем, но и позором. [[2]]

Александр надеялся, поверив обещаниям Наполеона, что, приобретя благодаря франко-русскому союзу со временем часть Турции, он успокоит этим придворную, гвардейскую, общедворянскую оппозицию. Но время шло, а никаких шагов со стороны Наполеона, направленных в эту сторону, предпринято не было; мало того, до Петербурга начали доходить слухи, будто Наполеон подстрекает турок к дальнейшему сопротивлению в той войне, которую они вели в это время против России. В Эрфурте оба участника франко-русского союза надеялись рассмотреть поближе доброкачественность карт, при помощи которых каждый из них ведет свою дипломатическую игру. Оба союзника обманывали друг друга, оба это знали, хотя еще пока и не вполне, оба не доверяли друг другу ни в чем и оба нуждались друг в друге. Александр считал Наполеона человеком величайшего ума; Наполеон признавал дипломатическую тонкость и хитрость Александра. "Это настоящий византиец",- говорил французский император о русском царе. Поэтому при первой встрече в Эрфурте 27 сентября 1808 г. они с жаром обнялись и расцеловались публично и не переставали проделывать это две недели подряд, ежедневно и неразлучно показываясь на смотрах, парадах, бахчах, пирах, в театре, на охоте, на верховых прогулках. Публичность была самым главным в этих объятиях и поцелуях: для Наполеона эти поцелуи утратили бы всю свою сладость, если бы о них не узнали австрийцы, а для Александра - если бы о них не узнали турки.

Александр за год, прошедший между Тильзитом и Эрфуртом, удостоверился в том, что Наполеон только поманил его обещанием отдать ему "Восток", а себе взять "Запад"; ясно было, что он не только не позволит царю занять Константинополь, но что даже Молдавию и Валахию Наполеон предпочел бы оставить в руках турок. С другой стороны, царь видел, что Наполеон за целый год после Тильзита не удосужился убрать свои войска даже из той части Пруссии, которую он возвратил прусскому королю. Что касается Наполеона, то для него самым главным делом было удержать Австрию от выступления против Франции, пока ему. Наполеону, не удастся покончить с разгоревшейся в Испании партизанской войной. А для этого Александр должен был обязаться активно действовать против Австрии, если Австрия решится выступить. И вот этого-то прямого обязательства Александр не хотел ни дать, ни выполнить. Наполеон согласен был наперед отдать за эту русскую военную помощь Александру Галицию и даже еще владения у Карпат. Впоследствии самые выдающиеся представители как славянофильской, так и национально-патриотической школы русской историографии горько упрекали Александра в том, что он не пошел на эти предложения Наполеона и пропустил случай, который уже никогда более не повторялся. Но Александр подчинился после слабых попыток сопротивления тому сильному течению в русском дворянстве, которое видело в союзе с Наполеоном, дважды разгромившим русскую армию (в 1805 и 1807 гг.), не только позор (это бы еще куда ни шло), но и разорение. Анонимные письма, напоминавшие Александру о том, чем кончил Павел, его отец, который тоже вступал в дружбу с Наполеоном, были достаточно убедительны. И все-таки Александр боялся Наполеона и рвать с ним ни за что не хотел. По указанию и приглашению Наполеона, желавшего наказать Швецию за ее союз с Англией, Александр еще с февраля 1808 г. вел со Швецией войну, которая кончилась отторжением от Швеции всей Финляндии до реки Торнео и присоединением ее к России. Александр знал, что даже и этим он не успокоил раздражения и беспокойства русских помещиков, для которых интересы своего кармана стояли бесконечно выше всяких территориальных государственных экспансий на бесплодном севере. Во всяком случае приобретение Финляндии было для Александра тоже аргументом в пользу того, что с Наполеоном рвать сейчас и опасно и невыгодно.

В Эрфурте Талейран впервые предал Наполеона, войдя в тайные сношения с Александром, которому советовал сопротивляться наполеоновской гегемонии. Талейран впоследствии мотивировал свое поведение будто бы заботой о Франции, которую безумное властолюбие Наполеона влекло к гибели. "Русский государь цивилизован, а русский народ не цивилизован, французский государь не цивилизован, а французский народ цивилизован. Нужно, чтобы русский государь и французский народ вступили между собой в союз",- такой льстивой фразой старый интриган начал свои тайные переговоры с царем.

О Талейране говорили, что он во всю свою жизнь "продавал тех, кто его покупал". В свое время он продал Директорию Наполеону, теперь в Эрфурте продавал Наполеона Александру. Впоследствии он продал Александра англичанам. Он только англичан никому не продал, потому что только они его не купили (хотя он им несколько раз предлагал себя по самой сходной цене).[[3]]

Здесь неуместно углубляться в мотивы Талейрана (получившего потом от Александра деньги, хотя и не в таком большом количестве, как он рассчитывал). Для нас тут важно отметить две черты: во-первых, Талейран яснее других видел уже в 1808 г. то, что более или менее смутно, неясно начинало тревожить, как уже было сказано, многих маршалов и сановников; во-вторых, Александр понял, что наполеоновская империя не так прочна и несокрушима, как это могло показаться. Он стал противиться наполеоновскому домогательству по вопросу о военном выступлении России против Австрии в случае новой франко-австрийской войны. Во время одного из таких споров Наполеон швырнул об землю свою шляпу и стал в бешенстве топтать ее ногами. Александр в ответ на эту выходку заявил: "Вы резки, а я упрям... Будем разговаривать, будем рассуждать, а иначе я уеду".Союз остался формально в силе, но отныне рассчитывать на него Наполеон не мог.

В большой тревоге ждали в России, благополучно ли окончится свидание в Эрфурте: не арестует ли Наполеон Александра, как он это сделал всего четыре месяца назад с испанскими Бурбонами, заманив их в Байонну. "Никто уже и не надеялся, что он вас отпустит, ваше величество",- откровенно (и к большой досаде Александра) проговорился один старый прусский генерал, когда Александр возвращался из Эрфурта. С внешней стороны все было превосходно: в течение всего эрфуртского свидания вассальные короли и другие монархи, составлявшие свиту Наполеона, не переставали умиляться сердечной взаимной любви Наполеона и царя. Но сам Наполеон, проводив Александра, был угрюм. Он знал, что вассальные короли не верят в крепость этого союза и что Австрия тоже не верит. Нужно было покончить с испанскими делами как можно скорее.

В Испании у Наполеона было 100 тысяч человек. Он приказал, чтобы еще 150 тысяч в спешном порядке вторглись в Испанию. Крестьянское восстание разгоралось с каждым месяцем. Испанское слово "гверилья", "маленькая война", неправильно передавало смысл происходящего. Эта война с крестьянами и ремесленниками, с пастухами овечьих стад и погонщиками мулов беспокоила императора гораздо сильнее, чем другие большие кампании.

После рабски смирившейся Пруссии испанское яростное сопротивление казалось особенно странным и неожиданным. И все-таки Наполеон даже и не подозревал, до чего дойдет этот испанский пожар. На генерала Бонапарта это еще могло бы повлиять отчасти отрезвляющим образом, но на императора Наполеона, победителя Европы, "бунт нищих оборванцев" уж повлиять не мог.

Не уверенный в помощи Александра и почти убежденный, что Австрия выступит против него. Наполеон поздней осенью 1808 г. помчался в Испанию.

Франция и Россия связаны замечательно непростой историей политических и культурных взаимоотношений. Война с Наполеоном была главным событием русской истории XIX века. Но у нее был странный результат. В России усилился культ Наполеона, а традиционная любовь к французской культуре возросла безмерно. Повсеместно господствовал стиль ампир с его русским вариантом. Русский император заказывал для своего кабинета большую картину «Парад старой гвардии», а в составе русской гвардии была создана часть, носившая униформу, сознательно повторявшую форму наполеоновских воинов.

Республиканские идеи, вдохновившие русских дворян на восстание декабристов, тоже были привезены из императорской Франции.

Внутренняя симпатия существовала, несмотря на объективные политические и социальные противоречия.

Художественный стиль ампир означал бы «стиль Наполеона», если бы он не стал международным и не вышел за рамки эпохи. Идеология наполеоновской Империи создала некий искусственный Ренессанс, который возрождал не античный дух, но символику и знаки римского военизированного мира — орлов, доспехи, ликторские связки, жертвенные треножники — и присущую римской эстетике торжественную строгость. Этот стиль, созданный «под Наполеона», стал важным вкладом в историю культуры, не менее важным, чем военные походы с их яркими победами и мрачными поражениями. Стиль пережил Наполеона и прижился во многих странах мира, но особенно и очень красиво в другой империи — в России. То, что называют русским ампиром — часть международного явления. Однако в России «имперский» стиль не только преобразился формой, но и нашел новые исторические истоки и ключевые символы — прошлое Руси с ее шлемами и кольчугами, с образом-идеалом средневекового витязя.

Показанные рядом произведения французского и русского прикладного искусства начала XIX века подтверждают мировой характер стиля, созданного Францией, превратившей Республику обратно в монархию, ориентируясь на идеалы и стилистику Древнего мира. Россия ввозила блестящие памятники французского мастерства. Французские художники создавали эскизы для русских фабрик. Оригинальные произведения русских мастерских не уступали привозным и были насыщены собственной идеологической программой. Все это может показать Россия и ее музей — Эрмитаж. Но он демонстрирует еще и предметы с более сильным французским акцентом. Благодаря стечению обстоятельств, личным симпатиям и династическим бракам, в России оказались многие наполеоновские вещи, хранившиеся в семье Богарне: от сабли, которая была с Наполеоном при Маренго, до сервиза.

Однако за рассказом об искусстве скрывается очень близкая русской истории тема. Золоченые герои французского и русского производства стоят рядом как братья, подобно Александру Павловичу и Наполеону на плоту в Тильзите. Тема «Александр и Наполеон» любима не только историками, но и всеми, кто в России размышляет об отечественной истории. Драматический разрыв с Францией после убийства Павла, унизительный разгром при Аустерлице, обрадовавшее всех примирение, умело использованное в политических целях России. Вероломное превентивное нападение, потеря Москвы и страшное унижение всеевропейских победителей, закончившееся взятием русскими войсками Парижа, который был поражен благородством императора-победителя. Это — красивая сага.

Для Эрмитажа существует еще один аспект этой истории. Имя ему Виван Денон. Замечательный художник, один из организаторов научной египетской экспедиции Наполеона, создатель Лувра, отец «египтомании», масон и мистик, служивший в молодости при русском Дворе. В России хранятся подаренный им египетский папирус и роскошная книга его восточных гравюр. Говорят, что в период дружбы Александра и Наполеона он помогал покупать картины для Эрмитажа, в том числе, якобы, — «Лютниста» Караваджо. Александр наградил его орденом Святой Анны в благодарность за присланные в Петербург предметы искусства. Будучи директором Лувра, он безуспешно пытался купить у императрицы Жозефины часть ее художественной коллекции. Дочь Жозефины продала картины и скульптуры Александру, в Эрмитаж. Русский император, в свою очередь, защищал право Франции сохранить сокровища, собранные Деноном по всей Европе.

Наши культурные взаимодействия полны увлекательных эпизодов, многие из которых зримо и незримо стоят за удивительно красивыми вещами, объединенными «под знаком двух орлов» — российского и французского.

Бухарестский мирный договор имел большое значение. Он был заключен за месяц до нападения Наполеона на Россию и расстроил его надежды на помощь турецкой армии. Договор позволил русскому командованию сосредоточить все силы на отражении наполеоновской агрессии. Успехи русского оружия и заключение Бухарестского договора привели к ослаблению политического, экономического и религиозного ига Османской империи над христианскими народами Балканского полуострова.

Причины расторжения дружбы, их интересы общие и противоречия

После Эрфурта Александр вернулся в Петербург еще с намерением поддерживать франко-русский союз и не выходить из фарватера наполеоновской политики, по крайней мере в ближайшем будущем. Когда будет написана научная и детальная социально-экономическая и политическая история России начала XIX в., тогда, вероятно, будущий исследователь много внимания уделит и очень много страниц посвятит этим любопытным годам от Эрфурта до нашествия Наполеона в 1812 г В эти четыре года мы видим сложную борьбу враждебных социальных сил и течений, определивших историческую закономерность как появления фигуры Сперанского, так и его крушения.

По-видимому, вопрос о введении некоторых реформ в управление Российской империи выдвигался достаточно настойчиво условиями того времени. Толчков, способствовавших созданию необходимости реформы, было достаточно: Аустерлиц, Фридланд, Тильзит. Но, с другой стороны, страшные поражения в двух больших войнах, которые велись Россией в 1805-1807 гг. против Наполеона, окончились, что бы там ни говорилось о тильзитском позоре, сравнительно выгодным союзом со всемирным завоевателем и затем в скором времени приобретением огромной Финляндии. Значит, причин для очень глубоких, коренных реформ, даже хотя бы для таких, какие после иенского разгрома наметились для Пруссии, русский царь не усматривал. Тут и пришелся необыкновенно кстати ко двору Сперанский. Умный, ловкий и осторожный разночинец вернулся из Эрфурта, куда он ездил в свите Александра, в полном восторге от Наполеона. Крепостного права Сперанский никак, даже отдаленно, не трогал - напротив, убедительно доказывал, что оно совсем не рабство. Православной церкви тоже никак не трогал,- напротив, говорил ей много комплиментов при всяком удобном случае. На какое-либо ограничение самодержавия он и подавно не только не посягал, но, наоборот, в царском абсолютизме видел главный рычаг затеянных им преобразований. А преобразования эти как раз и были предназначены для того, чтобы обратить рыхлую полувосточную деспотию, вотчину семьи Гольштейн-Готторпов, присвоивших себе боярскую фамилию вымерших Романовых, в современное европейское государство с правильно действующей бюрократией, с системой формальной законности, с организованным контролем над финансами и администрацией, образованным и деловым личным составом чиновничества, с превращением губернаторов из сатрапов в префектов, словом, он желал насадить на русской почве те же порядки, которые, по его представлению, превратили Францию в первую страну в мире. Сама по себе эта программа ничуть не противоречила мыслям, чувствам, желаниям Александра, и царь несколько лет подряд поддерживал своего любимца. Но и Александр и Сперанский рассчитали без хозяина. Родовитая знать и руководимый ею среднедворянский слой учуяли врага, сколько бы он ни прикрывался умеренностью и благонамеренностью. Они поняли инстинктом, что Сперанский стремится феодально-абсолютистское государство сделать буржуазно-абсолютистским и создать формы, которые по существу несовместимы с существовавшим в России феодально-крепостным укладом и дворянским строем политического и общественного быта. [[4]]

Дружной фалангой пошли они против Сперанского. Не случайно, а органически реформаторская работа Сперанского связывалась в их глазах с приверженностью руководящего министра к франко-русскому союзу, к дружбе с военным диктатором Франции и Европы; не случайно, а органически в умах русской знати ассоциировались попович, который вводит экзамены для чиновников и хочет вытеснить дворянство из государственной машины, чтобы передать эту машину разночинцам, кутейникам и купцам, и французский завоеватель, который разоряет это же русское дворянство континентальной блокадой и к которому на поклон ездил в Эрфуртскую орду царь со своим фаворитом. Какова была твердая линия придворно-дворянской оппозиции в Петербурге и Москве в 1808- 1812 гг., и эта оппозиция направлялась одинаково резко и против внутренней и против внешней политики царя и его министра.

Уже это обстоятельство лишало франко-русский союз должной прочности. В русских аристократических салонах порицали отнятие Финляндии у Швеции, потому что это было сделано по желанию Наполеона, и не хотели даже получить Галицию, если для этого требовалось помогать в 1809 г. ненавистному Бонапарту против Австрии. Всячески старались показать холодность французскому послу в Петербурге Коленкуру, и чем ласковее и сердечнее был с ним царь, тем демонстративнее обнаруживали свою неприязнь аристократические круги, как нового Петербурга, так и особенно старой Москвы.

Но с конца 1810 г. Александр перестал противиться этому побеждающему течению. Во-первых, тильзитские речи Наполеона о распространении русского влияния на Востоке, в Турции, оказывались только словами, и это разочаровывало Александра; во-вторых. Наполеон все не выводил войска из Пруссии и, главное, вел какую-то игру с поляками, не покидая мысли о восстановлении Польши, что грозило целости русских границ и отторжением Литвы; в-третьих, протесты и неудовольствие Наполеона по поводу неисполнения в точности условий континентальной блокады принимали очень оскорбительные формы; в-четвертых, произвольные аннексии одним росчерком пера целых государств, практикуемые Наполеоном так охотно в 1810- 1811 гг., беспокоили и раздражали Александра. Непомерное могущество Наполеона само по себе висело вечной угрозой над его вассалами, а на Александра после Тильзита смотрели (и он это знал) как на простого вассала Наполеона. Иронизировали над маленькими подачками, которые Наполеон давал Александру и в 1807 г., подарив ему прусский Белосток, и в 1809 г., подарив царю один австрийский округ на восточной (галицийской) границе; говорили, что Наполеон так обращается с Александром, как прежние русские цари со своими холопами, жалуя им в награду за службу столько-то душ.

Когда не удалась женитьба Наполеона на великой княжне Анне Павловне, то во всей Европе впервые стали говорить о приближающейся резкой размолвке между обоими императорами. Женитьба Наполеона на дочери австрийского императора истолковывалась как замена франко-русского союза франко-австрийским.

Есть точные указания, что впервые не только размышлять вслух о войне с Россией, но и серьезно изучать этот вопрос Наполеон начал с января 1811 г., когда ознакомился с новым русским таможенным тарифом. Этот тариф очень повышал пошлины на ввоз в Россию вин, шелковых и бархатных материй и других предметов роскоши, т. е. как раз тех товаров, которые являлись главными предметами французского импорта в Россию. Наполеон протестовал против этого тарифа; ему ответили, что плачевное состояние русских финансов вынуждает к подобной мере. Тариф остался. Жалобы на слишком легкий пропуск в Россию колониальных товаров на мнимонейтральных, а на самом деле английских судах все учащались. Наполеон был уверен, что русские тайком выпускают английские товары и что из России эти товары широко распространяются в Германии, Австрии, Польше и, таким образом, блокада Англии сводится к нулю. [[5]]

Александр тоже думал о неизбежности войны, искал союзников, вел переговоры с Бернадоттом, прежде наполеоновским маршалом, теперь наследным принцем шведским и врагом Наполеона. 15 августа 1811 г. на торжественном приеме дипломатического корпуса, прибывшего поздравить Наполеона с именинами, император, остановившись около русского посла князя Куракина, обратился к нему с гневной речью, имевшей угрожающий смысл. Он обвинял Александра в неверности союзу, в неприязненных действиях. На что надеется ваш государь? - спросил он угрожающе. Наполеон предложил затем Куракину немедленно подписать соглашение, которое улаживало бы все недоразумения между Россией и Французской империей. Куракин, оробевший и взволнованный, заявил, что у него нет полномочий для такого акта. Нет полномочий? - крикнул Наполеон.- Так потребуйте себе полномочий!.. Я не хочу войны, я не хочу восстановить Польшу, но вы сами хотите присоединения к России герцогства Варшавского и Данцига... Пока секретные намерения вашего двора не станут открытыми, я не перестану увеличивать армию, стоящую в Германии! Оправданий и объяснений Куракина, отвергавшего все эти обвинения, император не слушал, а говорил и повторял на все лады свои мысли.

После этой сцены уже никто в Европе не сомневался в близкой войне. Наполеон постепенно превращал всю вассальную Германию в обширный плацдарм для будущего нашествия. Одновременно он решил принудить к военному союзу с собой как Пруссию, так и Австрию - две державы на континенте, которые еще числились самостоятельными, хотя фактически Пруссия была в полном политическом рабстве у Наполеона. Этот военный союз должен был непосредственно предшествовать нападению на Россию.

Очень трудные времена переживала Пруссия в годы, когда над ней тяготело наполеоновское иго, но все-таки даже в первые моменты после Тильзита, в 1807-1808 гг., там не было такой хронической паники, как после Ваграма и австрийского брака Наполеона. В первые годы под влиянием Штейна и партии реформ в Пруссии было если не полностью уничтожено крепостное право, то очень значительно надломлены почти все его юридические основания. Были проведены и еще некоторые реформы.

Но вот пламенный патриот Штейн, слишком открыто восторгавшийся испанским восстанием, обратил на себя внимание наполеоновской полиции: было перехвачено одно его письмо, показавшееся Наполеону неблагонамеренным, и император приказал королю Фридриху-Вильгельму III немедленно изгнать Штейна из Пруссии. Король в знак усердия не только сейчас же выполнил приказ, но и конфисковал имущество опального государственного деятеля.

Дело реформ в Пруссии замедлилось, но не прекратилось. Шарнгорст, военный министр, Гнейзенау и их помощники работали, поскольку это было возможно, над реорганизацией армии. По требованию Наполеона, Пруссия не могла иметь армию больше чем в 42 тысячи человек, но разными ловкими мероприятиями прусское правительство умудрялось, призывая на короткий срок, давать военное обучение большой массе. Таким образом, раболепно исполняя волю Наполеона, покоряясь, льстя, унижаясь, Пруссия под шумок все же готовилась к отдаленному будущему и не теряла надежды на выход из того отчаянного невозможного положения, в которое ее поставили страшный разгром 1806 г. и Тильзитский мир 1807 г.

Когда вспыхнула война Наполеона с Австрией в 1809 г., была одна отчаянная, судорожная, произведенная на индивидуальный риск и страх попытка с прусской стороны освободиться от угнетения: майор Шилль с частью гусарского полка, которой он командовал, начал партизанскую войну. Он был разбит и убит, его товарищи, по приказу Наполеона, судимы прусским военным судом и расстреляны. Король был вне себя от страха и ярости против Шилля, но Наполеон пока удовольствовался этими казнями и униженными заверениями Фридриха-Вильгельма. После нового разгрома Австрии при Ваграме, после Шенбруннского мира и женитьбы Наполеона на Марии-Луизе пропали последние надежды на спасение Пруссии: Австрия, казалось, всецело и бесповоротно вошла в орбиту наполеоновской политики. Кто же мог помочь, на что надеяться? На начавшуюся ссору Наполеона с Россией? Но ссора эта развивалась очень медленно, и на силу России уже не возлагалось теперь, после Аустерлица и Фридланда, прежних упований.

С самого начала 1810г ходили зловещие слухи о том, что Наполеон намерен без войны, простым декретом, уничтожить Пруссию, либо разделив ее на части (между Французской империей, Вестфальским королевством Жерома Бонапарта и Саксонией, которая была в вассальной зависимости от Наполеона), либо изгнав оттуда династию Гогенцоллернов и заменив ее кем-нибудь из своих родственников или маршалов. Когда 9 июня 1810 г. простым декретом Наполеон присоединил Голландию и затем превратил ее в девять новых департаментов Французской империи, когда таким же легким способом были присоединены к Франции Гамбург, Бремен, Любек, герцогства Лауэнбург Ольденбург, Сальм-Сальм, Аренберг и целый ряд других владений, когда занявший все северное побережье Германии, от Голландии до Гольштейна, маршал Даву в качестве единственного утешения для присоединяемых заявил в официальном воззвании к ним: Ваша независимость ведь была только воображаемой,- тогда король прусский стал ожидать последнего часа своего правления. Его независимость ведь тоже была лишь воображаемой, и он знал, что еще в Тильзите Наполеон категорически заявил, что не стер Пруссию с карты Европы только из любезности к русскому царю. А теперь, в 1810- 1811 гг., отношения с царем у Наполеона быстро портились и уже ни о каких любезностях и речи не было. Не постеснялся же Наполеон в конце 1810г ни с того, ни с сего, среди полного мира, прогнать герцога Ольденбургского из его владений и присоединить Ольденбург к своей державе, хотя сын и наследник этого герцога был женат на родной сестре Александра, Екатерине Павловне. [6]

Пруссия в 1810-1811 гг. ждала гибели. Боялся не только король Фридрих-Вильгельм III, никогда храбростью не отличавшийся, но притихли и те либерально-патриотические ассоциации, вроде Тугендбунда, которые в то время отражали стремление части молодой германской буржуазии избавиться от чужеземного угнетателя и затем создать новую, свободную Германию. Тугендбунд был не единственной, а лишь самой заметной из этих нелегальных ассоциаций; он тоже приумолк и приуныл в 1810, а особенно в 1811 ив начале 1812 г. Очень уж безнадежным казалось положение. Министр Гарденберг, некогда стоявший за сопротивление и за это, по требованию Наполеона, удаленный от прусского двора, теперь покаялся формально и в письменной форме довел до сведения французского посла Сен-Марсана о полной перемене в своих убеждениях Только от Наполеона зависит наше спасение,- писал Гарденберг генералу Шарнгорсту. Сам Гарденберг в мае 1810 г. обратился к французскому послу со следующей униженной просьбой: Пусть его императорское величество удостоит высказаться о том участии, которое я мог бы принять в делах. Это даст существенное доказательство возвращения королю доверия и милостей императора.

Наполеон смилостивился и позволил Фридриху-Вильгельму назначить Гарденберга государственным канцлером. Это произошло 5 июня, а уже 7 июня 1810г. новый прусский канцлер писал Наполеону: Глубоко убежденный, что Пруссия может возродиться и обеспечить свою целость и свое будущее счастье, только следуя честно вашей системе, государь... я сочту для себя высшей славой заслужить одобрение и высокое доверие вашего императорского величества. Остаюсь с глубочайшим почтением, государь, смиреннейшим и покорнейшим слугой вашего императорского величества. Барон фон Гарденберг, государственный канцлер прусского короля.

14 марта 1812 г. в Париже был подписан франко-австрийский договор, по которому Австрия обязывалась выставить в помощь Наполеону 30 тысяч солдат. Наполеон гарантировал отнятие у России Молдавии и Валахии, занятых тогда русскими войсками. Кроме того, австрийцам гарантировалось обладание Галицией или соответствующие по ценности иные территориальные компенсации.

Эти два союза, с Пруссией и Австрией, были нужны Наполеону не столько для пополнения великой армии, сколько для отвлечения части русских сил к северу и к югу от той прямой дороги Ковно - Вильна - Витебск - Смоленск - Москва, по которой должно было направляться его наступление.

Пруссия обязалась выставить для предстоящей войны в распоряжение Наполеона 20 тысяч, Австрия - 30 тысяч человек. Сверх того, Пруссия обязывалась предоставить Наполеону для его армии (в счет погашения части своих неоплатных долгов французскому императору, из которых Пруссия никак не могла выйти) 20 миллионов килограммов ржи, 40 миллионов килограммов пшеницы, больше 40 тысяч быков, 70 миллионов бутылок спиртных напитков.

Дипломатическая подготовка войны была закончена уже ранней весной. Есть сведения о том, что плохой урожай 1811 г. привел к голоду некоторые места Франции в конце зимы и весной 1812 г., что кое-где в деревне были волнения на этой почве, а кое-где ожидались, и есть указания, что это задержало выступление Наполеона в поход на полтора-два месяца. Скупки и спекуляции хлебом усиливали тревогу и раздражение в деревне, и это неспокойное положение тоже замедлило выступление Наполеона.

Наполеон вынужден был организовать особые летучие отряды, которые должны были охотиться по лесам за уклоняющимися и насильно приводить их в воинские части. В результате репрессивных мер рекрутский набор перед войной 1812 г. в общем, дал все-таки то, на что Наполеон рассчитывал.

Военная и дипломатическая подготовка к концу весны 1812 г. была Наполеоном в основном и отчасти в деталях закончена. Вся вассальная Европа покорно готова была выступить против России.

Литература

1.                 Аксенова М., Исмаилова С. Всемирная История – Т.I, - М.: Аванта+, 1993 -618 с.

2.                 Волгин И.Л., Наринский М.М.. Диалог о Достоевском, Наполеоне и наполеоновском мифе // Метаморфозы Европы. М., 1993, с. 127-164

3.                 Тарле Е. В. Наполеон. — М.: Госиздат, 1941. — 562 с.

4.                 Чандлер Д. Военные кампании Наполеона. М.: Центрополиграф, 1999.

[1] Волгин И.Л., Наринский М.М.. Диалог о Достоевском, Наполеоне и наполеоновском мифе // Метаморфозы Европы. М., 1993, с. 127-164

[2] Тарле Е. В. Наполеон. — М.: Госиздат, 1941. — С. 432.

[3] Тарле Е. В. Наполеон. — М.: Госиздат, 1941. — С. 401.

[4] Тарле Е. В. Наполеон. — М.: Госиздат, 1941. — С. 368.

[5] Чандлер Д. Военные кампании Наполеона. М.: Центрополиграф, 1999.

[6] Аксенова М., Исмаилова С. Всемирная История – Т.I, - М.: Аванта+, 1993 – С 222.