Падение аристократической Римской республики

Падение аристократической Римской республики

                                                            Если уж право нарушать, то ради господства,

                                                            А в остальном надлежит соблюдать справедливость

                                                            (Свет. Юл.30)  Эврипид «Финикянин»  (1)

                                                                  

_____________________________________________________________________________

(1) Фёдорова Е.В. Люди императорского Рима.- М.: Изд-во МГУ, 1990.-366 с. (Стр. 42)

                                                                    Введение

Постоянное соперничество честолюбивых политиков служило дрожжами для римской жизни. Но в  I веке в их руках оказалось столь сильное оружие, как профессионализирующаяся армия  в сочетании с потенциалом провинций, также находившимся в полном распоряжении наместников. И хрупкое равновесие традиционного, всё ещё общинного по характеру строя было необратимо нарушено. Зёрна будущей монархии уже вызревали понемногу в республиканской почве, испытывались разные модели осуществления высших властных полномочий как в Риме, в Италии, так и в провинциях, на суше и море. Позже Августу не придётся  ничего специально изобретать: его единовластие сможет рядится в республиканские одежды традиционных магистратур и полномочий столь искусно, что вплоть до наших дней не утихнет спор историков юристов об истинной природе режима принципата.

Тем более в период Республики эта объективная тенденция к установлению монархии была растворена в потоке привычной действительности. Цицерон мог сколько угодно сетовать на упадок нравов и общественные язвы, возмущаться всевластием и произволом триумвиров («трёхголового чудовища»), порой подчиняться их замыслам, даже вопреки собственным принципам, но участие в политической жизни оставалось  смыслом его существования как единственно возможный способ служения родине и согражданам. Идеал римского государства  не только сохранял свою притягательность и актуальность, но и находил до известной степени опору в реальной жизни. Да, конечно, кризис был на лицо. И в произведениях Цицерона и Саллюстия формулируются теория упадка нравов и необходимость нравственной реформы для восстановления Республики. Порча, искажения могли быть устранены, однако без коренной ломки, без низвержения основ. Именно этого и ждали от Цезаря после его победы в гражданской войне, длившейся четыре года.

Но надеждам не суждено было сбыться. Цезарь не повторил того, что Негода сделал Сулла, - не  восстановил Республику и не ушёл от власти. Он поступил совершенно противоположным образом. Увеличил число избираемых магистров, он пополнил сенат (с 600 до 900 человек), однако одновременно ослабив влияние традиционной сенатской олигархии и упрочнив собственные позиции. Выводя новые колонии (в том числе в Коринф и Карфаген) и щедро раздавая провинциалам римское гражданство, проводя реформу муниципального строя и наделяя своих ветеранов землёй, Цезарь более подталкивал процессы, требовавшие новые организации империи, возможной лишь при стабильной власти верховного правителя. А не раздираемого междоусобицами сената в сочетании с интригами честолюбивых полководцев. В этих условиях продление диктаторских полномочий Цезаря было обеспечено, и в 44 году он был провозглашен диктатором навечно.

То, что переход от Республики к Империи был обусловлен превращением Рима в мировую державу, отнюдь не открытие современных историков, рассматривающих этот

процесс как проявление кризиса античной гражданской общины, полиса. Эту взаимосвязь чувствовали и сами древние: подобные рассуждения встречаются у Саллюстия, у Тициата, у других. Правда, они смотрели на это под иным углом  зрения. Если мы теперь подчёркиваем непригодность традиционного сенатского республиканского строя для управления огромной державой и соответственно закономерность установления более эффективной монархической императорской власти, то римляне видели, прежде всего, разрушительность «державности» и её последствий для их привычного государственного устройства – республики – как общего достояния граждан.

Римляне гордились своим государством и считали его воплощением идеальной формы правления. Живший в Риме во  II веке и входивший в кружок  Сципиона Эмилиана греческий историк  Полибий и позднее Цицерона видели в Римской республике образец смешанного государственного  устройства, сочетающего лучшие черты монархии, аристократии и демократии, но чуждого свойственных им крайностей и опасностей перерождения. Власть консулов напоминала царскую, всевластие сената воплощало  аристократическое начало, а в значительной ралли народных собраний нельзя было не заметить демократию. Баланс же всех трёх элементов  и создавал уникальность Рима. Именно уверенность в «правильности» организации Республики лежала в основе римского мифа – о богоизбранности римского народа и его великой миссии завоевать мир и править им.

Существенный порядок ведения государственных дел  обеспечивал достаточно успешное функционирование республики. Но – до поры до времени, пока не начались долгие десятилетия гражданских смут: от трибунала Тиберия Гракха в 133 году и до битвы при Акции в 31 году, где был, а подведена черта под соперничеством Октавиана и Антония.

Современники Суллы, впервые двинувшего в 88 году свои войска на Рим., организовавшего проскрипции и обеспечившего мечом и кровью проведение серьёзной конституционной реформы, не могли не отдавать себе отчёта  в тираническом характере власти диктатора, и его нововведения, направленные на усиление власти сената и умаление полномочий народных трибунов, ещё не давали повода усомниться в сохранении традиционного государственного устройства. Это подтвердило и добровольное возвращение Суллы к частной жизни после возвращения конституционного порядка.

Казалось, всё идёт как прежде – избираются магистраты, сенат принимает и проводит решения, определён порядок  прохождения должностей, разделены военные и гражданские полномочия. Последнее было особенно важным, ибо опыт уже показывал всю опасность сосредоточения провинциальных армий в руках консулов. Отныне консулы не покидают Рим, а получают провинции (вместе с войсками) лишь по истечении своих полномочий, и в этом деле сенату отводится  решающая роль. Но равновесие длилось не долго. Не прошло и десяти лет, как были восстановлены в полном объёме права народных трибунов, а там уже не за горами были и новые потрясения: заговор Катилины, первый триумвират, трибунат Клодия, фактически  единоличное правление  Помпея и, наконец, гражданская война и диктатура Цезаря, окончательно разрушавшая сулланскую конституцию.  Рим держали в постоянном напряжении беспрестанные столкновения, и даже вооруженные стычки между Клодием, избранным народным трибуном в 58 году с помощью Цезаря, и Милоном, ставленником сената. Эти годы вместили немало событий: рост могущества Помпея; изгнания и возвращение Цицерона (58-57 гг.), которого Клодий обвинил в бессудной казни римских граждан – катилинариев; непрекращающиеся скандалы и судебные процессы по поводу подкупа избирателей и попытки решать исход выборов с помощью оружия; убийство Клодия рабом Милона (18 января 52 г.) и последовавшие за этим народные волнения и суд над Милоном, закончившийся его осуждением, изгнанием и распродажей имущества; гибель Красса в парфянском походе (53 г.) и смерть в 54 году дочери Цезаря Юлии, брак с Помпеем которой был одним из залогов прочности первого триумвирата. Более или менее законное, осуществлявшееся  с согласия сената единовластие Помпея, избиравшегося, в частности, единоличным консулом (без коллеги) и управлявшего своими провинциями через легатов, не покидая Рима, при всей своей легитимности расшатывало устои республики.    

Но это сегодня, издалека времён нам видно  неотвратимое приближение конца республики. Современник же не ведали грядущего, они лишь переживали одно за другим потрясения, занимались обычными делами, сетовали на те или иные расстройства в государственных делах, но продолжали действовать по заданным правилам, стремясь реализовать свои собственные цели. Политика, как и прежде, принизывала все формы жизни. Государственная деятельность для истинного римлянина  была абсолютной необходимостью и потребностью души.  Консульские должности оставались заветной целью, к которой стремились и которой достигали как нобили, выходцы из потомственных консульских родов, так и «новые люди»  типа Цицерона. Традиционный механизм власти  в Римской республике продолжал работать, поддерживая уверенность в причастности всех граждан (в меру их статуса, разумеется) к управлению делами общины. И этой уверенностью питалось коллективное самосознание Рима, присущее всем – от Катона и Цицерона до Помпея и Цезаря.

Но становилось, очевидно, что это была уже не «республика предков». Сулла смог восстановить республиканские порядки после страшной гражданской войны, но никому не под силу было зачеркнуть его всесилие как полководца, ставшего диктатором при поддержке преданной лично ему армии. Его примеру пытались следовать многие, поняв, что именно власть над армией и провинциями гарантирует укрепление позиций в самом Риме. При внешнем соблюдении  обычных конституционных  процедур возрастает могущество Помпея, Красса, затем Цезаря. В конце концов, этот поначалу тайный, оформившиеся, вероятно, вероятно, в 61 году триумвират почти открыто правит Римом, добиваясь с помощью личных связей и подкупов (в том числе и на средства, доставляемые провинциальным командованием) избрания своих креатур на должности магистров республики, желательного распределения провинций, принятия выгодных ему законов…

Политический принципат одного лица, обозначавшийся так ясно в конце 50-х годов  I в. был результатом и выражением социальной иерархии, которую вырабатывала жизнь Рима и Италии после большого болезненного кризиса 60-х годов. И тот, и другой из этих тесно между собой связанных фактов уже составлял уклон республики, увлекал за собою падение её учреждений и нравов. Автономные коллегии, независимые клубы. Свобода слова в больших дебатирующих собраниях, равенство звания перед судом и одинаковая для всех свобода личности,- это не могло уцелеть в обществе, сложившемся по рангам опеки и подчинения. Политический порядок, нормальный для этого общества, направлялся как бы неизбежно к уничтожению автономных, демократических форм, и уже короткая диктатура Помпея в 52г. Показала, напр., как мало остаётся от независимости судей, «охраняемых» верховной властью.

Но совершенно так же, как широкая политическая жизнь не вводится сразу одним почерком пера, подписавшего манифест свободы, так точно и обратно, старинная республиканская традиция всей жизни не вычеркивается двумя-тремя декретами новой власти. Остаются обычаи, понятия, привычки, которые не легко выкинуть и которым должны подчиняться свои властители. Они не могут, в конце концов, уйти от привычного контроля общества. Отказаться от всякой отчётности перед ним. Как магнат должен обращаться за советом и одобрением к клиентам, бывши независимыми людям, в своё время составлявшим автономные общины равных., так и главных принципс не может закрываться от массы народа. Помня, что это та самая масса, которая по выражению Макра, прежде выбирала только старост, а не владык. Он должен сохранить за ней право коллективных петиций и жалоб, он обязан публично защищать и объяснять свои действия и распоряжения. Как красноречиво свидетельствует известный ораторский застывший, совсем не повелительный, жест  императорских статуй. Он не может превратить в канцелярские отделения  и исполнительные чин представителей старого служилого класса. Из среды, которых он вышел сам, хотя  он и вынужден искать в нём опоры; он не может уйти из их парламента. Стать вне старинной коллегии.

А главное: нельзя истребить старинное почтенное имя Республики, нельзя властителю называться царём. И это вовсе не смешная претензия фактически пригнетённых людей.  Те новоевропейцы, которые смеялись над республиканской традицией, сохраняющейся в школе, суде и литературе императорского периода, показали этим только, что сами не избавились от некоторых феодально-крепостнических  привычек и идей средневековья.

Соответствием к царю, тех или  dominus, ведь  было по понятиям тогдашнего римского гражданина -  servus, подданными, т.е. рабами. А не гражданами были в его глазах обыватели восточных деспотий. Не надо забывать, что «римское гражданство» заключало в себе не только материальные выгоды, но и моральное достоинство, в свою очередь закреплённое республиканской традицией: оно, между прочим, означало свободу от телесного наказания, а властям ставило преграду к смертной казни. Наивная политическая вера в Риме утверждала, что был «народолюбец» Валерий, раз навсегда закрепивший неприкосновенность личности римского гражданина, предоставив осуждённым на смерть обращаться к народу за амнистией. Хорошо известны были также старые законы трёх Порциев, воспрещавшие пытки. Истязания и вообще телесные наказания по отношению к римским гражданам.

Пять веков республиканской жизни налагали на вновь образующийся режим известные ограничения. Эти ограничения ясно потом выступают в строе Августовской эпохи; но они обозначались уже в Помпеевском принципате. В промежутке стоит катастрофа колоссальных междоусобных воин 40-х годов, которые отклонили на некоторое время установление принципата. И хотя всем было ясно, что борьба идёт лишь за высшую власть, война эта стала закономерным итогом республиканского правления.

Они были только разрушительным течением, которое вышло от элементов, выросших в колониальных войнах. Их вождём и главным выразителем  и был Цезарь. В своём торжестве над гражданским обществом они занесли в Италию чуждую ей политико-религиозную черту в виде восточного «царства» с его апофеозом. Но в смысле социальных отношений они не дали ничего нового: императоры совершали экспроприации в пользу армии и выдавали лены на счёт местного населения; оно ответило им на это жестокой реакцией, что заставило младшего Цезаря, несмотря на то, что он был вознесён теми же разбушевавшимися военными элементами, пойти на компромисс со старой Италией и вернуться на политические пути более осторожного предшественника, опрокинутого старшим Цезарем. 

                                                   Диктатура Цезаря

Для  большинства из нас древний Рим – это в первую очередь Юлий Цезарь. Подобно Эльбрусу среди заснеженных хребтов Кавказа, возвышается он над всей блистательной цепью великих полководцев и государственных деятелей римской истории. Его облик, свершения и планы представляются нам в  зареве пожара гражданской войны как кульминация героической и трагичной эпопеи римской Республики  и вместе с тем как предтеча  блеска, тирании  и всемирного могущества Империи.

В 84-м году, благодаря протекции родственников, Цезарь, несмотря на свою молодость, был избран  на малозначимую, го почётную должность жреца Юпитера. Два года спустя Рим капитулировал перед Суллой. Распоряжением диктатора Цезарь был смещён со своего поста. Кроме того, ему было велено развестись с дочерью Цинны. Но, несмотря на кровавый разгул проскрипций, у девятнадцатилетнего Юлия достало мужества отказаться выполнять это повеление. Разумеется, ему пришлось сбежать из Рима и скрываться. Однажды, во время болезни, он был обнаружен сулланским патрулём и едва сумел откупиться от неминуемой гибели. Потом, благодаря хлопотам матери, имевшей связи в аристократическом окружении Суллы, юный Цезарь был помилован и благоразумно отбыл в Азию, где догорали остатки войны с Митридатом. Между прочим, Светоний утверждает, что, уступив настойчивым ходатайствам о помиловании Юлия, Сулла пророчески изрёк:

« Ваша победа, получайте его! Но знайте: тот, о чьём спасении вы так стараетесь, когда-нибудь станет погибелью для дела оптиматов, которое мы с вами отстаивали: в одном Цезаре таится много Мариев». (1)

Некоторые историки считают, что Цезарь  в первую очередь ориентировался на  новые социально – политические силы – провинциальную знать и преданную лично ему профессиональную армию, что он стремился к установлению в Риме монархии эллинистического типа. Другие полагают, что он избегал резкого разрыва с римскими традициями и пытался урегулировать отношения с социальными силами, олицетворявшими эти традиции.

_____________________________________________________________________________

(1) Лев Остерман. «Римская История в лицах». «О.Г.И.», Москва 1997 (стр. 233)

«Цезарь …своей вежливостью и ласковой обходительностью стяжал любовь простонародья, ибо он был более внимателен к каждому, чем можно было ожидать в его возрасте. Да и его обеды, пиры и вообще блестящий образ жизни содействовал постоянному росту его влияния в государстве. Сначала завистники Цезаря не обращали на это внимания, считая, что он будет забыт сразу же после того, как иссякнут средства. Лишь когда было поздно, когда это сила уже так выросла, что её трудно было что-либо противопоставить, и направилась прямо на ниспровержение существующего строя, они поняли, что нельзя  считать незначительным начало ни в каком деле» (1).

 (Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Цезарь, IV) 

В Италии Цезаря ждали только те, кому он пообещал «гражданскую войну». Война, начавшаяся в 49г., была вызвана исключительно притязаниями колониального императора и его войска; она не оправдывалась никакими социальными или политическими программами. Это были счёты претендентов, из которых один находил себя обиженным со стороны старого своего союзника. Остаётся ещё неясным, в какой мере Цезарь зависел от своей армии, где кончается в нём инициатор всех предприятий и начинается искусный истолкователь решений или желаний тех организованных военных элементов, которые толкали его вперёд так же, как и Суллу. В ходе войны это зависимость выступает, чем дальше, тем  яснее. Армия иногда прямо парализует все планы вождя, если он с ней не согласен, и тут ясно видно, какая это большая и самостоятельная сила. Очень трудно определить каковы были виды и требования офицеров и солдат вначале; руководящие мотивы, может быть, даже состоявшие решения остаются для нас совершенно закрытыми благодаря быстрым, отчётливым и успешным движениям предводителя. Позднейшая традиция опирается главным образом на сведения, заимствованные из записок Цезаря или реляций его ближайших  сторонников, и военные массы, как будто пассивные, по-прежнему  остаются  в тени. Изредка только в каком-нибудь  противоречивом представлении двух источников мелькнёт разница между официальными формами цезарианской историографии и затушёванной ими действительностью.

Продолжительное наместничество Цезаря в Галлии держалось на двух последовательных частных уговорах, 60 и 56 года. Официальный акт, утверждавший последний уговор, определял  сроком истечения полномочий, по-видимому, 51 год. Между тем произошли два события, очень испортившие положение Цезаря: гибель третьего союзника – Красса в  ­­­­­­­_____________________________________________________________________________

(1) Лев Остерман. «Римская История в лицах». «О.Г.И.», Москва 1997 (стр. 235)

парфянской войне (53 г.) и смерть Цезаревой дочери Юлии, скреплявшей его с Помпеем. Было очень трудно устроить новый уговор и новый съезд наподобие луккского. Цезарь ещё раз попробовал своё любимое средство и выставил проект перекрёстных браков, предлагая Помпею в жёны свою племянницу Октавию, которую ещё предварительно нужно было развести с Марцеллом, а себе, выпрашивая дочь Помпея, уже обещанную сыну Суллы. Фаусту. Но предложения эти были отвергнуты, в Галлии началось восстание, Помпей занял в Риме диктаторское положение. Цезарю приходилось подумать о другом пути: искать нового утверждения в провинциальном командовании путём возобновления консульства.  Но так как вся суть заключалась в том, чтоб сохранить непрерывность власти и не быть вынужденным покидать  провинцию и войско, то Цезарь уговорился с Помпеем  о выставлении кандидатуры без обязательства являться лично в Рим; это право заочного избрания было даже особенно выговорено в силу плебисцита, одобренного всеми десятью трибунами. Скоро, однако, прошёл закон Помпея. Который требовал  личного появления кандидата на выборах: правда, в ответ на беспокойные замечания цезарианцев, Помпей заявил, что «забыл» упомянуть о привилегии Цезаря, и потом велел прибавить её в идее исключения  на медной гравированной доске закона. Однако появилась другая угроза в виде закона  того же Помпея о необходимости пятилетнего промежутка между окончанием консульства и посылкой в провинцию. Можно было утверждать, что этот закон отметил вышеупомянутый плебисцит.

Так или иначе, надеялись добраться до Цезаря и заставить его сложить своё командование. Консул 51 г., Марк Марцелл заявил о необходимости во имя благо республики заменить Цезаря другим наместником, и раз война была окончена и мир обеспечен, распустить его армию. Ссылаясь на закон Помпея, Марцелл отрицал за Цезарем право выставлять заочно свою кандидатуру на консульство. В сенате несколько раз поднималось дело  о передаче провинции Галлии другому наместнику, и Цезаря спасало пока то обстоятельство, что его старый союзник не решался выступить против него открыто. Помпею очень хотелось, чтобы вопрос был решён мимо него сенатом, но это было в свою очередь невозможно, потому что различные уговоры, мена и взаимное передвижение легионов  связывали его лично с Цезарем, и сенат поневоле обращался к нему. Между тем затяжка была  в свою очередь невыгодна для Цезаря. Если действительно срок Цезарева наместничества в Галлии истекал ещё в 51 г., то удерживать провинцию в 50 г. Уже было незаконно с его стороны. Следовало исправить дело как можно скорее новым народным избранием. Попробовать все средства, какие только давала конституция, чтобы сохранить полномочия и войско.

В этом смысле новый агент Цезаря в Риме, трибун Курион, занял очень выгодную позицию. Заявляя себя нейтральным в споре претендентов, он предложил  устранить вообще чрезвычайные полномочия, как явление, опасное для республики; если Цезарь незаконно затягивает своё наместничество, то в такой же мере незаконно и положение Помпея, начальствующего в Испании и живущего в Риме; пусть обе они сложат проконсульскую власть и возвращаются в частную жизнь или выступают соискателями на должности  одинаково с другими. Предложение Куриона было неуязвимо в конституционном смысле и ставило консерваторов в безвыходное положение: приходилось  признаться, что для защиты республики от возможной диктатуры одного они предавали фактическую диктатуру другому. Это  затруднение ярко сказалось в знаменитом сенатском голосовании осенью 50 года. Председательствовавший  в заседании консул Кай Марцелл поставил намеренно два раздельных вопроса: следует ли послать Цезарю преемника? следует ли отнять у Помпея полномочия? На первый вопрос большинство ответило утвердительно, на второй – отрицательно.  Но трибун имел в свою очередь право поставить вопрос на голосование. Курион соединил оба спорные вопросы и спросил сенат: « Следует ли обоим проконсулам зараз отказаться от своего авторитета?» Но этот  раз получился совершенно иной. Только 22 сенатора признали возможным сохранить власть за обоими; огромное большинство, 370 человек, высказалось во имя прекращения спора за Куриона. Закрывая это бурное и полное драматических оборотов заседание, консул с досадой сказал: «Радуйтесь своей победе и получайте в Цезари владыку!» (1)

Результат, однако, в такой же мере не соответствовал желаниям большинства, что постановление сената не было приведено в исполнение. Напротив, консул Марцелл, опираясь на слухи о приближении из-за Альп армии Цезаря, решил действовать помимо колебавшегося сената и по своей инициативе передал Помпею Военные полномочия в Италии с правом набора солдат. Курион ещё раз протестовал против военной диктатуры Помпея, потребовал, чтобы консулы запретил ему набирать солдат в Италии и бежать затем в лагерь Цезаря, чтобы найти там защиту республики.  

Весною 49 г. поведение Цезаря было очень осторожным. Он никаким образом не хотел раздражать владельческие классы, беспокоить муниципии; старался привлечь на свою сторону колеблющихся сенаторов. Отношение Цицерона к нему резко меняется. Ещё

_____________________________________________________________________________

(1) (Р. Виппер «Рим и раннее христианство» Том 2 1995 год) (стр. 57)

недавно Цицерон ненавидел и не принимал все действия Цезаря, а, поддаваясь его мягкой политике, ему приходится признать, что многие сенаторы возвращаются в Рим. В Италии муниципии, приветствовавшие Помпея, переходят на сторону Цезаря, так поступает и простой народ в деревнях. Цицерону понимает, что отношение к Помпею и Цезарю  у населения кардинально разное: Помпея лишь бояться, а Цезаря успели полюбить.

Цезарь беспрепятственно проходит по всей Италию поворачивает назад к Риму, где не был уже 9 лет, встречает Цицерона. Цицерон был расположен к Цезарю. Но его очень насторожило окружение Цезаря. Кутилы и моты, окружавшие его, взволновали и глубоко не понравились Цицерону, который в свою очередь, не один раз возвращался в описаниях к их развращённым и несерьёзным натурам. Придя в Рим, Цезарь некоторое время пытался угодить всем. Он пытался собирать вокруг себя остатки высшего общественного слоя и старался воссоздать подобие сената. Цезарь давал народу невыполнимые обещания. А в итоге взломал  городскую казну и угрожал смерть Люцию Метеллу, который попытался остановить разграбление. В итоге даже римская беднота была возмущена приёмами императора.

Но гражданская война шла полным ходом. Завоеватели Галлии принесли с собой порядки военного управления; о соблюдении конституции мало думали. Цезарианцы Кассий Лонгин и Марк Антоний, продолжая считаться трибунами, т.е. сановниками, тесно ограниченными городской чертой, получили важные командования, один над Испанией, после поражения там помпеянцев, другой над Италией. М. Эмилий Лепид нашёл удобным объявить Цезаря в его отсутствие диктатором. Возвратившись из Испании, где капитулировали 5 легионов Помпея, цезарь воспользовался диктатурой, чтобы обеспечить себе консульство на 48 г. И раздать важнейшие должности своим близким: бывшему агитатору Целию, Требонию, выдающемуся офицеру галльской войны, Педию, своему племяннику. Неизбежно Цезарь должен был заняться и экономическим вопросом. Хотя он вовсе не намерен был становиться во главе тех групп, которые ожидали социального переворота, однако число недовольных, расстроенных кризисом, было так велико, что диктатор не мог их обойти. Составитель соответствующих  глав книги о гражданской войне – сам Цезарь или один из его сторонников, работавший по его запискам – говорит, что надо было покончить с общим криком о банкроте, который «обыкновенно следует за войной и гражданской смутой», - замечание весьма циничное в устах виновника смуты.

Уже довольно ясно обозначалось, что диктатура Цезаря не будет демократичной.  По этому поводу Дион Кассий сообщает любопытную подробность « Конда (после издания распоряжений об оценке имущества и расплате налогов) народ осмелился и выступил с требованием, чтобы рабам было позволено подавать жалобы на господ, Цезарь решительно и торжественно  отказал в этом; он объявил, что призывает на свою голову погибель, если хоть когда-либо поверит рабу в его жалобе на господина» (1)

Одновременно с походами, осадами и битвами. Совершавшимися в колониях, в метрополии происходили крупные и болезненные события. Они составляют важный поворот в  политической карьере самого Цезаря. Долгое время союзник римской демократической оппозиции, он расстается теперь с её более решительными и крайними группами. В свою очередь  их представители пытаются идти своими путями; и в социально-политическом отношении разница между цезарианством и помпеянством начинает стираться. Это видно из событий, последовавших за 49годом.

В течение 48 г.  Следуют решительный поражения помпеянцев. В Египте вместе с погибает сам Помпей. Некоторые влиятельные помпеянцы переходят на сторону Цезаря.

 Среди них Марк  Брут, Кай Кассий и Цицерон.

Осенью 48 г. Полностью разгромлен лагерь помпеянцев. Оставшаяся в Риме часть сената спешит деректировать Цезарю неограниченные полномочия. Он получает свободу действия против помпеянцев, право объявлять войну и заключать мир помимо участия сената и народа, право на занятие консульской должности в течение 5 лет, право выставлять на всех других выборах своих кандидатов, т.е. фактически замещение должностей  по усмотрению, право раздачи наместничества, наконец, все преимущества трибунской власти. Все эти частности были, как бы повторены и упразднены передачей Цезарю диктатуры во второй раз. Эта диктатура была, вероятно, скопирована с Сулланской: её установили на неопределённый срок и окрестили именем  rei publicae constituendae causa. 

Но сам диктатор пока был далеко от столицы. И до 47 г. вокруг царили беспорядки. Магистраты в Риме вовсе не были выбраны на этот год; в городе не было представителей гражданской исполнительной власти.

Едва ли можно считать развязку, приданную делу Цезарем, выражением силы нового правительства. Скорее мы получаем впечатление большой растерянности Цезаря и его колебания между различными группами, от помощи которых зависела его победа. Невозможно было оттолкнуть от себя те слои римского населения, которые в конце 50-х годов были привлечены в это время фигурой разгульного, полудикого, чуждого всякой политической сдержки Антония. Без сомнения, Цезарь старался найти им противовес и с

_____________________________________________________________________________

(1) (Р. Виппер «Рим и раннее христианство» Том 2 1995 год) (стр. 63)

этой целью искал сближения с высшими слоями общества; иначе трубно объяснить чрезвычайно мягкое отношение Цезаря к помпеянцам, сдавшимся после Фарсала, больше того, стремление его опереться на них. Дать им видное положение, как напр. Марку Бруту или Кассию в свою очередь  это движение, навстречу  консервативным элементам, раздражало две другие партии, военную и демократическую.

Чем дальше, однако, тем больше Цезарь должен был уступать своим военным сподвижникам и вместе с тем самому войску. Легионы, завоевавшие  Цезарю Галлию, вовсе не рассчитывали на гражданскую войну. Они готовились к отпуску и государственной пенсии, когда их вождь, претендент на президентство, представил им, что правительство Рима не хочет давать им добровольно законной награды и что её придётся взять силой. Эта перспектива заставила их пойти с ним в Италию.

Продолжительные и трудные операции, невыполнение обещаний, данных армии цезарем,  дальнейшее продолжение воин приводит к восстанию нескольких легионов под Плаценцией. Цезарь жестоко карает мятежников. Он объявляет о казни каждого десятого из восставших легионов.  На что зачинщики начинают молить о прощении, тогда он смягчается и казнит каждого 12, делая так, чтобы двенадцатыми становились самые видные зачинщики. Остальных отпускает в полный отпуск, но они сами просят об обратном принятии на службу. Происходит новый найм солдат на службу, затем главная компания междоусобной войны, полный разгром врага. И всё ещё не видно конца, так как в главной войне – в глазах солдат войне с республиканским сенатом – нечувствительно присоединилась экспедиция в Египет. Экспедицию  Малую Азию против Фарнака, сына Митридата, завершившаяся знаменитой депешей Цезаря: «пришёл, увидел, победил».

Но Цезарь не отдавал долги солдатам, а только повышал свои обещания. Некоторые из них провели в войнах уже 12 лет, и не видно было конца. Армия занесла его на самый верх власти, сделала его неограниченным правителем Рима. Но чем грандиознее становился его авторитет над мирным гражданством, тем больше росла его зависимость от своих солдат.

Летом 47 г., одновременно с социальной революцией Долабеллы в Риме, все легионы, стоявшие на Западе, были почти в открытом возмущении против Цезаря. Республиканцы в устрашающем количестве сосредоточились в Африке. Армия Цезаря перестаёт слушать своего императора и, не обращая никого внимания на новые обещания наград, двигается на Рим. Но даже здесь Цезарь сумел извернуться так, чтобы помириться со своей армией. Цезарь прибегает к очень осторожной тактике. На Марсовом поле в Риме, где происходило примирение, Цезарь даже не пытается искать виновных, как после первого восстания. Он беспрекословно признаёт правоту солдат и соглашается немедленно выдать отставку всем желающим, денежный подарок и земельный надел. Возможно, таким образом, он попытался избавиться от наиболее уставших и недовольных, что опять же было ему на руку. Далее он опять (как и в первый раз восстания) раскассировал мятежные легионы и расстроил их товарищеские организации: Цезарь объявил, что возьмёт в Африку только  добровольцев. Император опять «взял» солдат обещаниями сказочно огромной прибыли. Но несмотря ни на что войско было крайне   ненадёжно. И после нескольких побед в Африке: при Тапсе над Метеллом Сципионом и над царём нумидийским Ююбой, Цезарь поспешил распустить старых солдат по домам.

Потихоньку армия становилась неуправляемой. После Тапса из добычи, взятой с побеждённых римских граждан, Цезарь выдавал небывалые донативы, щедро награждал военных, вплоть до нижних чинов всевозможными должностями. Многие центурионы были посажены в сенат.

Наконец, обозначились признаки самого обидного и тяжёлого для гражданского общества проявления торжества военных; открылась экспроприация владельцев в пользу награждаемых солдат, и начался тот самый переворот, которого так боялись в Италии со времени Суллы. Цезарь несколько раз торжественно повторял принципы аграрного наделения, положенные в основу закона 59 г., уверяя. Что нигде не  будут ни малейшее затронуты интересы землевладельцев. Что наделы ветеранам будут или выдаваться из казённой земли или покупаться у частных лиц при справедливом и полном их вознаграждении. Вначале он даже, по-видимому, старался селить военных колонистов разрозненно, чтобы устранить их корпоративность и не пугать окружающее население. Но потом он отказался от всех этих ограничений. Наделения военными ленами пошли тем же ходом, как при Сулле. Частных владельцев  начали сгонять и отбирать у них участки земли без вознаграждения. Колонистов помещали сплочёнными группами, чтобы держать в страхе окружающее экспроприированное в их пользу населения. В стране их звали гвардией тирана, севшего в центре.

Цезарь торжествовал, упоённый своими победами над галлами, Египтом, Понтом, нумидийцами, так же в Африке. Военные, в свою очередь чувствуют себя полноправными хозяевами положения. Ревностные до славы и бесконечно жадные, они стремятся заполучить как можно больше денег. Возможно, именно с их подачи Цезарь более чем в два раза уменьшает количество хлебного пайка, выдаваемого бедноте. Таким образом, трата казны уменьшается более чем вдвое.  Сенат выдаёт Цезарю возведение в сан наследственного императора: это было выражением чисто милитаристских понятий, совершенно  чуждых традициям гражданской республики; военные как бы хотели увенчать и упрочить собственное господство в Риме и Италии.

В итоге правительство Цезаря очень ослабевает в 46 45 гг., правление и независимость его становится номинальным, а в реальности он зависит от армии, которой было обещано слишком много и которая возвращения долгов. На вершине своего успеха  Цезарь был в странном положении: у него не осталось никакой опоры против самого элемента, который дал ему победу.

Цезарь всё более отклонялся от идеологии старых союзников-демократов. Начинаются репрессии. Вводится полицейский режим  с его городскими префектами, который был несовместим с существованием независимых политических клубов и союзов, и Цезарь повторил меру, принятую в 63 г. Консервативным сенатом он закрыл большую часть коллегий, оказавших ему неоценимые услуги в 50-х годах и ещё раз игравших такую важную роль в социальных волнениях 48 и 47гг. Крестьянству, сельской демократии так же нечего было ждать от цезарианства после его перехода к экспроприации Италии для устройства военных ленов. От старой программы партии популяров остались только слабые воспоминания.

Цезарь, понимающий всё давление военщины предпринимает попытки сближения с высшими слоями общества. Он пытается привлечь первейшего оратора и публициста консервативных республиканцев Цицерона, мирится со всеми помпеянцами, готовыми положить оружие. Но, к сожалению, это были уже запоздавшие действия, апофеозом которых становится поход на восток против парфян. Этим грандиозным походом он надеялся избавиться от мятежников в армии, удалить ее, их центра и частью, избавиться от них. Так же была ещё одна, довольно странная идея, этим походом он надеялся укрепить свою власть самодержавца, заставляя искать в старых магических книгах сведения о том, что восточных врагов сможет победить только царь. В свои 57 лет, Цезарь был совершенно истощён, как умственно, так и физически, возможно, поэтому некоторые историки приписывают ему слабоумие и помешательство.

Народные массы понемногу ополчались против самодржавца. Возможно, именно это отношение римлян к аппарату монархии объясняет решимость заговорщиков – республиканцев, собравшихся в сентябре 15 марта 44 г., чтобы убить Цезаря. В их расчеты входило  не только устранение самого деспота, но и та особенная  торжественная обстановка, в которой должна была произойти как бы публичная казнь, именем народной свободы, великого преступника, который на неё покусился. Поэтому местом убийства была выбрана  курия, самое священное место  старинной поруганной Цезарем республики. Таким же призывом и демократическим чувствам и традициям римского народа была устроена заговорщиками вслед за убийством Цезаря процессия, в которой несли высоко над головами шапку свободы.

Обыкновенно неудачу республиканцев в столице приписывают тому, что они не сумели воспрепятствовать опубликованию Цезарева завещания: когда народ узнал, что ему отписаны покойным диктатором подарки и пользование садами, и в особенности как только открылось, что убийца Децим Брут назначен в завещании одним из ближайших наследников убитого, негодованию не стало меры, и заговорщики должны были бежать из Рима и Италии. Совсем не эти чувства, конечно, решили дальнейший ход дела, а главное, не настроение римской безоружной массы было важно: решили самые определённые соображения Цезаревых солдат, которым предстояло выбрать себе из наследников Цезаря того, кто лучше всего способен был удовлетворить их.

                                                        Заключение

Победа в гражданской войне и приход к власти Юлия Цезаря знаменует собой наступление заключительного этапа перехода Рима от республики к империи. Этот переход был исторически неизбежен вследствие глубокого кризиса Рима – полиса, несоответствия полисных институтов и порядков задачам управления громадной державой. Вместе с тем наиболее активные в политическом отношении  социальные слои – сенаторское и всадническое сословия, муниципальная аристократия и городской плебс – в большей или меньшей мере были привержены к полисной системе ценностей, к хотя и отжившему, но освящённому  вековой традицией жизненному укладу. Стремились сохранит свой привилегированный статус – римских граждан. Установление открыто монархического режима, т.е. полный разрыв с полисными традициями, было для них неприемлемым.

В этих условиях перед Цезарем стояла  непростая задача – сплотить воедино политически значимые силы, укрепить и юридически оформить свою власть. Справиться с этой задачей ему так и не удалось.

                                   Список использованной литературы

1. Трухина Н.Н. Политика и политики «золотого века» Римской республики (II в. до н.э.) М.,1986
2. Хрестоматия по истории Древнего Рима: Учеб. Пособие для вузов по спец. «История»/Сост.: И.А. Гвоздева, И.Л. Маяк, А.Л. Смышляев и др.; по дер. В.И Кузищина. - М.: Высш. Шк., 1987-431 с
3. Лев Остерман. «Римская История в лицах». «О.Г.И.», Москва 1997
4. Робер Этьен «Цезарь» Этьен Р. Юлий Цезарь \  Пер с фр. Э.М. Драйтовой;          Предисл. Е.В. Ляпустиной. - М.: Мол. гвардия, 2003.-299[5] с.: ил. - (Жизнь замечат. Людей: Сер. биогр. ; Вып.832).           
5. Виппер Р.Ю. Очерки истории Римской империи (окончание). Рим и раннее христианство. Избранное сочинение в  II томах. Том 2. Ростов н/Д: издательство «Феникс», 1995.
6. Фёдорова Е.В. Люди императорского Рима.- М.: Изд-во МГУ, 1990.-366 с.