Политическая ссылка в Олонецкой губернии второй половины ХІХ в.
Политическая ссылка в Олонецкой губернии второй половины ХІХ в.
Глава 1. Особенности политической ссылки в Олонецкой губернии. 10
1.1 Характеристика Олонецкой губернии. 10
1.2 Специфика обвинений политического характера ссыльных Олонецкой губернии 17
1.3 Социальный и национальный состав. 30
1.4 Условия содержания политических ссыльных. 32
Глава 2. Вклад в развитие Олонецкой губернии польских политических ссыльных 37
2.1 Основные направления деятельности политических ссыльных. 37
2.2 Быт и настроения политзаключенных в Олонецкой губернии. 48
2.3 Расходы на содержание политических ссыльных. 50
2.4 Вклад ссыльных поляков в социокультурное развитие Сибири. 54
Список источников и литературы.. 62
Актуальность темы. Вторая половина XIX века в России в политическом аспекте запомнилась массовыми восстаниями поляков, которые явились важными этапами в национальной политике правительства. Вспышки массовых недовольств подавляли и как следствие этого появилось понятие политической ссылки, как особое явление в политической, социальной и культурной жизни российской провинции.
Исследование польской политической ссылки в Олонецкую губернию необходимо для реконструкции провинциальной истории и прошлого государства в целом. Во многих местах, ранее являвшихся местами ссылки, деятельность политических ссыльных составляет одну из важнейших частей историко-культурного наследия. Польские политические ссыльные представляли собой уникальный элемент в структуре населения Олонецкой губернии, поэтому рассмотрение вклада этой этносоциальной группы в экономическую и культурную жизнь является необходимым условием объективной оценки развития региона. Кроме того, польские политические ссыльные оказали, безусловно, немалое влияние на мировоззрение той социальной среды, частью которой они становились в ссылке.
Историография. В контексте нашего исследования необходимо уделить внимание трудам описывающих историю польской ссылки. По данной теме имеется большое количество исследовательской литературы, главным образом, российского и польского происхождения.
Отдельная группа исследований посвящена изучению политической ссылки на Европейском Севере, включая Олонецкую Первые попытки привлечь внимание общественности к проблемам политической ссылки, были сделаны бывшими ссыльными еще в 1906-1907 гг.4 После Октябрьской революции большинство работ также были написаны самими бывшими политическими ссыльными, которые описывали личные впечатления о ссылке и пытались дать общую историческую оценку политической ссылке в Архангельской губернии в конце XIX - начале XX вв.[1]
С конца 1920-х гг. изучение истории политической ссылки замедлилось, а в середине 1930-х гг. фактически прекратилось. Были ликвидированы Всесоюзное общество бывших политкаторжан и ссыльнопоселенцев, закрыт журнал «Каторга и ссылка».
Таким образом, период до середины 1930-х гг. характеризуется скорее накоплением материала, чем его анализом.
В 1950-1960-е гг. вопросы политической ссылки рассматривались в отдельных работах, посвященных истории революционного движения в крае7. В 1960-е гг. вновь стали публиковаться работы, специально посвященные политической ссылке на Архангельском Севере[2].
Комплексному научному изучению политической ссылки на Севере положило начало появление в 1978 г. сборника статей «Из истории политической ссылки на Европейский Север (XVIII — начало XX вв.)»[3].
Среди работ данного сборника отметим статью Б.Г. Михайлова о народническом кружке, образованном ссыльными Мезени в 1877-1881 гг., в которой приведены свидетельства современников и архивные данные, позволяющие исследователю сделать вывод об особенно тяжелых условиях жизни политических ссыльных в Мезени.[4]
Основанием для подобного утверждения послужил, прежде всего, факт перевода в Мезень наиболее «строптивых» политических ссыльных, дополнительными наказаниями для которых становилась задержка казенного пособия и корреспонденции исправником. В статье содержатся сведения о деятельности С.А. Дворяшевой, которая, проживая в Москве, по-видимому, была связующим звеном между мезенскими ссыльными и их товарищами в Москве. За свою деятельность она была выслана в Мезень.
В арсенале польских исследователей были только мемуарные источники, в то время как у русских, уже в XIX в, была возможность анализировать официальные документы.
По прежнему актуальна работа СВ. Максимова, в третьей части которой излагается суть вопроса по политическим и государственным преступникам[5]. В качестве источников СВ. Максимов использовал работы А. Гиллера. документы МВД, Тобольского Приказа о ссыльных. Возможно в распоряжении исследователя так же были знаменитые записки А.И. Деспот-Зеновича "О положении ссыльных в Тобольской губернии". Небольшой ее сюжет автор воспроизводит, как мнение "одного из местных администраторов"[6].
Исследователь охарактеризовал отдельные виды наказания, кроме того, указал качественные и количественные показатели ссылки повстанцев.
Еще один исследователь – А. Макаров используя арсенал официальных источников (материалы Архива Тобольской Казенной Палаты), описал условия проведения ссылки в округах, тогда как остальных исследователей в то время больше интересовали городские колонии поляков. А. Макаров дал характеристику правовому аспекту водворения, дал описание деятельности комиссии по водворению польских переселенцев и иных учреждений, ведающих ссылкой.
Вряд ли правы исследователи, утверждая, что А. Макаров все неудачи правительства в деле водворения польских переселенцев связывал с поведением самих ссыльных, например, с нежеланием некоторых из них идти на уступки властям[7].
Актуальность изучения освободительной борьбы и судеб поляков пострадавших за независимость отечества, заключается в создании независимого польского государства. Нарастает интерес среди польских граждан к изучению и осмыслению мемуарного наследия ссыльных.
Монография М. Яника сыграла видную роль в историографии данного вопроса[8]. Этот труд был создан на основе польской мемуаристики и содержит отрывки мемуарных памятников, некоторые из которых в настоящее время утрачены, а также ценные сведения об авторах.
Характеристика М. Яника относительгл различных подходов ссыльных к осознанию своей роли, в общем говорит о цивилизаторской миссии поляков, автор концентрирует внимание на влияние поляков в отношении российского революционного движения.
Описанные М. Яником понятия «польско-сибирская история» и «польско-сибирская литература» в будущем отразятся в работах Б.С. Шостаковича.
Б.С. Шостакович, в свою очередь, при исследовании польской ссылки, отказался видеть под оболочкой организации вспомоществования «Огул выгнанцев» тайную революционную деятельность. Ученый утверждал, что донесение забайкальского губернатора Н.П. Дитмара, на котором Коваль основывает свои выводы, построено, главным образом, на слухах. Б.С. Шостакович так же не принимал тезис о наличии конспиративных связей между лидерами сибирского областничества и польской политической ссылкой в Сибири.
Относительно вопроса польско-российских связей в последней трети XIX в., все ученые склонялись к единой версии.
Период рассматривался как процесс вливания поляков в общероссийское освободительное движение и освобождение русско-польского революционного союза от национальных черт[9].
О.П. Морозова проследила пребывание в ссылке представителя руководства левого крыла «красных» Б. Шварце. Созданная при его участии летом 1881 г. в Томске организация Красный крест Народной воли», по мнению О.П. Морозовой, играла роль общесибирского центра «Красного креста»[10].
До начала 1960-х гг. тема ссылки практически не затрагивалась. Библиографический указатель русскоязычной литературы, касающейся восстания 1863 г. и русско-польских революционных связей, вышедшей по 1960 г., отразил довольно бедный спектр исследований по проблеме ссылки повстанцев и совершенное отсутствие работ по польской ссылке в западносибирском регионе[11].
Изданная Е. Козловским библиография Январского восстания на польском языке, была достаточно серьезного уровня, но к сожалению, западносибирский регион в названиях работ почти не встречается.
Проблемой польско-русских революционных контактов, в начале 1960-х гг. занимался институт славяноведения, восстановленный в 1947 г. в Москве в составе Академии наук СССР.
Столетний юбилей Январского восстания стал поводом издания нескольких сборников документов, куда вошли также материалы, касающиеся ссылки[12].
Появление двух обобщающих работ по истории польской политической ссылки обозначил юбилей Кругобайкальского восстания.
Открылась дискуссия о связях революционной организации польских политических ссыльных с сибирскими областническими кружками и революционными организациями центральной России. Особо обратим внимание на работы Л.П. Рощевской, затронувших западносибирский регион. Исследователь обращает внимание не только на численность, размещение, социальный состав ссылки членов «Пролетариата», но и на деятельность поляков в период изгнания, земляческие отношения[13].
Менее изученной осталась тема социально-экономического, политико-юридического положения ссыльных. Коллективная монография «Участники польского восстания 1863 - 1864 гг. в Тобольской ссылке» в общих чертах обрисовала политику местной администрации по отношению к ссыльным, деятельность поляков в изгнании[14].
Объект исследования - участники польской ссылки в Сибирь в первой половины XIX в.
Предмет исследования - взаимодействие польских ссыльных и сибирского общества.
Цель исследования - изучить пребывание польских политических ссыльных 60-70хх. годов 19 века.
Цель исследования ставит следующие задачи:
Рассмотреть основные моменты в истории Олонецкой губернии;
Выявить специфику обвинений политического характера служивших основанием для ссылки в Олонецкую губернию;
Изучить социальный и национальный состав политических ссыльных в Олонецкой губернии;
Рассмотреть условия содержания политических ссыльных;
Выявить основные направления деятельности политических ссыльных.
Хронологические рамки исследования охватывают период 1863 — 1883 гг. Нижняя граница (1863 г.) обусловлена началом поступления ссыльных повстанцев в Сибирь. Верхняя граница (1883 г.) - заключительной амнистией повстанцев. Не все повстанцы покинули Сибирь в 1883 г., но коренным образом изменяется их статус. Ссыльные становятся свободными обывателями, анализ их дальнейшего пребывания в регионе освещает принципиально иной корпус источников.
Территориальные рамки исследования охватывают территорию Сибири в составе Олонецкой губернии.
Можно выделить несколько групп документов этого типа.
Циркуляры, секретная переписка правительственных органов, полицейских и жандармских управлений, ведавших надзором, осуществлением карательных мер, отчеты, доклады, записки, следственные дела необходимы для изучения политики местной администрации по отношению к ссыльным повстанцам. Деловая документация позволяет не только проследить рождение того или иного законодательного акта, но и выяснить взгляды различных органов управления на ту или иную проблему, составить впечатление о сути решаемой проблемы.
Основным документом для получения сведений о ссыльном стали статейные списки. При этом для нас особую важность имели статейные списки, составленные сибирскими органами власти, где фиксировались перемены, произошедшие с ссыльным во время изгнания (изменения в семейном положении, условиях ссылки, месте жительства). Прошения, жалобы, доносы содержат информацию о ссыльном, вступающем в диалог с властями, применении тех или иных законодательных норм на практике, прецедентах, ставших началом будущей законодательной практики. Этот источник позволяет очертить поле, где желания ссыльных вступали в конфликт с интересами властей.
Представляет интерес адресация и бюрократический путь документа. Информация о том, к кому адресовано прошение, на каком уровне проблема решается, до какого уровня власти прошение ссыльного имеет официальную поддержку, в конце концов, какой мотив используют власти для отказа, позволяет составить впечатление о взаимодействии всех уровней администрации в деле организации надзора за ссыльными поляками. В работе присутствует попытка анализа массива однотипных прошений и доносов.
Большая часть использованных изданий выходит в свет уже после амнистии 1883 г. Они содержат обширную информацию о состоянии «ссыльного дела» в Сибири, отражают общественное мнение относительно реформирования этого вида наказания, не выделяя польской ссылки отдельно[15].
Эмпирической основой послужили архивные данные Национального архива Республики Карелии, материалы архива КНЦ, характеристика фонда Виноградова.
Методологической основой исследования является диалектический метод познания и системный подход.
Структура дипломной работы включает в себя: введение, основную часть, состоящую из 2 глав, заключение и библиографический список.
Глава 1. Особенности политической ссылки в Олонецкой губернии
1.1 Характеристика Олонецкой губернии
Олонецкая губерния входила в состав Российской империи как административная единица. Главным городом губернии являлся Петрозаводск. История Олонецкой губернии начинается с 1801 и продолжается вплоть до 1922 гг., после чего вошла в состав образованной ещё в 1920 году Карельской Трудовой Коммуны.
В период расцвета Великого Новгорода на территории будущей Олонецкой губернии находилась Обонежская пятина, состоявшая из двух уездов: Каргопольского и Олонецкого[16].
После создания Ингерманладской губернии в 1708 эта территория вошла в её состав. При выделении в 1727 году отдельной Новгородской губернии, Олонецкие земли стали её частью и в 1773 году по указу Екатерины II получили статус отдельной провинции.
Именным указом от 24 августа (4 сентября) 1776 года образовано Новгородское наместничество. В составе этого наместничества была создана и Олонецкая область, в которую вошли пять уездов: Олонецкий, Петрозаводский (бывшее Петрозаводское ведомство), Вытегорский, Паданский (бывшее Лопское Паданское комиссарство), Каргопольский.
11(22) декабря 1781 года Олонецкая область была перечислена из Новгородской в Петербургскую губернию. 12(23) мая 1782года центром области утверждён Петрозаводск (вместо Олонца). Центр Паданского уезда перенесён из Паданска во вновь образуемый город Повенец, а Паданский уезд был переименован в Повенецкий.
Именным указом от 22 мая (2 июня) 1784 года Олонецкая область выделена из состава Петербургской губернии и преобразована в самостоятельное наместничество.
Именным указом от 16(27) мая 1785 года в составе наместничества дополнительно образованы Лодейнопольский, Кемский иПудожский уезды. Одновременно в состав Олонецкого наместничества передана часть территории Онежского уезда Архангельского наместничества, в результате чего Олонецкое наместничество получило выход на Белое море.
Именным указом от 12 декабря 1796 года введена новая сетка губернского деления России, в которой Олонецкое наместничество отсутствовало.
По докладу Сената, утверждённому Павлом I от 15(26) июля 1799 года, из состава Олонецкой губернии переданы: в Новгородскую губернию Каргопольский, Вытегорский, Лодейнопольский,Олонецкий, Петрозаводский и Пудожский уезды, а также часть территории Повенецкого уезда, до образования Олонецкой губернии не входившая в состав Архангельской губернии; в состав Архангельской губернии передавались Кемский уезд и часть территории Повенецкого уезда, входившая в Архангельскую губернию до образования Олонецкой губернии (включена в состав Кемского уезда). [17]
Одновременно Лодейнопольский и Пудожский уезды были упразднены. Территория Лодейнопольского уезда и переданная в Новгородскую губернию часть территории Повенецкого уезда включены в состав Олонецкого уезда, территория Пудожского уезда разделена между Петрозаводским, Олонецким, Вытегорским и Каргопольским уездами.
Именным указом от 9(21) сентября 1801 года была Олонецкая губерния восстановлена. Сенатским указом от 10(22) октября 1802 года центром губернии вновь назначен Петрозаводск. Одновременно в составе губернии восстановлены Лодейнопольский, Пудожский и Повенецкий уезды, но Кемский уезд оставлен в составе Архангельской губернии.
Территория Олонецкой губернии, как упоминалось выше была во владении Великого Новгорода, западная часть которой являлась частью Обонежья, в честь названия Онежского озера, находившегося на его территории. Восточная часть, меньшая по размеру проходила по реке Онеге, что составляло часть Заволочья.
Кагопольский уезд, в который входили земли по реке Онеге, появился после падения Новгорода (1478), под управлением наместников, а потом воевод, живших в Каргополе.
Западная часть края, входившая в состав Обонежской пятины, зависела от новгородских наместников и воевод, пока, с построением города Олонца, не был образован в 1649 г. особый Олонецкий уезд, из большей части Заонежской половины Обонежской пятины. При учреждении губерний города Олонец и Каргополь, с их областями, были приписаны к Ингерманландской губернии, но в 1709 г.
Таким образом в Новгородской губернии Олонецкая область представляла собой особую провинцию, а Каргополь отписан к Белозерской провинции той же губернии.
При Екатерине II вновь открыты города Вытегра, Паданск, Петрозаводск, Лодейное Поле, Пудож и Повенец; последний был сделан городом вместо Паданска, вскоре упраздненного. [18]
Преобразование Олонецкой провинции в самостоятельное наместничество произошло в 1784 г. Петрозаводск, стал ее главным городом. В 1782 г. В Петрозаводск из Олонца было переведено областное управление. границы наместничества на севере доходили до берегов Белого моря.
В 1796 г. Произошол раздел наместничество было разделено между двумя губерниями - Архангельской губернией (Кемь и Повенец) и Новгородской (остальные города).
Восстановление Олонецкой губернии с ее главным городом Петрозаводском произошло только в 1801 г. при чем Кемь с уездом осталось во владении Архангельской губернии.
Коренные жители Олонецкого края — корелы и чудь. Чудь – разновидность финской народности, в их число так же входят емь и весь. Возможно, что западная территория Повенецкого уезда, или как еще называют в народе - "Лопские погосты". Там в свое время обитали, так называемые, лопари, которые с течением времени потеряли свою народность и слились с корелами.
Наследством для науки от первобытных обитателей остались орудия каменного века, курганы и высеченные на гранитной скале на восточном берегу Онежского озера, у Бесова Носа, изображения какого-то божества. В начале XII столетия, как показывает устав новгородского князя Святослава 1137 г., новгородцы утвердились на берегах Свири, Онежского озера и реки Онеги. Славянская колонизация шла в Олонецкий край двумя путями — по реке Свири и по реке Шексне. Значительные пространства были заняты новгородскими боярами, владыкой и новгородскими монастырями.
В процессе колонизации исследуемой территории участвовало большое количество монастырей (более сорока), из которых Палеостровский и Муромский на Онежском озере упоминаются уже в конце XIV столетия, как владеющие населенными землями. Особое значение из всех монастырей приобрел Александров Свирский, основанный в конце XV столетия.
В период Смуты и в начале царствования Михаила Феодоровича произошло сильное разорение Обонежского края и земли по реке Онеге, виной тому послужили казацкие и литовские шайки.
Во времена правления Алексея Михайловича многие крестьяне Олонецкого уезда, которые все же оставались при своих хозяйствах, зачислялись в "солдаты и драгуны", их стали обучать военному строю иностранные офицеры.
Вскоре произошел раскол в церковной жизни края. Кроме многочисленных скитов, здесь возникла Выгорецкая пустынь, сделавшаяся главным центром беспоповщины.
В 1702 году Петр I прошел с войском от берегов Белого моря к Онежскому озеру и заложил первую верфь на Свири ( Лодейное Поле). Которое выпустило первые русские корабли в Балтийское море.
Петр основал несколько заводов, наметил Мариинскую систему, лечился на марциальных водах близ основанного им Кончезерского завода
Относительно населения Олонецкой губернии, то к 1 января 1896 г. было 376102 (182690 мужчин и 193412 женщин), в том числе в городах (числом 7) 25882 души. По плотности населения (3,2 жителя на 1 кв. версту)
Олонецкая губерния в Европейской России занимает предпоследнее место, превосходя только Архангельскую губернию. Губерния делится на 7 уездов: [19]
Петрозаводский — 6,3 жителей на 1 кв. версту
Лодейнопольский — 5,3
Вытегорский — 5
Олонецкий — 4,9
Каргопольский — 4,2
Пудожский — 1,9
Повенецкий — 0,8 жителя на 1 кв. версту.
Дворян потомственных 1939, личных 2408, духовного звания 3540, монашествующих 244, почетных граждан 608, купцов 418, мещан 15657, крестьян 327201 (в том числе обельных вотчинников и крестьян 1178), однодворцев 14, военнослужащих 760, запасных 10284, отставных 8888, финляндцев 2648, иностранных подданных 34. Православных 3658 2 5, единоверцев 2373, раскольников 2871, римско-католиков 349, лютеран 2621, евреев 566, магометан 46.
К даниловской и филипповской сектам принадлежали раскольники-беспоповцы, так же они наблюдались и в Каргопольском уезде.
В Повенецком, Пудожском и Каргопольском уездах наблюдается более стремительное распространение раскола. Действительное число раскольников намного превышала официальные данные.
Школа в новейшее время нанесла расколу больший удар, чем закрытие Выголексинских скитов и все репрессивные меры. За 28 лет (1867-1894) средний годовой прирост населения 2804 человека (8,7 на 100). Из Финляндии ежегодно переселяется не менее 100 человек. Селений 5022, дворов 53571. В О. губернии преобладают мелкие селения: почти половина селений имеет не более 10 дворов.
Большая часть селений расположена по берегам рек и озер, группами (иногда по несколько десятков); у каждой группы свое имя; сверх того каждое селение имеет свое частное название. Почти все группы селений намечены были уже в конце XVI столетия. Приходов в городах 17, в уездах 280. Монастырей и пустыней 12. Племенной состав населения: великорусов 289531, корелов 62695, чуди 19917, финнов 2666, немцев 110, поляков 374, евреев 566, цыган 78, татар 46.
Великорусы, потомки новгородских колонистов, поселившихся в Обонежье и по реке Онеге не позже XII в., занимают большую и лучшую часть края: берега Свири и всех ее притоков, кроме верхнего течения Ояти, прибрежье Онежского озера, за исключением небольшой полосы на западном берегу, с Заонежским полуостровом и с устьями всех сколько-нибудь значительных рек, впадающих в Онего, и все земли на восток от Онежского озера.
Корелы живут в северо-западной части О. губернии: во всем почти Олонецком уезде (кроме прибрежья Свири), северо-западной части Петрозаводского и большей, северо-западной части Повенецкого уезда.
Чудь занимает верхнее течение реки Ояти, в юго-восточной части Лодейнопольского уезда, и несколькими селениями переходит в Вытегорский уезд; сверх того, сохранился островок чуди, близкой к обрусению, на западном берегу Онежского озера, к югу от Петрозаводска, олонецкие корелы, а равно и чудь, в антропологическом отношении не представляют из себя чистых финнов; поглотив некоторую часть русского элемента (например в окрестностях Олонца), они говорят языком, заимствовавшим массу русских слов для обозначения культурных понятий, имеют общинное землевладение и почти те же обычаи, как у соседних русских крестьян, поют русские песни и считают для себя совершенно чужими финляндских корелов-лютеран. Чудь и почти все корелы православные; небольшая часть корелов придерживается раскола.
Русское население говорит новгородским наречием и удержало в своем языке немало древних или своеобразных слов славянского корня, позаимствовав также кое-что из финских языков. Заонежско-пудожский говор выделяется своим ударением: оно ставится как можно дальше от конца слова (влияние корельского языка). Ладвинские стекольщики (русские) имеют свой особый ("билямский") язык, подобно офеням. Академия наук предпринимает издание словаря слов Олонецкого. наречия, собранных Г. И. Куликовским. До новейшего времени население Обонежья сохранило богатую народную поэзию, особенно эпическую.
В Олонецком крае собраны былины Рыбниковым и Гильфердингом, причитания — Е. В. Барсовым. Из 400 былин киевского цикла — 300 записаны в Олонецкой губернии; былины о Микуле Селяниновиче сохранились только здесь.[20]
Интересна крестьянская община, отличающаяся от среднерусской[21] (см. статью, и артель. Уцелели такие обычаи, как увод невест (Каргопольский уезд) и еда всем обществом в Ильин день мяса быков и баранов, "завичоных Илье пророку". Много преданий и суеверий. Население живет в больших двухэтажных избах, по большей части зажиточнее и чище, чем в средней России.
1.2 Специфика обвинений политического характера ссыльных Олонецкой губернии
В данном разделе главы дипломной работы представлены ссылки на политические документы, которые касаются непосредственно причин ссылок в Олонецкую губернию из окраинных губерний России, ставших ныне самостоятельными государствами.
Перед рассмотрением политической ссылки поляков в Олонецкую губернию, обратимся к истории ссылок в нашей стране.
На всем протяжении русской истории практиковалась принудительная отправка государственной властью наших соотечественников — да и иностранных граждан — в отдаленные места для временного или пожизненного там пребывания. Целью ссылки было удалить вредных в политическом отношении людей, а также наказать и исправить преступников.
Уровень политической терпимости государства – это, своего рода показатель соответствия политического преступления последующему наказанию.
Трансформация политической системы государства тесно связаны с изменением ее институтов. Прежде всего, это затрагивает сферу законотворчества, потому как именно эта сфера осуществляет работоспособность новой политики со стороны властей, а также меняет содержание понятия политического преступления.
В русском праве XVI в. упоминается «выбытие из земли вон». Это было выдворение из волости, посада или села; такое наказание определялось за ябедничество и за вторую татьбу. К XVII столетию уже возникает относительно четкая дифференциация наказаний ссылой.
Во-первых, ссылка в тюрьму; в основном для религиозных преступников и опальных.
Во-вторых, ссылка в посад (в город); для лиц непреступных.
В-третьих, ссылка в службу; имеются в виду разжалованные и посланные в другую местность на государственную службу.
В-четвертых, ссылка на пашню; ссылаемые в Сибирь наделялись землей и ссудой.
Как уголовное наказание ссылка впервые называется в указе 1582 г., определявшем за некоторые преступления торговую казнь с переводом в казаки — в окраинные города. До Соборного уложения 1649 г. ссылка в основном применялась в отношении опальных бояр и не слишком опасных политических преступников.
По Уложению же ссылке подлежали все тати, мошенники и разбойники после отбытия ими тюремного заключения; затем корчемники и табашники: первые после кнута, вторые — с урезанными носами и рваными ноздрями; а также подьячие, склонные к тому, «чтобы пошлинами покорыствоваться», посадские тягловые люди, которые во избежание уплаты налогов «учнут за кого закладываться и называться чьими крестьяны и людьми». Вскоре после Уложения следует несколько указов, по которым ссылка назначается как самостоятельное наказание. Ей подлежат убийцы «пьяным делом в драке, а не умышлением»; те, «кто у себя медные деньги держать учнет»; «укрыватели краденого; уличенные в краже с пожара». Позже ссылкой наказывали лиц, виновных в насильственном освобождении «оговорных людей», того, кто «с пьянства наскачет на лошади на чью жену и лошадью ее стопчет и повалит и тем обесчестит»[22].
Практика ссылки берет свое начало ссылки ко времени царствования Федора Иоанновича.
Первым ссыльным, как повествует о том история, был в 1593 г... никто иной, как медный угличский колокол, весивший 19,5 пудов и сосланный в Тобольск в наказание за то, что он своим набатным звоном возмутил жителей города Углича к расправе над убийцами царевича Дмитрия во время его совершения этого убийства 15 мая 1591 г. По народному преданию, он был бит кнутом с вырыванием у него уха.
В том же году были сосланы граждане Углича, виновные в убийстве царевича Дмитрия, отправленные Борисом Годуновым в Пелым.
Понятие ссылки возникло одновременно с освоением новых земель. Она, фактически, стала одним из основных факто ров их принудительного за селения.
Уголовная же ссылка оформилась указом 1653 г., когда ею заменили смертную казнь для воров и разбойников. При царе Алексее Михайловиче, указом было решено смертную казнь для воров и разбойников заменить наказанием кнутом с отсечением перста у левой руки и ссылкою с женами и детьми.. Т. о., в нашем древнем уголовном кодексе ссылка является смягчающим наказанием, что законодатель и определяет словом «пожалованием».
С 1669 г. ее начинают применять еще в больших размерах, и она является дополнительным наказанием в тех случаях, в которых назначалась ссылка в отдаленные города, именно – для бродяг, воров.
В числе других наказаний ссылка назначается раскольникам и всем, кто «меж христианы непристойными своими словами чинят соблазн и мятеж», за прошение милостыни «притворным лукавством», земским старостам и целовальникам — за злоупотребления по сбору денег, за стрельбу из ружей в городе Москве.
В начале XVII в. изгнали немало целовальников: «возмутил их разум диавол», и стали они делать на монетном дворе из своей меди деньги наравне с царскими. До XVIII в. преступников ссылали целыми семьями — с женой и детьми. Получалось, что наказывались невинные люди. Не все ссыльные вели себя примерно. Многие «своими трудами питатися не хотят, только того усматривают, что своровать, за промысел никакой не принимаются, свои статки и заводы пропивают и бегут в старину». Ссыльные сколачивались в шайки грабить инородцев и местных русских крестьян.
Слово каторга означает в греческом языке гребное судно, галеру. В России же сначала имелась в виду отдача на тяжелые принудительные работы по строительству портов и крепостей. Каторгу разделяли на вечную и временную. Вечная назначалась вместо смертной казни и сопровождалась кнутом и клеймением. Каторжные работы и ссылка определялись за торговлю русской обувью с дегтем, за несанкционированное ношение русского платья и бороды, за один или два разбоя, «если смертоубийства не учинили», за продажу «нездорового какого харча и мертвечины». [23]
Ссылки на поселение при Петре уже практически не существовало. Елизавета Петровна отменила смертную казнь, взамен определив преступникам вечную каторгу. Применялись также вечная ссылка, ссылка на поселение, на житье. Последняя мера относилась к привилегированным лицам. Первыми местами ссылки в России стали Архангельск, Устюг, Пустозерск, Симбирск, Уфа, Сибирь. Позднее стали ссылать и в Азов, Оренбург, Таганрог. В 1719 г. на Кавказ выселили раскольников. Далее места ссылки прирастают Иртышом, Охотским морем, Забайкальем.
Ссыльнопоселенцев в 1822 г. разделили на шесть классов. Первым классом обозначались поселенцы, наказанные плетьми, которые должны были работать на заводах вместе с каторжными год, получая за это жалованье.
Второй класс — дорожные работники. Это были ссыльные за незначительную вину. Через пять лет хорошего поведения они могли быть приписаны к государственным крестьянам.
В третий класс входили ремесленники, работавшие в специальных ремесленных домах.
Ссыльные четвертого класса не знали никаких ремесел, их разрешалось брать местным жителям в услужение.
Пятый разряд — сельские рабочие.
Шестой разряд — неспособные ни к какой работе. Их приписывали к волостям на вольное пропитание или помещали в больницы и приюты.
По действующему в начале XIX в. праву местом ссылки административной и на житье была Западная Сибирь, а на поселение и в каторгу отправляли в Восточную Сибирь.
На практике каторжные отбывали наказания и в центральных тюрьмах Сибири, и на Сахалине. Обеденный привал партии арестантов На Север стали ссылать рано. В 1560 г. при Иване Грозном был «удален» в Соловецкий монастырь влиятельный в Москве поп Сильвестр. Тогда-то, наверное, и стала соловецкая сторона местом ссылки. Спустя сто лет в тех местах возникли новые ссыльные поселения: Пустозерский и Кольский остроги и Никольский Карельский монастырь — при впадении Северной Двины в Белое море.
Массовая ссылка поляков берет свое начало еще со времен восстания в 1794 году Тадэуша Костюшко [24].
В первой половине XIX века массовое поступление поляков в сибирскую ссылку возобновилось, что было связано с активизацией национально-освободительного движения в Царстве Польском (1830-е гг.) и началом реакционной политики Николая I. Следующая волна массовой ссылки поляков наблюдается в 1860-е годы, в связи с усилением национально-освободительного движения в Польше, Литве и Белоруссии (восстание 22 января 1863 г.)
Многие факторы исторического процесса спровоцировали появление польской политической ссылки.
Уничтожение независимого польского государства спровоцировало появление поляков в структуре населения Российской империи.
Некоторые проблемы, характерные для национальной политики и обеспечения целостности государства 1860 - начала 1880-х гг., весьма актуальны и в настоящее время. Период первой половины 1860-х гг. характеризуется возникновением кризисной ситуации в национальной политике России.
Приток огромного числа политических заключенных в разные регионы Российской Империи явилось результатом подавления восстания 1863-1864 гг. в Царстве Польском и западных губерниях.
Однако данный процесс имел и другую сторону. Это событие поспособствовало взаимодействию диалога разных культур.
В современной Российской Федерации, в вопросах формирования национальной политики, изучение опыта межэтнических контактов является одним из наиболее важных вопросов.
Польская ссылка занимала важное место в политической ссылке Российской империи, имела свои особенности и способствовала изменению законодательства о ссылке. Понятие «польская политическая ссылка» следует понимать, как насильственная высылка в Сибирь поляков за участие в общественно-политических движениях на территории польских земель и Центральной России. Под поляками понимаются уроженцы Царства Польского.
В пореформенный период основными причинами ссылки поляков в сибирский край было участие не только в национально-освободительном движении в польских землях, но и в других движениях как в Царстве Польском, так и в Центральной России.
В связи с этим широко применяется общепринятая периодизация истории польской политической ссылки 1860-1890-х гг.:
1) 1860-е годы - ссылка участников национально-освободительного движения в Польше, Литве и Белоруссии в 1863-1864 гг.;
2) 1870-е -начало 1880-х годов - ссылка участников русских народнических организаций и первых польских социалистических кружков;
3) вторая половина 1880-х-1890-е гг. - ссылка поляков, представителей социалистических и социал-демократических партий.
Следует обратить внимание на то, что при учете выявленных особенностей ссылки поляков в Западную Сибирь (в частности, проблемы их адаптации) пореформенного периода исследователи выделяют новую периодизацию ссылки польских политических заключенных в Западной Сибири:
1) устройство быта поляков в сибирском изгнании (1860-е гг.);
2) жизнь и деятельность в Сибири, завершение первоначальной социально-экономической и социокультурной адаптации (1870-е гг.);
3) возвращение на родину после амнистии 1883 г. или продолжение жизни в Сибири (1880-1890-е гг.) [25]
В этой связи, очень перспективными являются исследования посвященные экономическим, социокультурным особенностям адаптации польских ссыльных к сибирским условиям. Выявляются особенности в отношении модификации национальных традиций в местах ссылки, вариантов межэтнических коммуникаций поляков с представителями других этнических и конфессиональных сообществ, проживающих на территории региона.
Таким образом, затронутая тема может быть полем профессиональных интересов самых разнообразных профессионалов в области науки, таких как этнологи, социологи, культурологи и др.
Общее число каторжан и ссыльных по этому восстанию превышало 22 тыс. человек. После отбытия сроков заключения повстанцев отправили на поселение в разные места Сибири. Часть из них поселилась в Иркутске. Среди поляков было много представителей интеллигенции: ученые, врачи, педагоги, писатели, художники, а также искусные ремесленники. Заметную роль в развитии науки и культуры Иркутска и вообще Сибири сыграли зоологи Дыбовский и Годлевский, геологи Черский и Чекановский, археолог Витковский, художники Вроньский и Зеньковский.
В 1883 г. полякам было разрешено возвратиться на родину. Одни из них вернулись в Польшу, другие остались в Сибири до конца своих дней, а их потомки стали сибиряками.
Нередко в работах чиновников, которые обеспечивали надзор в местах заключения, находились интересные материалы в отношении содержания арестантов, это своего рода были рабочие заметки «по долгу службы».
Так по словам С.С. Хрулева и М.Н. Галкин-Врасского, в связи с развитием общественно-демократического движения, назрела необходимость изменить законодательство о ссылке и реформировать систему управления[26].
Для более полного представления условий, в которых находились ссыльные, рассмотрим развитие Олонецкой губернии именно 60-70 годов.
В первой половине XIX века темпы экономического развития резко замедлились; даже крупные металлургические заводы Александровский и Кончезерский пришли в упадок, не выдержав конкуренции с уральскими предприятиями, располагавшими лучшими и более дешевыми рудами. Оборудование на заводах, в лесопильной промышленности и в солеварении устарело. Все это привело к ухудшению положения рабочих.
В начале XIX века, Олонецкая губерния представляла собой крайне бедный и отсталый регион страны.
В этой связи, в 60-70 годы в Олонецкая губерния превратилась в место ссылки для неугодных лиц царской России.
В Олонецкой губернии первые ссыльные появились в 1830-е гг., однако особенно быстро их число возрастало во 2-й пол. 19 в.: 1858 - 365 чел., 1865 - 991, 1883 - 2622.[27]
К кон. 19 в. их число в Олонецкой губернии. достигло 3 тыс. и оставалась на этом уровне до 1917 (ок. 1% всего нас.). Основная масса переселенцев проживала в Петрозаводском (35%), Олонецком (24%) и Вытегорском (20%) уездах и была занята в промышленности, ремёслах, на строительных работах и лесозаготовках. [28]
Можно привести основные политические деяния, по которым ссылали в Олонецкую губернию:
- проповеди, которые имели антиправительственное и антироссийское содержание - 10%;
- участники национально-освободительных движений, боровшиеся за свободу крестьян – 52%;
- члены народнических, революционных организаций, которые в 60-70 годы имели тенденцию к развитию -25%;
- участники различных забастовок – 5%;
- участники и лидеры мусульманских антирусских движений – 8%.[29]
Большая часть ссыльных были дворянами, которые проживали в Польше, Украине, Белоруссии.
Общий характер всех политических ссыльных и их дел имел публицистическо - образовательный характер, но основную массу ссыльных составляли участники восстаний. К одним из таких ссыльных можно отнести участников крупнейшего национально-освободительного движения, вошедшего в историю под названием Польского восстания 1863-1864 гг.
Одним из важнейших событий, как российской истории, так и истории соседних государств, в первую очередь Польши является восстание 1863-1864 годов, которое охватило территории Царства Польского, Литвы, Западной Украины и Белоруссии.
С первых волнений руководство страны стало применять карательные методы в своей политике в отношении мятежников. Самым распростроненным методом борьбы с революционерами, как и прежде, была ссылка в отдаленные места империи. Олонецкая губерния, занимавшая в то время часть Европейского Севера России, включая территории современной Карелии, как раз и стала таким местом для многих сотен польских ссыльных.
В Олонецкую губернию попадали политические заключенные, которые были замешаны в истории польского восстания. Другое название восстание – январское, так как свершилось оно в январе месяце.
Понятие «поянварская ссылка» трактуется как насильственная переправа в отдаленную местность для отбывания определенного срока, либо пожизненно, тех лиц, которых признали виновными в отношении подготовки и разных форм участия в Январском восстании. «Поянварская ссылка» так же носит более официальное название - восстании за независимость Польши 1863-1864 годов.
С территории Царства Польского и западных губерний было выслано свыше сорока тысяч участников Январского восстания.[30]
Большое количество ссыльных так и не вернулись на родину, их судьба остается неизвестной потомкам. До сих пор не установлены многие имена сосланных поляков, а так же их точная численность.
В этой связи, современным исследователям является приоритет задачи определения численности репрессированных повстанцев, восстановление их имен, биографий, вклада ссыльных в развитие мест вынужденного поселения.
В Олонецкую губернию в 1860-1862 гг. ссылаются "за возмутительные проповеди" антиправительственного и антироссийского содержания.
Среди которых присутствовал "главный зачинщик" политической демонстрации в Польше В. Бетхер .
Также видно, что основной контингент ссыльных - это ксендзы, дворяне, бывшие офицеры Польской армии.
Таким образом, основной спектр обвинений в политических преступлениях в 1860-1870 гг. связан с восстанием в Польше.
Это и участие в мятежах, и проповеди антиправительственного содержания, участники освободительных движений, которые боролись за национальную свободу. Участники различных революционных собраний. На всех этих людей был поставлен штамп неблагонадежен в политическом плане, опасен и представляет угрозу, а значит должен быть удален.
На рубеже 50 - 60-х годов Царство Польское находилось в состоянии острого социального и политического кризиса. Заметно усилилось крестьянское движение, особенно под влиянием отмены крепостного права в России. В апреле 1861 г. волнения охватили 160 тысяч польских крестьян, требовавших ликвидации барщины и передали им в собственность земли без всякого выкупа. Заметно активизировалась и общественно-политическая деятельность социальных верхов Польши. Учрежденное с согласия царского правительства "Земледельческое общество" превратилось в политический орган польского дворянства.
В начале 1861 г. в польском национально-освободительном движении выделились две "партии" - "белых" и "красных". Первые выражали интересы помещиков-землевладельцев и крупной буржуазии. Выступая за национальную независимость Польши, они были против открытой борьбы с русским царизмом, проявляли склонность к соглашению с ним и рассчитывали достичь своих целей путем дипломатического давления на царское правительство со стороны европейских держав.
Вторые выступали за решение не только национальных, но и социальных проблем, за активную борьбу с самодержавием - вплоть до вооруженного восстания. Партию "красных" представляли, главным образом, беспоместная шляхта, чиновничество, студенчество. Они стали создавать нелегальные кружки, ставившие своей задачей вести пропаганду подготовки вооруженного восстания.
В восстании приняли участие ремесленники, мелкая национальная буржуазия, низшие чиновники, учащаяся молодежь, беспоместная шляхта. Активно поддерживало восставших польское католическое духовенство. В костелах и монастырях создавались склады оружия для повстанцев. Однако польские помещики-землевладельцы и крупная буржуазия держались пассивно. К восстанию удалось привлечь лишь незначительную часть крестьянства. Впрочем крестьяне, взявшись за оружие, выступали даже не столько против царских войск, сколько против своих помещиков, громя их усадьбы.
Но основная масса крестьян заняла выжидательную позицию. Их возмущали контрибуции и грабежи, которые устраивали в селах повстанческие отряды. К весне 1863 г. в повстанческой армии насчитывалось до 44 тысячи человек, причем многие из них были мобилизованы насильно, с применением угроз и наказаний к не желавшим вступать в повстанческую армию. В провинции действовали "революционные трибуналы". Специальные отряды "кинжальщиков" и "жандармов-вешателей" приводили в исполнение смертные приговоры "над людьми, восстанию не сочувствующими".[31]
Восстание 1863 - 1864 гг. было слабо подготовлено и фактически вспыхнуло стихийно. Действия повстанцев были неорганизованны, разрозненны и обычно ограничивались "лесными боями" - мелкими стычками с небольшими русскими воинскими отрядами, да нападениями на транспорты и пути сообщения. Более серьезные стычки повстанцев с кара тельными войсками происходили на юге Польши, где действовали сформированные в Галиции при попустительстве австрийских властей вооруженные отряды поляков. Однако и эти отряды после первых же неудач бежали обратно в Галицию. Повстанческие отряды действовали обычно вне городов, которые в продолжении восстания оставались под контролем царской администрации.
В России не только консервативные круги, но и почти все либералы выступили с осуждением польского восстания и с одобрением карательных действий царского правительства в Польше .
Русская революционная демократия однозначно выступила в защиту польского восстания. В пользу восставших поляков вела агитацию "Земля и воля". Но особенно активно в поддержку польского восстания выступал со страниц "Колокола" Герцен. Однако поддерживая требование восставших о самоопределения Польши, Герцен не соглашался с националистической программой вождей восстания. Н.П. Огарев и М.А. Бакунин предпринимали попытки оказать повстанцам помощь оружием.
Под влиянием польского восстания 1863 - 1864 гг. российское самодержавие вынуждено было провести ряд реформ в Польше. С одной стороны, были сделаны важные уступки в социальном вопросе, с другой, проведен ряд мер, направленных на "инкорпорацию" Польши в составе Российской империи. 19 февраля 1864 г. был издан указ "Об устройстве крестьян Царства Польского". [32]
Крестьяне получали в полную собственность, без выкупа, всю землю, какая находилась в их пользовании, а также и ту, которую помещики незаконно захватили у них в последние годы. За крестьянами сохранялись сервитуты - право охоты и рыбной ловли, разработки недр на отведенном им земле, а также право "пропинации" - торговли спиртными напитками (оно ранее было монополией помещиков). Земельными собственниками крестьяне становились сразу - без переходного периода и без уплаты выкупа. Помещики получали за уступаемую крестьянам землю вознаграждение от государства в размере ее рыночной стоимости.
1.3 Социальный и национальный состав
Образ репрессий после восстания, относительно статистических данных, в том числе касающихся лиц, приговоренных к смертной казни, осужденных на каторжные работы и сосланных административно на поселение, опирается в значительной степени на гипотетических, оценочных расчетах. Неполное число приговоренных к смертной казни, на которых приведено приговор в исполнение, составляет 669 лиц.
Число повстанцев, принудительно призванных в царскую армию, неизвестно. Число политических ссыльных оценивается на 38 тыс. Из этого 38 % ссыльных приходится на лица, происходящие из Царства Польского (14 тыс.), 57 % из Литвы и Белоруссии (21 тыс.) и 5 % из Украины (2 тыс.).
Для остальных определено разные формы поселения. Как писал Стефан Кеневич, автор обширной монографии восстания, среди каторжников из так называемой исторической Литвы преобладала шляхта(дворянство), среди каторжников из Королевства лица из более низких, податных сословий.
Изучая социальный и этнографический состав Олонецкой губернии можно провести небольшое исследование, обратившись к архивным источникам Национального Карельского архива. Для этого используем документы, которые включают в себя данные по ссыльному контингенту. К этим документам относятся:
Канцелярия олонецкого губернатора (1780-1919 гг.): оп. 36, д. 91/1 - "Ведомость о лицах, состоящих под надзором полиции в Олонецкой губернии за 1864 г.", оп. 67, д. 1/2 - "Ведомость о лицах, состоящих под надзором полиции за в Олонецкой губернии 1868 г.", оп. 67, д.1/3 - "Ведомость о лицах, состоящих под надзором полиции за в Олонецкой губернии 1869 г.", оп. 67, д. 1/4 - "Ведомость о лицах, состоящих под надзором полиции за в Олонецкой губернии 1872 г." по лицам, содержащимся в ссылке Олонецкой губернии .[33]
Во-первых, обратим внимание на численность населения Олонецкой губернии.
Если она в 1835 г. включала в себя около 171,7 тыс. чел., то в 1897 г. - 208, 1 тыс. чел. Из-за ссыльных население увеличилось значительно, любой прирост населения такого бы не дал.
Во-вторых, территория, с которой направлялись ссыльные - это Люблинская, Плоцкая, Августовская, Радомская губернии, в настоящее время Польша; Виленская, Ковенская губерния – на данный момент Литва; Киевская, Волынская, Подольская, Винницкая губернии – в настоящее время Украина; и Витебская, Могилевская, Минская губернии – современная территория Беларуси.
Олонецкая губерния с 1860 года по 1870 год пополнилась различными национальностями, такими как, поляки, белорусы, украинцы, литовцы. Так как уже с 1930 года разрешался брак между карелами и русскими, соответственно, другими национальностями, пошла ассимиляция населения .
Для примера, в подтверждение моих слов, приведем несколько фамилий из архивных данных национального Карельского архива :
Хан Фердинанд - мещанин. Национальность - поляк.
Хрущевич Франц - дворянин. Национальность - поляк.
Черниховский Ипполит - дворянин Киевской губернии. Национальность, украинец.
Чернявский Яков - крестьянин. Национальность – поляк.
Шукановский Норберт – ксендз, духовное лицо, представитель католической церкви. Национальность - поляк.
Щенснович Люциан – чиновник. Национальность – поляк.
Из этого следует, что политическая ссылка в Олонецкую губернию приобрела черты многонационального характера. Социальный состав ссыльных так же разнообразен.
1.4 Условия содержания политических ссыльных
Количество ссыльных поляков в Олонецкой губернии дошло до 300 человек, сюда же выслано было 700 семей кавказских горцев.
Из-за большого количества людей, не хватало места в домах и острогах.
Началась серьезная борьба революционеров и самодержавной властью.
В шестидесятых городах девятнадцатого столетия правительство издает циркуляцию и инструкцию для губернаторов и полиции, в которых устанавливается определенный порядок надзора за лицами, обнаружившими вредные политические стремления[34].
Каждый циркуляр, каждая инструкция имела своей целью ухудшить общее положение, стеснить даже личную жизнь политических ссыльных.
На месте ссылки высылаемые должны были жить в определенном поселении и не имели права без разрешения полицейской власти отлучаться за черту города или деревни.
Определено было даже время возможного отсутствия с квартиры не свыше двенадцати часов в сутки.
Политические ссыльные обязаны были ежедневно являться в местное политическое управление и расписываться в специально для этого заведенной книге, чтобы начальство знало, что они не сбежали. В противном случае полиция всегда имела право проверить местонахождение поднадзорного. Независимо от этого и полиция и жандармы в любое время дня иночи могли делать обыски и заходить в квартиры для наблюдении за поведением политических ссыльных.
И этим правом усиленно пользовались, когда хотели. Полиция была настолько невежественна, что при обыске, забирала все, казавшееся ей подозрительным (особенно подозрительным являлись записки, так как привлекали особое внимание).
Политические ссыльные не имели право заниматься ни государственной, ни общественной службой, кроме того им категорически воспрещалось:
Всякая педагогическая деятельность
Обучение каким-либо искусствам и ремеслам
Чтение публичных лекций
Участие в публичных заседаниях ученых обществ
Участие в сценических представлениях
Вообще всякая публичная деятельность
Содержание типографий, библиотек и кабинетов для чтения
Занятие фотографией
Запрещалась поднадзорным и охота с применением стрелкового оружия, которое при обнаружении подлежало немедленной конфискации. Политссыльные не имели право покидать обозначенную территорию. Всякая отлучка за означенную черту считалась за побег и виновные привлекались к судебной ответственности по какой то мифологической статье не существующего закона. Приходилось отсиживать в тюрьме или платить штраф.
Отчеты и рапорта уездных исправников на имя Олонецкого губернатора раскрывают мрачную картину жизни польских политических ссыльных в Олонецкой губернии. Главной проблемой для сосланных было их бедственное, а подчас и полунищенское положение в незнакомом краю. В случае, если сосланный не мог себя содержать в ссылке за свой счет, чаще всего с доходов имения, казной назначалось денежное содержание: 15 копеек в сутки на проживание и 1 рубля 50 копеек в месяц для оплаты снимаемого жилья.
Такой объем содержания при существовавших тогда в Олонецкой губернии, фактически принуждал сосланных к постоянным просьбам на имя олонецкого губернатора о дополнительном денежном вспомоществовании. Не всегда, впрочем, эти прошения удовлетворялись в силу отсутствия соответствующих законов, буквы которых неуклонно держались чиновники Олонецкой губернии.
Бедственность положения ссыльных отягощалась еще и тем, что для них по различным причинам фактически отсутствовала возможность собственным трудом или службой поправить свое материальное положение. Причиной могла быть невозможность работать в силу болезней, развитие которых лишь провоцировалось влиянием сурового северного климата на непривычных к нему жителей южных областей.
Ярким свидетельством такого положения вещей является судьба дворянина Ковенской губернии Киприана Пушко, сосланного в Олонецкую губернию в июле 1863 г., который долгое время страдал размягчением спинного мозга, частичным параличом нижних конечностей и, в конце концов, умер в пудожской земской больнице в августе 1868 г .
Сложность в нахождении работы также была связана с трудностями в контакте с местным населением. К примеру, из прошения на имя Олонецкого губернатора от дворянина Ковенской губернии Владислава Загорского следует, что найти какую-либо службу в г. Каргополе не представлялось возможным в силу «недоверчивости здешних жителей».
Такое положение отягощалось также жестким правительственным контролем, а также некоторыми ограничениями в переписке и общении с родными и друзьями. Особенно настороженно уездная администрация и полиция относились к польскому духовенству сосланному в Олонецкую губернию.
Особая политическая роль польского духовенства объяснялась его традиционной социальной активностью, а также более высокими, чем у польской шляхты, образовательным уровнем и политическим кругозором. Такое особое отношение местных властей к польским священнослужителям видно из весьма точной фразы, приведенной в письме ксендза Казимира Порафинского брату по поводу возможности возвращения из ссылки в г. Повенце на родину: «…Наше возвращение зависит от известных религиозно-политических планов, которыми определена продолжительность нашего здесь пребывания…» [35].
Подводя итог первой главы, следует отметить, что изучение истории ссылки участников восстания 1863-1864 годов, в том числе их высылки в Олонецкую губернию, несомненно, важно. Потому как Россия и Польша имеет общую историю, историю взаимоотношений, пусть и не всегда дружественных.
Наша страна всегда принимало активное участие во всех разделах и изменениях Польского государства. История определила так, что Польша находилась под влиянием нашей страны и в дальнейшем (СССР вторая половина ХХвека).
Все это повлияло на население польских граждан, породило негативные стереотипы в отношении враждебности России. Бытовало мнение среди поляк о том, что целью нашего государства на протяжении веков являлось уничтожение польского народа и свержение его государственности.
Более того, даже на современном этапе, польская общественность представляет как и XIX веке, ужасающие условия жизни сосланных в Сибирский край польских политических заключенных. При этом они часто ошибочно отождествляют любой другой вид ссылки с сибирской каторгой.
Глава 2. Вклад в развитие Олонецкой губернии польских политических ссыльных
2.1 Основные направления деятельности политических ссыльных
В своих воспоминаниях каторжане преимущественно писали об организации быта и внутреннего распорядка каторги и ссылки, отношениях с уголовными заключенными и администрациями тюрем, каких-то внутренних брожениях внутри ссыльного общества и так далее. Связям с волей, с действующими революционными организациями, практически не уделяется внимания.
В первую очередь каторжане интересуются не ситуацией в центре России, а положением в ближайшей тюрьме. Так, например, каторжанки Нерчинской женской каторги вели активную нелегальную переписку с заключенными из тюрьмы в Горном Зерентуе, тогда как письма в Европейскую часть России или региональные партийные организации обычно проходили через цензурный контроль тюремных администраций.
Существовали правила, при которых следовало содержать поляков обособленно и не смешивая с остальными политссыльными - «отдельно от других арестантов и с ними не смешиваться»[36].
Более того, в соответствии с Высочайшим повелением от 16 ноября 1863 г. предполагалось «всех поступающих в арестантские роты польских мятежников подчинить непосредственно попечителям роты»[37].
Попечители должны были разделить политзаключенных на две группы по физическим данным и по состоянию здоровья. К первой группе относили тех преступников, которые не отличались хорошим здоровьем, но обладали каким-либо образованием. Ко второй категории относились преступники крепкого телосложения, но безграмотных. Собственно по этим критериям и велось распределение работ[38].
Общественные работы в условиях ссылки считались своего рода одним из условий исправления политзаключенных. Начальник роты был лично ответственен за обучение арестантов новым видам деятельности[39].
Обязательным считалось наличие в роте таких рабочих специальностей, как столяры, маляры, стекольщики, кузнецы, слесари, кровельщики, каменщики, мостовщики улиц булыжным камнем, штукатуры, печники, плотники, и др.
Считалось важным, чтобы каждый осужденный по возможности освоил как можно больше. Ротный командир должен был также следить, чтобы[40].
Строительный комитет выполнял распределительную функцию ссыльных на различные виды работ, данное решение так же зависело от начальника роты.
Работа проводилась шесть дней в неделю, субботний день работали до обеда, потому как суббота считалась банным днем, и всех арестантов отправляли в баню[41].
Количество заработной платы рассчитывалось каждый год Строительным комитетом или комиссией с утверждением начальником губернии из расчета уменьшения ее на 30% по сравнению с установленной в данной местности оплатой рабочего дня.
Две трети арестантского заработка должны были идти на «пополнение земского сбора», за счет которого содержались арестантские роты; одна треть оставалась в роте для улучшения условий содержания арестантов, показывавших лучшие результаты в исправлении, а также на пособия освобождавшимся. К доходам арестантских рот добавлялось и подаяние, собираемое в кружках, выставленных у дверей занимаемого ротой здания и в одной из местных церквей, причем эти средства можно было использовать только для устройства больницы и для пособий освобождавшимся. На руки арестантам деньги выдавать было строго запрещено[42].
Большую часть работы политзаключенных представляли работы по внутреннему содержанию роты. Организовывались работы по уборке снега, работа в прачечной, приготовление пищи и т.п.
Бывали моменты, когда у основной массы совсем не было работы. Бывшие повстанцы, владевшие каким-либо ремеслом, могли заниматься им в специально созданных при арестантской роте мастерских. При этом, несмотря на запреты, некоторым из них удавалось выполнять частные заказы и оставлять деньги себе[43].
Политзаключенные нуждались в работе. Так как это во многом определяло их дальнейшее существование, потому как не у всех была возможность получать помощь от своих родных и близких. Выдаваемое пособие было крайне скудно, и прожить на него не представлялось возможным. В любом случае работа отвлекала, давала толчок к жизни. Учитывая категорию ссыльных, необходимо заметить, что полит заклюючонные не сколько искали самой работы, сколько дела «по душе». Именно там, в жестких условиях ссылки подчас рождались гениальные произведения.
Разнообразная деятельность ссыльных оказывала влияние не только на хозяйственную, общественную и культурную жизнь края. Влияние ссыльных на общественно-политическую жизнь Сибири наиболее ярко проявилось в их борьбе против самодержавия. Содержание и формы этого влияния изменялись в зависимости от численности и состава политической ссылки, степени развития революционного движения и других факторов. В конечном счете они определялись этапами освободительного движения в России, их характером.
На втором этапе освободительного движения (первый этап - декабристы), когда политическая ссылка по количеству стала более массовой[44], а по составу и характеру - преимущественно народнической, расширились связи ссыльных с местным населением, более разнообразными стали формы их влияния на жизнь в Сибири.
Наряду с просветительской деятельностью ссыльные вели активную борьбу против самодержавия - создавали подпольные кружки и организации, вовлекая в них представителей местной интеллигенции, устраивая с их помощью побеги из ссылки, развернули политическую пропаганду, распространяя нелегальную литературу и рукописные прокламации, используя периодическую печать, заявляли письменные и устные протесты, готовили вооруженные выступления против самодержавия.
Вплоть до конца 19 века женщин по политическим причинам отправляли только в ссылку, однако, в последние два десятилетия в связи с ухудшением политической ситуации в стране их начинают отправлять в ссылку на каторжные работы наравне с мужчинами.
Термин "каторга" происходит от греческого слова "катергон" - "галера"[45]. В конце средних веков преступников часто приговаривали к "галерам". Там они работали гребцами, прикованными цепями к тяжелым веслам. В России подобный вид уголовного наказания впервые применили по указу Петра I от 1699 г. к нескольким жителям города Венева: их отправили в Азов в качестве гребцов на каторгах (в российском флоте так назывались некоторые гребные суда)[46].
Постепенно словом "каторга" стали обозначать все виды подневольного труда, к которым приговаривались осужденные. Заключенных собирали в большие группы (партии) и "гнали по этапу". Этапами назывались пункты, где партии осужденных и их конвой отдыхали во время длительных пеших переходов по грунтовым дорогам. Обычно расстояние между этапами составляло от 15 до 25 км. Часто на этапе строилось или нанималось специальное здание с помещениями для арестантов и конвоя.
Е.П. Клевакин так описывал это путешествие: "Переход партии в 25-30 верст занимал целый день. Через два перехода - дневка. Ночевали и дневали в этапных помещениях, попросту в крестьянских домах, нанятых на этот случай и приспособленных для содержания арестантов. Помещения неудобные, тесные, с миллиардами насекомых.
Таким вот образом убивало бесправное положение пересылаемых по этапу людей. Грубые окрики конвоя при каждом удобном и необходимом случае. Все это действовало угнетающе.
Чтобы легче было, надо было попросту смириться и исполнять все, что приказывает конвой - идти по середине дороги, не заглядываться по сторонам, не разговаривать со встречными и даже между сотоварищами по этапу" [47].
Каторжан гнали в облегченных кандалах из множества соединенных друг с другом колец. Арестанты называли такие кандалы "мелкозвоном". Когда осужденные прибывали на место, в тюрьме их перековывали в кандалы из четырех толстых железных прутьев, соединенных тремя кольцами. К среднему кольцу привязывали ремень, крепившийся к поясу каторжанина.
Несомненно, все ссыльные находились под полицейским надзором.
Тем не менее, в рапорте начальника от 21 сентября 1864 г. отмечалась сложность осуществления надзора и указывалось, что “людей подобного разряда до нынешнего года никогда не присылали и, хотя они состоят под надзором полиции, но состав полиции так ничтожен, что не представляется никакой возможности подробно следить за образом жизни сих людей”.[48]
Часть ссыльных проживала на квартирах; другие - в казармах. Суточное пособие получали далеко не все. Лицам низшего сословия пособие не выдавалось, за исключением признанных нетрудоспособными. Им назначались кормовые арестантские деньги. Ссыльным из дворян, высланным без лишения и ограничения прав и не имеющим собственных средств к жизни, разрешалось выдавать по 15 коп. в сутки.
Лицам из привилегированных сословий, сосланным в Сибирь с лишением прав состояния впредь до прочного устройства их на местах, выдавались арестантские кормовые деньги по 7 коп. в сутки. Следует отметить, что долгое время ссыльные вообще не получали определенного от казны пособия, затем оно стало выдаваться частями. Это, конечно, вызывало у них большие затруднения.
Все политические ссыльные жили в “крайне бедных избушках, которые они нанимали у казахов, вся обстановка указывала на лишения и ограниченные средства к жизни, но видно было, что ссыльные с редкой выносливостью умели подчиняться гнету обстоятельств”. [49]
У всех ссыльных, несмотря на нищенскую обстановку, были собственные письменные принадлежности, книги и периодические издания, например, “Русский Вестник” и другие.
Следует отметить, что 12 марта 1882 г. было принято “Положение о полицейском надзоре”, сделавшее ссыльных в Сибири совершенно бесправными. Как только ссыльные прибывали на место назначения, у них отбирали паспорта, а взамен выдавались документы с отметкой, где им разрешалось жить.
Они должны были являться в полицейское управление по первому требованию. Полицейский имел право в любое время суток входить в дом или комнату ссыльных, производить обыск и конфискацию того, что считал нужным.
Ссыльным не разрешалось состоять на государственной или общественной службе до окончания срока наказания. Они могли быть допущены к “письменным занятиям” в учреждениях по найму только с разрешения МВД. Пособия ссыльным назначались “судя по состоянию и потреблением нуждающихся”[50].
Лицам дворянского происхождения назначалось 15 коп. в сутки. Лицам “низшего сословия” определялось арестантское содержание “и то лишь, когда по старости или по болезни они не были способны ни к каким работам”.
Таким образом, материальное и правовое положение политических ссыльных было довольно тяжелым.
Важными источниками, позволяющими судить об условиях жизни арестантов, являются результаты различных проверок, донесения в губернское правление и т.д.
Серьезные нарушения обнаруживались при сопровождении политических преступников на работы. Так, в соответствии с правилами содержания в арестантской роте по дороге к месту работ арестанты должны были идти по два человека в ряд под строгим надзором сопровождавших их конвойных.
Пребывание политзаключенных было жестко регламентировано. Их запирали в помещения, велся постоянный контроль. Вскрывалась и прочитывалась вся входящая и исходящая корреспонденция.
Уведомление об отправляемой корреспонденции было обязательным условием для всех ссыльных. Пренебрежение этим правилом расценивалось как нарушение закона и влекло за собой привлечение виновного к ответственности[51].
Более того, политзаключенные не могли иметь никаких вещей о которых бы не знало командование роты, поэтому при получении таковых необходимо было согласовать данный вопрос с начальством.
К примеру, вся литература, принадлежавшая бывшим мятежникам, в том числе и на польском языке, подлежала обязательному досмотру цензорами. Книги возвращались ссыльным только в случае положительного заключения.
Так же существовали списки вещей, запрещенных для заключенных: огнестрельное и холодное оружие, спиртные напитки и т.д.
Обыски так же имели место быть. Как правило, они устраивались в случаях появления у командования информации об имевшихся в роте нарушениях или подготовке к противоправным действиям.
В результате проведения такой формы контроля как обыск обнаруживались самые разные вещи. Очень частой находкой представлялись тетради с рукописным текстом, обычно на польском языке. Содержание записей было различным: от молитв, духовных песен и гимнов до подробнейших дневников о жизни ссыльных и текстов «возмутительного содержания».
Кроме рукописей у арестантов находили запрещенные ножи, бритвы, порох, водку, медальоны с гербом Польши, сделанные из хлеба, а однажды даже запрятанный в печь топор[52]. За нарушение правил содержания в арестантской роте наказаниям подвергались не только политические преступники, но и командование роты.
В компетенцию начальника роты входило нравственное воспитание и исправление ссыльных. Для этого при арестантских ротах приставляли священника в качестве наставника и духовного отца роты.
Ссыльные поляки, находившиеся в Олонецкой губернии, не особо отличались примерным поведением. Бывали случаи самых разных противоправных действий: ослушание ротного начальства, оскорбление часового, написание текстов и писем «преступного содержания», буйство при работах и др.
Все политические преступники, высланные из Царства Польского и Западного края и содержавшиеся в арестантских ротах, по окончанию сроков содержания в ротах должны были отправляться на водворение для постоянного жительства на казенных землях в Сибирь[53].
Помимо арестантов в губернии проживали участники восстания, отданные под надзор полиции. Это были люди принадлежавшие к дворянскому сословию. Их положение оценивалось значительно лучше по сравнению с остальными. Потому как, все без исключения арестанты доставлялись в место ссылки этапным порядком, то бывшим повстанцам, приговоренным к высылке на жительство под надзор полиции, предоставлялось право выбора. Они могли ехать за свой счет или же, в случае отсутствия средств, следовать по этапу.
Ссыльные, добиравшиеся до места ссылки за собственный счет прибывали на подводах, запряженных лошадьми.
Согласно распоряжению Министерства государственных имуществ от 13 июля 1864 г., всем волостным и сельским управлениям, лежащим на пути следования политических преступников Царства Польского, приказывалось поставлять подводы для ссыльных по первому требованию. Предоставление подвод являлось повинностью, распространяемой преимущественно на крестьян, проживавших в селениях недалеко от дороги.
В ситуации, когда крестьянин не мог исполнить названную повинность, то она распространялась и на жителей отдаленных селений той же волости.
В этом случае составлялась уравнительная очередь. Для контроля над соблюдением очередности велась именная ведомость, в которой указывались сведения о том, когда и на каком пункте, какими крестьянами и сколько было предоставлено подвод. Если крестьянам было затруднительно поставлять подводы натурой, то они могли нанимать подрядчиков за счет средств из особого мирского сбора.[54]
Так же следует упомянуть, что среди политических ссыльных были не только мужчины, но и женщины.
Первыми женщинами, последовавшими в ссылку в Сибирь, были жены декабристов. Их поступок до сих пор вызывает восхищение потомков. Нашел он отклик и среди женщин того времени.
В период революционной ситуации 1879-1881 гг. в Западной Сибири значительно увеличивается количество политических ссыльных. Во второй половине XIX века происходит феминизация общественного движения.
Параграф 24 "Положения о полицейском надзоре" запрещал ссыльным "всякую педагогическую деятельность, чтение публичных лекций, участие в публичных сценических представлениях, вообще всякого рода публичную деятельность, создание библиотек для чтения и службу при них" [55].
Однако нехватка образованных кадров приводила к тому, что начальство часто сквозь пальцы смотрело на то, что ссыльные работали врачами, учителями, вели исследовательскую деятельность и даже издавали свои сборники.
При активном участии политических ссыльных в этот период начинается создание культурно-просветительных и научных обществ. Многие из них считали интеллектуальный труд средством самосовершенствования, смирились со своей судьбой и, в конечном счете, были удовлетворены своим положением. Правительству не удалось изолировать политических ссыльных от местного населения и превратить их в отверженных и презираемых.
Да и сами ссыльные старались не оставлять друг друга в беде - в рассказе "Чудная" В.Г. Короленко, побывавшего в сибирской ссылке, читатель видит, что ссыльные поддерживали друг друга: "Как уезжать нам, - гляжу, в полицию народу набирается: барышни молодые да господа студенты, видно, из ссыльных. И все, точно знакомые, с ней (ссыльной Морозовой) говорят, за руку здороваются, расспрашивают. Денег ей сколько-то принесли, платок пуховый на дорогу, хороший… Проводили…" [56].
Как писали "Сибирские вопросы" в 1910 г., "в Сибири политические ссыльные всегда были нарасхват. Кто готовил детей в гимназии, лечил, писал прошения, делился газетой, книгой, всеми своими знаниями, устраивал музеи, исследовал страну, кто как не политические? Еще 10 - 15 лет назад сами жандармские полковники нетерпеливо ждали, не пошлет ли в их округ судьба "политика", владеющего иностранными языками, и нельзя ли ему поручить обучать дочерей? И, конечно, такие полковники были не только снисходительны, но и либеральны"[57].
И именно в Сибири - на окраине империи, под неустанным надзором полиции, начинается то самое, называемое опасным и неуместным для женщин и для общества явление - эмансипация.
Женщины, которым опираться было не на кого, начали заниматься делами, абсолютно "не женскими" - статистикой, этнографией, медициной, образованием.
Большое влияние ссыльные женщины оказывали и на развитие искусства. Как писал один из ссыльных В. Серошевский, они "смягчили многие обычаи, дали начало сибирской живописи и музыке" (Дегальцева Е.А. Роль политссыльных…С. 53.). В 1876 г. при их участии в Томске был организован любительский музыкальный кружок, который через три года реорганизовался в отделение Русского музыкального общества, просуществовавшего 39 лет.
Некоторые ссыльные женщины находили себя в науке. Е. Н. Клеменц - жена политссыльного Д. А. Клеменца собрала и описала более 600 экземпляров растений, более 26 из них вошли в издание "Гербарий русской флоры". Ее сборы и по сей день хранятся в Гербарии Ботанического Университета Академии Наук России, один их видов растений назван ее именем (ЦХАФ АК Ф. 77. Оп.1. Д. 10).
Многим известно имя М. В. Швецовой (Лавровой) - статистика и этнографа, признанного всеми учеными того времени. Как же не правы те, кто упоминает о ней только в связи с ее мужем С. П. Швецовым: "верной подругой и соратницей его была его жена".
Далеко не всегда она была лишь помощницей. Не меньших результатов она добивалась, отправляясь без мужа в экспедиции по заданию Русского географического общества. Еще в 1875-77 гг., учась на женских курсах Медико-хирургической академии в Петербурге, она занималась народнической пропагандой.
В первой же ссылке - в городе Тюкалинске, она вместе с мужем активно собирала материал по социально-экономическому положению сельского населения округа и губернии в целом.
Немало имен женщин - политссыльных несправедливо забыты, и материалы об их жизни и деятельности хранятся только в архивах.
2.2 Быт и настроения политзаключенных в Олонецкой губернии
Каторга и ссылка налагали свой отпечаток на моральное состояние политзаключенных. Вряд ли можно всерьез говорить о духовной общности ссылки - дальше "коммунальных" проблем она обычно не шла, а при выходе на поселение бывшие каторжане довольно скоро переходили к индивидуальному хозяйству, желая отдознуть от иноголетней жизни “на людях”.
В среде каторжан и ссыльнопоселенцев можно было встретить и социал-демократов, и эсеров, и анархистов, и бундовцев, и националистов, то есть политический состав ссылки был крайне неоднородным. Соответственно, в пику революционно настроенным заключенным, придерживавшимся так называемой "этики ссыльного революционера" и призывавшим к активной борьбе, можно было встретить и упаднические настроения. Все это, безусловно, провоцировало как политическое, так и моральное размежевание среди ссыльных; социальный и партийный состав имел немалое влияние на моральное положение политической ссылки.
Вообще, по мнению самих ссыльных, ссылка являлась производной от революционной среды, из которой она формировалась
В воспоминаниях бывших политических ссыльных неоднократно можно встретить мнение, что многие из заброшенных в то время на северо-восток Сибири политических ссыльных уцелели только благодаря тому, что им удалось зацепиться за жизнь, найти хотя бы только суррогат в занятиях наукой, в преподавательской деятельности, в торговле и так далее.
Если попытаться в двух словах выразить наиболее характерное для ссыльных настроения, то “скука” и “пессимизм”, пожалуй, окажутся наиболее подходящими для этого случая. И в своих воспоминаниях, и в опубликованных фрагментах писем из сибирской глубинки в Европейскую часть России или за границу, ссыльные неоднократно указывают на царящую вокруг них обстановку безнадежности и уныния.
Редактор журнала “Каторга и ссылка” и бывший ссыльнопоселенец Ф.Я. Кон также не раз упоминает о ссылочной скуке: “Время убивалось "как попало и чем попало". Жизни не было. Посещали друг друга, купались в собственном соку, влюблялись, ссорились, мирились, закапывались с головой в книги. Но жизни не было, зацепиться было не за что.”[58]
Некоторые бывшие ссыльные сравнивают ссылку с несколько расширенным воспроизведением тюремной камеры: “вы так же прикованы к десятку случайно сожительствующих с вами людей, все ваши социальные связи почти так же ограничены этим десятком. Создается быт, тусклость которого не преодолеть ни вину, ни дешевым романам.”[59]
И тем не менее, единственным духовный ресурсом каторги и все же “оставалалось усиленное чтение и прочая работа над собой”.
Немалая часть ссыльных и бывших политкаторжан шла "по наклонной" к пьянству, разврату, уголовным преступлениям, - “организованная” часть политической ссылки старалась всячески от них отмежеваться. И все же, по поступкам опускавшихся “на дно” ссыльных во много судили о моральных качествах политической ссылки вообще.
Как пишет в своих воспоминаниях М. Константинов, “эти люди, типичные представители морально разложившейся части ссылки, ничего общего не имели ни с “организованной” частью ссыльного общества, ни с политической ссылкой вообще”.
2.3 Расходы на содержание политических ссыльных
Одним из немаловажным вопросом было содержание полит заключенных. Основная часть бюджета проживания бралась из заработка самих арестантов. Так же деньги брались из средств казны, оказывал свою финансовую поддержку Попечительский комитет, который создавался при роте. Тем не менее все затраты на содержание участников польского восстания возмещались за счет средств Царства Польского и 10% сбора с помещичьих имений в западных губерниях.
Всю информацию о распределении средств выделяемых на содержание полит заключенных в Олонецкой губернии переправляли в Министерство финансов, предварительно разделив суммы на содержание польских ссыльных и ссыльных с Западных губерний.
Таким образом, покрывались расходы на пересылку арестантов из мест прежнего места жительства в Олонецкую губернию, на ремонт помещений арестантских рот, на содержание полиции и ее усиление, издержки на продовольствие, снабжение одеждой и обувью, лечение больных и другие нужды[60].
Необходимо отметить, что количество средств, затрачиваемых на содержание арестантов, не было строго фиксированным. Ежегодно Министерство финансов пересматривало размер суммы на пропитание, называемой арестантской дачей. Так, в 1863-1864 гг. содержание одного арестанта в сутки обходилось в сумму от 7 до 9 копеек. Эта сумма складывалась из казенных средств и денег, выделяемых Попечительским комитетом. Иногда командованию роты даже удавалось экономить средства, получаемые из казны.
Например, в 1863 г. на содержание одного арестанта из казны выделялось по 7 копеек в сутки. Этих денег было явно недостаточно для содержания бывших повстанцев, поэтому практически каждый месяц Попечительский комитет добавлял из своих средств по 1-2 копейки. Зато в 1864 г. ассигнования из казны на арестантов были увеличены до 11 копеек в сутки на каждого.
В итоге Попечительский комитет прекратил финансировать роту из собственных средств, более того, удавалось экономить ежемесячно от 1 до 4 копеек в день из расчета на одного сосланного. В 1865 г. арестантская дача вновь была урезана и составляла 8 копеек в день на человека. Это потребовало очередных дотаций из средств комитета[61].
Тем не менее, в сравнении с уровнем содержания арестантов в других губерниях, ситуация в Олонецкой губернии выглядела достаточно благополучно. На 1865 г. в Российской империи было 63 административно- территориальных единицы: 51 губерния, 4 области, 3 градоначальства и 5 городов Якутской области, в которых были созданы и действовали арестантские роты гражданского ведомства и по которым отдельно назначалась арестантская дача. В 87% административно-территориальных единиц на содержание одного арестанта в сутки из казны выделялось менее 8 копеек.
Причем в 11% из них (Енисейской, Курской, Орловской и других губерниях) арестантская дача составляла 3 копейки в сутки. В 17.5% (Астраханской, Воронежской, Иркутской и других губерниях) выделялось 4 копейки. В 12.5% (Вятской, Могилевской, Пермской и др.) – 5 копеек. В 36% административно-территориальных единиц (16 губерниях, 3 областях, 2 городах и 2 градоначальствах) суточное содержание одного арестанта составляло 6 копеек. По 7 копеек в сутки на арестанта выделялось в 9.5% регионов. В Архангельской губернии арестантская дача составляла 8 копеек в сутки[62].
Большая часть выделяемых средств шла на обеспечение арестантов продовольствием. Меню составлялось на месяц и зависело от дня недели и деления на «скоромные или постные дни». В целом, рацион питания был очень однообразным и скудным.
Так, в 1865 г. питание арестантов выглядело следующим образом: ежедневно бывшие повстанцы получали ржаной хлеб; в понедельник, вторник и среду - мясо, овсяную крупу, соль; в четверг и воскресенье - мясо, овсяную или гречневую крупу, сливочное масло, соль; в пятницу и субботу - картофель, овсяную крупу, сливочное масло и соль. Кроме того, два раза в неделю ссыльные получали квас[63].
В виду однообразия и недостаточного количества пищи, а также гигиенических условий и негативного влияния климата среди арестантов случались заболевания цингой[64]. Кроме того, ссыльные не раз заявляли, что не могли употреблять местную пищу, к которой они не привыкли. Поэтому часто арестанты ели только хлеб, что крайне негативно отражалось на их здоровье, приводило к истощению организма и, как следствие, к различного рода заболеваниям[65].
На недостатки питания арестантов неоднократно обращали внимание как ротный врач, так и попечители роты. Они ходатайствовали об увеличении расходов на питание арестантов и большем его разнообразии, в частности, за счет добавления в рацион капусты, рыбы и картофеля, увеличения ежедневной нормы круп. Однако существенного улучшения в снабжении продовольствием так и не произошло.
Положение усугублялось воровством унтер-офицеров, служивших при роте. Об этом свидетельствуют факты, изложенные в архивных документах и воспоминаниях арестанта Архангельской роты Констана Боровского[66].
Еще хуже была ситуация со снабжением арестантов одеждой и обувью. Существовали специально разработанные «Правила заготовления, свидетельствования и расходования одежды и обуви для ссыльных арестантов» от 2 октября 1863 г[67], которые постоянно нарушались командованием роты.
Злоупотребления приобрели такой размах, что в апреле 1865 года началось следствие, причиной которого стало поступившее 20 марта 1865 г. в Губернское Правление сообщение временно командовавшего ротой штабс-капитана Ускова. Из сообщения следовало, что из 565 арестантов нельзя было выслать на работу 100 человек, так как они не имели одежды. Однако следствие продвигалось очень медленно и к октябрю только закончилось дознание. При проверке в апреле и июне 1865 г. Архангельской роты была обнаружена значительная растрата.
Например, не доставало 243 полушубков, 65 зимних курток, 247 пар зимних штанов, 398 пар зимних сапог, 666 рубашек и других вещей[68].
Кроме того, выяснилось, что на некоторых поляков были записаны новые вещи, которых по их словам они не получали, некоторым же выдавалась старая одежда или оставшаяся от выбывших арестантов под видом новой и вскоре становилось негодной.
2.4 Вклад ссыльных поляков в социокультурное развитие России
Участь политической ссылки постигла наиболее передовую часть общества Польского государства, в отдаленных и глухих уголках России же, где царила поголовная неграмотность, эти ее невольные обитатели становились проводниками культуры и просвещения. Повышение грамотности населения ссыльные с народническими взглядами считали одним из факторов кардинального переустройства общества.
С 1863 г. начинается вторая волна высылки на территорию нашей страны, где заключенными становились участники второго восстания. в Общее количество человек за неполных 4 года (1863–1866 гг.) вместе с добровольно пришедшими членами семей приравнивается к 19 тыс. человек. Половина из этого числа получила наказание в виде «водворения», остальные ушли на каторгу (3 894), поселение (2 153), «на житье» (2 254). Вместе с ссыльными прибыло 1 830 чел.[69] Так, в ссылку проследовали жены Клечковского, Люри, Сокольского, Сосновского, Хлусевич, Доллер, Ястремского, Гедеоновского и др. Социальное положение, по сравнению с предыдущим этапом, не изменилось – большую часть повстанцев составляли дворяне.
Именно с прибытием польских мятежников положено начало Нарымской ссылке, где оказались несколько десятков повстанцев.
Многие из них умерли, не выдержав тяжелых условий, другие бежали или уехали после отбытия срока ссылки, небольшое число попало под амнистию 1883 г., некоторые же, из числа предприимчивых, остались в Нарыме. Амнистированные, пробыв на родине несколько месяцев, разорившись, возвращались в Сибирь, к тому же многие ссыльные поляки были уже женаты на русских. «На родине я почувствовал себя чужим», – писал Ф.Кон, вернувшись из ссылки.[70]
В неволе многие бывшие революционеры почти полностью отошли от политической деятельности. К тому же, попав в такую глушь, как, например, Минусинск, Курган или Тару, трудно было сохранить свой революционный энтузиазм и найти сподвижников. Как вспоминал польский народник Ф.Кон, «обстановочка, обрастание – действительное средство для превращение революционера в обывателя... Жизнь заставит тебя думать изо дня в день, как и где раздобыть то или другое необходимое...»[71]5. По его мнению, из пятидесяти, полных веры в свое дело людей едва 10–15 сохранили свою «уж не революционность, а просто человеческую личность»[72].
Позднее, перебравшись в города на поселение, поляки оказывались в самом центре экономической и общественной жизни. Во всех городах России были лавки с надписью «Варшавский магазин», которые открывали ссыльные поляки. Товары высылались им из Варшавы, главным образом, обувь и мануфактура. Очень многие из них служили у золотопромышленников, в казенных учреждениях, полиции, казначействе, как «по вольному найму», так и на государственной службе. В тайге, под Енисейском, на золотых приисках работал служащим польский офицер Красницкий. В работах по прорытию канала для соединения системы рек Оби и Енисея участвовали политические: инженер путей сообщения Балицкий, Мицкевич, Стратонович, Андржейкович. Руководил этим проектом барон Амиков, который охотно брал на службу политических ссыльных, а, бывая в Енисейске, «проводил дни почти всегда у каракозовца М.О.Маркса»[73].
Второй канал культурного влияния ссыльных на местное население – распространение элементов русского ремесленного производства. Поляки работали в своих мастерских (портных, сапожных, столярных).
Ссыльные находили место во всех областях жизни, легко приспосабливались к новой обстановке, а иногда и к совершенно новой профессии.
В повышении культурного уровня населения существенное место занимала организация и деятельность местных музеев. Ф.Кон подчеркивал огромное значение этих учреждений, игравших помимо научной, еще и воспитательно-образовательную роль. Поляки оставили яркий след в создании и популяризации музейного дела в Сибири.
На их знаниях и энтузиазме работали Минусинский (А.И.Венцковский, Ф.Кон), Иркутский (И.Д.Черский, Н.И. Витковский), Енисейский (М.О.Маркс, Михалевич) и другие музеи.
Значительный вклад в отечественную науку внес Александр Чекановский.
Он учился сначала в Киевском, затем в Дерптском университете, был образованным и всесторонне одаренным человеком. Много путешествовал, готовился к экзаменам на звание кандидата геологии и минералогии, однако участие в восстании 1863 г. прервало его планы. Уже по пути следования на каторгу А. Чекановский собрал интереснейшую коллекцию насекомых, впоследствии переданную им в Академия наук. Местом ссылки первые годы были глухие деревни Забайкалья. В этот период ему приходилось добывать средства тяжелым крестьянским трудом. Затем, после помощи его друга Ф.Б.Шмидта, ставшего академиком, он смог переехать в Верхоленский округ, а в 1868 г. в Иркутск и заняться научными исследованиями18. В 1867 и 1868 гг. Чекановский вел регулярные метеорологические наблюдения, собрал и описал 69 видов грибов, изучал геологическое строение долины р.Ангары. Активно трудился ученый и в Сибирском отделе ИРГО, разобрал его многочисленные коллекции и составил каталог. В изгнании исследователь подготовил и издал монографию о геологическом строении Иркутской губернии. Участвовал и возглавлял ряд экспедиций – Култукскую, Тунгусскую, Оленекскую и др. Результаты его исследований были высоко оценены: в 1870 г. Чекановский получил малую золотую медаль Русского географического общества, а в 1875 г. – золотую медаль первого класса Международного географического конгресса в Париже за составленные в ходе экспедиций карты[74].
Огромный интерес для этнографии представляет описание Чекановским ярмарки, которая ежегодно, в течение августа, проходила в устье реки Илимпеи. На нее съезжались эвенки и якуты из самых отдаленных мест Восточной Сибири. Чекановский подробно описал это редкое этнографическое явление. И это единственное ее описание: ни до, ни после исследователя никому этого сделать не удалось. В результате семилетней научной деятельности А.Л.Чекановского в Сибири, натуралиста широкого профиля, были достигнуты значительные успехи в развитии геологии, географии, биологии, этнографии и лингвистики.
Вместе с Чекановским научные изыскания проводили и его ссыльные земляки – И.Д.Черский, Б.И.Дыбовский, В.Ксенжопольский, К.Нейман, Ф.Миллер, З.Венгловский.
Так, Бенедикт Дыбовский, ученый-биолог, зоолог и врач, осуществивший многочисленные научные экспедиции на Байкал, в Забайкалье, по бассейну Амура и по Дальнему Востоку, снискал себе мировую славу фундаментальными исследованиями фауны и зоогеографии этих районов. Получив в 1876 г. разрешение вернуться на Родину, исследователь лишь ненадолго оставил Россию.
И хотя Ф.Кон называет себя и некоторых своих товарищей «учеными поневоле», многие ссыльные занимались научными исследованиями еще до пребытия на места ссылок.0
В целом же исследования и тех и других носили серьезный характер, касались теоретических основ рассматриваемых проблем. Большой вклад внесли поляки в изучение разных отраслей науки.
Археологические (Н.И.Витковский), метеорологические (М.О.Маркс), зоологические (В.Годлевский, Б.И. и В.И.Дыбовский), этнографические и антропологические (Ф.Кон, В.Л.Серошевский, Б.Шостакович, Э.К.Пекарский, Н.А.Виташевский), геологические и географические (А.Л.Лекановский, И.Д.Черский, А.И.Венцковский), палеонтологические (И.Д.Черский), искусствоведческие (С.Вронский, В.В.Флек, В.Ф.Оржешко) их исследования не потеряли своего значения до сих пор. Из-за малочисленности ссыльной интеллигенции они сыграли ощутимую роль в развитии культурных контактов с местным населением.
Таким образом, рассмотрев условия проживания и возможности какой либо деятельности политических ссыльных, автор пришел к выводу о том, что при распределении работ учитывалось физическое состояние заключенного, а так же его образование. Практически вся работа сводилась к жизнеобеспечению самой роты. Работа была средством выживания в сложившихся условиях, потому как выделяемые средства на содержание арестантов были крайне скудны.
В числе ссыльных выделялась прослойка интелегенции. Которая, занималась в основном наукой, организовывались различные наблюдения, производились расчеты. В отношении искусства и литературы создавались гениальные по своей сути и не обычные по жанру произведения.
Итак, мы показали, что изъятие революционно настроенных людей из бурнокипящей политической обстановки и посылка их на поселение в отдаленные уголки нашей страны, а также суровое каторжное наказание, заставляло многих пересматривать собственные взгляды на политическую борьбу и, зачастую, отказываться от ”высших идей”. Как мы видим, эта ситуация, с некоторыми отклонениями, в целом была характерна в течение всего рассматриваемого нами периода.
Несмотря на возникавшие межфракционные и межпартийные разногласия, ссыльные в первую очередь отмечали, что во-первых, на местах поселения буквально было нечем заняться, и это повергало их в уныние, и во-вторых, что необходимость думать о заработке и обустройстве вытесняла из головы все мысли о политической борьбе.
То же самое мы можем отнести и к политической каторге, где в бегстве от рутины каторжного бытия заключенные углублялись в штудирование научных трудов, и были к тому же вынуждены вести неравную изматывающую борьбу против произвола тюремных властей.
Изучение исторических событий, повлиявших на множество судеб, раскрытие тайных фактов и как следствие неоспоримой истины является очень важным в становлении понимания менталитета своей страны.
Благодаря современности, ученные смогли рассмотреть с разных позиций одно и то же событие. Вопрос внутреннего разногласия внутри страны не всегда был «удобен» в отношении политики. Поэтому долгое время приходилось замалчивать многие факты и хранить историю множества судеб под грифом «секретно».
Именно такие факты зачастую и становятся новой точкой отсчета взаимоотношений между нациями, народами, идеологическими взглядами, государствами. Зная подлинную историю того или иного события легко сформировать правильное отношение к складывающейся ситуации и более глубже проникнутся в истоки проблемы.
До недавнего времени отношения между Россией и Польшей были натянутыми. Причиной тому, трагические события, возникавшие в процессе взаимоотношений двух государств.
По этому политическая ссылка поляков в Российские губернии остается одним из болезненных моментов польской истории. Изучение различных аспектов политической ссылки позволяет определить размах и опасность для режима антиправительственных выступлений.
В процессе рассмотрения проблемы ссылки конкретно в Олонецкой губернии определилось истинное предназначение исследуемой губернии в системе карательного метода наказаний. Выявились отличительные черты этого наказания, проанализировано число политических заключенных в губернии. Описаны и проанализированы условия, в которых находились репрессированные. Итогом работы послужило выявление ссыльных на внутреннюю жизнь губернии.
Трагические события прошедших лет выстроило стену не до пониманий в российско-польских отношениях и диктует необходимость тщательного изучения этой темы.
Изучение исторического опыта взаимодействия польских ссыльных с представителями Сибирских регионов, анализ опыта адаптации поляков, необходимо для наиболее прозрачного понимания менталитета польского народа для более правильного выстраивания дальнейших политических отношений.
Список источников и литературы:
ГААО. Ф.1. Оп.4. Т.1. Д.1787. Л.2; ГААО. Ф.1. Оп.4. Т.1. Д.1870. Л.8.
ГАРФ. Ф.109. I эксп. 1863. Д.23. Ч. 341. Лит.В. Л. 71.
ГААО. Ф.1. Оп.4. Т.1. Д.1724. Л. 1-3.
ГААО. Ф.4. Оп.21. Т.2. Д.298. Л. 130 .
ГААО. Ф.1. Оп.4. Т.1. Д.1781. Л. 4-5.
Галеткина Н. От мигранта к сибиряку. Трансформация групповой идентичности при переселении // Диаспоры. Независимый научный журнал. 2002. № 2. С. 32-63.
Иванов А.А. Историография политической ссылки в Сибирь второй половины XIX - начала XX в. Автореф. дис. ... д-ра ист. наук. Улан-Удэ, 2002. С. 39.
Извлечение из отчета Главного тюремного управления за 1882 г. // Сибирская газета, 1884. 30 сентября. № 40.
Олонецкие губернские ведомости. 1895. № 5. С. 79.
Положение об Олонецкой арестантской роте гражданского ведомства. СПб. 1839. Ст. 21.
Поляки в Сибири // Сибирь. 1883. №31.31 июля
Пяткова С.Г. Польская политическая ссылка в Западную Сибирь в пореформенный период. Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Омск, 2004. С. 4.
Биценко А. В Мальцевской женской каторжной тюрьме (к характеристике отношений... и др.
Восстание 1863 г. и русско-польские революционные связи 60-х годов. М., 1962.
Виленский (Сибиряков) В. Последнее поколение якутской ссылки // Каторга и ссылка - 1923 - №7 - С. 129 -141; Виленский (Сибиряков) В. 12 марта // Каторга и ссылка - 1925 - №2 - С. 9 -13; Константинов М. Мартовские дни у Ледовитого океана (из записок политического ссыльно-каторжанина) // Каторга и ссылка - 1925 - №2 - С.14 - 48
Дашков В. Описание Олонецкой губернии в историческом, статистическом и этнографическом отношениях. - Санкт-Петербург, 1842.
История Сибири : Л.,1968 Т.2 - С. 328
Коваль С.Ф. Польские ссыльные и народовольческие организации в Восточной Сибири в 1879 - 1882 гг. // Ссылка и общественно-политическая жизнь в Сибири XVIII - начала XX в. Новосибирск, 1978. С. 174.
Коваль С.Ф. За правду и волю. Иркутск, 1966; Он же. Революционная деятельность польских политических ссыльных в Сибири в 60-е гг. XIX в // Экономическое и общественно-политическое развитие Сибири в 1861 - 1917 гг. Новосибирск, 1965. С. 123 - 132.
Кон Ф.Я.. На поселении в Якутской области (продолжение) // Каторга и ссылка - 1929 - №1 - С. 95-103; Кон Ф.Я.. На поселении в Якутской области (окончание) // Каторга и ссылка - 1929 - ¹2 - С. 93 - 98 и др.
Кеннан Дж. Сибирь и ссылка. Путевые заметки (1885 - 1886 гг.). СПб., 1999. Т. 1,2.
Максимов СВ. Сибирь и каторга в 3-х частях. 4. III. СПб, 1871.
Морозова О.П. Польский революционер - демократ Бронислав Шварце. М., 1975. С. 169
Митина Н.П. Из истории русско-польских революционных связей в Сибири в 1864 - 1866 гг. // Восстание 1863 г. и русско-польские революционные связи 60-х годов. М., 1960. С. 638-671
Мулина С.А. Ссыльные участники восстания 1863 г. в западносибирской деревне // Сибирская деревня. Омск, 2004. Ч. 1. С. 141 - 144.
Перминова С. А Взаимоотношения польских ссыльных с жителями Сибири // Polska а Syberia. L6dz,2001. S. 155-165. 156ГАОО.Ф. 3. On. 6. Д. 7921.
Плесков В. "Вольный университет" и культработа на каторге // Каторга и ссылка - 1930 -¹10 - С. 164 -176
Рощевская Л.П. Члены польской партии «Пролетариат» в западносибирской ссылке // Советское славяноведение. 1976. № 6. С. 31 – 42
Рассказов Л.П., Упоров И.В. Исправительные арестантские роты гражданского ведомства как вид лишения свободы в российском праве 19 в. // Правоведение. 2000. №4. С. 182.
Сливовская В., Шостакович Б. Агатон Гиллер как исследователь Восточной Сибири и первый историк сибирской ссылки поляков // Сибирская ссылка. Иркутск, 2000. Вып. 1 (13). С. 8 – 34
Хазиахметов Э.Ш. Положение политических ссыльных... С. 177-178
Хазиахметов Э.Ш. Организация побегов политических ссыльных... С. 59
Шостакович Б.С. История поляков в Сибири (XVII - XIX вв). Иркутск, 1995; Он же. Узловые вопросы истории поляков в Сибири (конец XVIII - конец XIX в). Дис. ... д-ра. ист. наук. M., 1997.
Шостакович Б.С. «Сибирско-польская» история: современный взгляд на ее содержание, задачи изучения и популяризации // Сибирско-польская история и современность. Иркутск, 2001. С. 29.
Черкунов А.Н Жизнь политической ссылки и тюрьмы по перехваченным письмам. По материалам Иркутского губ. жандармского управления за 1912 год (Иркутское Губ. Архивное Бюро) // Каторга и ссылка. - 1926 - №1 - С.171 -185
Borowski K. Wspomnienia powstansca i sybiraka z 1863.// Miedzu Kamencem i Archangielskiem. Warszawa. 1986. C. 186-187
Skok H. Poiacy nad Bajkalem 1863 - 1883. Warszawa, 1975.
Giller A. "Og6}" zabajkalski II Zeslanie і katorga па Syberii w dziejach Polakow 1815 - 1914. Warszawa, 1992. S. 265.
Janik М. Dzieje polakow па Syberji. Krakow, 1928 II Biblioteka Zeslanca. Warszawa - Wroclaw, 1991. S. 1 - 472.
[1] Боговой И. О влиянии политических ссыльных на местное население (из архива архангельского губернатора) // Север. - 1923 - № 1. - С. 24-35; Боговой И. Архангельская организация РСДРП // Рабочее звено. - 1923. - № 4. - С. 88-95, № 5. - С. 70-74, № 6. - С. 88-94; Залежский В.Н. Восемь побегов - двенадцать арестов. – 2 изд. - М., 1925; Логачева-Пилецкая М.Н. Архангельская ссылка и побеги в 1900-х гг. // Каторга и ссылка. - 1930 - № 7. - С. 126-137; Трапезников В.Н. Политическая ссылка во время первой русской революции (1904 - 1905 гг.) // Каторга и ссылка. - 1928. - № 12. - С. 114-130; Фишер Г.М. Подполье, ссылка, эмиграция. Воспоминания большевика. - М., 1935.
[2] Малиновский В.В., Осипов В. Революционные социал-демократы 90-х гг. в Архангельской ссылке (1893 -1900)//Сборник историко-краеведческих статей. Вып. 12.-Архангельск, 1962.-С. 103-133; Полуянов И.О. Из истории политической ссылки в Архангельскую губернию (70-е гг. XIX в.) // Аграрная история Европей ского Севера СССР. - Вологда, 1970. - С. 280-284.
[3] Из истории политической ссылки на Европейский Север (XVIII - начало XX вв.) - Вологда, 1978.
[4] Михайлов Б.Г. Революционный народнический кружок в Мезени (1877 - 1881 гг.) // Из истории политической ссылки на Европейский Север (XVIII - начало XX вв.). - Вологда, 1978. - С. 20-35.
[5] Максимов СВ. Сибирь и каторга в 3-х частях. 4. III. СПб, 1871.
[6] Там же. С. 86 - 87.
[7] Пяткова С.Г. Польская политическая ссылка в Западную Сибирь в пореформенный период. Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Омск, 2004. С. 4.
[8] Janik М. Dzieje polakow па Syberji. Krakow, 1928 II Biblioteka Zeslanca. Warszawa - Wroclaw, 1991. S. 1 - 472.
[9] Коваль С.Ф. Польские ссыльные и народовольческие организации в Восточной Сибири в 1879 - 1882 гг. // Ссылка и общественно-политическая жизнь в Сибири XVIII - начала XX в. Новосибирск, 1978. С. 174.
[10] Морозова О.П. Польский революционер - демократ Бронислав Шварце. М., 1975. С. 169
[11] Восстание 1863 г. и русско-польские революционные связи 60-х годов. М., 1962.
[12] Митина Н.П. Из истории русско-польских революционных связей в Сибири в 1864 - 1866 гг. // Восстание 1863 г. и русско-польские революционные связи 60-х годов. М., 1960. С. 638-671
[13] Рощевская Л.П. Члены польской партии «Пролетариат» в западносибирской ссылке // Советское славяноведение. 1976. № 6. С. 31 - 42
[14] Кашихин Л.С., Копылов Д.И., Митина Н.П., Пекут Б.Г. Участники польского восстания 1863 - 1864 гг. в Тобольской ссылке. Тюмень, 1963.
[15] О положении поляков в Олонецкой губернии // Олонецкие губернские ведомости. 1893. № 45. Л. 738.
[16] Дашков В. Описание Олонецкой губернии в историческом, статистическом и этнографическом отношениях. - Санкт-Петербург, 1842.
[17] Дашков В. Описание Олонецкой губернии в историческом, статистическом и этнографическом отношениях. - Санкт-Петербург, 1842.
[18] Дашков В. Описание Олонецкой губернии в историческом, статистическом и этнографическом отношениях. - Санкт-Петербург, 1842.
[19] Дашков В. Описание Олонецкой губернии в историческом, статистическом и этнографическом отношениях. - Санкт-Петербург, 1842.
[20] Дашков В. Описание Олонецкой губернии в историческом, статистическом и этнографическом отношениях. - Санкт-Петербург, 1842.
[21] Лалош И.П., "Сельская община в Олонецкой губернии.", "Отечественные Записки", 1874, кн. 2.
[22] Максимов СВ. Сибирь и каторга в 3-х частях. 4. III. СПб, 1871.
[23] Иванов А. А., Политическая ссылка и формирование оппозиционного движения в Иркутской губернии в конце ХIХ - начале ХХ вв. #"#_ftnref24" name="_ftn24" title="">[24] Пилсудский Б. Поляки в Сибири // Сибирь в истории и культуре польского народа. - М., 2002. - С. 16.
[25] Рошевская Л.П. История политической ссылки в Западной Сибири во второй половине XIX века. - Тюмень, 1976
[26] Галкин-Врасский М.Н. Записки начальника Главного тюремного управления. Поездка в Сибирь и на о. Сахалин. - СПб., 1882; Соломон А.П. Ссылка в Сибирь. Очерк ее истории и современного положения. Для высочайше утвержденной комиссии о мероприятиях по отмене ссылки. - СПб., 1900; Хрулев С.С. Каторга в Сибирь. Отчет начальника Главного тюремного управления о служебной поездке в 1900 году в Забайкалье. -СПб, 1901.
[27] Максимов СВ. Сибирь и каторга в 3-х частях. 4. III. СПб, 1871.
[28] Кеннан Дж. Сибирь и ссылка. Путевые заметки (1885 - 1886 гг.). СПб., 1999. Т. 1,2.
[29] Кеннан Дж. Сибирь и ссылка. Путевые заметки (1885 - 1886 гг.). СПб., 1999. Т. 1,2.
[30] Коваль С.Ф. Польские ссыльные и народовольческие организации в Восточной Сибири в 1879 - 1882 гг. // Ссылка и общественно-политическая жизнь в Сибири XVIII - начала XX в. Новосибирск, 1978. С. 174.
[31] Коваль С.Ф. Польские ссыльные и народовольческие организации в Восточной Сибири в 1879 - 1882 гг. // Ссылка и общественно-политическая жизнь в Сибири XVIII - начала XX в. Новосибирск, 1978. С. 174.
[32] Митина Н.П. Из истории русско-польских революционных связей в Сибири в 1864 - 1866 гг. // Восстание 1863 г. и русско-польские революционные связи 60-х годов. М., 1960. С. 638-671
[33] Дашков В. Описание Олонецкой губернии в историческом, статистическом и
этнографическом отношениях. - Санкт-Петербург, 1842.
[34] Иванов А.А. Историография политической ссылки в Сибирь второй половины XIX - начала XX в.
[35] Иванов А.А. Историография политической ссылки в Сибирь второй половины XIX - начала XX в.
[36] ГААО. Ф.4. Оп.21. Т.2. Д.298. Л. 130 .
[37] Там же. Л.132.
[38] Там же.
[39] Положение об Олонецкой арестантской роте гражданского ведомства. СПб. 1839. Ст. 21.
[40] Там же. Ст. 23.
[41] Там же. Ст. 26.
[42] Рассказов Л.П., Упоров И.В. Исправительные арестантские роты гражданского ведомства как вид лишения свободы в российском праве 19 в. // Правоведение. 2000. №4. С. 182.
[43] Там же. Л. 184.
[44] Хотя нельзя забывать, что, как писал Дж. Кеннан, в конце Х1Х века политические ссыльные составляли менее 1% от числа всех ссыльных Сибири
[45] Ссылка и каторга//Советская историческая энциклопедия. Т. 13. М., 1971. С. 770
[46] там же, с. 772
[47] ЦХАФ АК, Ф. 77. Оп. 1. Д. 12 л. 36
[48] Ссылка и каторга//Советская историческая энциклопедия. Т. 13. М., 1971. С. 770
[49] Ссылка и каторга//Советская историческая энциклопедия. Т. 13. М., 1971. С. 770
[50] ГААО. Ф.1. Оп.4. Т.5а. Д.671. Л. 85
[51] ГААО. Ф.1. Оп.4. Т.5а. Д.671. Л. 87.
[52] ГААО. Ф.1. Оп.4. Т.1. Д.1787. Л.2; ГААО. Ф.1. Оп.4. Т.1. Д.1870. Л.8.
[53] ГАРФ. Ф.109. I эксп. 1863. Д.23. Ч. 341. Лит.В. Л. 71.
[54] ГААО. Ф.1. Оп.4. Т.5а. Д.671. Л.283.
[55] ЦХАФ АК, Ф. 170, Оп. 1., Д. 5., л.14
[56] Короленко В.Г. Сибирские рассказы. М., 1989, с. 25
[57] Дегальцева Е.А. Роль политссыльных в деятельности культурно-просветительских обществ города Томска/Е.А. Дегальцева// Общественно-политическая жизнь Сибири Х1Х-ХХ вв. - Новосибирск, 1998. Вып. 3. Ч. 1. С. 55
[58] Мулина С.А. Ссыльные участники восстания 1863 г. в западносибирской деревне // Сибирская деревня. Омск, 2004. Ч. 1. С. 141 - 144.
[59] Мулина С.А. Ссыльные участники восстания 1863 г. в западносибирской деревне // Сибирская деревня. Омск, 2004. Ч. 1. С. 141 - 144.
[60] ГААО. Ф.1. Оп.4. Т.1. Д.1724. Л. 1-3.
[61] ГААО. Ф.1. Оп.4. Т.1. Д.1781. Л. 4-5.
[62] Там же. Л. 8.
[63] ГААО. Ф.1. Оп.4. Т.1. Д.1781. Л .13.
[64] Там же. Л. 20.
[65] Там же. Л.19.
[66] Borowski K. Wspomnienia powstansca i sybiraka z 1863.// Miedzu Kamencem i Archangielskiem. Warszawa. 1986. C. 186-187.
[67] ГААО. Ф.4. Оп.21. Т.2. Д.577. Л.229.
[68] ГААО. Ф.4. Оп.21. Т.2. Д.298. Л. 7.
[69] ССЭ. – М., 1932. – Т. 2. – Стб.591.
[70] Кон Ф. За пятьдесят лет: В 4 т. – М., 1936. – Т. 3–4. – С.203.
[71] Кон Ф. На поселении в Якутской тюрьме // Каторга и ссылка. – 1929. – Кн. 51. – С.93.
[72] Кон Ф. За пятьдесят лет. – Т. 1. – С.225.
[73] Вишневецкий Н.Ф. Енисейская ссылка в 1878–1893 гг. // Каторга и ссылка. – 1930. – № 8–9. – С.172.
[74] Чекановский А.Л. Сборник неопубликованных материалов. Статьи о его научной работе. – Иркутск, 1962. – С.86.
Перепечатка материалов без ссылки на наш сайт запрещена