Польша, Финляндия и Столыпин
Польша, Финляндия и Столыпин
«Орловский государственный университет».
Курсовая
Работа.
По истории России на тему: «Польша, Финляндия и Столыпин.»
Научный руководитель:
Выполнил: студент 3 курса, 3 группы
2008.
Содержание.
Введение………………………………………………………………стр. 3.
Глава 1
Финляндия….................................................................................стр. 6.
Глава 2
Западное земство или польский вопрос……………………..…….стр. 14.
Заключение……………………………………………………..……стр. 26.
Список литературы……………………………………………….....стр. 27.
Приложение…………………………………………………...……..стр. 28.
Введение.
История не создаётся произвольными деяниями "великих людей", как полагали некоторые мыслители. Но история не творится и какими-то безличными силами, выражающимися в действиях и настроениях масс, как считал ряд творцов 50 лет назад. История — это равнодействующая поступков множества личностей, каждая из которых складывается в зависимости от общественных и культурных условий, в которых ей довелось развиваться, и вкладывается в исторические события со своим удельным весом, зависящим от личностных свойств и общественного положения.
Нет сомнения, что в истории России за первые годы 20 века с громадной силой проступила личность Петра Аркадьевича Столыпина. Пожалуй, ни один из политических деятелей начала 20 века не может идти с ним в сравнение по преданной и восторженной памяти его почитателей и сосредоточенной ненависти революционеров. Период "столыпинской реакции", "столыпинские галстуки"[[1]] с одной стороны, и борец за благо России, человек, "достойный сесть на царский трон" — с другой. Политическая карьера Столыпина была небольшой — всего 10 лет. За это время он был гродненским губернатором (1901г), губернатором в Саратове (1903г), министром внутренних дел (1906г) и председателем Совета министров (1907-1911гг). В 1907-1911годах Столыпин определял правительственную политику.
Причина особого интереса к личности Столыпина не только в его личной судьбе и драматизме сопровождающих ее событий. С деятельностью этой личности тесно связан вопрос о том, каково же значение столыпинского курса и почему не состоялся путь реформ. Этот вопрос не получил удовлетворительного ответа в литературе о Столыпине. Многие исследователи считают, что столыпинским реформам помешали осуществиться не объективные факторы, а ограниченность и слепота царизма, верхов. Сами же реформы были столь значительны, что, увенчайся они успехом, не только никакого Октября, но и Февраля не было бы. Столыпина на щит поднимают ультраправые элементы, выдвигая на первый план его национализм и объясняя все провалы его курса фактом убийства Столыпина. Кстати о национализме. Автор считает что национализма у Столыпина не было и попытается это доказать это на примере отношения председателя совета министров к польскому и финскому вопросам. Эти вопросы являлись одними из краеугольных в политике правительства и правительство во главе со Столыпиным пыталась их решить не силой, а путём реформ. И судить о том удалось ли это могут лишь будущие поколения.
К теме отношений между субъектами государства большой интерес стали проявлять в 80-е 90-е годы 20 века. Связано это было с перестройкой и развалом одной из великих держав – СССР. На постсоветском пространстве возникло множество независимых государств и «вновь возникла необходимость суверенитета национальных окраин – политической автономии Польши и Финляндии в дореволюционной России у П.А. Столыпина, суверенитета союзных республик – в дни перестройки»[[2]]. В это время выходит множество работ авторов касающихся личности Петра Аркадьевича Столыпина. Это такие авторы как И.Д. Ковальченко, П.Н. Зырянов, И.В. Островский, В.С. Дякин, В.В. Казарезов, А.В. Аврех, Г. Попов, В.П. Данилов, С.Ю. Рыбас, Изгоев, М.П. Бок, П.Н. Зарьянов, В.В. Кирюшин, А.Ф. Ефременко. Надо сказать, что несмотря на такой большой объём литературы, что-либо по взаимоотношениям Столыпина Польши и Финляндии найти очень трудно. В основном все работы посвящены одной из его наиболее удачных реформ, а именно реформе сельского хозяйства. Однако в некоторых работах находится место для Польши и Финляндии. Например, В работе А.Я. Авреха «П.А. Столыпин и судьбы реформ в России» есть одна глава, в которой рассматривается отношение правительства к Финляндии и Польше. Удивительно, что название главы сразу же говорит об отношении Авреха к политике правительства: «Национализм. Россия для русских». А это подозревает то, что П. А. Столыпин тоже является националистом.
У П.Н. Зырянова в работе «Петр Столыпин: политический портрет» проследить какой-либо национализм невозможно. Он пытается непредвзято и всесторонне рассмотреть эту личность причём, очень много уделяет внимания формированию его взглядов по основным проблема российской действительности и аграрной реформе. Самую большую фактическую информацию можно получить из сборника речей Петра Аркадьевича Столыпина «Нам нужна великая Россия». В этом сборнике собраны все речи премьер-министра, и особый интерес представляют речи, касающиеся нашей темы. Исходя из них и можно судить об истинном отношении Столыпина к Польше и Финляндии. Большую помощь в написании работы оказал фонд изучения наследия П.А. Столыпина имеющий свой официальный сайт в Интернете.
Тема является актуальной и в наше время, так как в Российскую Федерацию входит много республик и автономных областей и для того, что бы регулировать отношения между субъектами федерации надо знать опыт прошлого.
Целью данной работы является стремление проследить, как решался польский и финский национальный вопрос в политике правительства и что лично предлагал П. А. Столыпин.
Для решения поставленной цели надо решить ряд практических задач:
1. Рассмотреть, как Столыпин пытался решить польский вопрос и насколько это удалось.
2. Выявить его взгляд на финский вопрос и как он видел пути решения.
Эти две задачи и будут решаться в основной части работы. Работу можно использовать для подготовки к семинарским занятиям.
Глава 1.
Финляндия.
5-го мая 1908 года Столыпин, впервые поднимая вопрос о Финляндии, отвечал на запрос Государственной Думы «касающийся отношений Империй к её составной части – Финляндии»[[3]]. Прежде всего он заявил что, существует две точки зрения на Финляндию: первая, что «Финляндия – совершенно особое государство»[[4]] и вторая, что «Финляндия есть такая же окраинная провинция, как, скажем, привисленские губернии или Кавказ»[[5]]. Обе эти точки зрения неверны и виду того, что Финляндия является составной частью Российской Империи, объединенное Правительство отвечает за все в ней происходящее, за все события, за всю сосредоточенную в ней революционную деятельность. В октябрьские дни 1905 году там действовала финляндская красная гвардия с пресловутым капитаном Коком во главе. Кончилось тем, что эта организация приняла участие в Свеаборгском бунте[[6]]. В это же время образовалось под спортивным видом еще более опасное общество «Войма» (Сила), распространявшее множество оружия во всей Финляндии. Пароходы «Джон Графтон», «Петер», «Ханки» и др. были пойманы при перевозке в Финляндию обильного военного материала. В течение одного 1907 года на территории Финляндии имело место 25 конференций и собраний революционного характера; оттуда же готовились многие покушения в частности, «там организован был взрыв 12 августа 1906г.*, ограбление в Фонарном переулке*, причем похищенные деньги увезены были в Финляндию; покушение на убийство генерал-адъютанта Дубасова *, убийство генерала Мина *, убийства генерала фон дер Лауница*, главного военного прокурора Павлова*, начальника Петербургской тюрьмы полковника Иванова*, Дерябинской тюрьмы - Гудима *, Акатуевской тюрьмы - Бородулина * и начальника Главного тюремного управления Максимовского *. Там же подготовлялось покушение на военного министра, покушение на министра юстиции, наконец, покушение на Великого князя Николая Николаевича *»[[7]] . Финляндские власти относились благожелательно к подобным организациям, так же как и к русским революционерам, находившим себе на финляндской территории самое надежное убежище для подготовки террористических актов; они даже всячески парализовали действия нашей русской полиции. Ввиду всего этого пришлось прибегнуть к установлению вдоль финляндской границы сплошного военного кордона. В делах управления Финляндией, имевших касание к России, тоже встречались затруднения и ненормальности. На основании указа 1-го августа 1891 г. министр статс-секретарь имел право сам решать, касается ли то или другое дело интересов России или нет и соответственно с этим запрашивать или не запрашивать заключения подлежащего министерства Империи. Но великодушно предоставленное право повело ко многим злоупотреблениям; многие вопросы, задевавшие русские интересы, были решены Финляндией самочинно. Так, были изменены: в 1896 году параграфы учреждения финляндского сената по милиционной экспедиции; в 1906 году закон о русском языке в государственных учреждениях; была внесена в Сенат пропозиция по закону о печати, очень существенная для интересов России. Дошло, наконец, до того, что о многих законопроектах Имперское Правительство узнавало лишь из газетных слухов (среди них законопроекты о промыслах, об оскорблении Величества...). Наконец, без сношения с Имперскими властями, финляндский Сенат приступил к разработке законопроекта о новой форме правления, клонившегося почти к полному освобождению Финляндии от связи с Россией. Для того, чтобы устранить возможность подобных актов и для того, чтобы вообще уничтожить в корне причины разногласия с Финляндией, Петр Аркадьевич отмечал необходимость вникнуть в политическое мировоззрение финляндцев. Последнее было основано на заявлении Императора Александра 1-го от 1809 года, в котором Он обещал хранить установления и законы Финляндии. Финляндцы же все поняли, что этим заявлением Император признал особую финляндскую государственность. Александр II в 1863 году упомянул о конституционной монархии при созыве финляндского сейма. В дальнейшем же Россия, занятая своими внутренними делами, мало интересовалась Финляндией. «Вот почему, - сказал Петр Аркадьевич, - эти принципы отдельной финляндской государственности начали понемногу переходить в особую науку, своеобразного финляндского государственного права. Для того, чтобы создать эту науку, подбиралась масса документов, причем, конечно, груда таких же документов, не подтверждавших этих принципов, отбрасывалась в сторону... Народные университеты и публичные лекции продолжали это же дело и совершенно естественно, что теория скоро перешла в верование, верование перешло в догмат, догмат же трудно опровергать какими-либо рассудочными доказательствами. По этому догмату Финляндия - особое государство, и притом государство конституционное, правовое, государство, которое имеет задачи совершенно различные от задач России, и чем теснее будет связана Финляндия с Россией, тем осуществление этих задач станет невозможнее»[[8]]. «Вот, господа, — продолжал Столыпин, — в этой Политической атмосфере и застают Финляндию события 1905 года, которые послужили пробным камнем и для многих русских, которые в то время, может быть, усомнились в будущности России»[[9]]. Что же из себя действительно представляет Финляндия? Восточная часть ее - древнее русское достояние (с 1323 г.), вновь завоеванное Петром Великим и Елизаветою корпорированное в состав России. Александр I, завоевавший окончательно Финляндию, объявил о присоединении ее навсегда к Российской Империи. «Император Александр I, - сказал Петр Аркадьевич, - даровал Финляндии внутреннюю автономию, он даровал ей и укрепил за нею право внутреннего законодательства, подтвердил все коренные законы, весь распорядок внутреннего управления и судопроизводства, но определение отношений Финляндии к Империи он оставил за Собой и определил его словами: «собственность и державное обладание»[[10]]. В том же духе действовали и последующие Государи, решавшие тогда за Россию и управлявшие Финляндией на патриархальных началах. В дальнейшем же, с созывами финляндских сеймов, отношения эти сильно осложнились, а сеймы стали вторгаться в решение вопросов общегосударственного значения, что и привело к создавшемуся положению. Русская точка зрения совершенно ясна, Россия не может желать нарушения законных автономных прав Финляндии относительно внутреннего ее законодательства и отдельного административного и судебного устройства, но в общих законодательных вопросах управления должно быть и общее решение совместно с Финляндией и с преобладанием, конечно, державных прав России. К таким общим вопросам Петр Аркадьевич отнес защиту государства, наблюдение за крепостями, наблюдение и защиту береговых вод, наблюдение за почтовыми учреждениями, управление телеграфом, таможнями, железными дорогами и т. д. Способ разрешения подобных вопросов должен быть найден. Путем постоянных думских запросов этого дела урегулировать нельзя. Имеется другой законный путь через Государственную Думу и Государственный Совет. «Вы, господа, - не можете, - заявил Петр Аркадьевич, отвергнуть от себя обязанностей, несомых вами в качестве народного представительства. Вы не можете разорвать и с прошлым России. Не напрасно были пролиты потоки русской крови, не бессмысленно и не бессознательно утвердил Петр Великий державные права России на берегах Финского залива. Я уверен, господа, — закончил Петр Аркадьевич,— что вы отвергаете запрос; но вами, в ваших русских сердцах будут найдены выражения, которые заставят, побудят Правительство представить на ваш же суд законопроект, устанавливающий способ разрешения наших общих с Финляндией дел, законопроект, не нарушающий прав маленькой Финляндии, но ограждающий то, что нам всего ближе, всего дороже,- исторические, державные права России»[[11]].
17-го марта 1910 года Столыпин опубликовал правительственный проект о порядке издания касавшихся Финляндии законов и постановлений общегосударственного значения. Последний был представлен в законодательные учреждения и 21-го мая 1910 года Петр Аркадьевич говорил о нем в Государственной Думе. Он набросал картину неясности и неразрешенности финляндского вопроса, сказавшейся за последнее время особенно в вопросе об отбывании финляндцами воинской повинности. Упомянув снова о событиях 1905 года, - он заявил, - что каждый раз, когда Финляндии делались уступки, когда русская власть в крае ослабевала, последний делался все требовательнее и враждебнее по отношению к Империи. Многие финляндцы, напр., финляндский сенатор Лео Мехелин, находили, что «взаимоотношения обеих сторон требуют, чтобы Царь и Великий Князь был единственным русским, который мог бы и должен был бы влиять на финляндские дела»[[12]]. «Отсюда ясен логический вывод, - заявил Петр Аркадьевич, — что решение вопроса об изменении взаимоотношений России и Финляндии, взаимоотношений сильно осложнившихся за сто лет, должно принадлежать исключительно творчеству финляндского Сейма; России должно принадлежать в лице ее Монарха лишь право «veto», что сводит роль России к пассивному сопротивлению против вредных для нее актов и не дает ей возможности привести свои отношения с Финляндией к благополучному исходу.... Таким образом, ныне царствующему Государю, в минуту поворота в финляндских делах, предстояло решить, кто же правомочен осуществить державную власть для установления нормы и порядка общегосударственного законодательства. Даровав, как Самодержавный Государь, Основные Законы Империи, Государь Император, манифестом от 20-го февраля 1906 г. оставил за собой право установить в свое время и законы общегосударственные. Он мог сделать это Сам, Он мог сделать это, вняв финляндским теориям, с помощью финляндского Сейма, Он мог, наконец, призвать к этому делу народное представительство. Манифестом 14-го марта этот вопрос разрешен, и законопроект находится перед Вами, господа члены Государственной Думы. Вам предстоит разрешить вопрос больших исторических размеров, но во время этого исторического суда будут раздаваться и раздаются уже и обвинения, и укоры и нарекания. Указывая на перечень, вам будут доказывать, что русская реакция стремится задушить автономию свободного народа, тогда как в возможности пополнения перечня и заключается признак верховности русского государства, заключается обеспечение, в случае пропуска или недосмотра, от поворота вновь в такое положение, в котором мы находимся в настоящее время. Приглашение финляндских депутатов в Думу и Государственный Совет с решающим голосом - это акт величайшей справедливости, но это в то же время доказательство единства Русской Империи. Смущающий вас, как я слышал, некоторый надзор за школами введен в перечень вследствие той неприязни, того недружелюбия, которое вселяется в школах детям по отношению к России и русскому языку. Союзы, печать, общество - это все предметы, которые даже в сложных государствах составляют предмет общеимперского законодательства. Но нам будут указывать, конечно, что этим путем бюрократия стремится разрушить высокую местную культуру и народное просвещение. Я вам отвечу словами докладчика, что независимо от финляндского правосознания, существует еще другое правосознание, правосознание русское; вам будут указывать на то, что Правительство не считается с интересами целого народа, — на это я вам отвечу, что Государь доверил дело вам и что помимо вас не пройдет ни один Имперский закон; вам, конечно, будут торжественно указывать на мнение, якобы, Европы, на тысячи собранных финляндцами за границей подписей, - тут уже отвечу вам не я, а ответит вам вся Россия, что многие, видимо, еще не поняли, что при новом строе Россия не разваливается на части, а крепнет и познает себя. Разрушьте, господа, опасный призрак, нечто худшее, чем вражда и ненависть, - презрение к нашей родине. Презрение чувствуется и в угрозе пассивного сопротивления со стороны некоторых финляндцев, презрение чувствуется и со стороны непрошеных советчиков, презрение чувствуется, к сожалению, и со стороны части нашего общества, которая не верит ни в право, ни в силу русского народа. Стряхните с себя, господа, этот злой сон и, олицетворяя собой Россию, опрошенную Царем в деле, равного которому вы еще не вершили, докажите, что в России выше всего право, опирающееся на всенародную силу»[[13]]. Государственная Дума, убежденная доводами Столыпина, утверждает законопроект о Финляндии.
8-го июня 1910 года прения по финляндскому законопроекту начались в Государственном Совете. Возражая оппозиции, Петр Аркадьевич заявил в своей речи на этом заседании: «или отрекитесь от прав общеимперского законодательства в пользу финляндского провинциального сейма, или докажите, что дарованный Государем России законодательные учреждения считают своей обязанностью свято охранять то, что принадлежит всему государству»[[14]]. Далее, в заседании 11-го июня он разъяснил, что при проведении проектируемых общих законов будут заслушаны в законодательных учреждениях мнения финляндских членов. До этого же времени «финляндская жизнь будет регулироваться ныне существующими законодательными нормами, действующими издавна, издревле в крае»[[15]]. Итак, закон не причинит ни законодательную обструкцию, ни ущерб финляндским интересам. Он только восстановит державные права России.
17-го июня 1910 года Государь утвердил одобренный Государственным Советом и Государственной Думой закон о порядке издания законов, касающихся Финляндии. Этим был урегулирован вопрос о наших отношениях с Финляндией и окончательно установлен путь дальнейшего финляндского законодательства, намеченный Правительственным способом. Законам подлежало издаваться:
1) в порядке, установленном общим законодательством, если они относятся не к одним только внутренним Делам этого края, и
2) в порядке, установленном особым (финляндским) законодательством, если они относятся к одним только внутренним делам этого края.
В 1911 году П.А. Столыпин возбудил вопрос о присоединении к Петербургской губернии двух сопредельных с нею приходов Выборгской губернии (Кивенекского и Ново-Кирковского). Приходы эти были излюбленным убежищем для наших революционеров. Значительное же коренное русское население приходов не могло добиться равноправия от финляндских властей. Кроме того, к этой мере Правительство побудило стратегическое местоположение приходов, очень существенное для защиты Петербурга и Кронштадта, с суши и с моря. 4-го августа 1911 года вопрос этот получил одобрение Монарха и представление соответствующего законопроекта было получено Столыпину.
Глава 2.
Западное земство или польский вопрос.
Мысль о введении земства в западных губерниях зародилась у Столыпина еще в бытность его Предводителем Дворянства в Ковенской губернии. Узнав и полюбив этот край, Столыпин чувствовал, как сильно препятствовало его культурному росту отсутствие земских представительных учреждений, но русские государственные интересы не допускали их введения в губернии, в которой большинство крупных землевладений принадлежало инородцам. Благодаря энергии и личному авторитету Столыпина, ему удалось, в бытность его Предводителем Дворянства, создать «Ковенское Общество Сельского Хозяйства» и в нем, на почве общности сельскохозяйственных интересов, объединить для общей работы русских, поляков и литовцев. В трех юго-западных и трех белорусских губерниях русское землевладение было более крепким и Столыпин, сделавшись Министром Внутренних Дел, поспешил поднять вопрос о земстве в Западном Крае. В 1909 году Правительство признало существовавший закон о выборах в Государственный Совет от девяти губерний западного края (Виленской, Витебской, Волынской, Гродненской, Киевской, Ковенской, Минской, Могилевской и Подольской) неудовлетворительным и неправильным, так как несмотря на значительное преобладание русского землевладения в крае, в его совокупности, представителями от всех губерний прошли поляки, тогда как польское население края составляло всего четыре процента и вследствие этого избранные представители не являлись представителями интересов всего его населения, а лишь интересов высшего наносного слоя. Самым правильным выводом из создавшегося положения Правительство считало распространение земства на эти 9 губерний. Но на это требовалось время. Вследствие этого Правительство внесло законопроект о продлении полномочий уже выбранных членов Государственного Совета на один год. Этим промежутком времени Правительство предполагало воспользоваться для разработки и внесения проекта о западном земстве. Мера такого продления полномочий явилась бы не только целесообразной, но и вполне законной, имеющей много прецедентов как в нашей, так и западноевропейской практике. В своей речи по этому вопросу Петр Аркадьевич заявил, что положение Правительства крайне облегчалось тем, что Государственная Дума сама высказала пожелание о введении западного земства. Он добавил, что соответствующий законопроект будет внесен на рассмотрение осенней сессии. Государственная Дума приняла проект Правительства с вариантом, заменившим продление полномочий членов Государственного Совета на один год годичным избранием новых членов. 6-го октября 1909 года, открывая сессию Совета по делам местного хозяйства, Петр Аркадьевич изложил правительственный законопроект о введении земства в девяти западных губерниях. Согласно проекту, крупные города (Минск, Вильно, Киев) подлежало выделить в особые земские единицы, по примеру городов центральной России. В проекте не сочли возможным основаться всецело на земском положении 90-го года, ввиду того, что последнее дает преобладание дворянскому сословию. Таковое же в западном крае состояло преимущественно из поляков. Поэтому в законопроекте был проведен принцип бессословности. Разноплеменность населения являлась главным камнем преткновения законопроекта: хотя земские учреждения и суть учреждения не политические, а хозяйственные и для правильного их действия нужно участие в них всех элементов края, однако нельзя придавать им определенную племенную окраску. Последнее отразилось бы на хозяйственной жизни, на хозяйственных интересах края, которые проникают в народную гущу глубже, чем даже интересы политические. Поэтому для зашиты русских государственных интересов Правительство ввело в законопроект принцип национальных отделений при выборе уездных гласных и таких же отделений в городских думах и уездных земских собраниях при выборе гласных губернских. Для определения числа гласных по национальностям в проекте предлагалось остановиться на способе, отражающем действительное соотношение различных групп населения, на принятии в расчет двух признаков: количественного и имущественного. В местностях же с весьма слабым русским населением предполагались проектом следующая минимальные требования. Должны были быть лица русского происхождения: председатель губернской земской управы, все главнейшие должности по найму, не менее половины выборных должностей и не менее половины мелких служащих по найму. Этим исчерпывались особенности законопроекта, введением которого Правительство предполагало «приблизить хозяйственное положение губерний западного края к хозяйственному распорядку, обиходу коренных русских губерний, с тем, чтобы дать западному краю реформированное земство, впоследствии, вместе со всей остальной Россией». 7-го мая 1910 года Петр Аркадьевич защищал в Государственной Думе правительственный законопроект о введении западного земства. Он оспаривал мнения оппозиции, говорившей, что всякие ограничения для местного элемента было бы введение политики в ту область, которая политике чужда, было бы искусственным раздуванием старинной племенной вражды. Он заявил, что Правительство, принимая во внимание эти доводы, стало все же на иную точку зрения, поставило на первый план национальную задачу в Западном крае, требующую подчинения земской идеи идее государственной. Ведь вправе ли было бы государство предоставлять самим себе не окрепшие русские ячейки края в их состязании с крепкими цитаделями польской культуры? Разрешение вопроса следовало бы искать не в абстрактной доктрине, а в опыте прошлого и в области фактов. «И вот, — продолжал Петр Аркадьевич, — совершенно добросовестные изыскания в этой области привели Правительство к необходимости: во-первых, разграничить польский и русский элементы во время самого процесса земских выборов; во-вторых, установить процентное отношение русских и польских гласных, не только фиксировать их имущественное положение, но запечатлеть исторически сложившееся соотношение этих сил; в-третьих, учесть в будущем земстве историческую роль и значение православного духовенства и, наконец, дать известное отражение правам русского элемента в будущих земских учреждениях»[[16]]. Столыпин нашел целесообразным временно отсрочить введение земства в трех губерниях виленского генерал-губернаторства, где русский элемент еще слишком слаб. «Если, не считаясь с этими условиями, - говорил П. А., - ввести земство в этих трех губерниях, то население вынесло бы впечатление, что край перешел в область тяготения к Царству Польскому, что Правительство не могло удержать его в своих руках, вследствие своей материальной слабости или отсутствия государственного смысла.»[[17]] В остальных же 6 губерниях земство следует ввести одновременно, что вполне позволяет наличие в нем более прочного русского элемента. «Я принужден, - продолжал Петр Аркадьевич, - привести вам несколько исторических сопоставлений, поучительных, по моему взгляду, для предотвращения от повторения неоднократно уже повторявшихся ошибок. Западные губернии, как вам известно, в 14-ом столетии представляли из себя сильное литовско-русское государство. В 18-м веке край этот перешел опять под власть России, с ополяченным и перешедшим в католичество высшим классом населения и с низшим классом, порабощенным и угнетенным, но сохранившим вместе со своим духовенством преданность Православию и России. В эту эпоху русское государство было властно вводить в крае русские государственные начала. Мы видим Екатерину Великую, несмотря на всю ее гуманность, водворявшую в крае русских землевладельцев, русских должностных лиц, вводящую общие губернские учреждения, отменявшую литовский статус и магдебургское право. Ясно стремление этой Государыни укрепить еще струящиеся в крае русские течения, влив в них новую русскую силу для того, чтобы придать всему краю прежнюю русскую государственную окраску. Но не так думали ее преемники... Они считали эту борьбу просто законченной. Справедливость, оказанная высшему польскому классу населения, должна была сделать эту борьбу бессмысленной, ненужной, должна была привлечь эти верхи населения в пользу русской государственной идеи»[[18]]. Опыт Павла и Александра 1 -го, приведший край к прежнему положению, был чреват последствиями. «Но то, - продолжал Петр Аркадьевич, - что в великодушных помыслах названных Государей было актом справедливости, на деле оказалось политическим соблазном. Облегчили польской интеллигенции возможность политической борьбы и думали, что, в благодарность за это, она от этой борьбы откажется»[[19]]. Дело и кончилось в 1831 году первым вооруженным восстанием, открывшим глаза Правительству. Император Николай I-й вернулся к политике Екатерины Великой и мало-помалу планы Императора начали проходить в жизнь. Но Император Александр II-й, по своему великодушию, пошел на уступки, поляки были попросту снова сбиты с толку, начали обращаться со все большими домогательствами и дело кончилось вторым вооруженным восстанием. Наконец, в 1905 году в Польше, в ответ на новые льготы сильно увеличилась вражда к России. «Вот, - заявил Петр Аркадьевич, - те историческое уроки, которые, я думаю, с достаточной яркостью указывают, что такое Государство, как Россия, не может и не вправе безнаказанно отказываться от проведения своей исторической задачи. Я часто вспоминал, - продолжал Петр Аркадьевич, - о том, что мне приходилось говорить депутатам польским, которые являлись ко мне перед роспуском второй Думы... Я говорил им, что в политике нет мести, но есть последствия. Но поляки не были в силах изменить свое политическое направление, они не могут этого сделать, и при выборах в Государственную Думу и Совет, везде, где русские им предлагали соглашение, почти везде они это отвергали... Все это, конечно, повлияло и на Правительство, которое в 1906 году готовило законопроект о введении земства в западном крае на началах пропорционального представительства, но намерение это оставило»[[20]]. Поэтому и возникла необходимость оградить многочисленное, но экономически слабое русское население от преобладающего польского элемента на время выборов, возникла необходимость национальных курий. Но кроме этого необходимо было преобладание русского элемента в земских собраниях. «Крестьянство в этих губерниях было белорусским или украинским, а среди помещиков преобладали поляки»[[21]]. Поэтому законопроект и предложил принять во внимание не один имущественный признак, но и признать национальный, предложив учесть, так сказать, признак имущественно-культурный. Далее, он упомянул об установленном проектом минимуме русского элемента в земских учреждениях, без наличия которого большинство должностей по найму попало бы в руки влиятельных поляков. «Но я бы не хотел сойти с этой трибуны, - заканчивает Петр Аркадьевич, — не подчеркнувши еще раз, что цель правительственного законопроекта не в угнетении прав польских уроженцев западного края, а в защите прав уроженцев русских. Законопроект дает законное представительство всем слоям местного населения, всем интересам; он только ставит предел дальнейшей многовековой, племенной политической борьбе, он ставит этот предел, ограждая властным и решительным словом русские государственные начала. Подтверждение этого принципа здесь, в этом зале вами, господа, разрушит, может быть, немало иллюзий и надежд, но предупредит и немало несчастий и недоразумений, запечатлев открыто и нелицемерно, что западный край есть и будет край русский, навсегда, навеки»[[22]]. 15-го мая 1910 года Столыпин возражал в Государственной Думе против поправок к законопроекту о западном земстве, внесенных оппозицией. Петр Аркадьевич отметил, что дело идет не о Царстве Польском, а об области, в которой среднее число поляков составляет 4% населения. «Если бы Правительство руководствовалось национальным шовинизмом, - продолжал Петр Аркадьевич, - оно предложило бы вам опереться на эти цифры, но вы знаете, что Правительство само, дорожа культурным элементом, внесло в свой законопроект принцип имущественный»[[23]]. Защищая, далее, особенности законопроекта, Петр Аркадьевич заявил, «что частное землевладение образовалось в крае не путем естественного правильного местного нарастания, а в силу исторического шквала, который налетел на этот край и опрокинул в нем все русское. Нельзя - продолжал Петр Аркадьевич, - исключительное, притом неблагоприятное для русских, антинациональное историческое явление брать за основу, единственную основу всего законопроекта; нельзя забыть все прошлое, нельзя на все махнуть рукой, торжествовала бы только теория, шаблон, одинаковый на всю Россию»[[24]]. Прося отклонить все поправки, Петр Аркадьевич заканчивает словами: «Не принят будет этот законопроект, край будет долго пребывать в той экономической дремоте, в которой доселе пребывает Западная Россия... Не забывайте этого.»[[25]] Вокруг одобренного Думой законопроекта разыгралась в Государственном Совете напряженная борьба. В борьбе со Столыпиным против законопроекта группа крайних правых сплотилась с поляками и частью центра. С речью о законопроекте Петр Аркадьевич выступил в Государственном Совете 1-го февраля 1911 года. Он отметил, что земство имеет полную возможность быть трудоспособным и при наличии введенных в законопроект ограничений, т. к. число полных цензовиков превышает число предполагаемых гласных, а для того, чтобы еще усилить русские курии, Государственная Дума приняла поправку, уменьшающую земский ценз вдвое. Культурный уровень избирателей от этой меры не понизился бы. С одной стороны ценность недвижимого имущества за последнее десятилетие удвоилась, а с другой стороны состав полуцензовиков в образовательном отношении является вполне доброкачественным. «И вот, при наличии таких условий, -заявил Столыпин, - я полагаю, что вводимое земство будет культурно, брег работоспособно и будет государственно»[[26]]. «Возвращаясь к общему вопросу, - заключил он, - я нахожу, что совершенно недопустимо разногласие с Государственной Думой в вопросе, в котором Дума поднялась до высокого понимания русского государственного начала. Я не хочу верить, чтобы русские и польские избиратели могли быть ввергнуты в совершенно ненужную и бесплодную политическую борьбу, но пусть, господа, не будет этого, пусть из-за боязни идти своим русским твердым путем не остановится развитые прекрасного и богатого края, пусть не будет отложено и затем надолго забыто введение в крае земского самоуправления. Этого достичь легче, к этому идут. И если это будет достигнуто, то в многострадальную историю русского Запада будет вписана еще одна страница, страница русского поражения. Придавлено, побеждено будет возрождающееся русское самосознание и не на поле брани, не силою меча, а на ристалище мысли, гипнозом теории и силой красивой фразы!»[[27]] 4-го марта 1911 года, при постатейном обсуждении правительственного законопроекта, сплотившиеся врага последнего обрушились на статью о национальных куриях. В ответной речи Петр Аркадьевич назвал эту статью «вопросом государственной важности, центральным вопросом настоящего законопроекта»[[28]]. «Правительство понимает, — говорил он, - что необходимо в должной мере использовать и густо окрашенную польскую струю, польское течение, но опасно лишь равномерно разлить эту струю на всей поверхности будущих земских учреждений. Необходимо преклонять права отдельных лиц, отдельных групп, к правам целого»[[29]]. Решение противников справа было заранее заготовлено и образование национальных курий было отклонено. Этим самым крайне правые с П. Н. Дурново и В. Ф. Треповым во главе сознательно губили не только западное земство, но и наносили удар лично Столыпину, всей его деятельности и государственной программе. Это была уже не первая их попытка и ввиду сложившейся таким образом обстановки, Петр Аркадьевич подал прошение об отставке. Таким поворотом дела был взволнован западный край, вражеские силы начали поднимать голову, русское духовенство в крае подверглось оскорблениям, а в Финляндии известие об отставке Петра Аркадьевича вызвало в некоторых кругах настоящие ликования. Силы реакции и революции торжествовали. Тем более неожиданно было известие 11 марта о благополучном исходе кризиса, о сохранении Столыпиным его поста, об увольнении членов Государственного Совета Трепова и Дурново, совместная работа с которыми была признана Петром Аркадьевичем невозможной. 12-го марта был опубликован Высочайший Указ о перерыве, на основании 99 статьи Основных Законов, занятий Государственного Совета и Государственной Думы на три дня. Этот срок перерыва давал возможность воспользоваться прерогативами Верховной Власти путем опубликования закона западного земства, с поправками к нему Государственной Думы. Последнее и было сделано на основании ст. 87 Основных Законов Именным Высочайшим Указом Правительствующему Сенату от 14-го марта 1911 года. Уже 1-го апреля 1911 года Петр Аркадьевич давал объяснения по поводу обращенного к нему запроса Государственного Совета. Он заявил, что Государственный Совет совершил юридически неправильный акт, предъявляя запрос к Совету Министров, учреждению не подчиненному Правительствующему Сенату, в котором иногда председательствует Государь. Таким образом, противники законопроекта, продолжая свое дело, покушались на прерогативы Верховной Власти. Поэтому, не признавая запрос, Петр Аркадьевич давал лишь объяснения Государственному Совету в деле, его касавшемся. Петр Аркадьевич заявил, что вся ответственность за происшедшее лежит лично на нем, как на лице, представившем на утверждение Государя акт о проведении западного земства на основании ст. 87. Далее, он доказал полную законность принятого им пути. «Правительство не может признать, - заявил он, - что Государственный Совет безошибочен и что в нем не может завязаться мертвый узел, который развязан в путях существующих законов, может быть только сверху»[[30]]. Объяснения Петра Аркадьевича были признаны неудовлетворительными, независимо от их существа и это было проведено в резолюции Государственного Совета. 27-го апреля 1911 года Столыпин отвечал на аналогичный запрос Государственной Думы. Отвергая по тем же мотивам законность запроса и соглашаясь лишь давать разъяснения, касавшиеся Думы (в порядке ст. 40), Петр Аркадьевич привел те же юридические аргументы, описал ход событий и заявил далее: «Правительство должно было решить, достойно ли продолжать, корректно и машинально вертеть правительственное колесо, изготовляя проекты, которые никогда не должны увидеть света, или же Правительство, которое является выразителем и исполнителем предначертаний Верховной Власти, имеет право и обязано вести определенную, яркую политику... Второй путь, путь тяжелый и тернистый, на котором под свист насмешек, под гул угроз, в конце концов, все же выход к намеченной цели. Для лиц, стоящих у власти, нет, господа, греха большего, чем малодушное уклонение от ответственности. Я и признаю открыто: в том, что предложен был второй путь, второй исход, ответственны мы в том, что мы, как умеем, как понимаем, бережем будущее нашей Родины и смело вбиваем гвозди в вами же сооруженную постройку будущей России, не стыдящейся быть русской, - ответственны мы, и эта ответственность -величайшее счастье моей жизни. И как бы вы, господа, не относились к происшедшему, - а ваше постановление, быть может, по весьма сложным политическим соображениям, уже предрешено, - как бы придирчиво вы ни судили и не осудили даже формы содеянного, я знаю, я верю, что многие из вас в глубине души признают, что 14-го марта случилось нечто, не нарушившее, а укрепившее права молодого русского представительства. Патриотический порыв Государственной Думы в деле создания русского земства на Западе России был понят, оценен и согрет одобрением Верховной Власти»[[31]]. С этого времени и до самого прибытия Государя в Киев, к Петру Аркадьевичу поступали благодарственные телеграммы от земских избирателей и гласных Западного края русского и польского происхождения. Все лето 1911 года, как и всегда, не позволяя себе отдыха, проработал Петр Аркадьевич над разработкой стоявших на очереди государственных дел и 25-го августа отбыл в Киев. По проезде Государя в Киев, состоялись торжественная встреча, маневры, освящение памятника Императору Александру II, смотры и приемы земских представителей Края, получившего земство. 1-го сентября в 9 часов вечера начался в городском театре, в Высочайшем присутствии, парадный спектакль. В 11 часов, в антракте, после второго акта, П. А., сидевший в первом ряду близ Государевой ложи, поднялся с места и стал спиной к сцене, разговаривая с подходившими к нему лицами. Вдруг раздались в зале один за другим два выстрела... Раненый двумя пулями Столыпин сохранил присутствие духа. Он осенил крестным знамением себя и царскую ложу, в которой стоял Государь, после чего, мертвенно бледный, стал падать. После консилиума в больнице доктора Маковского, куда был перенесен Петр Аркадьевич, у всех явилась надежда, что спасение его возможно. От мгновенной смерти спас крест Св. Владимира, в который попала пуля, и, раздробив который, изменила прямое направление в сердце. Этой пулей оказались пробиты грудная клетка, плевра, грудобрюшная преграда и печень. Другою прей насквозь пронизана кисть левой руки. 4-го сентября произошло резкое ухудшение в состоянии здоровья, а 5-го сентября, в 10 ч. 12 минут вечера, Столыпина не стало... Когда-то он сказал: «Каждое утро, когда я просыпаюсь, и творю молитву, я смотрю на предстоящий день, как на последний в жизни, и готовлюсь выполнить все свои обязанности, уже устремляя взор в вечность. А вечером, когда я опять возвращаюсь в свою комнату, то говорю себе, что должен благодарить Бога за лишний дарованный мне в жизни день. Это единственное следствие моего постоянного сознания близости смерти, как расплаты за свои убеждения. И порой я ясно чувствую, что должен наступить день, когда замысел убийцы, наконец, удастся»[32]. Смерть действительно прервала на полном ходу деятельность Столыпина. Унесла его в могилу, не дав закончить предпринятый им гигантский труд, задачу, в которую верил он всю жизнь. Им было сказано когда-то: «Итак, на очереди главная наша задача – укрепить низы. В них вся сила страны. Их более 100 миллионов! Будут здоровы и крепки корни у государства, поверьте - и слова Русского Правительства совсем иначе зазвучат перед Европой и перед целым миром... Дружная, общая, основанная на взаимном доверии работа - вот девиз для нас всех, Русских! Дайте Государству 20 лет покоя, внутреннего и внешнего, и вы не узнаете нынешней России»[[33]]. Промысел Божий определил иначе и не дал сбыться этим словам.
Заключение.
В работе была сделана попытка посмотреть объективно и непредвзято на личность П. А. Столыпина и на его позиции в отношении Финляндии и Польши. И надо отметить, что практически никакого национализма у Столыпина не было, а было стремление укрепить связи между частями Российской империи, которые постоянно расшатывали революционеры. Он был сторонником демократического решения проблем. Однако на каждом шагу он сталкивался не только с противодействием революционеров, но и с противодействием Государственной Думы и даже членов Государственного совета. Из-за этого ему постоянно приходилось лавировать. Его стремлений никто не мог понять. «Подлинного Столыпина мы до сих пор не знаем….. Его действительно не понимали ни при жизни, ни после смерти. Не понимали его не сподвижники, ни враги. И при том не был он слишком сложным, недоступным для понимания человеком и политиком.», - пишет Зырянов. Деятельность Петра Аркадьевича Столыпина является соединительным звеном между старой и возрожденной Россией. Дела его глубоко запечатлелись в сердцах русских людей. Возвращением к его начинаниям, к его заветам, воздвигнет новая Россия бессмертный памятник лучшему из ее сынов взамен рукотворного, воздвигнутого когда-то. Помыслы о последнем выразила наша Родина устами Императора Николая П-го, начертавшего на журнале Совета Министров: «Преклонимся же пред этой редкой, удивительной, геройской кончиной Петра Аркадьевича Столыпина и принесем свою посильную лепту на дело любви и почитания его светлой памяти, на сооружение памятника - достойнейшему».
Литература.
Сайты:
1. www.biography.com/ biography/Столыпин.
Монографии, журналы и научно-популярная литература:
1. Аврех А. Я «П. А. Столыпин и судьбы реформ в России». М. 1991.
2. Бок М. П. «П. А. Столыпин». М. 1992.
3. Зарьянов П. Н. «Пётр Аркадьевич Столыпин». Вопросы истории №3, 1990.
4. Зырянов П. Н. «Петр Столыпин: политический портрет». М. 1992.
5. Зырянов П. Н. «Столыпин без легенд». М. 1991.
6. Зырянов П. Н. «Пётр Аркадьевич Столыпин». Вопросы истории №6, 1990.
7. Рыбас С. Ю. «Столыпин». М. 1991.
8. «Россия на рубеже веков: Исторические портреты». М. 1991.
9. Сироткин В. Г. «Великие реформаторы России». М. 1991.
10. Сборник речей Петра Аркадьевича Столыпина «Нам нужна великая Россия». М. 1992.
Справочная литература:
Большая энциклопедия Кирилла и Мефодия. 2007
.
Приложения.
П.А. СТОЛЫПИН. Некролог[[34]].
П.А. Столыпин - сын севастопольского героя генерал-адъютанта Столыпина от брака с княжной Горчаковой - родился в 1862 г., детство провел в имении Средниково под Москвой. По окончании курса в С.-Петербургском университете в 1884 г. он начал свою служебную деятельность в Министерстве внутренних дел, через два года причислился к департаменту земледелия и сельской промышленности Министерства земледелия и государственных имуществ, в котором последовательно занимал различные должности и особенно интересовался сельскохозяйственным делом и землеустройством. Затем перешел на службу в Министерство внутренних дел ковенским уездным предводителем дворянства и председателем ковенского съезда мировых посредников и в 1899 году был назначен ковенским губернским предводителем дворянства. Служба предводителем дворянства близко ознакомила П. А. Столыпина с местными нуждами, завоевала ему симпатии местного населения и дала административный опыт. В это время он был выбран почетным мировым судьей по инсарскому и ковенскому судебно-мировым округам. В 1902 г. П. А. Столыпину было поручено исправление должности гродненского губернатора, через год он был назначен саратовским губернатором. Начало революционной смуты ему пришлось провести в должности губернатора в Саратове и принять решительные меры против революционной пропаганды и, особенно по прекращению беспорядков в Балашевском уезде. В Саратове же он принимал живое участие в деятельности местных благотворительных учреждений. Местный отдел попечительства Государыни Императрицы Марии Федоровны о глухонемых избрал его в свои почетные члены. Когда в 1906 году Совет министров во главе с графом С. Ю. Витте вышел в отставку и новый Совет министров было поручено сформировать И. Л. Горемыкину, П. А. Столыпину был предложен пост министра внутренних дел. С этого времени - 26 апреля 1906 г. - П. А. Столыпин являлся до дня своей кончины деятельным руководителем министерства. После роспуска Первой государственной думы ему было повелено быть 8 июля 1906 г. председателем Совета министров с оставлением в должности министра внутренних дед. С этого момента началась талантливая государственная деятельность Столыпина, направленная на умиротворение России путем стойкой борьбы с своеволием и беззаконием и путем разработки и проведения в жизнь новых законов. Став во главе Совета министров, П. А. Столыпин сумел вдохнуть в деятельность Совета единодушие, возвратить государственной власти поколебленный престиж и укрепить его. Революционные партии террористов не могли примириться с назначением убежденного националиста и сторонника сильной государственной власти на пост премьер-министра и 12 авг. 1906 г. произвели покушение на его жизнь взрывом министерской дачи на Аптекарском о-ве. Было убито 22, ранено 30 лиц (в их числе тяжко пострадала дочь и ранен малолетний сын Столыпина), но II. А. Столыпин остался невредим. Провидение сохранило его жизнь, и он с прежней энергией и увлечением отдался всецело государственной деятельности. Горячий приверженец порядка и законности, он шел прямым путем к скорейшему осуществлению нового уклада государственного строя. Просвещенный политик, экономист и юрист, крупный административный талант, он почти отказался от личной жизни и свою удивительную работоспособность, незнакомую с утомлением, вложил в дело государственного успокоения и строительства. Только летом, и то на самое непродолжительное время, он дозволял себе отдых, уезжая преимущественно в свое имение, но и там не переставал давать направление правительственному механизму государства. Заболев весной 1909 г. крупозным воспалением легких, он согласился покинуть Петербург только по настойчивым требованиям врачей и провел в Крыму около месяца. Наибольшее время П. А. Столыпин посвящал руководительству и председательству в Совете министров, созывавшемся обычно не менее двух раз в неделю, и в разного рода совещаниях по текущим делам и по вопросам законодательства. Заседания эти часто затягивались до утра. Утренние доклады и дневные приемы чередовались у него с личным внимательным просмотром текущих дел, просмотром русских и иностранных газет и тщательным изучением новейших книг, посвященных особенно вопросам государственного права. Неоднократно он, как председатель Совета министров, выступал в Государственной думе и Государственном совете защитником правительственных проектов. Он всегда являлся блестящим оратором, говорил вдохновенно, сжато и дельно, развивая мастерски и ярко руководящие положения законопроекта или давая ответ и объяснения по различного рода запросам о действиях правительства. В 1909 г. он присутствовал при свидании Государя Императора с германским императором в финляндских шхерах. В разное время он совершил несколько поездок по России, знакомился с. результатами землеустроительных работ и с работами по хуторскому и отрубному разверстанию. Немало он приложил также стараний к улучшению водоснабжения в Петербурге и к прекращению холерной эпидемии. Государственные заслуги П. А. Столыпина были отмечены в короткое время целым рядом Царских наград. Помимо нескольких Высочайших рескриптов с выражением признательности, П. А. Столыпин был пожалован в 1906 г. в гофмейстеры, 1 января 1907 г. назначен членом Государственного совета, в 1908 г. - статс-секретарем.
Как человек П.А. Столыпин отличался прямодушием, искренностью и самоотверженной преданностью Государю и России. Он был чужд гордости и кичливости благодаря исключительно редким качествам своей уравновешенной натуры. Он всегда относился с уважением к чужим мнениям и внимательно - к своим подчиненным и их нуждам. Враг всяких неясностей, подозрений и гипотез, он чуждался интриганства и интриганов и мелкого политиканства. По своим политическим взглядам П. А. Столыпин не зависел от каких-либо партийных давлений и притязаний. Твердость, настойчивость, находчивость и высокий патриотизм были присущи его честной открытой натуре. Столыпин особенно не терпел лжи, воровства, взяточничества и корысти и преследовал их беспощадно; в этом отношении он был горячий сторонник сенаторских ревизий.
П. А. Столыпин был женат на дочери почетного опекуна О. Б. Нейдгарт, имел пять дочерей и сына.
П. А. СТОЛЫПИН И ГОСУДАРСТВЕННАЯ ДУМА[[35]].
Столыпин выдвинулся и определился в Думе. Но, в то же время, он в значительной степени определил собой Государственную думу. Если Государственная дума в настоящее время работает и законодательствует, то этим она, до известной степени, обязана Столыпину. Столыпин интуитивно "чувствовал" Государственную думу. С самого первого же выступления основной тон был взят им совершенно правильно. Если вчитаться в ту первую речь, которую он произнес по запросу о действиях чинов охранного отделения, то мы найдем в ней целый ряд мелких черточек, в точности соответствующих тому облику большого государственного деятеля, который в последующие годы укрепился, развился и сделался популярным в России, но который в Первой государственной думе не был иным, чем во Второй и Третьей.
"...Оговариваюсь вперед, что недомолвок не допускаю и полуправды не признаю". Относительно действий Будатовского, царицынского полицмейстера и калязинской полиции расследование "передано в руки суда"; и если суд "обнаружит злоупотребления, то министерство не преминет распорядиться соответственным образом". Всякое упущение в области служебного долга "не останется без самых тяжелых последствий для виновных". Но каковы бы ни были проступки и преступления отдельных подчиненных органов управления, правительство не пойдет навстречу тем депутатам, которые сознательно стремятся дезорганизовать государство. "Власть - это средство для охранения жизни, спокойствия и порядка, поэтому, осуждая всемерно произвол и самовластие, нельзя не считать опасным безвластие". "Бездействие власти ведет к анархии; правительство не может быть аппаратом бессилия". На правительстве лежит "святая обязанность ограждать спокойствие и законность". Все меры, принимаемые в этом направлении, "знаменуют не реакцию, а порядок, необходимый для развития самых широких реформ". Но как же будет действовать правительство, если в его распоряжении еще нет реформированных законов? Очевидно, что для него имеется только один исход: "применять существующие законы впредь до создания новых". "Нельзя сказать часовому: у тебя старое кремневое ружье; употребляя его, ты можешь ранить себя и посторонних; брось ружье. На это честный часовой ответит: покуда я на посту, покуда мне не дали нового ружья, я буду стараться умело действовать старым".
Итак, программа намечается в высшей степени просто и отчетливо. Для того, чтобы провести необходимые реформы, нужно, прежде всего, утвердить порядок. Порядок яге создается в государстве только тогда, когда власть проявляет свою волю, когда она умеет действовать и распоряжаться. Никакие посторонние соображения не могут остановить власть в проведения тех мер, которые, по ее мнению, должны обеспечить порядок. Дебатирует ли Государственная дума шумливым образом о препятствиях, будто бы чинимых местной администрацией тем лицам, которые поехали оказывать продовольственную помощь голодающим, - ответ приходит сам собой, простой ж естественный. Криками о человеколюбивой цели нельзя смутить ту власть, которая знает, чего она хочет: "насколько нелепо было бы ставить препятствие частным лицам, в области помощи голодающим, настолько преступно было, и бездействовать по отношению к лицам, прикрывающимся благотворительностью в целях противозаконных". Под каким бы предлогом ни проводилось, то стремление захватить исполнительную власть, которое является естественным последствием парализования власти существующей, - министр внутренних дел, сознавая свою правоту, не будет смущаться: "носитель законной власти, он на такие выходки отвечать не будет".
Все эти тезисы кажутся в настоящее время простыми и само собой разумеющимися. Но если вспомнить, в какой именно период они были произнесены, то мы поймем, что человек, говоривший их, проявлял большую степень государственной зрелости. В те дни в России было очень много безотчетного увлечения Государственной думою, увлечения почти что мистического. Люди, претендовавшие на всестороннее знакомство с всемирной историей и готовившиеся занять министерские посты, разделяли всеобщее опьянение. Они наивно думали, что молодая, только что созванная Государственная дума силой тех речей, которые будут в ней произноситься, переменит движение жизни и из дореформенной России сразу сделает утопическое государство, в коем будут осуществлены и абсолютные политические свободы, и безусловное социальное равенство. Выступить в этот момент с трезвым словом, показать истинные пределы законодательной власти, наметить ее соотношение к власти исполнительной и, главное, наметить для исполнительной власти те основные идеи, вне которых она не может ни работать, ни существовать: для всего этого требовался широкий ум, ясное понимание политического момента, глубокое проникновение в основные проблемы государственного властвования. Во Второй думе П. А. Столыпин выступает уже не с принципиальными афоризмами, а с подробной и строго продуманной программой реальной государственной деятельности. Впоследствии многие из его политических противников, с Милюковым во главе, обвиняли председателя Совета министров в том, что во Второй думе он, будто бы, выставлял программу иную, не ту, с какой он явился впоследствии в Думу третью. Но ближайшее рассмотрение обоих документов доказывает, что - за малыми исключениями - все основные пункты политического credo намечены были перед Думой кадетски-революционной совершенно так же, как и впоследствии перед Думой националистически-октябристской. Правительство готово работать с Думой. "Его труд, добрая воля, накопленный опыт предоставляются в распоряжение Государственной думы, которая встретит в правительстве сотрудника". Но правительство это, очевидно, сознает свой долг: оно должно восстановить в России порядок и спокойствие; "оно, должно быть, и будет правительством стойким и чисто русским". Что же будет делать это правительство? Правительство будет создавать материальные нормы, "имеющие воплотить в себе реформы нового времени". "Преобразованное по воле Монарха отечество наше должно превратиться в государство правовое".
Для этого правительство должно разработать законопроекты о свободе вероисповедания, о неприкосновенности личности, об общественном самоуправлении, о губернских органах управления, о преобразовании суда, о гражданской и уголовной ответственности должностных лиц, о поднятии народного образования. Но основная задача, "задача громадного значения", первая задача, которую должно решить государство, есть забота о крестьянстве. Необходимо "содействовать экономическому возрождению крестьянства, которое ко времени окончательного освобождения от обособленного положения в государстве выступает на арену общей борьбы за существование экономически слабым, неспособным обеспечить себе безбедное существование путем занятия земледельческим промыслом". Эту задачу правительство считает настолько важной, что оно даже приступило к осуществлению ее, не дожидаясь созыва Второй думы. "Правительство не могло медлить с мерами, могущими предупредить совершенное расстройство самой многочисленной части населения в России". К тому же, "на правительстве, решившем не допускать крестьянских насилий и беспорядков, лежало нравственное обязательство указать крестьянам на законный выход в их нужде". Правительство ведет, значит, успокоение и реформы - совершенно параллельно. Оно не отступает ни на шаг от возлагаемой на него государственностью обязанности обеспечить гражданский порядок; но оно сознает и свой нравственный долг намечать те органические пути развития общественной жизни, путем постепенного упрочения которых беспорядки сделаются ненужными.
Реформы и порядок. Таковы два мотива, проходящие через все думские речи Столыпина. Реформы, может быть, не очень казовые, но зато прочные. Реформы, на которых трудно снискать себе быструю популярность, которые представляют собой "продолжительную черную работу", но без которых невозможно создание истинно свободной России. Путь этот скромен, но он хорош тем, что ведет не к "великим потрясениям", а к "великой России". Ибо аграрный вопрос нужно не "разрешить, а разрешать", хотя бы для этого потребовались десятилетия. Крестьянин должен сделаться личным собственником. Как мелкий земельный владелец он явится составным элементом будущей мелкой земской единицы. "Основываясь на трудолюбии и обладая чувством собственного достоинства, он внесет в деревню и культуру, и просвещение, и достаток". "Вот тогда, тогда только - писаная свобода превратится и претворится в свободу настоящую, которая, конечно, слагается из гражданских вольностей, из чувства государственности и патриотизма".
Но, занимаясь реформою, правительство именно не должно забывать своей обязанности по сохранению порядка. "Когда в нескольких верстах от столицы и от царской резиденции волновался Кронштадт, когда измена ворвалась в Свеаборг, когда пылал Прибалтийский край, когда революционная волна разлилась в Польше, когда начинал царить ужас и террор: тогда правительство должно было или отойти и дать дорогу революции, забыв, что власть есть хранительница государственности и целости русского народа, - или действовать и отстоять то, что ей было вверено". Нападки оппозиции, рассчитанные на то, чтобы вызвать у правительства "паралич воли и мысли", "сводятся к двум словам: руки вверх". На эти два слова правительство "с полным спокойствием, с сознанием своей правоты может ответить двумя словами: не запугаете". И затем шел прекрасный призыв, обращенный к Государственной думе во имя успокоения и умиротворения страны: "Мы хотим верить, господа, что вы прекратите кровавое безумство, что вы скажете то слово, которое заставит всех нас встать не на разрушение исторического здания России, а на пересоздание, переустройство его и украшение". Покуда это слово не будет сказано, покуда государство будет находиться в опасности, "оно обязано будет принимать самые строгие, самые исключительные законы для того, чтобы оградить себя от распада". "Это всегда было, это всегда есть и всегда будет". "Государственная необходимость может довести до диктатуры". Она становится выше права, "когда надлежит выбирать между целостью теорий и целостью отечества".
Только тогда, когда реформы пойдут параллельно с успокоением страны, они явятся выражением истинных нужд государства, а не отзвуком беспочвенных социалистических идей. "Наши реформы для того, чтобы быть жизненными, должны черпать свою силу в русских национальных началах". Такими национальными началами является, прежде всего царская власть. Царская власть является хранительницей русского государства; она олицетворяет его силу и цельность; если быть России - то лишь при усилии всех сынов ее оберегать эту власть, сковавшую Россию и оберегавшую ее от распада. К этой исконно русской власти, к нашим русским корням, к нашему русскому стволу "нельзя прикреплять какой-то чужой, чужестранный цветок". "Пусть расцветет наш родной цветок, расцветет и развернется под взаимодействием Верховной Власти и дарованного ею представительного строя". Вторым исконным русским началом является развитие земщины. На низах должны быть созданы "крепкие люди земли, связанные с государственною властью". Им может быть передана часть государственных обязанностей; часть государственного тягла. Но в самоуправлении могут участвовать не только те, кто "сплотился общенациональным элементом". "Станьте на ту точку зрения, что высшее благо - это быть русским гражданином, носите это звание так же, как носили его когда-то римские граждане, и вы получите все права". Русским же человеком может быть только тот, кто желает "обновить, просветить и возвеличить родину", кто предан "не на жизнь, а на смерть Царю, олицетворяющему Россию".
Этими словами человека, который на деле подтвердил, что он не на жизнь, а на смерть предан Царю, мы можем закончить наш краткий очерк. Деятельность Столыпина в Третьей думе - его выступления по финляндскому вопросу, по Амурской железной дороге, по реорганизации флота и по другим более второстепенным вопросам - настолько еще свежи в памяти публики, что в настоящее время мы не считаем нужным к ним возвращаться.
Что бы ни говорили враги Столыпина, он первый дал в Государственной думе верный топ для взаимоотношений между исполнительной и законодательной властью; он первый начертал ту программу обновления строя, которую он неуклонно проводил до последнего дня своей жизни и которая, надо полагать, будет осуществляться и впредь. Ибо для человека, погибшего трагической смертью на своем посту, не может и не должна быть лучшего признания заслуг, как если преемники его вдохновятся заветами, выработанными во время государственной бури и оправдавшими себя в той сравнительно тихой гавани, куда П. А. Столыпин привел Россию.
АРКАДИЙ АРКАДЬЕВИЧ СТОЛЫПИН.
СЛОВО ОБ ОТЦЕ.
П.А. Столыпин не был профессиональным политическим деятелем-карьеристом. Не живи он в страшное переломное время, когда наше тысячелетнее государственное здание повисло над бездной, его жизненный путь сложился бы, вероятно, иначе. Он увлекался поэзией, хотя сам не имел стихотворного дара. В его студенческой квартире собирался литературный кружок, где в монументальном кресле, способном выдержать его тяжеловесность, царствовал поэт Апухтин. Он любил природу, что так ярко изобразил в своем "Красном колесе" Александр Исаевич Солженицын. Был близок к крестьянскому люду. Садился около той или иной крестьянской избы, пил принесенный ему стакан молока и беседовал с нашими литовскими крестьянами. Это были, пожалуй, одни из лучших моментов его жизни.
То, что П.А. Столыпин был бесстрашным, в достаточной мере показано А.И. Солженицыным. Можно добавить, что, будучи в разъездах по Саратовской губернии, П.А. Столыпин послал моей матери короткую записку: "Сегодня озорники стреляли в меня из-за кустов". А когда в 1905 г. саратовские террористы приговорили меня к смерти путем отравления (я был тогда двухлетним ребенком) и моя мать от страха потеряла голову, отец остался невозмутим: "Я буду продолжать свое дело. Да сбудется воля Господня!" Государственную власть принял он как тяжелый крест. Ознакомившись с общим положением дел Империи, понял, что нельзя терять ни минуты. Работал, порою, целыми ночами, что в конце жизни отразилось на состоянии его сердца. Спешил каждый вечер окончить работу, положенную на этот день. Глядя на часы, говорил порой с горечью: "Идите, проклятые!" Отношение отца к деньгам было, если можно так выразиться, двойственно. В Совете министров у него бывали столкновения с бескорыстным, но, пожалуй, слишком бережливым министром финансов. Дело сельскохозяйственного переустройства требовало больших кредитов. Коковцев огрызался: "Не могу же я делать деньги из петербургского воздуха и из невской воды!" П. А. Столыпин отвечал резко; потом сожалел о своей вспыльчивости. "Там, где деньги - там дьявол", - говорил он. Но, зная, что без надлежащих кредитов нельзя повернуть народ на путь благополучия, он говорил также: "Деньги - ото чеканная свобода". П. А. Столыпин тосковал порою, когда думал о будущем России, говорил моей матери: "После моей смерти одну ногу вытащат из болота - другая завязнет". Это опасение усугублялось тем фактом, что отцу трудно было подыскать сотрудников. Были чиновники, честные и преданные своему делу. Но почти не было людей, обладавших подлинным государственным мышлением. Разрыв, происшедший еще в прошлом веке, между государственным аппаратом и либеральной интеллигенцией, приносил свои горькие плоды. Переговоры с лидерами кадетской партии привели к полному разочарованию. Не считаясь ни с чем, Милюков и его коллеги надменно требовали полноту власти (всем известно, что произошло в феврале 1917 года, когда они власть получили). Наконец, мой отец сказал Царю: "Я охотнее буду подметать снег на крыльце Вашего дворца, чем продолжать эти переговоры". К людям крупного масштаба, работавшим с моим отцом, можно отнести министра земледелия Кривошеина, министра финансов Коковцева и товарища министра внутренних дел Крыжановского. Сергей Ефимович Крыжановский был выдающимся деятелем. Проекты государственных преобразований времен моего отца были составлены почти все им лично. В первые годы эмиграции он написал свои воспоминания, ставшие теперь библиографической редкостью. В своей книге он уделяет много внимания преобразованиям, которые П. А. Столыпин собирался осуществить, вернее, к осуществлению которых он уже приступил, но которые были прерваны пулей убийцы. Эти неосуществленные реформы являются как бы продолжением государственной деятельности моего отца, отразившейся в его парламентских выступлениях. Одно из этих преобразований касалось, в первую очередь, выделения части Холмского края из состава Польши. Проект по этому вопросу был составлен Крыжановским, по поручению П. А. Столыпина, в 1908 году. Согласно этому проекту, в состав новой Холмской губернии должны были быть включены лишь местности, в которых население сохранило русский облик. Те же части Холмщины, в которых население было ополячено и окатоличено, должны были остаться за Польшей. Согласно замыслу П. А. Столыпина, к Польше должны были быть прирезаны, взамен отторгнутых от нее частей Холмщины, некоторые части Гродненской губернии, населенные поляками. Речь шла о части Вельского и Белостокского уездов. Таким образом была бы достигнута основная цель размежевания. Официально вопрос о Холмщине был вызван ходатайствами местного русского населения, желавшего слиться с общерусской стихией. Но Крыжановский высказывает на этот счет и иные соображения: "В действительности, - пишет он, - по официально никогда не высказанной мысли, мера эта имела целью установление национально-государственной границы между Россией и Польшей, на случай дарования Царству Польскому автономии". Полное отделение Польши от России отец намечал на 1920 год.
На деле все пошло по-иному. Проект о Холмщине поступил в конце 1909 года на рассмотрение специальной комиссии Государственной думы. Несмотря на возражения правительства, комиссия расширила пределы будущей Холмской губернии, включив в ее состав такие местности, в которых русское население составляло едва 30%. А об уступке Польше части Гродненской губернии депутаты вообще отказались слушать. "Таким образом, - отмечает Крыжановский, - весь смысл меры выражал собою лишь стремление урезать пределы Польша". Это показывает, что даже трудоспособная Третья дума возвышалась лишь постепенно и с трудом до подлинного понимания наших государственных задач. Проект был принят в этом искаженном виде нашими законодательными палатами уже после смерти моего отца. Другое, на этот раз совсем неосуществленное, преобразование касалось децентрализации - разделения Империи на области, располагающие правами самоуправления, при наличии в этих областях представительных учреждений. Согласно намерениям П. А. Столыпина, реформа должна была быть осуществлена в областях, представлявших однородное целое, если не всегда в этническом, то по крайней мере в экономическом и бытовом отношении. Составление проекта о децентрализации мой отец поручил Крыжановскому в 1907 году. Вот что Сергей Ефимович пишет о смысле этой реформы в своих воспоминаниях: "Децентрализация открывала простор местным творческим силам и, что имело немалое значение, давала возможность применять в разных местностях разные системы выборов, приспособленные к особенностям их общественного строя". Согласно проекту, значительная часть Империи должна была быть разделена на одиннадцать областей. В каждой из них - областное земское собрание и областное правительственное управление. Туда должны были быть привлечены местные деятели. Областные земские собрания, образуемые на общих основаниях, привитых для земских выборов, получали широкое право местного законодательства по всем предметам, не имевшим общегосударственного значения. На первых порах реформа должна была коснуться одиннадцати областей: Прибалтийской и Северо-Западной областей, Польши, Правобережной и Левобережной Украины, Московской области, Верхнего и Нижнего Поволжья, Северной России (две области), Степной области (Западная Сибирь). Остальные части Империи - Казачьи области, Туркестан, Восточная Сибирь, Крым и Кавказ - пока оставались вне введения областного управления. Проект этот был в 1909 году представлен на рассмотрение Императора с обстоятельно мотивированным на этот счет докладом П. А. Столыпина. Но, как это бывало порой, реакция Царя была двойственной и нерешительной. Предлагаемым преобразованиям он выразил свое полное одобрение, но решил отложить этот вопрос до того, как окончательно выяснятся результаты сотрудничества правительства с Третьей думой. Оттяжка оказалась равносильной отказу. Убийство моего отца положило конец этому замыслу. Даже в случае безоговорочной поддержки Царем децентрализация заняла бы много времени и натолкнулась бы, вероятно, на ряд препятствий в наших законодательных палатах. Как пишет Крыжановский, "в последние годы его жизни мысли эти очень пленяли Столыпина. Но говорить о них громко он не решался и, кажется, кроме Кривошеина, да и то лишь впоследствии, никто в тайну их посвящен не был".
А времени терять было нельзя. В ожидании децентрализации надлежало произвести реорганизацию администрации и полиции Империи. Проект этих преобразований был составлен Крыжановским, по поручению Столыпина, в 1907-1908 годах. Реорганизация администрации соответствовала политическим и социальным требованиям того времени. Состав наших чиновников, служивших в провинции, увеличивался количественно, но не качественно. А между тем, с развитием промышленности и техники на местах возникали все новые задачи. Это было чувствительно особенно на окраинах государства. Поэтому в проекте предлагалось "ограничение русификационной политики и привлечение к управлению окраинами местных элементов". Преградой к реорганизации на самых низах государственного здания являлась сословная иерархия. Во главе уездов стояли уездные предводители дворянства. Но, по причинам обеднения дворянства еще в конце прошлого столетия, многим предводителям приходилось служить в городах и появляться в своих уездах изредка. Связь между уездом и дворянством была подорвана. А между тем крепли и добивались права голоса другие слои населения: промышленники и купцы, городская интеллигенция, крестьяне-собственники и т. д. Учитывая это, в проекте предлагалось вместо предводителей дворянства поставить во главе уездов уездных начальников из местной среды, назначенных министром внутренних дел. Ступенью выше проект предполагал объединение дотоле разрозненного управления в губерниях под руководством губернаторов. Архаическое раздробление властей в губерниях способствовало в 1905 году распространению смуты. Усиление власти губернатора должно было предотвратить повторение таких событий. Параллельно с этим был разработан проект реорганизации полиции. Численность ее в те времена была далеко недостаточной. Сообразуясь с размерами страны, она была в пять раз малочисленнее, чем во Франции, и в семь раз малочисленнее, чем в Великобритании. В области технических средств для борьбы с беспорядками наша полиция находилась в отсталом состоянии. Это привело к роковым последствиям в пору революционных волнений 1905 года, а затем и в пору февральской революции. По словам Крыжановского, "проекты эти получили окончательную редакцию под личным руководством Столыпина, чему он придавал с полным основанием весьма крупное значение". Настала пора практического осуществления. Ранее, чем представить проекты в законодательные палаты, решено было их рассмотреть в недавно созданном Совете по делам местного хозяйства, по выражению П. А. Столыпина - в "Преддумии". В нем участвовал, наряду с чиновниками, ряд представителей нашей интеллигенции. И тут зачинателей преобразования постигло разочарование. Проект натолкнулся на резкую оппозицию значительного числа членов этого Совета. Как пишет Крыжановский, "оппозиция эта велась, главным образом, за кулисами, вне заседаний Совета, так как против цифр спорить было нельзя. А цифры были оглушающие". Итак, это преобразование было остановлено на полном ходу. До рассмотрения проектов в Государственной думе дело не дошло. А преемники моего отца отложили это дело в долгий ящик. Административный и полицейский фундамент Империи остался в архаическом состоянии, совершенно неприспособленным к новым требованиям, выдвинутым жизнью. Государству и народу пришлось тяжело за это поплатиться, когда настали грозные времена. Очевидно, о перечисленных мною вопросах думал мой отец во время агонии, так ярко описанной А. И. Солженицыным. Думал он и о Финляндии, по отношению к которой он не смог найти окончательного удовлетворительного решения. "Сейчас главный неразрешенный вопрос - это Финляндия", - были его последние слова на смертном одре.
Аркадий СТОЛЫПИН Париж, 1986.
Екатерина Рыбас.
Дети Петра Аркадьевича Столыпина
Детей у русского премьер-министра Петра Аркадьевича Столыпина, убитого в 1911 г. в результате покушения, было шестеро. После революции им пришлось покинуть родину. Старшая дочь Мария Петровна родилась в 1885 г. в Санкт-Петербурге, остальные дети появились на свет в фамильном имении Столыпиных Колноберже под Ковно. Мария вышла замуж за морского офицера из Прибалтики Бориса Бока. После революции семья оказывается в Берлине, но потом возвращается в Литву. Потом они вынуждены были уехать сначала в Германию, затем в Японию, Польшу, Австрию. В конце сороковых очутились в Америке. Мария Петровна скончалась в столетнем возрасте в Сан-Франциско. Она была автором воспоминаний об отце, участником создания русского культурного центра в Америке. Наталья Петровна родилась в 1889 г. 12 августа 1906 г. она находилась в резиденции премьер-министра на Аптекарском острове в Петербурге, когда было совершено покушение на ее отца. В результате теракта было 23 убитых, 35 раненых, в том числе Наталья, у которой были изуродованы ноги, она навсегда осталась инвалидом.
Наталья стала фрейлиной императрицы. В 1915 г., поддавшись романтическому патриотическому порыву, вместе с другой сестрой, Ольгой, она сбежала на фронт, где смелых беглянок арестовали и вернули в родительский дом. Вскоре Наталья вышла замуж за князя Юрия Волконского, который исчез в 1921 г. после ряда неудачных финансовых сделок. Наталья переехала во Францию, где и умерла от рака осенью 1949 г.
Елена Петровна была замужем за князем Владимиром Щербатовым. Во время революции она с детьми уехала на Украину в имение Щербатовых. Но в 1920 г. это место заняли красные. Приютившую их княгиню Марию Щербатову и ее дочь расстреляли, Ольгу Петровну, четвертую дочь Петра Столыпина и Вадима Щербатова избили, Ольга, смертельно раненая, долго мучалась. Ей было 23 года. Уцелевшим удалось сесть на последний поезд Красного Креста, идущий в Варшаву. В 1923 г. Елена вышла замуж за князя Вадима Волконского. Они жили в роскошном дворце Строгановых в Риме, который унаследовали от Щербатовых. Они вращались в высшем обществе. Их другом был философ Иван Ильин. Елена занималась воспитанием младшего брата - Аркадия Петровича. Однако рискованное размещение капиталов Волконского приводит к разорению семьи. Умерла Елена в глубокой старости в 1985 г. во Франции. Александра Петровна, пятая дочь Столыпина, была на Украине во время расправы над Щербатовыми, ухаживала за умирающей сестрой Ольгой. В 1921 г. в Берлине вышла замуж за графа Кейзерлинга. Они переехали в Латвию, однако, когда у Кейзерлингов конфисковали все имущество, они эмигрировали во Францию, затем в Швейцарию. По воспоминаниям родственников, это была умная, интеллигентная, утонченная и обаятельная женщина. Александра Петровна умерла в 1987 г. в возрасте 89 лет. Аркадий Петрович был самым младшим ребенком в семье и единственным сыном. Он родился 2 августа 1903 г. Он также был ранен во время покушения на Аптекарском острове. В детстве он был общительный и наблюдательный, что помогло ему и его матери спастись от чекистов во время облавы в имении Щербатовых. Они укрылись на всю ночь в канаве и избежали казни. Большую часть жизни Аркадий провел во Франции и скончался в Париже в 1990 г. В 1924 г. он поступил в военную школу Сен-Сир, его тянуло вырваться из домашнего круга, где повсюду окружала его женская забота.
Но по состоянию здоровья ему пришлось оставить армию. Поступить в университет он не мог, поэтому своим образованием занялся сам и преуспел в этом. В 1930 г. он женился на дочери бывшего посла Франции в Санкт-Петербурге. Аркадий Петрович работал на скромных должностях на временной работе. В 1935 г. он вступил в солидаристическое движение НТС, в 1937 г. стал членом его исполнительного бюро.
Цель движения была заменить коммунистическую идею борьбы классов на идею солидарности и моральной ответственности человека. В 1939 г. он был в "командировке" в Венгрии, чтобы организовать там вещание русского радио (антисоветское), предупредить поляков о планах Сталина. В 1941 г. он избран председателем НТС во Франции, арестован немцами в 1944 г., но отпущен на свободу. В 1949 г. Аркадий Петрович стал сотрудником Франс-Пресс. Он активно поддерживал диссидентов, оставался монархистом и не принял французского гражданства.
Эмиграция была единственным способом выжить для детей Столыпина. Они в детстве вынесли ад (чувство постоянной опасности и обреченности не покидало семью с момента первого покушения), но это их не сломило. Для всех них была характерна прямая осанка, подчеркивающая силу воли и способность сопротивления.
ПОЛЯКИ
В России они приобрели репутацию бунтарей и авантюристов. Поскольку многие из попадавших в Россию поляков были ссыльными дворянами, понятия "поляк" и "дворянин" тоже несколько смешались в моей обывательской голове. Мой польский предок был за бунтарство лишен дворянского звания и пил запоем. В смутное время поляки чуть Россию не завоевали. После изгнания их войск из России пленные поляки участвовали в колонизации Якутии и других регионов Сибири. На Амуре ими основана крепость Албазин. В конце 18 века после разделов Речи Посполитой и польского восстания 1794 года, а потом и после перехода части Польши к России по решению Венского конгресса в Сибири их стало еще больше (особенно после польских восстаний 1830-1831 и 1863-1864). По переписи 1897 года около 150 тысяч поляков жило на Европейской территории России (из них около 52 тысяч в Москве и Петербурге) и около 50 тысяч в Сибири, Средней Азии и на Кавказе. Накануне 1 мировой войны численность поляков в Российской империи составляла 1,6 миллиона человек, из них в России - 600 тысяч. До 1917 года поляки составляли свыше 10% офицерского состава гарнизонов русской армии, расположенных вдали от этнических польских территорий. Число рядовых польского происхождения на Сахалине превышало число русских. За время войны численность поляков возросла на 1,5 миллиона человек, за счет эвакуированных и беженцев. После войны и революции большое число поляков реэмигрировало обратно в Польшу, примерно 10% остались. По переписи 1926 года в России проживало 782 тысячи поляков, из них 138,3 тысячи человек в Российской федерации, 476 тысяч на Украине, 97 тысяч в Белоруссии. До середины 1930-х годов поляки и лица польского происхождения составляли наиболее многочисленную часть персонала (после русских) московского, ленинградского, смоленского и других депо на железнодорожном транспорте. До конца 2-й мировой войны поляков периодически ссылали в Сибирь с территории Балтийских стран, а также из Украины и Белоруссии. Так в 1936 году поляков депортировали в Казахстан и Сибирь из Хмельницкой (тогда Каменец-Подольской) и Житомирской областей, в 1940 с территории Литвы и Латвии, присоединенных к СССР. Последнее переселение, в основном в Сибирь - в 1944 из Польши. Сейчас в России поляки большей частью проживают в Москве, Санкт-Петербурге, Томской, Омской и Иркутской областях и в Алтайском крае.
[1] - то есть виселицы.
[2] В. Г. Сироткин «Великие реформаторы России». М. 1991г.
[3] Речь о Финляндии, произнесённая в вечернем заседании Государственной Думы 5 мая 1908 года.
[4] Там же.
[5] Там же.
[6] Был в 1906 году. Большая энциклопедия Кирилла и Мефодия.
[7] Речь о Финляндии, произнесённая в вечернем заседании Государственной Думы 5 мая 1908 года.
[8] Речь о Финляндии, произнесённая в вечернем заседании Государственной Думы 5 мая 1908 года.
[9] Там же.
[10] Речь о Финляндии, произнесённая в вечернем заседании Государственной Думы 5 мая 1908 года.
[11] Речь о Финляндии, произнесённая в вечернем заседании Государственной Думы 5 мая 1908 года.
[12] Речь о Финляндии, произнесённая в Государственной Думе 21 мая 1910 года.
[13] Речь о Финляндии, произнесённая в Государственной Думе 21 мая 1910 года.
[14] Речь о новых законах, касающихся Финляндии, произнесенная в Государственном совете 8 июня 1910 года.
[15] Речь о новых законах, касающихся Финляндии, произнесенная в Государственном совете 11 июня 1910 года.
[16] Речь по поводу законопроекта о распространении земского положения 1890 года на девять губерний западного края, произнесённая в Государственной Думе 7 мая 1910 года.
[17] Там же.
[18] Речь по поводу законопроекта о распространении земского положения 1890 года на девять губерний западного края, произнесённая в Государственной Думе 7 мая 1910 года.
[19] Там же.
[20] Речь по поводу законопроекта о распространении земского положения 1890 года на девять губерний западного края, произнесённая в Государственной Думе 7 мая 1910 года.
[21] Россия на рубеже веков: исторические портреты. М. 1991.
[22] Речь по поводу законопроекта о распространении земского положения 1890 года на девять губерний западного края, произнесённая в Государственной Думе 7 мая 1910 года.
[23] Речь о числе польских гласных в западном земстве, произнесённая в Государственной Думе 15 мая 1910 года.
[24] Там же.
[25] Там же.
[26] Речь о земских учреждениях в западном крае, произнесённая в Государственном совете 1 февраля 1911 года.
[27] Там же.
[28] Речь по вопросу о национальных отделениях, произнесённая в Государственном совете 4 марта 1911 года.
[29] Там же.
[30] Ответ на запрос членов Государственного совета, данный 1 апреля 1911 года.
[31] Последняя публичная речь П. А Столыпина, произнесённая 27 апреля 1911 года в ответ на запрос Государственной Думы.
[33] Нам нужна великая Россия.
[34] Опубликованный в газете «Новое время» 6 сентября 1911 года.
[35] Статья опубликована в газете "Новое время" 6 сентября 1911 г.
Перепечатка материалов без ссылки на наш сайт запрещена