Профессиональная субкультура

Профессиональная субкультура

План

Введение.

Часть I. Общие понятия культуры и субкультуры.

Глава I. Место и функции культуры в обществе.

Глава II. Понятие субкультуры.

Часть II. Профессиональная субкультура и ее роль  в регулировании жизни общества.

Глава I. Профессия и традиции.

Глава II. Конструирование объекта и отношений власти. Профессиональные запреты.

1. Символическое разделение  субъекта и объекта профессиональной деятельности.

2. Табу на самоидентификацию с объектом.

3. Символическая идентификация.

Глава III. Понятие декоммуникации.

Глава IV. Средства обозначения статуса профессионала.

1. Знание.

 2. Понятие стигмы.

Глава VI. Условия преодоления коммуникативного барьера.

1. Персонификация.

2. Номинация.

3. Анимизация.

Заключение.

Список использованной литературы.

Введение.

Теория субкультуры – одно из средств описания явлений культурной дифференциации современного общества. Впрочем, известны и другие термины для обозначения той же реальности, например: контркультура, общественные движения, неформалы, локальные сети, социальные страты, жизненные стили и проч. Каждое из таких определений предполагает акцент на одной из сторон изучаемого явления: символике, атрибутике, идеологии (теория жизненных стилей), внутренней структуре сообществ и типах межличностных связей (теория и метод социальных сетей), места в иерархической структуре социума (теория социальной стратификации), социальной активности и воздействия на эту структуру (теория общественных движений, контр-культуры и т.п.). При этом очевидна прикладная ориентация многих из этих теорий.

Большое значение именно в плане прикладной ориентации имеет теория профессиональной субкультуры. Учение о профессиональной субкультуре охватывает  как внутренние законы, обычаи и традиции группы, так и  социокультурные связи в самом обществе, влияние профессиональной субкультуры на культуру общества в целом.

Данная работа ориентирована на описание профессиональных традиций в терминах субкультур, поскольку эта концепция позволяет фиксировать как знаковые (символы, атрибуты, фольклор), так и социально-поведенческие (формы общения, нормы, стереотипы поведения) аспекты этих традиций – то есть социальные отношения и их культурные коды.

Часть I. Общие понятия культуры и субкультуры.

Глава I. Место и функции культуры в обществе.

Определение “субкультуры” охватывает практически все перечисленные аспекты, потому и пользуется значительной популярностью. Это определение базируется на понятии “культуры”, фундаментальном в антропологии, что не могло не повлиять на естественность его укоренения в антропологическом (в первую очередь) дискурсе.

Для начала, хотелось бы определить понятие культуры и культурологии в общем.

Культурология — комплекс наук, все более упрочивающий свое место в теоретическом пространстве, образовавшемся после распада прежней ортодоксальной философско-идеологической системы, нацеленной на создание мировоззрения, в котором содержалось, казалось бы, целостное освещение характера природы, общества и человека. Однако отличительной особенностью культурологии можно считать ее деление на два основных варианта, различающихся по своим целям, содержанию, методологии.

Прежде всего, культурология - гуманитарная наука, основанная на постижении внутренних закономерностей и структур культуры в ее различных «представительных вариантах»: литература, искусство, язык, мифология, религия, идеология, мораль и наука. В каждом из этих вариантов существует своя система «постижения» тех смыслов и знаний, которые необходимы для понимания текстов, образов, положений и принципов. Это предмет гуманитарного культуроведения, занимающий столь существенное место в просвещении, во всех ответвлениях филологического образования и духовной жизни общества и человека.

Есть еще такое понятие как - социальная культурология, которая предполагает иную модальность в отношении к культуре, основанном на объективном и аналитическом взгляде на культурную жизнь общества. Это освоение не «идеалов», «вечных образов» и «подлинных ценностей» а движущих мотивов реального поведения индивидов и групп или больших общностей, а также принципов духовной регуляции различных сфер социального бытия. Это обеспечивает возможность выявления социального значения культурных явлений в их соотнесенности с другими сферам социальной жизнедеятельности, прежде всего с экономикой, социальными отношениями и политикой. Основные принципы культурологии:

 Культура - это духовный компонент человеческой деятельности как составная часть и условие всей системы деятельности, обеспечивающий различные стороны жизни человека. Это означает, что культура «вездесуща», но

вместе с тем в каждом конкретном виде деятельности она представляет лишь ее собственно духовную сторону - во всем разнообразии социально значимых проявлений.

 Культура- это также процесс и результат духовного производства, что и делает ее существенной частью совокупного общественного производства и социальной регуляции наряду с экономикой, политикой и социальной структурой. Духовное производство и обеспечивает формирование, поддержание, распространение и внедрение культурных норм, ценностей, значений и знаний, воплощенных в различных компонентах культуры (мифы, религия, художественная культура, идеология, наука и т.д.). Как важный компонент совокупного производства культура не сводится к внепроизводственному потреблению или обслуживанию. Она является непременной предпосылкой всякого эффективного производства.

Культура раскрывает свое содержание через систему норм, ценностей, значений, идей и знаний, получающих выражение в системе морали и права, религии, в художественной сфере и науке. Культура существует и в практически- действенной форме, в форме событий и процессов, в которых проявились установки и ориентации участников, т.е. различных слоев, групп и индивидов. Эти процессы и события, входящие в общую историю или связанные с какими-то проявлениями хозяйственной, социальной и политической жизни имеют и культурную подоплеку, оказываются фактами и факторами культурной истории и культурного достояния данного общества. Зарождение или принятие религии, формирование государства, социальные смуты, нашествия и войны, политические реформы, освободительные течения, технологические перевороты и научные открытия - во всем этом проявляются и культурные закономерности, формирующие данное общество и международные отношения.

В культуре находиться выражение богатства и дифференцированность общественной жизни, а вместе с тем ее системность, поддерживающая единство общества и преемственность ее развития. Через социальные и профессиональные субкультуры происходит адаптация общества к потребностям сложной деятельности.

Важная сторона культурной жизни- плюрализм культур, который
раскрывается через анализ        проблематики самобытности и взаимодействия культур на этническом, национальном и цивилизационном уровнях. Эти уровни складываются в ходе адаптации общества к условиям среды, внутреннего общения и взаимодействия между разними народами.

Культуре присуща собственная внутренняя динамика, движущие силы которой не совпадают прямо с материальным производством (и формационными факторами) или политической борьбой (и классовыми импульсами). Эта динамика связана с особыми для культурного процесса закономерностями, находящими специфическое выражение в облике и судьбах каждой культуры.

Культура функционирует не только в духовной сфере смыслов, норм и ценностей ее поддержание обеспечивается постоянно действующими институтами, такими, как семья, образование, государство, религиозные и творческие организации, патронаж и рынок. Как государство, так и бизнес вырабатывают специфические формы поддержки различных сфер культуры, оказывая в то же время на них соответствующее воздействие.

Предначертанная культуре задача — связывать людей в единое че­ловечество — находит выражение в целом ряде ее конкретных обще­ственных функций. Их число в работах разных авторов неодина­ково, да и обозначаются они иногда по-разному. Как один из вариан­тов, можно было бы предложить следующий перечень функций куль­туры с некоторыми пояснениями:

а) функция приспособления к сре­де (адаптивная),

б) познавательная,

в) ценностная или аксиологическая,

г) информационно-коммуникативная,

д) нормативная или ре­гулятивная,

е) семиотическая.                              

Наиболее общей и универсальной функцией культуры является адаптивная – приспособление человека к природному и социальному окружению. К природному окружению приспособление осуществляется преимущественно средствами материальной и физической культуры. К социальному окружению – благодаря духовной и художественной культуре.

Базовая адаптивная функция культуры конкретизуется в целом ряде других, частных функций. Наиболее значительными из них являются:

познавательная функция (гносеологическая), в рамках которой культура обеспечивает человека истинными или социально значимыми знаниями об окружающем мире, что позволяет успешно адаптироваться к природным или социальным условиям;

ценностная функция (аксиологическая),  благодаря которой осуществляется целеполагание социокультурного развития, определяются идеалы и нормы поведения в конкретном обществе и, более широко, регулируются отношения между людьми;

информационно-коммуникативная функция осуществляет сохранение и передачу во времени и пространстве социально-значимой информации, которая обеспечивает взаимопонимание и единство общества;

нормативная (регулятивная) функция культуры связана, прежде всего, с определением различных сторон, видов общественной и личной деятельности людей; в сфере труда, быта, межличностных отношений культура регулирует поступки, действия и даже выбор людей; регулятивная функция опирается на такие нормативные системы, как мораль и право;

знаковая (семиотическая) функция – культура представляет собой определенную знаковую систему; поэтому невозможно овладеть достижениями культуры без изучения соответствующих знаков.

Глава II. Понятие субкультуры.

Совокупность ценностей, верований, традиций и обычаев, которыми ру­ководствуется большинство членов общества, называется доминирующей культурой. Однако, поскольку общество распадается на множество групп (национальных, демографических, социальных, профессиональных и т.д.), постепенно у каждой из них формируется собственная культура, т. е. систе­ма ценностей и правил поведения. Такие малые культурные миры называ­ются субкультурами.

Все свойства культуры также применимы к понятию «субкультуры», которая появилась в результате сильного удара супериндустриальной революции, которая буквально расколола общество. Благодаря огромному выбору продуктов и культурных изделий появляется и огромный выбор социальных структур. И новые субкультуры, такие как хиппи, битники, теософисты, компьютерщики, культуристы и многие другие, врываются в наше существование. Можно сказать, что мы живем при «субкультурном взрыве». Почему же происходит такое деление общества на различные социальные группировки? Психологи и социологи объясняют это тем, что все мы подвержены глубокому влиянию, наши индивидуальности формируются благодаря субкультурам, которые мы выбираем, осознанно или нет, чтобы индивидуализировать себя. Люди ищут свою индивидуальность, причисляя себя к неформальным культурам, кланам или группам различного характера. Рост субкультур наиболее показателен в профессиональном мире. Много субкультур появилось среди специалистов различных профессий. Тут видна тенденция развития субкультур в тесной связи с развитием науки и технологий. Научная общественность может показаться единым целым, но в действительности она состоит из огромного числа фрагментов.

Научная общественность пересекается с формальными организациями и движениями, появляется все больше и больше специализированных журналов, проводятся различные конференции и встречи и т.д. Но эти «открытые» отличительные особенности сочетаются также со «скрытыми» отличиями. Например исследователи рака и астрономы не просто занимаются разными вещами, они говорят на разных языках, у них совершенно разные типы личности, они думают, одеваются и живут по-разному. Эти отличия очень часто пересекаются с межличностными отношениями. Говорит женщина-ученый: «Мой муж – микробиолог, а я – физик-теоретик, и иногда я удивляюсь тому, что мы уживаемся друг с другом». Ученые какой-либо специальности стремятся к отличительным особенностям, присущим их клану. Они объединяются в маленькие субкультурные общества, работают над престижем этих обществ, их также заботит благоприятное мнение других людей, заботит их внешний вид, политические убеждения, образ жизни. Процесс разделения на ячейки внутри профессии ярко виден на примере Уолл-Стрит. Уолл-Стрит была одной большой Белой Англо-саксонской Протестантской субкультурой. Представители этой субкультуры имели тенденцию посещать одни и те же школы, вступать в одни клубы, заниматься одним видом спорта (теннис, гольф, сквош), посещать одну церковь (Пресвитерианскую и Епископальную) и голосовать за одну партию (республиканцев).

Сегодня ситуация на Уолл-Стрит изменилась, но все же молодые люди, вступающие в бизнес, зажаты в тиски выбором субкультурного членства. Несмотря на то, что в области финансовой индустрии встречается большое количество греческих, еврейских и китайский имен, все же здесь существует определенный стиль жизни, высшая ценность группы – безусловное отличие от других.

Субкультура, явление присущее не только научным и финансовым кругам, является частью хобби, игр, видов спорта и развлечений. Можно видеть как пример любителей серфинга или парашютного спорта. Данные субкультуры демонстрируют нам то, что досуг может служить основой истинного образа жизни. Здесь можно вспомнить известный лет пять назад художественный фильм «На гребне волны» (американское название “Break point”). Группа серферов представлена там как совершенно обособленная, живущая своей жизнью группа, главной ценностью которой является свобода, не привязанность к одному месту, сплоченность, океан и большие волны. У них свой язык, отличительный внешний вид и манера поведения. Человеку со стороны приходится сложно внедриться в данный клан серферов, это занимает долгое время. Хотя он и становится членом группы, все же отношение к нему остается настороженным и в результате серферы понимают, что он чужак.

На примере серфинга видно как вид спорта становится субкультурой, которая приобретает вид символизма, который придает ему характер тайного общества или религиозного ордена. Реми Надо (Nadeau Remi) в своей книге “The New Society” пишет: «Опознавательный знак серферов – акулий зуб, орден Св. Христофора или мальтийский крест, небрежно висящий у кого-нибудь на шее. В течение долгого времени наиболее приемлемым видом транспорта был старой модели «Форд» с обшитым деревянными панелями кузовом[1]».

Также интересен пример фрагментации общества по сексуально-семейным мнениям. Создаются субкультуры, основанные на супружеском статусе. Это в основном относится к Западному обществу, но определенные элементы этого движения заметны и в России. Мортон Хант, крупный специалист в области семейных отношений описывает то, что он называет «мир прежде женатых». «Эта группа, - говорит Хант, - является субкультурой со своими собственными механизмами совместного существования, своими собственными моделями регулирования раздельной или в разводе жизни, своими собственными возможностями для дружбы, социальной жизни и любви»[2]. Если члены подобной субкультуры отдаляются от своих женатых друзей, они очень быстро становятся изолированными от тех, кто еще в «брачной жизни» и стремятся к созданию своих собственных социальных ячеек со своими местами для встреч, со своим собственным отношением ко времени, со своими сексуальными воззрениями и обычаями.

Говоря об аспектах культуры можно упомянуть 4 основных параметра ценностей, выявленных G.Hofstede в результате исследования, они следующие[3]:

1)          параметр индивидуализма/коллективизма;

2)          дистанция власти (power distance);

3)          терпимость к неопределенности (uncertainty avoidance);

4)          степень социальной дифферентации полов (masculinity-femininity);

5)          взаимоотношение с группой.

Итак, В каждой субкультуре существуют свои ценности: модели поведения, этические нормы, степень рациональности, моральные установки.

Часть II. Профессиональная субкультура и ее роль  в регулировании жизни общества.

Глава I. Профессия и традиции.

В изучении социокультурных различий с самого начала наметился парадоксальный перекос, замеченный П. Бергером и Т.Лукманом (1966 г.)[4] и не преодоленный еще до сих пор: маргинальные среды и возникающие на их основе так называемые "аномические" (живущие в зоне "социальной аномии" – дефицита устоявшихся норм) субкультуры оказались гораздо более изучены, чем "номические", остающиеся в области социальной нормы. К числу последних относятся и субкультуры, формирующиеся по профессиональному или корпоративному признаку, хотя в последние годы они вызывают все возрастающий интерес, прежде всего, из-за роста международных контактов в области бизнеса, политики, образования и необходимости учитывать межкультурные различия в функционировании соответствующих институтов в разных обществах.

Нельзя сказать, что профессиональные традиции совсем не находят отражения в научном дискурсе. В частности, на отечественном материале некоторые их аспекты становились предметом социологического анализа, например, в рамках социологии труда и организаций, изучения организационной культуры. Однако, эти модели описания делают видимыми, прежде всего, структурные характеристики профессиональных сообществ на макро- и микросоциологическом уровне (характер и конфигурацию межгрупповых и внутригрупповых связей, структуры управления и т.п.), лишь отчасти касаясь норм и стереотипов поведения и практически не затрагивая знаковые системы, т.е. собственно основу культуры. С другой стороны, все более заметно тяготение к этнографическим методам исследования, позволяющим наблюдать внутреннюю неформальную структуру профессиональных сообществ, нормы и обычаи, а также символические механизмы их воспроизводства и функционирования[5].

Как было сказано выше, данная работа ориентирована на описание профессиональных традиций в терминах субкультур, поскольку эта концепция позволяет фиксировать как знаковые (символы, атрибуты, фольклор), так и социально-поведенческие (формы общения, нормы, стереотипы поведения) аспекты этих традиций – т.е. социальные отношения и их культурные коды. Под "профессиональной субкультурой" понимается комплекс традиций: обычного права, стереотипов поведения, особенностей образа жизни, форм повседневного дискурса, символики и атрибутов, – сложившийся в данной профессиональной среде.

Заметим, что само существование такого рода субкультур долгое время не представлялось очевидным, поскольку профессионалы воспринимались как носители доминирующей культурной модели, а то и ее персонифицированное воплощение. Термин "субкультура" возник первоначально для обозначения отклоняющихся от этой модели маргинальных, периферийных форм, воспринимавшихся как низовой пласт культуры, подстилающий ее доминирующую модель и подавляемый ею. Однако, по мере осознания мультикультурной сущности современного общества, концепция "субкультур" все в большей мере используется как средство описания разнообразия, а не отклонений. Тем не менее, диспропорция в пользу изучения преимущественно "аномических" субкультур все еще сохраняется. Эта диспропорция наиболее ощутима теперь не столько в накоплении фактического материала, сколько на уровне концептуального осмысления "номических" субкультур, возникших на базе не исключенных сообществ, а как раз наиболее включенных в институциональную структуру социума. По мере накопления полевых материалов по конкретным профессиональным традициям, становится все более очевидным, что они не вписываются в ту схему описания субкультур, которая сформировалась на основе анализа маргинальных или периферийных сред. Иными оказались неформальные отношения, нормы обычного права, формы ритуального поведения, повседневных практик, символика, а также жанровая структура и основные мотивы бытующих в профессиональной среде "фольклорных" текстов.

Исследование профессиональных традиций проводилось качественными методами (включенное наблюдение, глубинное интервью, анализ дискурса).

Итак, проанализируем сходные элементы с точки зрения их социальной прагматики – роли в конструировании статуса профессионала: влияния на его репутацию, самосознание и поведение в различных типовых ситуациях. Таким образом, мы рассматриваем элементы профессиональных традиций (их знаковых систем) как средства культурного конструирования социальной реальности. С этой точки зрения весь комплекс профессиональных традиций распадается на две группы: относящиеся к отношениям "профессионал – объект деятельности" и "профессионал – сообщество".

Глава II. Конструирование объекта и отношений власти.

В работах Мишеля Фуко, посвященных формированию ряда социальных институтов нового времени, прослеживается сложение дискурса по поводу объекта и тем самым конструирование объекта в профессиональном дискурсе таким образом, чтобы обосновать право вмешательства (воздействия) со стороны "институционально поддерживаемого и узаконенного"  профессионала, его власть над теми, кто в дискурсе идентифицирован с объектом. Таким образом, конструирование объекта в профессиональном дискурсе Фуко рассматривает как основу власти социального института, которая лежит в основе статуса профессионала (врача, психиатра, тюремного надзирателя, соответственно). Дискурс по поводу объекта, таким образом, определяет и статус профессионала как обладателя права воздействия на объект.

В рамках этой модели находят свое объяснение и те особенности, которые составляют специфику субкультур профессионалов по сравнению с субкультурами, формировавшимися по половозрастному или протестному принципу. Сопоставляя их, обратим внимание на различие их положения в системе социальных институтов.

Наиболее изучены на сегодняшний день молодежные (главным образом, протестные или "отклоняющиеся") субкультуры, субкультурные традиции, формировавшиеся в среде детей, женщин-рожениц, солдат срочной службы, заключенных  и т.п. групп, занимаюших подчиненное положение в системе социальных институтов: образования, армии, пенитенциарной системы, соответственно. Символика, нормы и тексты таких субкультур в значительной мере определялись логикой исключенности – отсюда, например, характерные для них символика и мотивы "ухода"[6]. В их дискурсе характерны мотивы противостояния власти социальных институтов, со стороны которых данная субкультура ощущает давление. В школьном фольклоре – пересмеивание текстов, транслируемых системой образования (многочисленные "переделки" произведений школьной программы), и символическое снижение олицетворяющего ее образа учителя, завуча, директора школы (прозвища, дразнилки, анекдоты об учителях и проч.). В молодежной субкультуре – юмористические, а порой эпические и даже мистические рассказы о столкновении с представителями власти, представленной милицией, спецслужбами или кондукторами в общественном транспорте. В среде рожениц – устойчивый страх перед медперсоналом, поддерживаемый целым комплексом женских рассказов, поверий, примет. В рамках такого рода субкультур складываются порой весьма эффективные средства сопротивления, а то и блокирования власти соответствующего института.

Профессиональные субкультуры не вписываются в эти модели, прежде всего, из-за принципиально иной позиции по отношению к власти. Профессионалы – те, кто воплощает силу доминирующих социальных институтов (от армии до образования и медицины) и непосредственно персонифицирует осуществляемую ими власть. Подходы и методы, сложившиеся в ходе исследований маргинальных и подчиненных сообществ, оказались неадекватны по отношению к профессионально-корпоративным, которые составляют как раз самое ядро социальных институтов. Задача, следовательно, сформулировать концепцию, в рамках которой профессиональные субкультуры могут быть не только адекватно описаны, но и соотнесены с половозрастными и маргинальными субкультурами, изученными ранее. Иными словами, требуется общий контекст, в который можно было бы поместить те и другие. По мнению ряда авторов, такой контекст возникает в рамках социокультурной модели функционирования социальных институтов, которая в общих чертах могла бы выглядеть следующим образом[7].

Целый ряд институтов современного общества (здравоохранение, образование, оборона и проч.) могут быть представлены в виде системы, основанной на взаимодействии субкультур двух типов: "профессионалов" и "клиентов". Например, в рамках института среднего (школьного) образования складываются школьная (детская) субкультура, с одной стороны, и субкультура учителей – с другой.

Я бы хотела сосредоточить основное внимание на другой стороне – субкультурах профессионалов, которые определяют неформальные механизмы, а в некоторой степени и формальные нормы функционирования данного института. Предметом моего внимания будут и их взаимоотношения с субкультурами подчиненных групп.

Общий контекст их взаимодействия формируется в связи с отношениями власти, хотя и не сводится к ним. Мы рассматриваем социальные институты (напр., политику, армию, образование, здравоохранение, науку и проч.) как воплощение и механизм реализации власти в обществе. Именно через их структуры власть доводится до каждого отдельного человека и принимает форму конкретных воздействий на его телесную и духовную жизнь. Действительно, клиенты имеют дело не с абстрактной силой институциональной власти, а с людьми, осуществляющими эту власть посредством своей профессии (связанных с нею прав, обязанностей и знаний), т.е. с профессиональной субкультурой.

Логика профессиональных субкультур – это логика власти: ее достижения, удержания и осуществления. Отсюда характерные для многих профессиональных традиций элитизм, культивирование ощущения избранности, мотивы мистического откровения и эзотерического знания. Субкультура профессионалов фиксирует в своей символике, мифологии и обычном праве механизмы осуществления власти, а также ее фиксации, легитимации, сакрализации, монополизации, трансляции в рамках конкретного социального института.

С точки зрения конструирования отношений власти, наиболее значимыми являются те аспекты профессиональных традиций, которые определяют отношения "профессионал – объект деятельности", которые я и рассмотрю ниже.

Глава III. Конструирование объекта и отношений власти. Профессиональные запреты.

Конструирование сферы деятельности начинается с символического разделения ее субъекта и объекта. Конструирование статуса профессионала предполагает обозначение дистанции, разделяющей его и объект его деятельности. Это разделение поддерживается, в частности, профессиональными традициями.

В большинстве профессиональных сред существуют более или менее явно выраженные табу на самоидентификацию с объектом (клиентом). У хирургов известно поверье, что лучше не оперировать своих коллег-врачей, а также близких людей (родственников и знакомых): говорят, в этих случаях больше опасность врачебных ошибок и осложнений[8]. Такого рода поверья фактически подкрепляют табу на идентификацию "врач = пациент": врач (или близкий, как-то связанный с ним человек) рассматривается как "плохой", "непригодный" пациент, профессионал – как неподходящий объект (клиент).

Символическая идентификация с объектом деятельности означает покушение на статус профессионала и нередко используется в качестве инвективы. Подобные мотивы встречаются, например, в студенческом фольклоре.

В учительской среде проблемной считается ситуация, когда дети учителя обучаются в том классе, где он преподает. Характерны рассказы об учителе, который относится к собственному ребенку, обучающемуся в его классе, подчеркнуто беспристрастно, порой даже занижая ему оценки. Такое отношение считается нормативным и означает, что статус профессионала вытесняет и замещает родительский. Таким образом, профессиональная субкультура препятствует идентификации учителя с учеником – даже если это его сын, родственная связь между ними не должна никак обозначаться. В дискурсе учителей важным является понятие дистанции, которую должен поддерживать учитель между собой и учениками. Некоторые преподаватели упоминают всегда ощущаемый ими барьер учительского стола, существующий даже помимо их собственного желания.

Любопытны  и часто употребляемые метафоры, представляющие процесс профессиональной деятельности как "роды" или "зачатие" детей. «Один из деток – пунктик в законе о бюджете…"  Из этого же ряда и выражение "отец ядерной бомбы (или архитектурного проекта, методики лечения, закона и т.п.)", также представляющее субъект-объектные отношения как отношения родителей и детей[9]. Статус профессионала конструируется по аналогии с родительским. Отсюда находят объяснение идиомы: учительница – вторая мама, излечение от болезни – второе рождение и т.п., – указывающие на конструирование статуса профессионала (учителя, врача) по образцу родительского.

Проявления и средства поддержания символической поляризации профессионала и объекта его деятельности – часто встречающиеся метафоры этой деятельности как войны, охоты и других форм противоборства. Так, например, в профессиональном сленге работников уличной торговли и мелкого бизнеса встречаются такие слова, как бомбить (вымогать деньги), душить (создавать неприемлемые условия, ведущие к разорению) и т.п. "военная" лексика известна и в применении к школьному образованию. Кроме "военных" метафор, распространены метафоры "охоты" и "рыбной ловли", также имеющие смысл символического дистанцирования от объекта: опытные таксисты знают рыбные места, где много клиентов-пассажиров; музыканту важно словить настроение публики, чтобы отразить его в песне. "Архитектор без проектов, – по выражению одного из представителей этой профессии, – как голодный волк"[10].

Заметим, что в профессиональном фольклоре существуют и мотивы самоидентификации профессионала с объектом его деятельности. Поскольку эти мотивы связаны, как правило, с ситуацией посвящения (освоения профессии) или столкновения с непрофессиональным окружением, то их надо рассматривать в контексте маркирования границ профессионального сообщества, а не отношений "профессионал – объект".

Глава III. Понятие декоммуникации.

В профессиональном фольклоре символическая дистанция, разделяющая профессионала и объект его деятельности, нередко трансформируется в представление о барьере, затрудняющем коммуникацию, а то и делающем ее невозможной. Едва ли не главное свойство, приписываемое объекту деятельности в профессиональных байках, шутках и мифологических рассказах, – ограниченность его коммуникативных возможностей, нередко полную неспособность к коммуникации (пассивность, непонимание). Именно носители таких свойств фигурируют как моделирующие объект в байках, шутках, мистических рассказах и ламентациях. В учительской среде такую моделирующую роль играют байки о двоечниках, упоминается такой феномен, как тупой класс – т.е. моделируется партнер, неспособный к коммуникации (восприятию информации). Декоммуникация – качество "идеального" объекта: чем более оно выражено, тем выше необходимость вмешательства со стороны учителя, задача которого в том, чтобы "изменять, воспитывать, преобразовывать", т.е. тем в большей степени ученик или классный коллектив соответствует роли объекта воздействия. В то же время фигура, например, отличника гораздо в меньшей степени соответствует модели "идеального объекта", поскольку необходимость воздействия здесь ограниченна. Характерна история об отличнице, рассказанная учительницей начальных классов (стаж 17 лет): "Свои уроки я всегда пыталась импровизировать, использовала красочный иллюстративный материал: Мальвина, Буратино, Сова и множество других сказочных персонажей всегда оживляли наши уроки. Каждую неделю подводили итоги и раздавались призы. Помню такой случай: в моем классе была очень заносчивая девочка, она считала себя на порядок выше остальных. Она никогда не поднимала руки, но всегда правильно и очень хорошо отвечала на мои вопросы, но делала это в несколько снисходительной манере, давая другим понять, что она лучше. И я решила не давать ей приз в конце недели, потому что хотела, чтобы она перестала думать таким образом. Иначе жизнь впоследствии изменит ее более жестоким способом".[11] В учительских рассказах постоянный атрибут образа отличника – заносчивость, высокомерие – т.е. признаки ухода из-под власти школы. Эта фигура, пока находится в стенах школы, символизирует неполноценный объект управления, а потому редко описывается с симпатией (исключение – отличник-выпускник, как зримый символ заслуг учителя). Отсюда и популярность анекдотов "про Вовочку" – двоечника и грубияна, ставшего моделью "идеального объекта". "Идеального", разумеется, не в оценочном смысле, а в том, что он требует максимально возможной степени педагогического воздействия, тем самым обозначая социальное пространство и для статуса самого педагога. Таким образом, символическое конструирование объекта педагогического (как и любого иного профессионального воздействия) есть одновременно и конструирование социальной ячейки для профессионала, который должен это воздействие осуществлять. Любопытно, что фольклорная традиция школьников, со своей стороны, поддерживает коммуникативный барьер.

Мотив декоммуникации постоянно присутствует и в фольклоре других профессий. Байки и шутки операторов пейджинговой связи вращаются вокруг темы накладок, проколов, т.е. неправильной передачи сообщения, за что операторов штрафуют, а при частом повторении ошибок могут уволить.

Среди врачей ходят рассказы о пациентах, притягивающих к себе разнообразные болезни и несчастья, "как ловушка". Подобные тексты конструируют образ "идеального пациента", постоянно нуждающегося во вмешательстве со стороны медицины. Подобный персонаж фигурирует и в медицинских анекдотах. Его основная черта – роковая неспособность вступить в коммуникацию с окружающим миром. Еще одна из центральных тем неформального дискурса в среде врачей – врачебная ошибка (неверная постановка диагноза), т.е. опять-таки нарушение коммуникации между профессионалом и пациентом.

Значительная часть актерских баек, шуток и примет связана с темой провала; среди обсуждаемых тем – мандраж (страх перед выходом на сцену), зажим, (скованность во время исполнения роли), феномен белого листа (забывание текста роли на сцене, когда перед глазами актера будто бы лист белой бумаги). Музыканты, как и драматические артисты, боятся ситуации, когда зал «расползается», т.е. внимание зрителей отвлекается от сцены, и начинаются разговоры их между собой. Все это не что иное, как моменты нарушения коммуникации между актером и залом (публикой).

Объект профессиональной деятельности изображается в профессиональном фольклоре как источник и символ коммуникативных проблем, решение которых – задача профессионала. Главная их характеристика, с точки зрения профессиональной традиции, – недостаточная способность к коммуникации, а то и ее отсутствие. Попытки коммуникативной инициативы, активного поведения клиента во многих случаях прямо пресекаются нормами профессиональной традиции.

Важно заметить, что отношение профессионала к объекту изображается как коммуникация (общение) и, следовательно, профессиональная деятельность в неформальном дискурсе конструируется по образцу коммуникативной. Подчеркну, что это относится к неформальному дискурсу профессиональной среды, к моделированию самосознания профессионала и его социального статуса, а не к передаче технических навыков.

Профессиональная деятельность описывается как коммуникация, однако происходящая в весьма затруднительных условиях. Способность вступать в общение – свойство личности, а объект, с которым имеет дело профессионал, во многих случаях конструируется как безличное множество людей (зрительный зал, школьный класс), а то и вообще неживое устройство (самолет, автомобиль, "сердце" которого "чувствует" пилот или водитель), а то и просто пространство (небо, дорога, море). Даже в тех случаях, когда в роли объекта выступает человек, его коммуникативные характеристики по определению несовершенны: для врача это больной (и чем более выражен статус "больного" – тяжелее его состояние, – тем менее он способен к коммуникации: тяжелый больной находится без сознания); для работника правоохранительных органов – преступник, для учителей – ребенок (школьник), не имеющие либо навыков, либо прав, либо физических возможностей для полноценной коммуникации. Собственно, во взаимодействие с профессионалом (в сферу влияния соответствующего социального института) они вступают именно потому, что сталкиваются с проблемами – невозможностью либо неэффективностью самостоятельной коммуникации со своей повседневной средой.

Глава IV. Средства обозначения статуса профессионала.

По контрасту с объектом, профессионалу приписывается исключительная коммуникативная компетентность – обладание знанием об объекте. Принципиальным является асимметричное распределение знания между сторонами, благодаря чему одна из них идентифицируется как объект, а другая (обладатель знания) получает право осуществлять воздействие, т.е. власть по отношению к этому объекту.

Знание – прерогатива профессионала; претензии другой стороны на обладание знанием становятся предметом осмеяния в профессиональном фольклоре. На сайте Медицинской академии им. Сеченова в разделе медицинского юмора помещено следующее высказывание: "Сейчас больные стали образованные. Например, на вопрос "На что жалуетесь?" отвечают: "На неполную блокаду левой ножки пучка Гиса". Осмеянию подвергается и незнание или непонимание профессионала, символически сближающее его с объектом. Профессиональная традиция, как правило, акцентирует не только знание, полученное в результате образования. Едва ли не большее значение придается в неформальном дискурсе знанию другого рода. В разных профессиональных средах отмечены представления о некоем особом знании, источником которого может быть опыт, дар, озарение, особая эмоциональная ("любовь") или мистическая связь с объектом деятельности и т.д. Научить этому невозможно, но именно владение им отличает "настоящего профессионала" (архитектора, врача, антрополога и т.д.) от посредственного имитатора и ремесленника. Например, таксист-профессионал, "помимо водительского удостоверения и медицинских справок", должен иметь особое чутье, которое позволяет отличить нормального пассажира от воров, бандитов или кидал (тех, кто норовит проехать, не заплатив). "Если кто-то думает, что для того, чтобы стать таксистом, достаточно лишь научиться водить машину, то глубоко заблуждается"[12]. Чутье означает получение информации о клиенте по каким-то каналам, недоступным для непрофессионала. Этнографу необходимо чутье, благодаря которому он находит в незнакомой деревне так называемого золотого информатора – самого компетентного и общительного жителя. Археологи "каким-то шестым чувством" опознают древние захоронения, непотревоженные грабителями. Актер должен чувствовать зрительный зал: "его дыхание, его всплески" (А. Блок). В среде медиков характерны рассказы о знаменитых врачах (Пирогове и др.), обладавших особым видением, которое позволяло порой по незначительным признакам поставить правильный диагноз. Познание (обследование) людей есть способ обнаружения у них признаков пациента (симптомов, отклонений) и тем самым превращения в потенциальный объект воздействия. Студенты-медики замечают, что у них формируется профессиональный взгляд: любого "человека рассматривают сквозь призму профессии", оценивают "по антропологическим признакам» , рассказывая о ком-то в компании сокурсников, прежде всего характеризуют особенности строения его тела и состояние здоровья.

Другим средством обозначения статуса профессионала, наряду со знанием, становится представление о стигме – печати или клейме, отличающих носителя той или иной профессии среди других людей. Представление о профессии как штампе, клейме или печати особенно распространено среди учителей. В большинстве интервью так или иначе фиксируется мотив выделенности позиции учителя. Отметим и предпринимаемые некоторыми представителями учительского цеха попытки избавиться от "клейма" своей профессии. Впрочем, столь же характерен и мотив безуспешности этих попыток, т.к. формирование особой позиции учителя приписывается не ему самому, а системе или окружающим людям, которые "узнают" представителя этой профессии по ряду признаков. Среди них упоминают, например, особый "преподавательский" голос: "Педагогический голос, сразу слушаются" (учительница французского). "Я никогда не кричу. Но могу сказать с такой интонацией, что все поймут".

Примечательно, что, характеризуя "голос", акцентируют не его физические параметры, а воздействие на окружающих: голос как инструмент управления.

По существу, представление о "печати", накладываемой на человека его профессией, в приведенных высказываниях служит обоснованием или оправданием воспроизводства стереотипных для данной профессии форм поведения по отношению не только собственно к ученикам, но и к другим людям (семье, прохожим на улице) и тем самым навязывание им позиции объекта воздействия (т.е. распространения власти профессионала, которая легитимизирована по отношению к объекту)[13].

В среде уличных торговцев, парикмахеров, а также акушерок и врачей-хирургов бытует представление о том, что настоящего профессионала отличает легкая рука. У хирурга, обладающего этим свойством, больные быстрее выздоравливают после операции, у них реже воспаляются раны и возникают другие осложнения. У торговцев с легкой рукой, по поверьям, товар не залеживается на прилавке, а быстро расходится, т.е. приобретает коммуникативные качества, определяемые в терминах, производных от корня ход-: ходовой, ходкий товар. Коммуникативные свойства приобретает и торговое место – оно становится ходким, т.е. через него проходит много людей[14]. "Легкая рука" – это одно из обозначений стигмы профессионала: качества, принципиально неопределимого; однако все же просматривается его связь со способностью управлять движением объекта.

Глава VI. Условия преодоления коммуникативного барьера.

Управление возможно при условии преодоления коммуникативного барьера, который, как мы выяснили, является частью символического конструирования объекта. Поскольку изначально объекту приписывается неспособность к коммуникации, то налаживание ее возможно только путем трансформации объекта, что и является, собственно, содержанием повседневной профессиональной деятельности. Параллельно происходит и его трансформация на символическом уровне – в неформальном дискурсе профессиональной среды: байках, приметах, табу, стереотипных и ритуализованных действиях и т.п. Суть этой символической трансформации можно определить как изменение коммуникативных характеристик объекта: приписывание ему признаков личного существа (имени, живой души и проч.), т.е. персонификация. Иными словами, речь идет о конструировании объекта как виртуального партнера по коммуникации.

Одно из средств персонификации объекта – номинация, т.е. наделение именем. Студенты-медики называют по имени учебные скелеты и манекены, на которых отрабатывают разные лечебные процедуры, а также труп, который они препарируют в учебных целях.

Среди археологов отмечено наделение именем найденных в раскопе останков людей и животных. Во время раскопок в 1978 году Рюрикова городища под Новгородом студенты-археологи нашли череп коня. Говорили, что это конь некоего Сигурда, и этот еще не найденный Сигурд был на протяжении всей экспедиции постоянным героем шуток и нарративного творчества. Образ его постепенно обрастал человеческими чертами: сидя в раскопе, студенты пытались представить его оружие, одежду, жену или любовницу, дружину  весь образ жизни. В шутку распределялись роли: одна из участниц экспедиции стала "женой Сигурда", другая  его любимой, третий  советником, четвертый оруженосцем. Воображаемый герой все более включался в коммуникативную структуру временного археологического сообщества[15].

В актерской среде объектом персонификации становится театральный зал. Известен прием, который используют, чтобы снять мандраж, зажим и другие формы нарушения коммуникации с залом во время спектакля: актер находит в зале "одно лицо", смотрит этому человеку в глаза и играет как бы для него одного. Некоторые актеры говорят о том, что узнают в лицо завсегдатаев театра, которые иногда становятся персонажами театральных баек под разными прозвищами. "Зал для меня не просто масса», - говорит актер театра им. Ленсовета А. Новиков.  «Я вижу лица, более того, я всегда специально их ищу, по возможности. Иногда я выбираю одно лицо в зале и играю одному человеку»[16]. Таким образом, вместо зала, заполненного безличной массой незнакомых, случайным образом оказавшихся вместе людей, перед актером оказывается человек, персонифицирующий зал как некую коллективную личность. Публика, это множество людей, обретает лицо и тем самым – качества коммуникативного партнера.

Продавцы шавермы, работающие в уличных киосках, говорят о том, как постепенно в бесконечном потоке покупателей для них выделяются отдельные лица, яркие типажи, завсегдатаи. Продавцы рассказывают о них друг другу во время пересменок, о них складываются целые "саги", которые даже после исчезновения самих героев передаются еще долгое время. Эти герои известны по именам, а иногда им дают между собою условные прозвища. Стратегия та же: стремление к преодолению безличности общения.

В среде учителей складываются байки об учениках, имена которых постоянно на слуху и становятся почти нарицательными обозначениями фигур "вечно опаздывающего", "двоечника", "слишком умного", моделирующих учительские представления о качествах ученика. Эти символические фигуры становятся центрами циклизации рассказов на учительских посиделках. Универсальной же персонификацией подобных представлений стал образ Вовочки, цикл анекдотов о котором упоминают многие учителя – участники наших исследований.

Другой способ персонификации объекта профессиональной деятельности – наделение его его душой, жизненной силой, "полем", энергией и т.п., то есть его анимизация.

Летчики и водители приписывают качества живого существа техническим средствам: "ласточка-кормилица", – называет свою автомашину водитель, занимающийся частным извозом. "Ты музейная сейчас стала – ну не знаю, тварь не тварь, животина – но ты для меня живое существо", – обращается летчик-ветеран войны, участник знаменитых налетов на Берлин в 1941 г., А.З. Пятков к своей боевой машине, увидев ее спустя много лет (цитируется по передаче РТР от 22.06.2003 г.).

В артистическом фольклоре свойствами живого, дышащего и чувствующего существа наделяется зал. В этом случае актер ориентируется не на отдельного выбранного зрителя как персонификацию зала, а на весь зал в целом как коллективную личность. Некоторые актеры говорят о "дыхании" зала, его особом "поле" и "обмене энергией" между актерами и залом. С этим залом, как коллективной личностью, актер и пытается взаимодействовать.

Личностные свойства приписывают и сцене, которая может "принять" или "не принять" актера, наказать его за плохую игру или измену театру, не выдержать позора от плохой игры труппы и проч. Существуют поверья о духах сцены, которые обнаруживают себя во время спектакля, помогая или мешая в игре актерам, издавая свои звуки, иногда двигая и даже разрушая декорации

Поверья о духах и привидениях влияют на то, как студенты-медики воспринимают труп-препарат, с которым они имеют дело на занятиях. По студенческим рассказам, живущие в анатомичке привидения "портят студентам кровь: например, дуют под локоть во время зачета, рука со скальпелем дрожит, и студент не справится с заданием". Если зачет сдан хорошо, то привидение, как говорят, остается со студентами и после того, как труп уберут, становясь талисманом группы, помогающим сдавать и последующие зачеты и экзамены. Эти рассказы о привидениях представляют профессиональную деятельность (препарирование тела) как коммуникативную (общение и определенные отношения с мертвым телом через отделившуюся от него духовную субстанцию)[17].

Все формы символической персонификации объекта профессиональной деятельности имеют целью преодоление страха и других проявлений коммуникативного барьера, тем самым обеспечивая возможность взаимодействия профессионала с объектом. Символическая анимизация, номинация и другие формы персонификации – это способы конструирования объекта деятельности как виртуального партнера по коммуникации. В результате сама деятельность воспринимается и строится как коммуникативная, по правилам не только техники, но и общения.

Итак, если суммировать привиденные сведения о разных профессиональных традициях, можно заметить, что они, с одной стороны, обозначают символическую дистанцию между профессионалом и объектом его деятельности; с другой – конструируют пути преодоления этой дистанции.

Заключение.

Все мы подвержены глубокому влиянию со стороны субкультуры, наши индивидуальности формируются благодаря субкультурам, которые мы выбираем осознанно или нет, чтобы индивидуализировать себя. Все мы ищем индивидуальности, причисляя себя к неформальным культам, кланам или группам различного характера. И чем больше выбор, тем труднее поиск.

В каждой субкультуре существуют свои ценности: модели поведения, этические нормы, степень рациональности, моральные установки.

В этом смысле, профессиональная культура накладывает большой отпечаток на образ жизни практически каждого человека, в чем-то даже предопределяя не только круг его общения, но и манеру поведения, разговора, моральные установки.

В последнее время в обществе возникает все больший интерес к изучению профессиональных субкультур. Помимо общих причин, это объясняется еще и развитием межнациональных и межкультурных коммуникаций в сфере делового общения.

Таким образом, роль профессиональных субкультур в обществе огромна, а необходимость их серьезного изучения очевидна.

Список использованной литературы.

1.                     Блажес В.В., Бажов П.П. Рабочий фольклор. Учеб.пособие по спецкурсу для студентов философского факультета . Свердловск: УрГУ, 1982

2.                     Борисов С.Б. Латентные механизмы социализации детей и подростков. Шадринск: Изд-во Шадринского пединститута, 2001

3.                     Браун Дж., Русинова Н.Л. Социокультурные ориентации сознания и отношение к индивидуальной ответственности за здоровье, автономности пациента и медицинскому патернализму // Маериалы текущих исследований. №3. СПб, "Европейский Дом", 1996.

4.                     Бутенко И.А. Организация прикладного социологического исследования. М., 1998.

5.                     Гилинский Я., Афанасьев А. Социология девиантного (отклоняющегося) поведения. СПб.: СПб Ф ИС РАН, 1993

6.                     Городон Л., Груздева У., Комаровский В. Шахтеры-92: Социальное сознание рабочей элиты. М., 1993

7.                     Давыдов Ю.Н., Роднянская И.Б. Социология контркультуры: (Инфантилизм как тип мировосприятия и социальная болезнь). М.: "Наука", 1980.

8.                     Добровольский В.Н. Некоторые данные условного языка калужских рабочих.//Изв.Отделения русского языка и словесности АН. 4.1899

9.                     Здравомыслов А.Г. Методология и процедура социологических исследований. М., 1969.

10.                Карпенко Ю.. "Я частный таксист – не путать с чайником" // Смена. 23. 09. 1999 г.

11.                Крыштановская О. Инженеры: становление и развитие профессиональной группы. М.: "Наука", 1989

12.                Лазарев А.И. Сказки в горнозаводской среде Урала // РФ.ХШ. Л.: "Наука", 1972.

13.                Лихачев Д.С. Арготические слова профессиональной речи (1938) //Статьи ранних лет (сб-к). Тверь: Тверское областное отделение Российского фонда культуры, 1993.

14.                Основы прикладной социологии: Учебник / Под ред. Ф.Э.Шереги, М.К.Горшкова. М., 1996.

15.                Полищук Н.С. Рабочий фольклор как источник изучения условий труда и быта русских рабочих. // РФ. ХV. Л.: "Наука", 1975.

16.                Прагматика некросимволизма (по материалам сравнительно-антропологического исследования профессиональных традиций)// Компаративистика: Альманах сравнительных социогуманитарных исследований/ Под ред. Л.А. Вербицкой, В.В. Васильковой, В.В. Козловского, Н.Г. Скворцова. СПб.: Социологическое общество им. М.М. Ковалевского, 2002

17.                Пригожин А.И. Современная социология организаций. М.: Интерпракс, 1995.

18.                Путилов Б.Н. Русский рабочий фольклор и художественные традиции. // Белград,1966.

19.                Романов П. Формальные организации и неформальные отношения. Саратов: СГТУ, 2000

20.                Сорокин П.А. Человек. Цивилизация. Общество. М., 1992

21.                Сорокин П.А. Главные тенденции нашего времени. М., 1997.

22.                Социокультурное исследование: Учебное пособие / Под ред. Ф.И.Минюшева. М., 1994.

23.                Успенский Л. Материалы по языку русских летчиков//Язык и мышление. № 6 – 7.1936

24.                Фуко М. История безумия в классическую эпоху. СПб.: Университетская книга, 1997

25.                Хмельник Т. Тяжела и неказиста жизнь обычного таксиста //Смена. 17.01. 2000 г.

26.                Шутки команды КВН медицинского лицея им. И.П. Павлова // «Настоящая газета» Лицея № 623 им. И.П. Павлова, Санкт-Петербург, ноябрь-декабрь 2002 г.

27.                Щепанская Т.Б. Мужская магия и проблема концептуализации профессиональных субкультур // III Конгресс этнографов и антропологов в России. 8 - 11 июня 1999 г. Тез. докл. М., 1999

[1] (13, с. 95)

[2] (21, с.112)

[3] (21, с. 87)

[4] (16, с. 43)

[5] (23, с. 106)

[6] (24, с. 98)

[7] (26, с. 175)

[8] (7, с. 113-115)

[9] (2, с. 90)

[10] (16, с. 201)

[11] (там же)

[12] (15, с. 78)

[13] (26, с. 190)

[14] (13, с. 97)

[15] (2, с. 89)

[16] (26, с. 205)

[17] (24, с. 89)