Реалии международных отношений Центральной Азии в эпоху Средневековья (по материалам эпоса "МАНАС") ...

Реалии международных отношений Центральной Азии в эпоху Средневековья (по материалам эпоса "МАНАС") ...

Оглавление.

 

 

Введение_____________________________________________2

Глава I. Эпос «Манас»  как предмет исследования в международных отношениях________________________________5

§1. Исследования эпоса «Манас»________________________5

§2. Истоки зарождения, время сложения и развития эпоса «Манас»_____________________________________________16

Глава II. Эпос «Манас» как источник в изучении международных отношений кыргызов______________________________________28

§1. Истоки происхождения кыргызского народа в эпосе «Манас»_____________________________________________28

§2. Эпос «Манас» об этнокультурных связях кыргызов с народами Сибири, Волго-Урала и сопредельных земель______________________________________________37

§3. Взаимоотношения кыргызского народа с народами Центральной Азии____________________________________47

Заключение__________________________________________57

Библиография_______________________________________61

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ВВЕДЕНИЕ.

Кыргызы — древнейший народ Центральной Азии. Как и у любого другого народа мира, на протяжении многих веков у них складывались и появлялись памятники духовной культуры, составляющие неотъемлемую часть традиционной этнической культуры. Как показы­вает история развития человечества, никакому народу не удавалось создавать свою культуру на пустом месте, не опираясь на наследие прошлого. Одним из таких памятников духовной культуры, по которому можно в определенной мере воссоздать историю и культуру кыргызского народа, является всемирно известный героический эпос «Манас».

В устном творчестве кыргызского народа видное место занимает богатейшее эпическое наследие, на что в свое время очень метко указал В. В. Радлов: «Такое полнейшее господство эпоса я нашел только у двух народов тюркского происхождения, живущих в настоящее время совершенно отдельно друг от друга: у Абаканских или Минусинских татар (у хакасов) на верховьях Енисея и у каракиргизов»[1]. Приходится только сожалеть, что до сих пор «Манас» в достаточной мере еще не изучен в плане международных отншений.

Актуальность работ. Обращение к эпосу «Манас» является актуальным для исследователей самого широкого профиля: языковедов, фольклористов, философов, историков, этнографов, археологов и др. После приобретения Кыргызстаном независимости и проведения независимой внешней политики изучение международных отношений в эпосе «Манас» является актуальным и в свете принятия «семи заветов «Манаса» как национальной идеологии как во внутренней так и во внешней политике.

Новизна исследования. Несмотря на то, что исследования эпоса начались еще в 50-х годах XIX столетия, ни один из исследователей не подходил к эпосу как источнику по изучению международных отношений и дипломатии кыргызского народа. Поэтому данная работа является первой попыткой такого плана.

Цель данной работы—рассмотреть материалы эпоса «Манас» как предмет исследования в международных отношениях и изучить эпос «Манас» как источник в исследовании международных отношений кыргызского народа.

Задачи исследования. При этом ставится задача изучить общие проблемы исследования эпоса, истоки зарождения, время сложения и развития эпоса «Манас», показать содержащиеся в эпосе сведения об этнической истории и этнокультурных связях кыргызов, а также рассмотреть целый ряд вопросов международных и военных отношений кыргызов с другими народами и народностями. Другими словами, в настоящей работе впервые анализируется эпос «Манас» как ценнейший источник по самым различным аспектам традиционной этнической культуры кыргызов в контексте проблем международных отношений.

Подробный анализ исследований эпоса «Манас», условий и истоков зарождения, времени сложения и развития дается в первой главе данной работы, которая называется «Эпос «Манас»  как предмет исследования в международных отношениях».

Во второй главе рассматриваются такие проблемы как истоки происхождения кыргызов в эпосе «Манас», военные отношения, международные отношения и дипломатия кыргызов.

Методология исследования. Методологической основой данной работы являются теоретические труды исследователей по этногенезу и этнической истории, этнокультурных связях кыргызов с другими народами таких авторов как С.М. Абрамзона «Кыргызы и их этногенетические и историко-культурные связи», где анализиуреутся, В.В. Бартольда «Избранные произведения по истории кыргызов и Кыргызстана», А.Н. Бернштама «Избранные труды по археологии и истории кыргызов и Кыргызстана», Валиханова Ч.Ч «Записки о киргизах», и труды таких местных исследователей эпоса «Манас» как Мокеев А.М., Караев О., Сарыпбеков Р., Молдобаев И.Б.  и др.

Основным источником данной работы стал запись эпоса по варианту С. Каралаева в двух томах. Подстрочный перевод всех стихотворных примеров из эпоса «Манас» и других фольклорных произведений взят из монографии И. Б. Молдобаева «Манас» – историко-культурный памятник кыргызов.

Структура выпускной работы состоит из введения, двух глав пяти параграфов, заключения и библиографии.

Конечно, в настоящей работе могут быть недоработки и упущения. Вероятно, главным образом это связано с неразработанностью данной проблемы — проблемы специального изучения эпоса «Манас» в плане международных отношений и дипломатии.

Таким образом, в данной работе исследованы не все аспекты международных отношений и дипломатии кыргызского народа в эпосе «Манас», который действительно содержит поистине энциклопедическую информацию. А если вообразить на миг, что «Манас» изучен комплексно, совместно с представителями других наук, то перед нами предстала бы огромная книга, содержащая важные материалы по истории, этнографии, языку, философии, педагогике, географии, медицине, фауне, флоре и множество других сведений по традиционной этнической культуре не только кыргызов. но и других соседних с ними народов. По мере возможности разработку этих воп­росов автор намерен продолжить.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава I. Эпос «Манас»  как предмет исследования в международных отношениях.

§1. Исследования эпоса «Манас».

В кыргызском манасоведении принято начинать историю изученности эпоса с середины XIX в. Историография историко-этнографического изучения эпоса «Манас» разделяется условно на два периода;

- первый—до 1917 г.,

- второй—с 1918 г. по настоящее время.

Первый период с некоторой оговоркой можно начать со средневекового времени. Арабоязычный автор, путешественник и врач Тахир Аль-Марвази в нач. XII в. отмечал, что кыргызские правители имеют певцов и сказителей, которые вечерами развлекают их своими песнями и сказаниями в сопровождении струнного инструмента. Это первое упоминание о кыргызских исполнителях фольклорных произведений в письменных источниках. Конечно, нельзя с достоверностью утверждать, что они исполняли «Манас». Однако, если учесть тот факт, что эпос слагался в течение длительного времени и вобрал в себя различные мелкие сказания и другие жанры, то вполне вероятно, что уже в то время исполняли такие произведения, которые впоследствии могли составить часть «Манаса».

Если по труду арабского автора XI—XII вв. трудно утверждать, что речь идет об эпосе «Манас», то другой письменный источник уже уверенно говорит об этом. Это таджикоязычное сочинение «Маджму ат-таварих» («Собрание историй»). Автор его—мулла Сайф ад-дин Ахсикенти, после смерти, которого труд был завершен его сыном Hyp Мухаммадом. В целом рукопись датируется 1503 г., написана на таджикском языке.

«Маджму ат-таварих»—произведение полуисторического-полулегендарного характера, где исторические факты и даты перемешаны с легендарными событиями. В «Маджму ат-таварих», главным образом, приведены жизнеописания касанских и ширкентских шейхов. Все остальные сведения о кыргызах и других народах, в том числе и эпизоды эпоса «Манас», описаны в связи с этими событиями.

«Маджму ат-таварих» интересен нам, прежде всего тем, что в эпизодах, где говорится об эпосе «Манас», его герои живут, творят вместе с действительными историческими личностями, жившими в разное время. Так, например, вместе с эпическими героями в сочинении называются имена конкретных исторических лиц: Абака-хана — правителя Ирана в 1265—1282 гг., Тимура, жившего в 1336—1405 гг., Тохтамыш-хана (умер в 1406 г.) — правителя Золотой Орды в конце XIV в. и др. Более того, в нем говорится, что, якобы, Тохтамыш построил для Манаса г. Манасию, хотя по известным источникам Тохтамыш не был в г. Манасе, расположенном на территории Китая.

Первое упоминание, если не об эпосе «Манас», то, по крайней мере, о Манасе и его сыне в русской литературе начинается со сведений некоего майора Г. Франела (1849 г.) бывшего в то время приставом русского правительства при большой кыргызской орде (у казахов. — И. М.). По его рассказу, здешние кыргызы почитали «себя потомками ногайцев, будто бы кочевавших тут до них. Киргизбай—родоначальник их, с двумя сыновьями, Атыгеном и Тагаем, удалился от притеснения ногайских князей, Манаса и его сына Семетея, с берегов Или в горы, лежащие на юг»[2].

Чокан Чингисович Валиханов (1835—1865) является не только первым казахским ученым, просветителем, но и ученым-исследователем широкого профиля. В научном наследии Ч. Валиханова важное место отводится изучению истории, культуры кыргызского народа. Впервые он познакомился с кыргызами в 1856 г., будучи участником крупной военно-научной экспедиции под руководством полковника М. М. Хоментовского на озеро Иссык-Куль. Во время этой экспедиции он и записал отрывок из эпоса «Манас» от неизвестного кыргызского сказителя.

Ч. Валиханов рассматривал эпос «Манас» как разносторонний источник, где отражены сведения по истории и культуре, миропониманию кыргызского народа в прошлом. Если обратиться к трудам Ч. Валиханова, то нетрудно заметить: почти во всех работах, где говорится о кыргызах, он стремится использовать нужную информацию из «Манаса».

Хотя Ч. Валиханов записал лишь один значительный эпизод из «Манаса», он вполне может стать немаловажным источником при исследовании самых различных вопросов истории, культуры и быта, а также философских взглядов кыргызского народа. Вот что писал об этом сам Ч. Валиханов: «Главным источником для истории народов кочевых и вообще племен, не имеющих письмен, были и будут полубаснословные их легенды и отрывки известий из летописей цивилизованных народов, с которыми они имели столкновение. Особенно это справедливо в отношении наших кочевников Средней Азии. История говорит о них очень мало, о других совершенно ничего»[3].

В эпизоде «Поминки по Кокетею», записанном Ч. Валихановым, упоминаются следующие этнонимы: аргын, казак, калмак, калча, кытай, ногой, сары ногой, езбек, сарт, солон. Эти названия народов как бы дополняют сведения других вариантов «Манаса».

Ч. Валиханов ошибочно полагал, что у кыргызов есть только один эпос «Манас». Об этом он писал несколько раз. Так, в «Записках о киргизах» он отмечал: «Нет сомнения, что главное и едва ли не единственное произведение народного гения дикокаменных киргизов в стихотворной форме есть сага о Манасе»[4]. Сейчас уже доказано, что у кыргызов были развиты все жанры устного поэтического творчества. Кроме эпоса «Манас», до наших дней дошли еще около двадцати эпических произведений, часть которых до сих пор не опубликована.

Итак, записанный Ч. Валихановым крупный эпизод из эпоса «Манас» имеет огромную научную и познавательную значимость. Ценность отрывка состоит еще в том, что он зафиксирован до революции, когда в тексте его были еще не значительными лишние «наслоения», накопившиеся, например, в позднейших вариантах эпоса.

Впервые эпос «Манас» был опубликован в 1885 г. В 1985 году исполнилось 100 лет этой публикации. Заслуга в осуществлении этого исторического события всецело принадлежит выдающемуся тюркологу В. В, Радлову (1837— 1918). Окончив Берлинский университет (он был уроженцем Германии), летом 1858 г. он, осуществляя свои студенческие идеи, отправляется в Россию.

Исследователи делят его научную и педагогическую деятельность в России на 3 периода: алтайский (1859— 1871), казанский (1871—1884), Санкт-Петербургский—Петроградский (1884—1918). Запись «Манаса» В. Радлов осуществил в алтайский период, когда он энергично занимался сбором лингвистических, этнографических и фольклорных материалов тюркских народов, в основном Алтая и Западной Сибири.

Непосредственно территорию Кыргызстана В. Радлов посетил дважды. По его собственным словам, в 1862 г. он побывал на Текесе у бугинцев, а в 1869 г. на западе озера Иссык-Куль и в местности (он не указывает название) к юго-востоку от г. Токмак. Во время этих поездок он и записал некоторые образцы устного народного творчества кыргызов, в том числе и эпос «Манас».

В структурном плане составленные В. Радловым образцы кыргызского фольклора разделены на четыре части. В первую часть он включил эпос «Манас», во вторую и третью—самостоятельные сказания «Жолой хан» и «Эр Тоштюк». А четвертую часть составляют несколько причитаний (кошоктор). Такое деление, по мнению ученого, является условным: «Эпические песни приведены мною под тремя заглавиями: Манас, Жолой и Тоштюк, но не нужно думать, что это три отдельных эпоса».[5]

Собственно эпос «Манас» разделен В. Радловым на семь эпизодов. Первый эпизод «Рождение Манаса», по словам самого В. Радлова, «очень скудного содержания и кажется мне песнею, случайно составленной вследствие моего вопроса о рождении Манаса»[6].

Итак, перед нами первое издание эпоса «Манас», хотя следует всегда оговаривать, что содержания текстов его отрывочны. Отсутствуют многие промежуточные эпизоды, о чем сделал оговорку сам В. Радлов. Первый эпизод занимает всего шесть страниц. Здесь отсутствуют сведения о детских и юношеских годах Манаса и избрании его ханом.

Можно констатировать, что изданный более ста лет тому назад В. Радловым текст «Манаса» имеет большое научное и историко-культурное значение. Ведь запись В. Радлова опубликована почти на двадцать лет раньше, чем прозаический перевод на русский язык отрывка из эпоса, записанного Ч. Валихановым и опубликованного только в 1904 г. Н. Веселовским, и является первым в мире изданием. Несмотря на отрывочность публикации В. Радлова, она дала для своего времени цельное представление о сокровищнице народного творчества кыргызов —героическом эпосе «Манас».

В дореволюционный период исследования эпоса «Манас» представляет интерес небольшая статья и отрывок текста из эпоса в 72 строки, выполненные венгерским востоковедом Г. Алмаши. Его статья впервые опубликована в Будапеште (1911—1912). Место и время записи кыргызского текста автором нигде не оговорены, отсутствуют также сведения об информаторе-сказителе. Однако в кратком энциклопедическом словаре по истории Кыргызстана говорится, что этот отрывок эпоса Алмаши записал в долине Нарына от неизвестного манасчи из племени бугу.[7]

В 1903 г. небольшой отрывок в 270 строк из эпоса «Семетей» (второй части трилогии «Манас») записал на фонограф русский художник Б. В. Смирнов (1881—1954). Еще студентом Петербургской Академии художеств ему довелось участвовать в качестве художника в комплексной экспедиции,

организованной Русским Географическим Обществом в Среднюю Азию. Тогда он прослушал и незаметно записал на фонограф отрывок в исполнении

известного в то время певца-музыканта Кенже-Кара ырчы в Пишпеке. В это

короткое пребывание художник успел создать более двадцати этюдов и зарисовок с натуры, в основном этнографического характера, составивших целый художественный альбом «По Киргизии. 1903 г.». Среди рисунков привлекает внимание изображение Кенже-Кара, которое является первым известным нам изображением исполнителя эпоса в дореволюционное время. Свои очерки с воспроизведением некоторых рисунков и прозаическое повествование из эпоса «Семетей», записанное из уст Кенже-Кара, Б. В. Смирнов привел в своей книге «В степях Туркестана». В этом отрывке говорится о том, как сын Манаса — Семетей искал себе невесту. В конце он встречается с Айчурек и женится на ней.

Одна из заслуг Б. В. Смирнова заключается в том, что «он познакомил российскую общественность с содержанием замечательного памятника эпического творчества кыргызов, который, по словам самого певца-сказителя, можно рассказывать сорок дней и сорок ночей»[8].

Следует заметить, что некоторые из включенных в этот период работ (Франела, Алмаши,Смирнова и др.) условны: авторы их специально не исследовали эпос «Манас». Впрочем, эта тенденция характерна всему дореволюционному периоду изучения эпоса «Манас». Исключение составляют Ч. Валиханов и В. Радлов, хотя и они полностью не занимались кыргызским эпосом.

Видимо, это связано и с тем фактом, что в прошлом ученого трудно было назвать только филологом, лингвистом или историком и этнографом. В большинстве своем они были людьми энциклопедических знаний, были универсалами.

Второй период историко-этнографического рассмотрения эпоса «Манас» охватывает период с 1918 по 1993 г.

Солтоноева Белека Солтонкелди уулу (1878—1938) по праву считают историком, литератором, поэтом. Его можно было бы назвать еще и первым кыргызским этнографом. Уже дана оценка его поэтическому и литературному наследию, его творческой деятельности в целом.

Б. Солтоноева следует считать первым кыргызским ученым, который в силу своей подготовленности рассмотрел эпос «Манас» и некоторые другие произведения, а также творчество отдельных манасчи[9].

Собственно анализу подлежит та часть главного труда Б. Солтоноева, где говорится об эпосе «Манас». Она так и называется — «Манас». Это небольшое исследование он начинает с того, что кыргызы издавна поют и не забывают такие эпические поэмы, как «Манас», «Кошой», «Кёкётёйдун ашы», «Эр Тёштюк». Эти песни исследователь выделяет в отдельные произведения, тогда как герои их в полных вариантах являются персонажами одного эпоса.

Василий Владимирович Бартольд (1869—1930) —один из первых исследователей, вплотную занимавшихся разработкой истории кыргызского народа, как в досоветское, так и в советское время. Судя по отдельным его работам, посвященным в основном истории Кыргызстана, ему были знакомы различные жанры устного народного творчества кыргызов.

В своей известной работе «Киргизы» ученый неоднократно упоминает и эпос «Манас». И в ряде его других работ «Манас» используется как источник по различным вопросам истории и культуры кыргызского народа. В работе «Двенадцать лекций по истории турецких народов Средней Азии», говоря о военном устройстве кыргызов, В. В. Бартольд отмечал, что их борьба с джунгарскими феодалами «оставила след в киргизском народном эпосе, особенно в цикле сказаний о Манасе»[10].

В. В. Бартольд критически относится к тому, что в эпосе «Манас» борьба кыргызского народа изображается как религиозная война, «хотя,— как пишет он,— киргизы и в XIX в., как и в XVI, почти совершенно не были знакомы с догматами и обрядами ислама»[11]. Конечно, полностью утверждать, что кыргызы в указанное время совершенно не были знакомы с исламом, было бы неверным. Видимо, ученый хотел сказать, что кыргызы поверхностно усвоили догматы и обряды религии ислам.

В изучении этнографии кыргызского народа общеизвестна заслуга Саула Матвеевича Абрамзона (1905— 1977). Пожалуй, трудно назвать те аспекты истории и культуры кыргызов, которых он не касался. В его научном наследии важное место занимают и работы, где использованы материалы устного народного творчества кыргызов.

Больше всего ученый уделяет внимание эпосу «Манас». С самого начала знакомства с кыргызским эпосом он дает ему весьма высокую оценку. В эпосе он видит разнообразный историко-этнографический материал. По его мнению, он является памятником культуры, словом, подходит к эпосу комплексно. Характерна в этом отношении его мысль: «Богатейшая сокровищница устного творчества — киргизский эпос «Манас» является не только своеобразной летописью, запечатлевшей богатое политическими событиями историческое прошлое народа, но и величайшим памятником киргизской культуры»[12].

Продолжая изучать эпос «Манас», С. М. Абрамзон в своей статье «Киргизский героический эпос «Манас» как этнографический источник», опубликованной в 1968 г., выражает справедливое недовольство тем, что «Манас» еще продолжает оставаться крайне слабо изученным в этнографическом отношении. Он писал: «Между тем, именно «Манас», как колоссальный по своему объему эпический памятник, бытующий, у народа, за плечами которого стоит богатая событиями многовековая история, открывает необычайно широкие возможности для постановки и разрешения этнографических проблем, как частного порядка, по отношению к данному памятнику, к киргизской этнографии, так и более общего плана—разработки теоретического подхода к изучению подобного типа произведений устного народного творчества»[13].

Одной из первых работ С. М. Абрамзона, где материалы «Манаса» привлечены как источник по этнической историй, в частности при анализе этнонима «кыргыз», является опубликованная в 1946 г. статья «К семантике

киргизских этнонимов». Здесь он склонен термин кыргыз выводить из числительного кырк (сорок), ссылаясь на данные эпоса «Манас», где кыргызы называются сорокаплеменным народом.

Таким образом, как этнограф С. М. Абрамзон по мере возможности с самого начала пребывания в Кыргызстане стал использовать фольклорные материалы в своих исследованиях, хотя главным образом имел дело с эпосом «Манас».

Александр Натанович Бернштам (1910—1956)—видный советский археолог, историк, этнограф. Впервые А. Н. Бернштам обращается к эпосу «Манас» в 1941 г. в работе «Археологический очерк Северной Киргизии», где он рассматривает художественное отражение памятников старины в «Манасе»[14]. Он одним из первых среди ученых обратился к истокам культуры кыргызов и стал привлекать материалы эпоса. Во всех трудах А. Н. Бернштама об эпосе «Манас», а их больше десяти, эпос рассматривается прежде всего как исторический источник.

В статье «Эпоха возникновения киргизского эпоса «Манас» А. Н. Бернштам рассматривает кыргызский эпос как исторический источник. Ученый связывает содержание эпоса в основном с двумя историческими этапами политического периода киргизов в борьбе за независимость в VIII—IX вв. и в XVII—XIX вв., хотя и не отрицает, что в эпосе могли отразиться исторические события между этими периодами. Основной же упор делает на эти два периода истории кыргызского народа, особенно на VIII—IX вв., на время возвышений в Южной Сибири енисейских кыргызов.

Им сделаны следующие конкретные выводы;

1. Эпос «Манас» не только выдающийся памятник народного художественного творчества, но и своеобразная историческая повесть о борьбе за независимость кыргызских племен, древнейший этап которой восходит к 820— 847гг.

2. В основе эпического Манаса стоит конкретно-исторический образ руководителя кыргызского народа 820—847 гг., борьба которого носила освободительный характер[15].

События 40-х гг. IX в., когда предводители енисейских кыргызов, имя которого интерпретируется А.Н. Бернштамом по древнетюркским надписям как Яглахар-хан, связываются с эпизодом «Великий поход». Дело в том, что в 840 г. кыргызы разбили уйгуров и взяли их столицу. По мнению А. Н. Бернштама, это событие и отразилось в эпосе «Манас» в самом крупном эпизоде — «Великий поход».

А. Н. Бернштам, по поводу времени сложения эпоса, в заключении своей статьи он пишет: «Героический эпос «Манас» в своей древнейшей части является отражением истории кыргызского народа в эпоху VIII—IX вв. Эта эпоха отображена в разделе «Великий поход», а фигура тогдашнего киргизского вождя, которого мы отождествляли с упоминаемым в надгробной надписи Яглахар-ханом, послужила прообразом для эпического богатыря Манаса. Развиваясь на протяжении столетий, эпос в дальнейшем впитывал в себя следовавшие одно за другим исторические события, из которых события XVII—XIX вв. нашли в нем наиболее полное отражение»[16].

Эти выводы и положения А. Н. Бернштама получили дальнейшее развитие в его статье «К происхождению имени «Манас». В этой работе он пытается объяснить, почему кыргызский эпос называется «Манасом». При этом он продолжает несколько ранее предложенную свою версию объяснения имени Манас из сирийского слова «мани» (учитель, вождь). Появление данного термина среди кыргызов он объясняет широким распространением манихейства в Центральной Азии с сер. VIII в. А. Н. Бернштам утверждает, что влияние манихейства на кыргызов «отмечено надписью из Суджи сирийским термином «мар» (учитель, наставник)», имеющим в манихейской литературе большое значение.[17]

Академик Бегималы Джамгерчинович Джамгерчинов (1911—1982)—один из первых киргизских профессиональных ученых, кто стал применять данные устного народного творчества кыргызов в научных разработках в советское время.

В работе «Присоединение Киргизии к России» он дает краткую характеристику «Манаса» и других эпосов как памятников духовной культуры народа. Сведения из эпоса «Манас» встречаются у него и в статье «Из генеалогии киргизов», где он пытается связать этнонимы эпоса «Манас» с общей генеалогией кыргызов. Автоp отмечает, что С. Орозбаков своём рассказе говорит о «кырк уруу кыргыз» (сорокоплеменных кыргызах) и о распаде, этого племенного coюзa. Приводит из сагымбаевского варианта «Манаса» перечень сорока племен.

Попытки использовать данные эпоса «Манас» в исследованиях этнополитической истории кыргызов были сделаны современным кыргызским историком Анваром Мокеевым. Он рассмотрел этнонимы «Манаса» в историческом ракурсе и констатирует, что «Манас» явился основным консолидирующим фактором в области общественного сознания и это явление—главная особенность в развитии собственной культуры кыргызов на Тянь-Шане».

А. Мокеев пишет: «Не случайно, что именно здесь, на Тянь-Шане, в XVI—первой половине XVIII века происходило окончательное сложение этого выдающегося произведения эпической традиции киргизского народа на общекиргизском языке, где нашли отражение и генеалогия, и история народа, не столько реальная, сколько воображаемая, какую бы хотели видеть сами киргизы»[18].

Как доказали кыргызские фольклористы-манасоведы, эпос действительно сложился на территории Тянь-Шаня, в широком значении—в Средней Азии. Однако окончательное его сложение ограничивается не XVIII веком, как утверждает А. Мокеев, а концом XIX—нач. XX в. (почти советским временем). Доказательство тому—радловский вариант эпоса «Манас», записанный ученым в 60-х годах XIX в.

§2. Истоки зарождения, время сложения и развитие эпоса «Манас».

Вопрос об определении времени сложения эпоса «Манас» наиболее трудный. На мой взгляд, неправомерно вообще датировать эпос каким-то временем, тем более какими-то веками или даже годами. Дело в том, что, возникнув, эпос далее развивается. Стало быть, можно говорить о генезисе эпоса. А если взглянуть на проблему сложения эпоса глазами историка и этнографа, то можно акцентировать внимание на исторических событиях, получивших отражение в его строках. Безусловно, для определения эпохи сложения эпоса одних этих фактов недостаточно. Нужны самые разносторонние исследования, но выявление исторических событий, отраженных в эпосе, может явиться неплохим подспорьем при определении времени сложения эпоса. Здесь нужно лишь вкратце остановиться на вопросе о времени сложения эпоса. История изученности вопроса, за некоторыми исключениями, дается в хронологической последовательности.

Ч. Ч. Валиханова, вероятно, следует считать первым, кто не только записал отрывок «Манаса», но и стал изучать его. Он отмечал, что сага о Манасе и другие предания кыргызов «по характеру своему чрезвычайно древние»[19]. Конечно, это выражение не совсем конкретно отражает его мнение об эпохе сложения поэмы. И все же в «Записках о киргизах» он пишет, что эпосы кыргызов, в том числе «Манас», относятся ко времени Золотой Орды[20], значит, к XIII—XIV вв. И действительно, в «Манасе» отражены в числе других исторических фактов и события эпохи Золотой Орды.

В. Радлов также не дает точной датировки эпоса, однако, судя по тому, что он отметил «полнейшее господство эпоса» только у хакас и кара-кыргызов, можно догадываться: истоки формирования «Манаса» он относит по крайней мере к IX—Х вв., ибо и эти «два племени уже более девяти столетий живут совершенно отдельно друг от друга»[21].

Кыргызский ученый Б. Солтоноев историю сложения эпоса связывает с подлинными историческими событиями. Он предлагает искать следы «Манаса» в девяти исторических событиях, начиная с 210 г. до н.э., когда кыргызское государство отделилось, потерпев поражение от гуннов, и кончая временем ойратского нашествия на Среднюю Азию[22]. Первое событие он связывает с поражением кыргызов (государство Гиан-Гунов) от гуннов. Второе событие—распад государства гуннов (I в. н.э.), третье — господство тюрков-огузов на Алтае в VI—VIII вв.; четвертое—нашествие арабов на Среднюю Азию в VIII в.; пятое—нашествие караханидов на Среднюю Азию; шестое — время кыргызского великодержавия и его распада; седьмое — время нашествия кара-кытаев на Среднюю Азию; восьмое — эпоха Тимура. И, наконец, последнее событие — агрессия ойратов против народов Средней Азии.

Одним из авторитетных исследователей эпоса «Манас» был казахский писатель, академик М. О. Ауэзов. Мнение М. О. Ауэзова о времени сложения «Манаса» вытекает из его мысли о сравнительном изучении текста эпоса с руническими письменами. По его мнению, эпос «Манас» отражает даже конкретное время: «Отсутствие имени Манас в скудных исторических сведениях не должно нас смущать. Манас, как мы полагаем, был главным полководцем или ажо, завоевавшим Бей-Тин; умер он в 847 году. Лингвистически имя Манас должно означать либо наименование божества из пантеона шаманства, либо, что, вернее, оно связано с манихейством, широко распространенным в ту пору в Средней Азии. Может быть, настоящее имя прославленного героя тех времен было иное, а позже он, благодаря своим доблестям, был прозван именем божества —Манасом»[23].

М. О. Ауэзов, используя доступные ему источники, заключает, что «центральным источником и сюжетным ядром песни является поход киргизов против уйгуров и покорение киргизами города Бей-Тин. Исходя из всего этого, он полагает, что «Манас» создан не ранее 840 года н.э. и, следовательно, существует более 1110 лет. Но это лишь приблизительная дата возникновения эпоса. Говорить же более или менее утвердительно можно только о том, что сложившаяся в то время основа поэмы отражает период «киргизского великодержавия».[24]

По мнению Ы. Абдырахманов, издревле разные поколения манасчи говорили, что, якобы, Манас жил после Мухаммеда, но не могли точно указать время его жизни. Ы. Абдырахманов отмечает: С. Орозбаков велел записать, что «Манас» появился после Мухаммеда на триста лет позже. При этом он ссылается на начало седьмой части сагымбаевского варианта «Манаса», где указывается точная цифра: тысяча сорок лет[25], т.е. прошло столько лет со времен Манаса. Однако неизвестно, с какого времени ведет отсчет С. Орозбаков. Если учесть, что великий сказитель умер в 1930 г. и он мог продиктовать Ы. Абдырахманову эти строки в 1920—30 гг., то отсчет следует брать с 880—890 годов. Как известно, в конце IX в. могущество енисейских кыргызов уже упало. На историческую арену выходят кара-кытаи.

Особое внимание Ы. Абдырахманов обращает на образ Кошоя. Ряд топонимов в Ат-Башинском районе связаны с его именем, а старожилы района знают несколько сказок о Кошое. Ы. Абдырахманов поддерживает С. Орозбакова, который говорил, что Кошой и Манас воевали с уйгурами восемь лет. Уточняет, что война кыргызов с уйгурами происходила в IX в.

Он не соглашается с мнениями сказителей Ж. Кожекова и С. Каралаева, что Манас жил после хромого Тимура, т. е. в XV—XVI вв[26].

Комплексному анализу эпос «Манас» подверг известный филолог, знаток эпического творчества народов мира В. М. Жирмунский. Он коснулся и вопроса о времени сложения кыргызского эпоса. Ученый относит сложение

и развитие «Манаса» к довольно широкому диапазону времени — VI—XIX вв., расчленяя это время на три периода. Он пишет о времени сложения «Манаса»: «Таким образом, в сложном составе киргизской эпопеи можно различить, по крайней мере, три основных слоя, выступающих обычно в сложном переплетении и взаимодействии. Древнейший, доисторический, в основном — сказочно-мифологический, не может быть прикреплен к определенным датам: в широких рамках он относится к VI—IХ вв. К этому слою восходят фигура Манаса (в ее первоистоках), Джолой и Сайкал, Тёштюк, Оронгу, Коджоджаш и немн. др. Герои и сюжеты, принадлежащие к этому слою, находят близкие аналогии в богатырской сказке тюркских народов Сибири и ведут нас на древнюю родину киргизов в верховьях Енисея. Второй слой, исторический по преимуществу, в своих древнейших основах восходит, вероятно, еще к IX—Х вв., эпохе военной экспансии киргизского кочевого государства (борьба с Китаем),но существенно переоформился в период калмыцких войн (XV—XVII вв.). В эту эпоху окончательно определилась основная историко-политическая тема эпоса — борьба киргизов с калмыками и китайцами и роль Манаса как вождя киргизов в этой борьбе. Этот слой характеризуется широкими среднеазиатскими связями эпоса, определившими проникновение в его состав галереи героев, известных также эпосу других среднеазиатских народов, в особенности— эпическим сказаниям ногайско-казахского цикла. К кругу этих исторических по своему происхождению героев относятся Кёкчё, Джамгырчы, вероятно, Кошой, Ша-Темир, а также враги киргизов — Эсен-хан, Конурбай и Алооке. Последний, наиболее поздний слой, с XVII по XIX в., определил собой мусульманизацию эпоса: тему «священной войны» против «неверных», превращение Манаса в великого завоевателя, вождя мусульманских народов Средней Азии в этой войне, образ Алмамбета как героя веры, обращение Манаса в мусульманство, фигура его духовного учителя Ай-Коджа, элементы мусульманской мифологии и легенды (Хизр, чилтаны и т.п.), паломничества героев в Мекку, эпизодическая фигура Джахангнра-ходжи и мн. др.»[27].

Велики заслуги в изучении эпоса «Манас» языковеда, академика Б. Юнусалиева. Ученый относит себя к сторонникам алтайского периода (т.е. IX—XI вв.) сложения «Манаса», считая, что эпос сложился в результате нашествия кара-кытаев (киданей) на енисейских кыргызов в IX в.[28](519, с. VIII—X). В другой своей работе Б. Юнусалиев пишет, что в основе первой части трилогии «Манас» лежат: реальные события из более ранней истории киргизов — от периода военной демократии до патриархально-феодального общества.

Одним из современных кыргызских историков, в определенной мере использующим материалы эпоса «Манас» в своих исследованиях, является О. Караев. Он склонен связывать начало сложения эпоса с историческими событиями 840 г. н.э., когда енисейские кыргызы нанесли ощутимый удар уйгурскому каганату и заняли земли от Большого Хингана на востоке до берегов р. Иртыш и Восточного Туркестана на юге. Опираясь на исторические факты из различных письменных источников, О. Караев заключает, что первый вариант эпоса «Манас» сложился в период 840 г.—XI в., а его первоначальные сюжеты зародились в период политического подъема енисейских кыргызов[29].

Книга манасоведа Э. Абдылдаева «Основные этапы исторического развития эпоса «Манас» также посвящена генезису эпоса. В данной книге Э. Абдылдаев попытался охватить многие вопросы проблемы определения эпохи возникновения эпоса.

По его мнению, основное ядро «Манаса» сложилось в Х—XII вв. В целом сложение и историческое развитие эпоса он делит на пять периодов[30]. Начальный этап он относит к Х—XII вв. и связывает это время с историей караханидов.

Следующий период или этап исторического развития автор связывает с монгольским временем и датирует XIII—XV вв. На этом этапе основное ядро эпоса наполнилось новыми историческими наслоениями, что подтверждает сочинение начала XVI в. «Маджму ат-таварих».

Третий этап исторического развития «Манаса» Э. Абдылдаев связывает с борьбой кыргызов с джунгарскими агрессорами (XV—первая пол. XVIII в.). В этот период формируется кыргызская народность.

Следующий этап развития эпоса, по Э. Абдылдаеву, составляет время от господства Цинской династии в Восточном Туркестане до присоединения Кыргызстана к России (т. е. вторая пол. XVIII в.—первая пол. XIX в.). Автор считает, что вместо термина «калмак» появился этноним «кытай», и Манас приобрел нового врага — Эсенкана (Цинского императора).

К последнему этапу исторического развития эпоса Э. Абдылдаев относит время от второй половины XIX в. до 20—30-х годов XX в. Хотя этот период истории кыргызов прошел относительно спокойно, без войн, он считает, что «Манас» продолжает развиваться.

Кыргызский фольклорист-манасовед Р. Сарыпбеков в вопросе определения эпохи сложения эпоса «Манас» относит «эпическое ядро» эпоса «Манас» к VI—Х вв.[31]. В этом диапазоне времени, по его мнению, в эпосе отразились исторические события времен Барс-бега (Ынанчу Алп Билге): его поражение от восточных тюрков в 711 г., победа кыргызов над уйгурами в IX в. и, наконец, поражение кыргызов от кара-кытаев в Х в. Причем, Р. Сарыпбеков считает, что поражение кыргызов от восточных тюрков в 711 г. отражено в эпизодах поражения Ногой-хана (Кара-кана) и его четырех сыновей от Алооке, а победа над уйгурами в IX в. и поражение от кара-кытаев в Х в. стали основой эпизода «Чон Казат» («Великий поход»)[32].

Проблема эпохи сложения и генезиса эпоса «Манас» интересовала и зарубежных ученых. Однако к их точкам зрения следует относиться сугубо критически, с учетом того, что они не владели кыргызским языком, а пользовались переводами.

Таким образом, на сегодняшний день мы имеем самые различные концепции проблемы времени сложения эпоса, начиная с тех, что истоки эпоса относят к мифу, и кончая теми, что рассматривают «Манас» как отражение времен Джунгарского ханства XV—XVIII вв. Отдельные авторы отмечают и более позднее время—вплоть до 20—30-х годов XX в. и рассматривают в этом результат наслоения времени.

Большинство исследователей «Манаса» так или иначе, сходятся в одном: кыргызский эпос более историчен, нежели эпические произведения народов Сибири.

Рассматривая эпос с такого исторического ракурса, можно все его эпические события разделить на 7 периодов:

1) хуннский и гуннский (XVIII в. до н. э.—V в. н. э.);

2) древнетюркский и кыргызский (VI—IX вв.);

3) кара-кытайский и караханидский (X—XII вв.);

4) монгольский (XIII в.);

5) события времен Золотой Орды и других ханств (XIV—XVI вв.);

6) джунгарский или ойрот-калмакский (xv—xviiibb.);

7) поздние наслоения (XIX—нач. XX в.).

В эпосе «Манас» имеются несколько заманчивых моментов в пользу того, что в нём могли отразиться отголоски гуннского времени. Например, в 203—202 гг. до н. э. гуннский предводитель Моде в числе других народов подчинил гэгуней, т. е. кыргызов, располагавшихся тогда в Северо-Западной Монголии вокруг озера Кыргыз-Нор[33].

Т. Оторбаев в 1992 г. выпустивший брошюру под названием «Манас Ата тарыхы» («История Манас Ата»). Он также связывает все эпические события с реальной историей гуннов. Начинает он с 209 г. до н э., с основателя государства хуннов Туманнья, которого отождествляет с эпическим Кара-ханом—первопредком в генеалогии эпического Манаса. А кончает отождествлением некоего исторического Ван Мана с Манасом. И все другие главные герои эпоса соотносятся автором с историческими лицами гуннского периода. По его утверждению, Манас родился в 29 г. до н. э.[34].

Следующий исторический период, отраженный в эпосе — древнетюркское и древнекыргызское время, охватывает примерно VI—IX вв. Этот этап отражен в эпосе более заметно, чем гуннский.

Немаловажным свидетельством отражения в эпосе древнетюркского и древнекыргызского времени (примерно VI—IX вв.) является, что ряд исследователей (М. О. Ауэзов, А. Н. Бернштам, А. X. Маргулан, О. Караев, Р. Сарыпбеков) считают, что в эпосе отразился реальный исторический факт—время «кыргызского великодержавия», берущее начало с 840—847 гг., когда енисейские кыргызы одержали победу над уйгурами и некоторое время господствовали в Центральной Азии.

При этом А. Н. Бернштам и некоторые другие исследователи говорят об исторических прототипах эпических персонажей: Манас — это Яглакар-хан, Алмамбет — Гюйлу Бага и т. д. А в эпизоде «Великий поход» видят отражение событий 840 г., когда кыргызы взяли штурмом г. Бэйтин (Бешбалык) — столицу уйгуров. По эпосу это г. Бээжин.

Следующий исторический пласт, отраженный в «Манасе»—кара-кытайский и караханидский периоды (X— XII вв.). Главное доказательство в пользу того, что кара-кытайский период отражен в эпосе,— содержание самого его текста. Во всех существующих вариантах и версиях «Манаса» врагами кыргызов являются кытаи, калмаки или кара-калмаки.

Следующий период, получивший эпическое отражение в «Манасе», это монгольское время, а вслед за этим могольское время. В первую очередь следует отметить наличие в «Манасе» определенной доли антропонимов, этнонимов, топонимов и др. монгольских слов, обозначающих предметы материальной культуры и различные явления духовной культуры. В эпосе отражены свыше двадцати топонимов монгольского происхождения, среди которых интерес представляет Кара-Корум (в эпосе Кара-Курум). Как известно, Кара-Корум был древней столицей монголов, построенной в XIII в. Эпос располагает его близко к действительному Кара-Коруму—в степях Монголии.

Как известно по многим письменным источникам, в 1207 г. из тюркских народов первыми покорились монголам енисейские кыргызы. Начиная с этого времени и на протяжении всего XIII в. волею судьбы кыргызы находились то в дружеских, то во враждебных отношениях с монголами. Все это не могло исчезнуть из памяти народа и получило отражение в «Манасе».

Вероятно, кыргызы находились с монголами и в брачных отношениях. Так, четвертая «главная» жена Угедея (третий сын Чингис-хана) была кыргызка, которую звали Джачин.

Таким образом, монгольское время, вернее, взаимоотношения кыргызов и монголов получили достаточное эпическое отражение в «Манасе». Можно было бы указать и на такой факт: военное дело и вооружение и в связи с этим военная терминология эпоса во многом совпадает с военным искусством монголов. Это и естественно: кыргызы в XIII в. принимали участие во многих феодальных междоусобицах чингизидов. Как известно, основной костяк кыргызского этноса сохранился до наших дней. Наоборот, они впитали в свой состав некогда мощных кара-кытаев и найманов, частично даже и самих монголов.

С монгольским периодом сливается могольский. Однако о моголах в «Манасе» упоминает лишь «Маджму ат-таварих», в разделе, где содержится изложение эпизодов из эпоса. Моголы—народ, образовавшийся из тюркских и отюреченных монгольских племен государства Моголистан, основанного в сер. XIV в. Тоглук-Темиром.

Согласно «Тарих-и Рашиди», в первой четверти XVI в. кыргызы «фигурируют как основное население Моголистана—от долины реки Талас на западе до Чалыша и Турфа-на на востоке, от заилийских степей на севере до Кашгара на юге. Основной территорией их расселения был район Иссык-Куля, но в зависимости от различных условий племена киргизов перемещались то западнее на Талас, то восточнее—в район Турфана. В начале XVI в. киргизы господствовали в могольских степях, оттеснив моголов в Кашгарию[35].

В «Манасе» отражен и период Золотой Орды — ему посвящен соответствующий раздел. Отметим лишь, что, начиная с правления Батыя (1242—1255) и кончая правлением Акмата (1465—1481), Золотой Ордой правило 48 человек. В «Маджму ат-таварих» наряду с эпическими Манасом, Жолоем, Якуб-беком упоминаются реальные исторические лица, правители Золотой Орды Тимур-ходжа (1361), Тохтамыш (1376—1377 и вторично 1380—1398), Тимур-Кутлуг (1396—1399) и другие. Для наглядности обратимся к следующему отрывку из этого сочинения: «Сейид Джелал ад-Дин определил Тимур-ходжу (на службу) к Тохтамыш-хану, дал Тимур-ходже Ульмас Кулан, Манаса сардаром сделал. Тохтамыш-хан для Манаса город построил, назвал тот город Манасия»[36].

Следующий исторический период, отраженный в эпосе «Манас»,— это ойратское и джунгарское, или калмакское, время. Ойратский период восходит ко времени монголов. «История взаимоотношений киргизов и ойратов имеет глубокие корни, берущие начало еще с начала XIII в. В эпоху монгольского господства киргизы и ойраты в числе других лесных народов были сведены в четыре тумена ойратов. В составе ойратского союза киргизы выступали как его самостоятельная часть. С освоением ойратами области Восьмиречья (Сегизмурен) киргизы вступают в тесное соприкосновение с ними»[37].

По мнению большинства ученых, ойраты (или западные монголы), выходцы из Центральной Азии, являются предками калмыков.

Вслед за ойратским периодом в эпосе «Манас», а также в целом в кыргызском героическом эпосе отражена борьба и с калмаками. Калмакский период заслонил все предыдущие события.

Наконец, в «Манасе» отражены исторические события более позднего периода: второй половины XVIII в.—первой четверти XX в.

Э. Абдылдаевым, хотя он выделил в этом периоде два этапа:

1)     вторая пол. XVIII в.—первая пол. XIX в.;

2)     вторая пол. XIX в. — 20—30-е годы XX в

На этом этапе «Манас» в своеобразной форме отразил события, происшедшие после разгрома Цинским Китаем в 1758 г. (не без помощи кыргызов) Джунгарского ханства. Этим можно объяснить и тот факт, что наряду с этнонимами калмак, кара-кытай как синоним употребляется этноним кытай. Действительно, с Китаем кыргызы после разгрома калмаков были во враждебном отношении. Они принимали активное участие в различных выступлениях народов Восточного Туркестана против китайского гнета.

«Манас» отразил и процесс взаимоотношений русских с кыргызами, начиная с середины XIX в. до начала XX в. Примером этого является радловский вариант «Манаса». В. Радлов считал это время «истинно эпическим» периодом. Уже в советский период С. Орозбаков вводит чуждые основной ткани эпоса сообщения о войне Манаса с Ильей Муромцем, Наполеоном и др.

Эпос отразил также некоторые реалии начала XX в. и даже первых лет советской власти. В основном это отразилось в лексике эпоса: барабан, амбар, сотуке (сутки), илегер (лекарь), боруму (форма), миллион, зоот (завод), барданке (берданка), бут (пуд), самоор (самовар), дилгирем (телеграмма), чен (чин) и т. д.—эти слова отражены в различных вариантах эпоса и не требуют особых доказательств. В свое время известный собиратель и знаток «Манаса» Ы. Абдырахманов заметил: «В прошлые времена манасчи рассказывали о жизни кочевников-калмаков, а теперь они настоящую культуру преподносят так, как будто это было во время «Манаса»[38].

Таким образом, эпос «Манас» отразил в своих поэтических строках исторические события разных эпох, начиная с гуннского времени или, говоря другими словами, с того времени, когда появился этноним кыргыз, и кончая первой четвертью XX в. Датировать эпос каким-то конкретным годом невозможно.

Глава II. Эпос «Манас» в изучении международных отношений кыргызов.

К изложению вопроса, поставленного в качестве заголовка настоящей статьи, не следует подходить узко. Вопросы международные не терпят трактовки в узких рамках, поэтому я постараюсь выяснить место и роль кыргызского народа в истории международных отношений подойти несколько шире, через изучение истоков происхождения кыргызской народности, ее дипломатии, военного дела и этнокультурных связей кыргызов.

§1. Истоки происхождения кыргызского народа в эпосе «Манас».

По показанию «отца китайской истории в Китае» Сы-ма Цяня, который закончил свои «Исторические записки» («Ши-цзи») в 99 г. до н. э., хунны на севере подчинили царство Гэгунь. Это слово как в китайской, так и европейской историографии сближают с этнонимом кыргыз. Мнением большинства ученых, занимающихся ранней историей народов Центральной Азии, гэгуней принято считать историческими предками раннесредневековых енисейских кыргызов, отождествление гэгуней с кыргызами подтверждается и топонимами с компонентом кыргыз. Гэгуни до вторжения гуннов жили около озера Кыргыз-Нор на северо-западе Монголии. Это время падает на 201 г. до н.э. и считается первым упоминанием имени кыргыз. Передвинувшись на территорию Южной Сибири в Минусинскую котловину, гэгуни смещались и ассимилировали местных динлинов. К этому процессу, по мнению отдельных ученых, прибавилось и смещение некоторой части гуннов. Более отчетливо под именем кыргыз эта группа племен, вероятно, стала известна примерно с I в. н. э.[39]

Уже в VI в., как известно, енисейские кыргызы вышли на  историческую арену, создав свое государство, которое функционировало в целом с VI в. до начала XIII в., когда их покорили монголы. Прослеживается генетическое родство между енисейскими и тянь-шаньскими кыргызами. Однако до сих пор идут споры по вопросам об определении удельного веса древнекыргызского этноса в составе современных кыргызов и времени их появления на Тянь-Шане. При этом следует учесть, что древние енисейские кыргызы являются одними из предков и коренных народов Южной Сибири: хакасов, тувинцев, саха, шорцев и других. Этническая территория древних кыргызов занимала в период их могущества обширное пространство: на востоке до озера Байкал, возможно, до верховьев Амура, на западе—до Иртыша, на юге—до Монголии и на севере—до земель севернее Красноярска.

Информация о кыргызах известна из самых различных источников: письменных, археологических, этнографических, лингвистических и т. д. Один из важных источников, который еще весьма слабо вводится в научный оборот — фольклорные произведения. Еще не достаточно привлекаются при решении вопросов этногенеза и этнической истории кыргызов этнографические и лексические материалы.

Истоки этногенеза и этнической истории кыргызского народа ведут в Центральную Азию. Что об этом может дать эпос «Манас» и другие произведения кыргызского фольклора? Обратимся к различным сюжетам эпоса, прежде всего к тем, в которых повествуется о центральноазиатских народах; Если одни из предков кыргызов, как говорят нам источники, передвинулись на Енисей с территории Северо-Западной Монголии и затем стали одним из компонентов образовавшегося кыргызского этноса, то, естественно, что они имели связи с монголоязычными народами. Кыргызы контактировали и с этническими группами, говорящими на тунгусо-маньчжурских языках. Это в своеобразной художественной форме отражено в «Манасе». Обратимся к следующим строкам эпоса, где устами Кошоя говорится:

От черных манжу на Алтае,

От кара калмаков, тыргоотов,

От шибээ и солонов,

От .Каканчынского Бээжииа,

От того населения кара-кытаев,

От того места, где их много,

От Чынмачына, Алтая,

От населения Чын Бээжина на Кангаё,

Подготовив скакунов

В надежде пойти на Бээжин,

За родичей, и за народ

Побоище бы устроить

Акбалта, Жакып, Эр Манас

Какие-нибудь вести о них найти

Об этом я всегда думал,

Я знал, что ты придешь.

И думал о твоем приходе

Если бы ты не пришел, готов был на поиски

Из среды натерпевшихся кыргызов

Смельчаков я собрал.[40]

В вышеприведенных строках упомянуты такие народы, как шибээ, солоны, кытай, тыргооты и другие, считающиеся монголоязычными.

С выходом кыргызов на историческую арену начинаются их этнокультурные контакты с восточными соседями— шивэйцами. Например, в 847 г, кыргызский хан, преследуя уйгуров, пришел с десятитысячным войском в земли шивэйцев в Манчьжурию[41].

Судя по трудам Ч. Валиханова и В. Радлова, где они пишут о солонах и шиве (у Ч. Валиханова вместо шиве— сибо), которых они видели сами, в эпосе могли отразиться позднейшие события, т. е. сведения XIX в. В это время кыргызы действительно контактировали с ними в долине р. Или в Китае.

Еще один центральноазиатский народ, о которых упоминает «Манас», это Kapа-кытаи. Конечно, весьма трудно доказывать, что отраженный в эпосе этноним кара-кытаи и есть исторические кара-кытаи или кидане. Любое доказательство затрудняется тем, что врагами кыргызов называются то калмаки, то кара-калмаки, то кытаи. Но со всеми этими народами кыргызы имели взаимоотношения, только в разное время. Подобные исторические события и отразились в эпосе в своеобразной художественной форме. Потому мы склонны считать, что реальным выглядит упоминаемый в строках эпоса этноним кара-кытаи.

Если по, поздним записям «Манаса» действительно трудно судить о реальности этнонима кара-кытай то опять-таки можно обратиться к «Маджму ат-таварих.», где повествуетеся и о войнах кыргызов с кара-кытаями и калмаками. Причем, Гурхан Хытая или кара-кытай отождествляется с Елий-Дащи, известным предводителем кара-кытаев. «Он в 1130 г. основал в Средней Азии, Семиречье и в Кашгарии государство кара-кытаев (западное Ляо)».[42] Но эта война, согласно сочинению, уже происходит на территории Средней Азии. Возникает вопрос: могли ли кыргызы встретиться с кара-кытаямй восточнее территории Средней Азии. Вероятно, могли, ибо в начале Х в. первенство в восточной части Средней Азии переходит к кара-кытаям, которые начали к этому времени продвижение на запад. А тогдашний предводитель кытаев А-бао-цзи, овладев частью Северного Китая и приняв в 917 г. китайский императорский титул, основал новую династию Ляо.

По словам В. В. Бартольда, «основатель династии Ляо не только завоевал некоторые культурные области Китая, но в 924 г. совершил поход в Монголию, посетил развалины прежней уйгурской столицы на Орхоне, осмотрел камни с надписями бывших каганов и сам поставил новый памятник (не сохранившийся). Очевидно, этому должна была предшествовать победа над киргизами, хотя прямых известий о такой победе в источниках, до сих пор приведенных в известность, по-видимому, нет».[43] Однако столкновение кыргызов с кара-кытаями было при Елюй-Даши. «Провозглашение Елюй-Даши императором произошло,— как доказывает Маркварт,—21 февраля 1124 г. Из рассказа Джувейни можно заключить, что такое усиление кара-кытаев произошло в Эмиле уже после столкновения с киргизами, которое, следовательно, имело место после 1121 г. и до1124 г.»[44].

Таким образом, судя по письменным источникам, до XII в. нет четких сведений о войне между кара-кытаями и кыргызами. Война, которая осталась бы незаметной, могло и не быть. Однако это не означает, что до XII в. между ними не было этнокультурных контактов. На это наталкивает и тот факт, что в «Маджму; ат-таварих» повествуется о войне калмакского предводителя Жолоя с Манасом. Солоны и шива несколько раз упоминаются как калмаки и считаются народом Жолоя. Но мы знаем, что калмаки появились позже. В XV в. и солоны и шивейцы не были их союзниками. Судя по тому, как в поздних записях эпоса Жолой называется и кара-кытаем, то, вероятно, речь идет о них, а не о калмаках. Просто калмакское время перекрыло; все предыдущие события.

В «Манасе» так же говорится о войнах калмаков, солон, возглавляемых Жолоем и которым помогают мангыты во главе с Фула-догяаной, сыном Тимур-маляком и др., с войском Манаса, можно констатировать, что под калмаками имеются в виду кара-кытаи. Интересно, что на стороне Манаса выступают двоюродный брат Тохтамыша Инга-тёрё, которого призвал на помощь ширкентский шейх Джалал ад-дин по просьбе Якуб-бека—отца Манаса. Манасу помогает и сам Тохтамыш, возвратившийся с реки Адал (Волга). На стороне Манаса выступают и кипчаки Уялмас-куйана во главе с Тимур ходжой (Ай-хояжа), дядей ширкентского шейда Джалал ад-дина. События происходят, яа территории Средней Азии, в основном в рамках современного Кыргызстана. Например, столкновения войск Манаса и Жолоя происходят в Кочкоре, Джумгале, Чаткале, Кара-Кышлаке (к югу от Мерке),

Каркыре, Таласе, Кабаке и в других местах Кыргызстана. Упоминается Ташкент, Крым, Адыл. Любопытно, что Тохтамыш построил город Манасию для Манаса, хотя он там никогда не был. Город Манас есть в Китае в Синьцзян-Уйгурском автономном районе, где до сих пор в числе других народов проживают и кыргызы[45].

Таким образом, как по эпосу «Манас», так и по письменным источникам явствует, что, кара-кытаи — выходцы из Центральной Азии. Это видно и из следующих строк «Манаса», где отражен топоним Амур:

Амурдун башын жайлаган,

Шакардай уу кайнаган,

Кардуу тоонуи тобосу,

Кара кытай торосу,

Алты батман буудаи жеп

Дан жыттанган чон Жолой

Алтымыш алпты бир союп .

Кан жыттанган чон Жолой[46].

 

В верховьях Амура обитал

Сил у него было в избытке,

У вершины снежных гор,

Находился, глава кара-кытаев

Съедал шесть батманов пшеницы

Пахнувший пшеницей большой Жолой

Справлявшийся сразу с шестьюдесятью алпами

Пахнувший кровью большой Жолой.

Эпический Манас выступает на фоне исторических лиц разных веков, начиная, с XII в. до первой четверти XVI в. Хронологически это выглядит так: Гурхан Елюй-Дайга, Ибрахим ибн Ахмед (умер в1130 г.), Санжар-султан (ХП в;) и другие. Немало исторических лиц относятся к ХШ в. В основном это Чингис-хан и его потомки; Тулуй, Угедей, Хулагу и другие; Султан Мухаммед (Хорезмшах Мухаммед, умер в 1220 г.), Дува-хан из чагатаидов (умер в 1306 г.). К XIV в. относятся: Инга-тёрё (умер в 1390 г.) — видный феодальный правитель Могулистана, Камар ад-дин— крупный эмир дулатов (дулаты частично вошли и в состав кыргызской народности). Тохтамыш (умер в 1406 г.) – один из видных ханов Золотой Орды, Тимур (умер в 1405 г.)— известный полководец государственный деятель.

Как видно по поздним записям эпоса «Манас», во время нашествия кара-кытаев кыргызы жили уже на территории нынешней Средней Азии. Но активную роль государство киданей стало играть в истории Дальнего Востока, Центральной и Средней Азии в IX—Х вв. Как известно, в это время несколько ослабли южносибирские кыргызы, с чем, .возможно, и связано их передвижение на Тянь-Шань. Частое упоминание эпосом кара-кытаев, а также наряду с ними таких племен северо-востока Центральной Азии, какими являлись шивей и солон, говорят в пользу того, что кыргызы могли появиться на Тянь-Шане в результате наступления кара-кытаев. При этом, кыргызы могли расселиться на своей нынешней территории также и в более раннее время. Но одно из передвижений кыргызов, вероятно, связано именно с кара-кытаями, что вполне согласуется с материалами эпоса «Манас»,

прежде всего данными эпизодов из эпоса.

В «Манасе» отражены свыше ста этнонимов, часть которых говорит в пользу тюрко-монгольской, центрально-азиатской этнической общности. В эпосе и в этнонимии кыргызов многие из них названы кыргызскими. Однако они являются общими как для монголов, так и некоторых других тюркских народов. Родоплеменная структура кыргызов включила следующие общие племена монгольского происхождения: нойгут (возможно, монг. онгут), боргы (монг. баргу или баргут), катаган (монг. хатакин), конурат (монг. хонкират), кытай (кидани, хара хитаи). Из них в «Манасе» отражены сведения о таких племенах, как нойгут, найман, кара-кытай или катай, конурат. А вообще в эпосе зафиксировало еще около десяти названий родов и племен монгольского происхождения: алач, дербен, калмак, каигай, мангул, манжу, ойрот, субун, тыргоот. Если к этому перечню добавить эпические названия, то количество этнонимов монгольского и тунгусо-маньчжурского происхождения будет гораздо больше.

С крупными центральноазиатскими племенами кыргызы имели взаимоотношения примерно в VI—ХНУ вв. Стало быть, «Манас» отразил, примерно это время. Это косвенно подтверждается и упоминанием в эпосе топонима Кара Корум (в эпосе Кара-Курум). Как известно, Кара-Корум был древней столицей монголов, построенной в ХШ в. Эпос локализует его где-то далее Карашара (Кара-Шаар) как крайнюю границу, где живет Манас[47]. В «Манасе» названы и более поздние монгольские  этнонимы: ойрот, тыргоот   (тырогуты), калмак и др. Вероятно, эпос этим самым вобрал в себя и более позднее время — период Джунгарского нашествия вплоть до оседания части калмаков в Кыргызстане, что и отразилось в поздней родоплеменной структуре киргизского народа. Хронологически это охватывает период XV—XIX вв.

В «Манасе» неплохо представлена монгольская ономастика. Так в нем можно обнаружить свыше двадцати топонимов монгольского происхождения. Помимо топонимов в Кыргызстане (Нарын, Жумгал, Долон и т. д.) в строках эпоса упоминаются и такие: Тенир-Ноор, Куку-Ноор, Кангай, Алтай, Улан и др. Встречаются и названия рек Орхон (Оркун, Уркун, Ургун), Даркан и другие. Часть монгольских топонимов эпоса, вероятно, носят эпические названия; Имен людей, которых эпос называет калмакскими или монгольскими,— около двадцати. Но следует учесть, что во многом они представляют эпические антропонимы.

О похожем обычае у енисейских кыргызов IX—Х вв. пишут средневековые авторы: «В отличие от других киргизов, народ фури уносил своих мертвецов в горы и оставляя их на деревьях, пока они не разлагались»[48]. Этот обычай сохранился в XVI в. уже у тяньшаньских кыргызов; Так, посетивший их турецкий, автор Сейфи писал: «Они не хоронят мертвых, а помещают их в гроб, который подвешивают к вершинам высоких деревьев, и оставляют их там, пока останки их не превратятся в прах»[49].

Следует отметить, что обычай захоронения на дереве подтвержден и этнографическими материалами. В недавнем прошлом (вероятно, в XVIII— XIX вв.) кыргызы прибегали к временным захоронениям подобно тому, как описано выше. «В этих случаях совершали все погребальные обряды, заворачивали труп в саван и затем зашивали в сыромятную копченую верблюжью кожу (шири). В таком виде труп вещали на высокое дерево во дворе до весны»[50].

Из нынешнях народов Сибири, родственных кыргызам захоронение без могил сохранялось до «начала XX в. у тувинцев. В радловском варианте эпоса, когда Манаса отравили, его временно помещают под навесом, называемым сере.

Таким образом, данные «Манаса» и некоторых других произведений устного творчества кыргызов позволяют говорить о централъноазиатских и южносибирских; истоках происхождения кыргызского народа. Безусловно эпос не может дать точного ответа на вопрос о времени первоначального

появления кыргызов в Средней Азии. Думается, что причиной, одного из проникновений кыргызов в Среднюю Азию является агрессия кара-кытаев. Образовав в IX в. государство и объединив родственные племена кара-китаи в Х в. стали завоевывать западные земли, заселенные тюркскими народами. Как и в целом монгольским племенам их укреплению способствовало уничтожение в 840 г. кыргызами Уйгурского ханства. После этого численность тюркского населения в Центральной Азии резко сокращается. Этническое развитие части тюркоязычных народов, в том числе, и части кыргызов, переносится в Среднюю Азию. Хронологически это можно отнести к IX—ХП вв. и события в своеобразной поэтической форме получили отражение в эпосе «Манас».

Таким образом, Манас не только прародитель кыргызской нации, но основатель государства[51]. Как известно, государственная власть формируется в довольно мощную систему еще в I тысячелетии н.э. Это так называемый «Кыргызский каганат» или «Кыргызское великодержавие». Возникновение государственности имело огромное цивилизуещее значение в истории развития кыргызского общества и народа. 

§2. Эпос «Манас» об этнокультурных связях кыргызов с народами Сибири, Волго-Урала и сопредельных земель.

Великий «шелковый» путь пронизал и связал не только Китай и Рим, но и десятки народов, лежащих между ними — города-государства в оазисах древнего Синьцзяна, кочевые племена Тянь-Шаня, укрепления-поселения Согда, зубцы стен Парфии и Ирана, города-потомки эллинистической Азии, типа Таксила в Индии и Дура в Малой Азии и т.д. и т.п. Этот «шелковый» путь был не только путем торговым, но и путем дипломатов древности, в первую очередь, китайских, — от Чжан Цяня в II в. до н.э. до Сюань Цзана в VII в. н.э. Это была ось международных отношений. Она осталась незыблемой ряд столетий, и Великое переселение народов, пройдя северней, положило начало новому пути взаимоотношений. По пути, которым прошли предки Атиллы вдоль Сыр-Дарьи, а за ним согдийцы — до Крыма (оставившие в Крыму колонию Судак), позднее шли с запада послы: в VI в. Земарх от Византии к тюркскому кагану, в XIII—XIV вв. Рубрук, Марко Поло, Плано Карпини, Клавихо и другие.[52] Северный, по сравнению с «шелковым» путем, маршрут приобщал северные племена к активному историческому процессу, протекавшему южнее. К таким народам, стоящим в древности на северной границе эйкумены азиатской политики, относились и кыргызы, которые в своей первоначальной истории скорее отражали бурные события азиатской античности, чем определяли их. Сами кыргызы сложились в результате скрещения центральноазиатских держав гуннов и сяньби с северным племенным союзом — динлинами.

Древний Китай властвовал над своими северными кочевниками по методу divide et impera. Так он расколол гуннскую державу, но эта политика не достигла Севера, где племена объединялись для борьбы с Китаем. Гуннский князь Чжи-Чжи нашел среди древних кыргызов Енисея поддержку. Кыргызы начали свою политическую историю в I в. до н.э. с коалиции, внутри которой в дальнейшем окрепли как воинство, с успехом защищавшее свои пастбища по берегам Енисея под защитой Саяно-Алтайского гребня гор — «Великой киргизской стены». Движение с Чжи-Чжи связало кыргызов с Западом.

Если в глубокой древности область кыргызов была в политическом отношении страной берущей, то в культурном — она была областью дающей. С этим согласны многие исследователи Старого и Нового света. Кочевники тюрки, с которыми были связаны кыргызы, многое определили в культуре Китая, особенно ханьской династии; своим реализмом в искусстве он обязан кочевникам, но последние, в свою очередь, учились у Китая культуре международных отношений. Вождь гуннов Модэ отправил престарелой императрице Гаохоу письмо, где не было и намека на дипломатический стиль, а при князе Лаошан Цзи-Юйе, китаец Чжун Син-Юе в 174—166 гг. до н.э. впервые вводит у гуннов китайское письмо для переписки и утверждает дипломатическую эпистолярию равно как и специальные титулы обращения и представительства. Эти нововведения у гуннов, видимо, не были известны киргизам, ибо стиль обращения Яглакар-хана к древнеуйгурскому князю IX века, зафиксированного летописью Танов (династия Китая), — стилистически восходит к письму Модэ-шаньюя к Гаохоу и еще далек от нравоучений Чжун Син-Юе, II в. до н.э. Характерно, что тюркские памятники Монголии VIII в. также имеют более четкую структуру и стилистику, чем киргизские надписи Енисея, в которых этот стиль в VII в. только начинал складываться и не пренебрегал в лексике заимствованиями, копированием[53].

Тюркские документы в тех образцах, которые нам известны, нашли свое более или менее окончательное завершение лишь в уйгурской литературе XII века на основе критической переработки китайского образца, хотя эпистолярные формы обращения типа «Землею рожденный, небом поставленный тюркский каган...» [54] были известны и раньше, еще в VIII в.

Для справедливости следует отметить, что влияние китайской стилистики в тюркском документе — факт, подтвержденный обнаруженным в Китае специальным руководством по обучению китайских дипломатов сношениям с восемью иностранными государствами, в том числе уйгурами. Созданный в Китае еще в XTV веке институт дипломатов-переводчиков имел в качестве пособия перевод на китайский язык иностранных дипломатических документов, в частности, посольских бумаг. Среди этих документов имеются документы и из города Илибалыка в Семиречье, свидетельсвующие о знакомстве с дипломатическим языком народов Семиречья, в частности Кыргызстана XV—XVI вв. Енисейские кыргызы эпохи Иренака пользовались в дипломатической переписке калмыцким языком, возможно, и персидским, через плененных калмыками «бухарцев». Наряду с обработкой китайского трафарета, Кыргызстану, несомненно, не чужда была структура и лексика мусульманского канцелярского языка, имеющего огромное количество образцов, специально сгруппированных в руководящие сборники «Инша» для обучения канцелярскому языку.

Учитывая растущую с VII в. н.э. посольскую деятельность кыргызов, прежде всего в Китае, куда кыргызы еще в 648 г. отправили первое посольство, можно полагать, что эта сторона их деятельности находилась под влиянием китайского двора[55].

Та исключительная приветливость, которую, проявляло к древним киргизам «Срединное государство», вызывалась прежде всего относительно большой военной силой кыргызов. Силу клинка и стойкость в бою признавали за Кыргызами китайцы как в IX, так и в XVI веках.

Кыргызы были сильны в бою совершенным для того времени оружием, их клинки пробивали шкуру носорога, из которой выделывались щиты. Кыргызы были сильны также стойкостью и уменьем в совершенстве владеть оружием, к которому их приучали с детства. Известно, что у гуннов существовал определенный порядок воспитания воина, несомненно, известный и киргизам. Так, ребенок до шести-семи лет учился ездить на баране и стрелять в пташек из лука, позднее — ездить на жеребенке и охотиться за мелкими зверьками, а в 15 лет он уже мог стать воином и вступить в конницу. Индивидуальное военное обучение составляло основу воспитания. Обучали не только технике владения оружием, воспитывали и дух воина. Недаром в обычае у кыргызов было отсечение головы за трусость, выказанную перед сражением.

Важной особенностью того времени было совершенствование военной техники. Как и остальные кочевники, кыргызы бою фалангами предпочитали легкую конницу и фланговые охваты с заманиванием неприятеля в невыгодные для него географические условия. Кинжальную схватку в пешем бою они заменили боем на конях, что вызвало к жизни меч, а вскоре и саблю — шашку. Легкая стрела малого лука и употребление железа, широко используемого для изготовления лат, вызвали к жизни тяжелый лук со стрелами, способными пробить эти латы. Но тяжелый лук был неудобен для воина, сидящего в седле, и, в свою очередь, породил комбинацию частей спешившихся воинов и подвижной конницы. И когда Судинфан в 654 г. на р. Или столкнулся с тюрками, то встретил в центре спешившуюся фалангу, а с флангов был охвачен конными отрядами[56].

Кыргызы сочетали в своем бою подвижность с внезапностью удара, пытаясь, во-первых, отрезать обоз от армии, во-вторых, отдельным отрядом нанести удар по ставке вражеского вождя.

Огромное значение они придавали особенностям ландшафта, используя каждую возможность позиционных удобств с выгодой для себя и невыгодой для противника. Особенно это сказалось в их борьбе за независимость на Тянь-Шане, где пересеченность местности была верным, надежным союзником. Тянь-Шань превращался кыргызами в крепость, где каждое ущелье и каждая скала были их другом и помощником. Уменье приспособиться к местности, сделать родную землю участницей борьбы за свободу было тем высоким качеством кыргызов в древности, которое не должно быть забыто.

Немаловажное значение в изучении международных отношений кыргызского народа имеет изучение вопросов их этнокультурных и этногенетических связей.

Этническая общность характерна для кыргызов и тувинцев. Самыми крупными племенами в .составе тувинского народа были монгущ и кыргыс. Это положение не требует доказательств, ибо отраженные в именах и фамилиях тувинцев этнонимы монгуш и кыргыс встречаются более часто, чем остальные. Происхождение тувинского родового названия кыргыз исследователи связывают с приходом в Туву енисейских кыргызов из Минусинской котловины в IX в. в связи с кыргызско-уйгурским соперничеством. То же самое можно сказать про родовые подразделения ондар-уйгур и ондар-кыргыз в составе рода ондар. Примечательно и то, что в памяти некоторых тувинских стариков до сих пор сохранились легенды и предания о кыргызах.

Можно установить общность кыргызов с хакасами. Существуют кыргызско-хакасские параллели в этнонимии: кашка (у хакасов—хасха), сартек (сартах), керейит (кереит), аскалы (аска), сары (сарыглар), бильдир (пильтир), карга (карха), калмак (халмак), кара тума (тумат), бука (пуга), нарбай (нарба) (394, с. 66). И у хакасов, как и у других тюркоязычных народов Южной Сибири, имелся род с названием кыргыз. Название хакас­ского рода пурут созвучно с кыргызским бурут.

Как и с тувинцами, кыргызы, вероятно, имели этногенетические связи и с хакасами на основе этнической группы тумат. Согласно •хакасским легендам, туматы являлись остатками кыргызов[57].

Некоторые параллели можно обнаружить между киргизами и шорцами. Шорцы — небольшая тюрко-язычная народность, близкая к со­временным хакасам. Насчитывают более 16 тыс., чел. Населяют Горную Шорню в южной части Кемеровской области, в бассейне рек Мрасу, Кондомы, Томи. Часть шорцев живет в Хакасии.

Еще в XVII в. шорцы находились в тесных контактах с енисейскими кыргызами, являясь даже их данниками. Они были отличными кузнецами, и потому кыргызы получали от них железное холодное оружие и предметы воинского снаряжения[58].

Значительные связи наблюдаются между кыргызами и народами Саяно-Алтая в области духовной культуры. Эпос «Манас», например, содержит множество мифологических сюжетов, есть в нем и мифические персонажи, широко встречающиеся в эпосе и мифологии алтайцев и других народов Южной Сибири н Центральной Азии.

Итак, выявленные одинаковые названия родов и племен, схожие черты хозяйства, общественного строя, материальной и духовной культуры, языка, фольклора кыргызов и народов Саяно-Алтая указывают на имевшуюся этиическую и культурную общность между ними. Но наиболее трудным вопросом остается датировка этнокультурных связей кыргызов с народами Саяно-Алтая.

Эти контакты происходили до сложения современной кыргызской народности т. е. до XVI в., примерно в IX—XVI вв., когда у кыргызов и рассматриваемых народов была сильна родоплеменная самостоятельность.

Синхронность сообщений легенд и преданий о кыргызах у народов

Саян-Алтая указывает не только на существование тесных международных связей между ними, но и на непременную причастность их к древнекыргызскому этносу.

Если бесспорными являются их этнокультурные связи, то, очевидно, следует признать так называемых енисейских кыргызов предками не только современных хакасов, но и кыргызов, алтайцев, тувинцев, шорцев и некоторых других народов сопредельных территорий.

Нужно отметить и о кыргызско-башкортских связях, о чем своеобразно сообщает и «Манас». В строках эпоса «Манас» обнаружено около 15 этнонимов, совпадающих с башкортскими: аргын, дврбвн, кангы (башк.—канглы), кызыл баш, кыргыз, кытай, кыпчак, калмак, кара-кытай (башк.—кара катай), найман, ногой, сорт, туркмен, уйшун, эштек (башк. —иштэк).

Что касается этнонима кыргыз, то он зарегистрирован в этнических составах многих тюркских народов Средней Азии, Казахстана, Алтая и других территорий. Племя кыргыз имелось и в этническом составе башкорт. Заслуживает внимания предположение о том, что башкортские кыргызы являлись потомками древних кыргызов[59].

Этноним калмак упоминается в эпосе постоянно как враждующий народ, и потому правы, видимо, казахские фольклористы, которые утверждают, что термин «калмак» в эпосе соответствует нарицательному понятию «враг», «иноверец». Упоминание в «Манасе» калмаков, конечно, имеет реальную основу, так как Джунгарское нашествие коснулось в XVI—XVIII вв. и территории Кыргызстана. Однако, как известно, кыргызы боролись за свою независимость и свободу не только с калмаками, но и другими врагами. А калмакское нашествие заслонило все предыдущие события. Доказательство тому — наличие этнонима калмак почти во всех произведениях героического эпоса кыргызского народа. Этнографическая группа калмыков как у башкорт, так и у кыргызов называлась сарт-калмаками. А в этническом составе кыргызов кроме сарт-калмаков зафиксированы еще калмак, калмак-кыргыз и другие. В определенной мере они изучены и в этнографическом плане[60].

Рассмотренные выше общие этнонимы в эпосе «Манас» указывают на общие истоки этнической летописи башкортского и кыргызского народов.

Некоторая этнокультурная общность у кыргызов обнаруживается с татарами Поволожья. Эпос «Манас» отразил в своих строках этноним татар, хотя это, возможно, более поздняя редакция кыргызских сказителей. Однако, если учесть прямую сопричастность татарского этноса к Золотой Орде, а затем Казанскому ханству, то информация «Манаса» может иметь и реальную основу. Так, группа населения с самоназванием местного значения кыргыз живет и ныне в смежных районах юго-востока Татарии и северо-запада Башкортостана. Они известны там с XVI—-XVII вв., а возможно,—с более раннего времени. В документах XVII—XIX вв. они именовались как башкорты. В настоящее время причисляют себя как к татарам, так и к башкортам, но являются татароязычными[61]. Вероятнее всего, они попали туда после развала Золотой Орды, хотя они могли проникнуть сюда и в более раннее время.

Этнические и культурные контакты кыргызов имелись в прошлом с ногайским народом, живущим ныне на Северном Кавказе, в Дагестане и Астрахани. В кыргызских генеалогических преданиях астраханские ногайцы называются астаркан ногой. Обнаруживаются не меньшие связи ногайцев и с кыргызами. Вероятно, истоки их генетической общности берут начало от одних и тех же племен, обитавших в Прииртышье, северо-западной Монголии, затем на просторах Дешти-Кыпчака и Средней Азии. В какой-то мере это положение подтверждается наличием у кыргызов предания о братьях Ногое и Шигае, которые переселились в Чуйскую долину современного Кыргызстана из районов Южной Сибири и Алтая.

Нельзя пройти мимо такого факта, как отражение имени Манас в топонимии Дагестана. В соседних с ногайцами кумыкских районах зафиксированы топонимы с корневым словом «Манас»: село Манасгент и станция «Манас» в Карабудахкентском районе, село Манасаул в Буйнакском районе Дагестана. В фольклорном наследии ногайцев так же, как и у казахов имеются эпические поэмы «Эр Косай», «Эр Кокше» и др. Как известно, Кошой и Кокче являются персонажами и эпоса «Манас». У ногайцев имеются и поэмы «Манаша», «Мамай» и другие, что требует специальных исследований.

Таким образам, наблюдаются тесные этнокультурные связи кыргызов с ногайцами. Хронологически эти связи берут Начало в XIII в. и падают на время существования Золотой Орды.

Материалы эпоса «Манас» в определенной мере отразили этнокультурные контакты кыргызов с населением Крымского полуострова и сопредельных с ним территорий. Вероятно, эти взаимосвязи у кыргызов былn с крымскими татарами—Коренным населением этого края.

Город Кафа на Крымском полуострове известен в истории с XIII века как крупнейший в мире средневековый порт на Черном море.

Если учесть, что в Ноокатском районе на юге Кыргызстана часть населения сохранила предание о прибытий их с берегов Черного моря, а также другие произведения кыргызского фольклора, где отражены имена исторических лиц, живших во времена Золотой Орды, в том числе известного хана Золотой Орды Жаныбека, то становится правдоподобным знакомство части кыргызов с Крымом, в том числе и с Кафой.

Таким образом, вышеизложенное позволяет нам говорить об этнокультурных связях кыргызов с населением Волго-Урала, Астрахани, Северного Кавказа, Крыма и соседних территорий. Сложение у кыргызов некоторых фольклорных произведений во время функционирования Золотой Орды и других ханств — явление не случайное. И эпос «Манас» здесь не исключение. Он в художественной форме также отразил эпоху существования этих орд и ханств. Думается, что международные сношения происходили перед формированием кыргызской народности на основе тех племен, которые затем вошли как в состав кыргызов, так и в составы рассматриваемых нами народов. Хронологически эти контакты могли происходить во время существования государства Золотая Орда и последующих ханств, возникших после ее распада. При этом не исключается наличие и более ранних связей, что требует дополнительного изучения. Условно эти связи можно датировать XI— XVII в.

§3. Взаимоотношения кыргызского народа с народами Центральной Азии.

Русский путешественник 1841 г. Потанин отмечал, что кыргызы «не допускают пользоваться богатствами земли своей даже за плату» — указание, свидетельствующее о ревностной охране кыргызами своей родины.

Природные данные Тянь-Шаня, используемые кыргызами в борьбе с агрессорами, издавна привлекли внимание различных народов. В самом деле, Тянь-Шань, который в древности не мог считаться удобным этапом для маршрута, все же был узлом караванных путей и плацдармом крупнейших операций. Великий «шелковый» путь пересекал Иссык-Куль, Кунгей, по Кемину спускался в долину Чу, находя себе отсюда выход на Запад. Так прошли Чжан Цянь и Сюань Цзан. По Нарыну, через Ферганский хребет и перевал Яссы, Тянь-Шань был связан с Мавераннахром в средние века.

С древними владетелями Тянь-Шаня — племенами усунь упорно заигрывали китайцы, выдав за усуньского гуньмо (князя) китайскую царевну. Су-динфан в 654 г. и Ван Чжень-сянь в 748 г. возглавили китайские экспедиции на Тянь-Шань, чтобы овладеть этой «восточной дверью» Средней Азии.

Тянь-Шань — плацдарм евразийского этапа переселения народов, база караханидской всесреднеазиатской династии XI—XII вв. Здесь перегруппировываются силы монгол, здесь «открытые двери» монгольского движения в Европу и Азию — «ига кровавого болота».

Если нанести на карту линии походов и путешествий от скифов и кушан до Тимура и калмыков, то Тянь-Шань окажется в центре клубка переплетающихся линий, завязью выходящих из него стрелок завоевательных походов. Объясняется это тем, что Тянь-Шань, благодаря своему географическому месту в Азии, был историческим узлом основных событий, протекавших в ней с далеких времен до недавней современности.

Тянь-Шань с Памиром — это естественная крепость, которую трудно было бы поставить более удачно, ибо она была одинаково близка ко многим большим государствам и античности, и средневековья, в центре углов южной Сибири, Монголии, Синьцзяна и Средней Азии, Индии и Афганистана, недалеко от Тибета и Ирана. И вполне естественно, что Тянь-Шань не мог не превращаться опытными полководцами в цитадель для развертывания наступательных операций, в неприступную крепость-убежище при отражении агрессии, в важнейший караван-сарай международной торговли. И тот, кто хотел видеть в Тянь-Шане свой плацдарм, свой контролирующий пункт над жизнью народов Средней Азии, не мог оставаться безразличным к обитателям его. Вот почему здесь бесконечно шла борьба, вот почему столь многоязычным был этот край, вот почему столь многочисленны и разнообразны здесь памятники культуры, вот почему, наконец, интересна и вместе с тем трудна для исследователя седая старина Тянь-Шаня.

И когда в XVI в. кыргызы добились на Тянь-Шане политической гегемонии, пусть даже под формальной государственной зависимостью от монголов в XIII—XVI вв., от калмыков в XVII—XVIII вв., от китайцев в XVIII—XIX вв., от Кашгара, они не переставали, благодаря Тянь-Шаню, сохранять свою экономическую самостоятельность и, подчеркиваем, самостоятельную политическую ориентацию, направленную к осуществлению идей борьбы за независимость.

В самом деле, только поверхностное наблюдение над историей кыргызов в XVI—XIX вв. может привести к неправильному выводу, будто они в этот период выступают как наемники, лишенные патриотических идей и ориентирующиеся только на легкую наживу. Истинное объяснение поведения кыргызов должно быть иным.

Будучи в этот период слабее государства Могулистана, победоносного шествия калмыков времени Галдан-Цэрэна и Цеван Рабтана, циньской династии Китая, кашгарского государства Якуб-бека, кокандских ханов времен Мадали и Худояра, кыргызы в своей внешней политике ориентировались на союз с теми государственными образованиями, которые предоставляли им максимум прав и политической самостоятельности. Когда могулистанцы усиливают свои притеснения, когда над головой нависает опасность калмыцкого угнетения, кыргызы уходят на запад, цементируются в Алае и на Памире, используя противоречия между цинами и калмыками. Когда в их страну протягиваются ненасытные щупальцы. кокандских ханов, они в государстве Якуб-бека добиваются особых прав привилегированного воинского сословия.

Алайские и памирские кыргызы, равно как тянь-шаньские, в частности чаткальские, — инициаторы борьбы за независимость в борьбе с последними ханами Коканда. В народных преданиях Ферганы, в песнях о Худояр-хане вождь многочисленных восстаний Пуладбек назван киргизом. Современники не могли пройти мимо воинственности кыргызов, и русский автор, говоря о киргизах 1849 г., писал: «Кыргызы, кочующие на границах Кашгарии, почитаются самыми храбрыми».

Киргизские вожди, шедшие на союз с Зияуддином, участником крестьянских восстаний первой четверти XIX в., и с Джехангер Ходжой, киргизские предводители времен Якуб-бека — Бехауддин, Рази Бай, Садык Бай, были именами не только для своего народа. Несомненно дальновидный политик, Якуб-бек понимал силу и роль кыргызов, а их голос в решении политических судеб территориальной вершины Азии, занимаемое ими вместе с государством Якуб-бека важнейшее положение на востоке, доходили до сознания даже послов к Якуб-беку — англичанина Форсайта и русского Рейнталя в семидесятых годах XIX в. Вот почему в отчетах Беллью и сочинениях Шау, равно как и в дневниках путешествий Корнилова, Каульбарса и Куропаткина, киргизам уделяется столь большое внимание.

Кыргызы боролись за сохранение своей свободы всеми доступными средствами — военными и дипломатическими. Их наиболее выдающиеся вожди прекрасно сознавали неизбежность гибели в случае развития феодально-племенных войн, разобщенности и межродовых столкновений. Иренак на Енисее, Ормон-хан на Тянь-Шане, Курманджан на Алае прилагали все усилия к тому, чтобы максимально объединить и вооружить племена для борьбы с силой, пытающейся поработить их. Историческая тенденция к объединению и дружбе в целях борьбы за независимость в тысячу раз ярче в «Манасе». Судьбы кыргызского народа зависели от многих государств. Патриотические тенденции к объединению не всегда заканчивались для кыргызов успехом. С давних времен они частями оседали в разных территориях и разных государствах:

Хубилай увел часть кыргызов еще в 1293 г. в Наянь — Маньчжурию, часть сохранилась на Енисее, Тубе и Алтае — первоначальном местопребывании кыргызов. С Яглакаром они проникли в восточный Туркестан, тогда же и позднее — к границам Индии — в Ладак, Кашмир, Сары-кол, Афганистан. Калмыками хотанские кыргызы были уведены в северо-западную Монголию, где были известны под самостоятельным именем «хотоны», и встречены известным русским путешественником Потаниным. Их расселение — картина исторического пути передвижений, борьбы и страданий. И когда в XVII—XIX вв. перед Кыргызами катастрофически возник вопрос о сохранении своего единства, Иренак на Енисее предпочитает, чем идти в государство Алтын-хана или быть вассалом Ойротской державы, передать судьбу своих племен Руси. В 1680-х годах он шлет посольство к царю Федору Алексеевичу, которое возвратилось от Петра I. То же делает Ормон-хан в 1847 г. с племенами Тянь-Шаня, Курманджан Датха — с Кыргызами Алая. Так кыргызы связывают свою судьбу с русским народом.

Легенда по записи персидского автора XI в. Гардизи гласит, что кыргызы и славяне имели в прошлом общего предка, и тем самым, якобы, доказывается их этническая близость. Несомненно, это легенда, но исторически возникшая близость кыргызов и России уже в конце XVII в. стала фактом.

Значительные этнические связи наблюдаются у кыргызов с казахами. Это отмечалось многими исследователями. Тем не менее, этнонимов, лишь совпадающих по названию насчитывается больше десяти. Это названия племен: кыпчак, конгурат, жедигер, катаган, дулат. Родовые названия ногой, алчын (алакчын), сары, сары уйшун, абак, таздар (таз):, ит эмген, агынай, балыкчы, кызыл курт и т. д. Здесь основной упор делается на материалы эпоса «Манас», который, как известно, содержит определенную информацию о кыргызско-казахских этнических контактах.

В эпосе «Манас» казахи упоминаются чаще, чем другие народы. Нередко они называются родственным народом. Термины казак, кыргыз часто употребляются в одном ряду. Это отмечено и отдельными кыргызскими лингвистами, обращавшимися к эпосу «Манас» (418, с. 69). По сагымбаевскому варианту эпоса, казахи жили на Алтае по соседству с кыргызами. Наряду с этнонимом казак иногда перечисляются и другие родоплеменные названия казахского происхождения. Этноним дуулат был в составе как кыргызского так в казахского народа. Так, в составе племени саяк имелся род кайдуулат и подразделение дуулат, а среди кушчу был род мендуулат[62].

Таким образом, некоторые этнонимы казахского племени дуулат совпадали в своих названиях, с кыргызскими. Думается, эти совпадения не во

всех случаях носят случайный характер. Видимо, речь идет о поздних этнических процессах, протекавших в среде кыргызского и казахского народов. Как правило, этнические контакты происходили в результате взаимных военных столкновений и во время мирных союзнических действий, когда заключались взаимные брачные союзы, что отражено в эпосе «Манас». Это позволяет нам говорить о некотором родстве кыргызского и казахского этнонимов с названием дуулат.

Как известно, этноним «жедигер» представлен были в этническом составе кыргызского народа отдельным племенем. В составе казахского народа среди племени адай, (Младший жуз) также встречалось родовое подразделение жедигер. Имелось родовое подразделение джадыгер в составе узбекского племени локай[63].

Немало сведений в эпосе «Манас», указывающих на этнокультурные контакты узбекского и кыргызского народов.

В строках эпоса «Манас» мы обнаружили свыше двадцати названий этнонимов, совпадающих с узбекскими и имеющихся еще в начале XX в. в их этническом составе. Это следующие: абак (абаклы), алчын, аргын, далба (дальба), дврбен (дербен), жедигер (джадыгер), ички (эчки), калча (кальча), кангы (канглы), кара колпак, катаган, конурат, курама, кунту, кызыл баш, кыргыз, мангыт, найман, ногой (ногой), сарайман (сарай), сорт, тарак (тараклы), татала (тат), турк (тюрк), чаркоо (чар-калля). Причем, все эти народы, за исключением мангытов и кызылбашев, являются, согласно эпосу, кыргызскими, союзными с кыргызскими или поддерживающими дружественные с ними отношения.

Особо следует отметить название народа тарса, отраженного в строках эпоса «Манас». По варианту Сагьшбая Орозбакова, тарса встречается пять раз и во всех случаях в качестве названия народа. Кроме вышеприведенных строк, где упоминается этот загадочный народ, приведем еще следующие характерные строки:

Ат келиптир теменку

Жеет менен тарсадан,

Каратегин, калчадан,

Кабар угуп да келди

Кадимки баатыр Манас кан.[64]

Оказывается прибыли кони

Жоотов и тарса из низин

Каратегинов, калча,

Обо всем этом был осведомлен

Настоящий батыр Манас-хан,

Под именем тарса в империи моголов были известны несториане, представители несторианства — разновидности христианской религии, возникшей в Византии, в V в. В империи моголов несториан называли тарса, причем происхождение последнего этнонима установить трудно.

Несторианами, или тарса, могли быть самые разные народы Центральной Азии, в том числе и часть самих кыргызов. По крайней мере, тарса по «Манасу»—дружественный кыргызам народ. Известно, например, как Батый покровительствовал несторианам и имел около себя священников несториан.

Таким образом, эпос «Манас» отразил в своих строках реальное этническое объединение несториан, известное тюркомонголам под названием тарса.

В эпосе «Манас» отражены некоторые этнические связи с другими народами Средней Азии, в частности, с каракалпаками и туркменами. Сведения о каракалпаках имеются и в вариантах С. Каралаева и С. Орозбакова. Так, обратимся к сводному изданию эпоса, где в эпизоде обращения Чубака к Бакаю говорится следующее:

Ногойдон Манас, нойгут мен,

Ойлонгун, Бакай, муну сен!

Кара калпак, думара,

Карап турсан буларга,

Атабыз бир экен деп,

Ар качандан бир качан

Катарындан калбастай

Бул дагы журт убара.[65]

Из ногаев Манас, из нойгутов я,

Подумай об этом, Бакай!

Кара калпаки, думара,

Как посмотришь на них,

Они говорят, что из одного предка мы,

Всегда и повсюду

Из рядов твоих не выходят

Также находится в затруднении.

Судя по этим строкам, каракалпаки являлись родственным кыргызам. народом. Таким образом, наблюдаются определенные этнические связи киргизов с каракалпаками.. Так, обнаружено, что около 20 названий родов и родовых подразделений кыргызов точно совпадают с каракалпакскими. Это асан, байбиче (байбише), бакы, беш кемпир (бес кемпир), жаман, казак, калмак, кара курсак, кара моюн, кара тай, кызыл аяк, сорт, сары, сегизбек (сегизек), суу мурун, тогузак, тубай и другие.

Определенные этнические и культурные контакты существовали в прошлом между кыргызами и туркменами. Если судить по родоплеменной номенклатуре кыргызов и туркмен, то можно обнаружить следующие соответствия в их названиях: кесек (туркм.—кесе); жагалмай (туркм.— ягалтай); кара-тума, ак-тума (туркм.—гака); сары, са-рылар (туркм.— сары и эрсары); кушчу (туркм.— кушчи, икутчи); жети урук; балыкчы. (туркм.—балыксылар); таздар (туркм.—газ, дазы); меркит, кызыл баш и другие.

Кыргызский и туркменский народы в прошлом были кочевниками. Поэтому не требует доказательств общность ведения хозяйства и быта. Гораздо сложнее выявление общности в культуре, особенно в духовной. Но и здесь при тщательном изучении можно выявить ряд параллелей. Например В. В. Бартольд приводит сведения из сочинения Ибн ал-Асира, по которому в 1031 г. туркмены, загнанные при Махмуде в горы Балхан, были, якобы, перебиты[66].

Таким образом, подытоживая вышесказанное можно заключить, что международные отношения кыргызов с туркменами охватывали большой промежуток времени. По крайней мере, их связи поддерживались по мере продвижения огузско-туркменских племен с востока на запад. Некоторые этнические компоненты, вероятно, вошли впоследствии и в состав кыргызского народа. Кыргызско-туркменские международные связи бесспорны и требуют тщательного изучения. Далеко не последнюю роль при этом сыграют материалы эпоса «Манас».

Итак, на основе анализа фольклорных произведений отчетливо выявляется, что примерно с XIII века, особенно в XV—XVII вв., кыргызы, каракалпаки, казахи, узбеки и другие народы Средней Азии имели тесные этногенетические и культурные взаимосвязи. Возможно, после упадка Золотой Орды и начали формироваться эти народности, в некоторой степени консолидируясь самостоятельно. Ведь во всех вышеназванных фольклорных произведениях фигурируют исторические лица (как, например, Жанибек, его сын Бердибек и др.) времен Ногайской Орды. А такой народный философ, как Асан Кайгы (Асан-Печальник), должен быть отнесен ко всем вышеназванным народам. Вероятно, поэтому Ч. Валиханов очень метко назвал его «кочевым философом»[67].

     Неожиданными являются этнические связи кыргызов с таджиками на основе этнонима калча. На это указывает и наличие в «Манасе» сложного названия «каратегин калча». Как известно, и в настоящее время кыргызы живут в горных районах Таджикистана. По языку они двуязычны, антропологически близки к таджикам.

Часть кыргызских племен в XIII—XV вв. входила в Золотоордынское ханство: История кыргызского народа этого периода тесно переплетается с судьбой тех племен и народностей, которые охватывали в то время не только Среднюю Азию и Казахстан, но и Северный Кавказ и Волго-Уральскую этнографическую область. Свидетельство тому — наличие кыргызских этнотопонимов на этих территориях.

Этот период времени неплохо отражен в фольклоре казахов, кыргызов, каракалпаков, ногайцев и других народов. Надо только более детально исследовать фольклорный материал этих народов в сравнительно-историческом плане. Как верно заметил В. М. Жирмунский, анализируя кыргызский эпос, «среднеазиатские связи «Манаса» до сих пор почти не изучались. Между тем для правильного понимания исторической части эпоса они требуют самого пристального внимания»[68].

Таким образом, кыргызы имели немалые международные связи почти со всеми народами Средней Азии. Больше всего, судя по материалам «Манаса», следует отметить наличие кыргызско-узбекских соответствий. Немало параллелей в этнонимии кыргызов с каракалпаками. Заслуживает специального рассмотрения такой факт, что другое название кыргызов—«ак калпак» или его слитное произнесение с этнонимом «кыргыз» в форме «ак калпак кыргыз эли» созвучно понятию «кара калпак». Определенные параллели обнаруживаются у кыргызов с туркменами. По крайней мере, об этом говорят кыргызско-туркменские соответствия в этнонимии.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

Героический эпос «Манас» занимает самое видное место в фоль­клорном наследии кыргызского народа. Именно в нем кыргызский народ сумел в художественно-поэтической форме отразить историче­ские события и сведения из жизни кыргызов, начиная с тех времен, когда они стали известны на исторической арене. В известной мере мы можем сказать, что сам герой эпоса—Манас ассоциируется с кыргызским народом. Для народа дорого имя не только самого Манаса, но и каждого положительного персонажа эпоса.

В условиях кочевого быта эпос был источником духовного обо­гащения людей, ибо он вобрал в себя поистине энциклопедические сведения из жизни не только кыргызов, но и более чем ста народов, упоминаемых в его строках. Многие эти народы имели действитель­ные этнокультурные и международные связи с кыргызами в течение нескольких веков. Потому для кыргызов эпос «Манас» является выдающимся памятни­ком духовной культуры. В то же время «Манас» по праву считается и памятником мировой культуры.

Несмотря на то, что в «Манасе» в силу специфики эпического жанра немало сказочного, мифического, он, на наш взгляд, отличается от многих тюрко-монгольских эпосов своей большей историчностью. Это, конечно, не означает, что в нем следует искать следы прямых исторических событий и т. д. Вместе с тем почти каждый, кто вплот­ную читал эпос «Манас», отмечает в нем обилие материала о международных отношений и дипломатии кыргызов. Именно эти аспекты по мере нашей возмож­ности рассмотрены в настоящей работе.

Изучение эпоса «Манас» в историко-этнографическом плане способствует реконструкции этнокультурной истории кыргызского наро­да. Вышеизложенные положения позволяют нам подвести некоторые итоги. Исследование эпоса «Маяас» началось еще в середине XIX в. До сегодняшних дней библиография по «Манасу» насчитывает более тысячи названий, хотя полного перечня работ до сих пор нет. Однако в историко-этнографическом плане кыргызский эпос все еще не доста­точно изучен. Мы можем назвать лишь единичные имена (Ч. Валиханов, Б. Солтоноев, А. Н. Бернштам, С. М. Абрамзон, А. X. Маргулан, В. А. Ромодин, О. Караев и некоторые другие), которые пытались привлечь материалы «Манаса» в историко-этнографических и археологических трудах. И все же ни один из них специально изучением эпоса как источника в области международных отношений и дипломатии не занимался. Потому работы в этом плане остаются актуальными и для современных исследователей в облати международных отношений и сулят немало интересных открытий.

Можно сказать, что нет единства в вопросе определения времени сложения эпоса «Манас». Многие авторы склонны датировать его определенным временем, что, на мой взгляд, является не совсем вер­ным и противоречит специфике фольклорного произведения. На самом деле можно говорить о возникновении и развитии эпоса. На основе анализа исторических событий я пришел к выводу, что «Манас», вернее, отдельные его сюжеты, могли возникнуть в гуннское время, а затем постепенно разрастались и развивались вплоть до первой чет­верти XX в. Вместе с тем это не исключает того, что основное ядро эпоса кыргызы могли сложить в результате взаимоотношений с кара-кытаями в Х—XII вв. Кстати, именно с этим временем можно связы­вать 1000-летний рубеж эпоса. Но к этой дате следует отнести до­вольно условно, с учетом всех закономерностей развития эпоса.

Истоки происхождения кыргызского народа ведут в Южную Си­бирь и Центральную Азию. Этот тезис неплохо подтверждается не только письменными источниками, но и этнографическими и лингви­стическими данными. Важный материал содержит эпос «Манас», а также другие жанры кыргызского фольклора. Причем следует отме­тить, что легенды и предания о народе «кыргыз» или об уходе кыргызов имеются в фольклорном наследии почти всех тюрко-монгольских народов Сибири. А это уже весомое подтверждение в пользу центральноазиатского происхождения кыргызов. Если истоки этнической истории кыргызов следует искать на территории Центральной Азии, то в народность они оформились в Средней Азии. В этом плане строки эпоса дают обильный материал. Да и сам «Манас» окончательно сложился в среднеазиатско-казахстанской этнографической области.

В процессе формирования кыргызская народность вобрала в свой состав довольно пестрый конгломерат племен, которые распространи­лись на обширной территории Евразии. Так, по материалам эпоса «Манас» было установлено этнокультурное родство кыр­гызов не только с казахами, узбеками, каракалпаками, туркменами, но и белее отдаленными башкортами, ногайцами, частично с татарами, народами Крыма, Северного Кавказа и сопредельных земель. Все это подтверждено сообщениями эпоса и данными ономастики. В назван­ных областях повсеместно были зарегистрированы этнотопонимы с компонентом «кыргыз».

В эпосе (вариант С. Каралаева) упоминается свыше 120 назва­ний народов и племен. Часть этих племен вошла и в состав народов Волго-Уральского, Северо-Кавказского и Крымского регионов, что позволяет нам получить новые данные по этнонимии кыргызов. Сви­детельство тому — зарегистрированный в эпосе этноним «бозек».

Кроме того, в «Манасе» отражены и некоторые топонимы перечисленных регионов, как, например, Кап или Кап Тоо. Топоним Кап отождествляется со средневековой Кафой (современный г. Феодо­сия на Крымском полуострове), весьма известным городом Золотой Орды. Причастность кыргызов к государству Золотая Орда и другим ханствам, возникшим в последующие периоды, подтверждается эпосом. Так, в этот период сложились ряд образов и героев эпоса, исторических личностей и реальных правителей Золотой Орды — Джаныбека, Бердибека, Токтамыша и др. Эти факторы повышают источниковедческую возможность эпоса «Манас».

Таким образом, эпос «Манас» предстает перед нами как выдаю­щийся памятник устной поэзии и духовной культуры кыргызов. Вместе с тем его сообщения могут стать важным историко-этнографическим источником. Они позволили нам реконструировать многие этапы этно­культурной истории кыргызского народа. Его материалы являются весьма ценным дополнением ко всем другим источникам, ибо в столь большом количестве данные фольклора в кыргызской историографии специально привлечены впервые. В этом состоит новизна настоящей работы. Конечно, за бортом настоящего исследования остались мно­гие аспекты историко-этнографического изучения эпоса «Манас». К ним автор надеется еще обратиться.

БИБЛИОГРАФИЯ.

 

Абдылдаев Э. «Манас» эпосунун тарыхый онугушунун негизги этаптары. – Фрунзе. 1981. Стр. 241-264.

Абдырахманов Ы. «Манастын» кайсы кылымда болгондугу тууралуу.//Советтик адабият жана искусство. – 1986. - №3.

Абдырахманов Ы. «Манастын» кайсы кылымда пайда болгондугу тууралуу // Советтик адабият жана искусство. – 1941. - №3 (17)

Абрамзон С.М. Киргизский героический эпос «Манас» как этнографический источник// «Манас» героический эпос киргизского народа. – Фрунзе. – 1668 – стр. 204-205

Абрамзон С.М. Киргизский героический эпос «Манас» как этнографический источник// «Манас» героический эпос киргизского народа. – Фрунзе. – 1668 – стр. 204-205

Абрамзон С.М. Кыргызы и их этногенетические и историко-культурные связи. – Ф., 1990.

Бартольд В.В. Избранные произведения по истории кыргызов и Кыргызстана: Состав, доп. Коммент. И предисловие О. Караева. – Б., 1996.

Бернштам А.Н. Великое наследие кыргызского народа//Избранные труды по археологии и истории кыргызов и Кыргызстана. Сост.: К. Талибаева, Л. Ведутова. – Б.:1997. Стр. 531.

Бернштам А.Н. Из истории международных и военных отношений киргизского народа //Избранные труды по археологии и истории кыргызов и Кыргызстана. Сост.: К. Ташбаева, Л. Ведетова. – Б.: 1997.

Бернштам А.Н. К происхождению имени Манас // «Манас» - героический эпос киргизского народа. – Фрунзе. 1968. – стр. 179.

Бернштам А.Н. Эпоха возникновения эпоса «Манас»// «Манас» - героический эпос киргизского народа. – Фрунзе. 1968. – стр. 175.

Валиханов Ч.Ч. Заметки по истории южносибирских племен//Собр. Соч в 5-ти т. Т. 1 – Алма-Ата.-1984 - стр. 301

Валиханов Ч.Ч. Записки о киргизах//Собр. Соч. в 5 т. Т. 2 – Алма-Ата. 1886. – стр. 46-49.

Дононбаев А.Д. Эпос «Манас»: судьба народа в жизни эпоса и судьба эпоса в жизни народа//Политика и общество. Общественно-политичсекий журнал. Б. 2001. №3(7). Стр. 62-76.

История кыргызов и Кыргызстана. Учебное пособие для вузов. Отв. ред. Койчуев Т.К. Б. 2000.

Караев О. «Манас» эпосунун жаралышы жана анын доору//КМ. – 1988 – 18-август.

Кыдырбаева Р.З. Этнокультурные связи кыргызов по материалам эпоса «Манас»//Ала-Тоо. – Б. 1995. №2-3

Манас: Эпос. Саякбай Каралаевдин варианты боюнча. – 1-чи китеп. – Фрунзе., 1986. 

Манас: Эпос. Саякбай Каралаевдин варианты боюнча. – 1-чи китеп. – Фрунзе., 1984.

Манас: Эпос. Саякбай Каралаевдин варианты боюнча. – 2-чи китеп. – Фрунзе., 1986.

Мокеев А.М. Этапы этнической истории киргизского народа на Тянь-Шане//Проблемы этногенеза и этнической истории народов Средней Азии и Казахстана. М., 1988. – стр. 88-89.

Молдобаев И.Б «Манас» – историко-культурный памятник кыргызов.-Б.-1995.

Радлов В.В. Предисловие// «Манас» - героический эпос киргизского народа. – Фрунзе. 1968.

Сарыпбеков Р. «Манас» эпосундагы баатырдык мотивдердин эволюциясы. – Фрунзе. 1987. Стр. 7-33.

Солтоноев Б.С. Кызыл Кыргыз тарыхынан// Ала-Тоо, - 1988. - №11.

Урустанбеков Б.У., Чороев Т.К. Кыргыз тарыхы: Кыскача энциклопедиалык создук. – Фрунзе. –1973.

Юнусалиев Б. Киргизский героичсекий эпос «Манас»// «Манас» - героичсекий эпос киргизского народа. – Фрунзе. 1968.

Жирмунский В.М. Введение в изучение «Манаса». – Фрунзе., 1948. – стр. 79-80.

Ромодин В.А. Материалы по истории киргизов и Киргизии. – М. 1973.

Кыдырбаева Р.З. Генезис эпоса «Манас». – Фрунзе. 1980.

Оторбаев Т. Манас Ата тарыхы. – Талас. 1992.

Гумилев Л.Н. Древние тюрки. – М., 1993.

Эсен уулу Кылыч. Древние кыргызы. – Б. 1993.

«Манас» - великий эпос киргизского народа. – Б. 1994.

Худяков Ю. Енисейские кыргызы. – Б. 1994.

Бакиров А. Историзм эпоса «Манас». Учебное пособие. Б. 1997.

[1] РадловВ.В. Предисловие // «Манас» – героический эпос киргизского народа. – Фрунзе., 1968. Стр. 18.

[2] Валиханов Ч.Ч. Заметки по истории южносибирских племен//Собр. Соч в 5-ти т. Т. 1 – Алма-Ата.-1884 - стр. 301

[3] Валиханов Ч.Ч. Записки о киргизах//Собр. Соч. в 5 т. Т. 2 – Алма-Ата. 1886. – стр. 46-49.

[4] Там же. стр 70.

[5] Молдобаев И.Б «Манас» – историко-культурный памятник кыргызов.-Б.-1995.-стр. 104

[6] там же.

[7] Урустанбеков Б.У., Чороев Т.К. Кыргыз тарыхы: Кыскача энциклопедиалык создук. – Фрунзе. –1973.-стр 14

[8] Молдобаев И.Б «Манас» – историко-культурный памятник кыргызов.-Б.-1995.-стр. 24

[9] Солтоноев Б.С. Кызыл Кыргыз тарыхынан// Ала-Тоо, - 1988. - №11. стр. 106-127.

[10] Бартольд В.В. Избранные произведения по истории кыргызов и Кыргызстана: Состав, доп. Коммент. И предисловие О. Караева. – Б., 1996. Стр. 104.

[11] Бартольд В.В. Избранные произведения по истории кыргызов и Кыргызстана: Состав, доп. Коммент. И предисловие О. Караева. – Б., 1996. Стр. 104.

[12] Абрамзон С.М. Кыргызы и их этногенетические и историко-культурные связи. – Ф., 1990. – стр. 134.

[13] Абрамзон С.М. Киргизский героический эпос «Манас» как этнографический источник// «Манас» героический эпос киргизского народа. – Фрунзе. – 1668 – стр. 204-205

[14] Бернштам А.Н. Великое наследие кыргызского народа//Избранные труды по археологии и истории кыргызов и Кыргызстана. Сост.: К. Талибаева, Л. Ведутова.. – Б.:1997. Стр. 531.

[15] Бернштам А.Н. Эпоха возникновения эпоса «Манас»// «Манас» - героический эпос киргизского народа. – Фрунзе. 1968. – стр. 175.

[16] Там же.

[17] Бернштам А.Н. К происхождению имени Манас // «Манас» - героический эпос киргизского народа. – Фрунзе. 1968. – стр. 179.

[18] Мокеев А.М. Этапы этничсекой истории киргизского народа на Тянь-Шане//проблемы этногенеза и этнической истории народов Средней Азии и Казахстана. М., 1988. – стр. 88-89.

[19] Валиханов Ч.Ч. Записки о киргизах//Собр. Соч. в 5 т. Т. 2 – Алма-Ата. 1886. – стр. 54.

[20] Там же. стр. 71.

[21] Радлов В.В. Предисловие// «Манас» – героический эпос киргизского народа. – Фрунзе. 1968. - Стр. 18.

[22] См: Солтоноев Б.С. Кызыл Кыргыз тарыхынан// Ала-Тоо, - 1988. - №11. стр. 118-119.

[23] Молдобаев И.Б «Манас» – историко-культурный памятник кыргызов.-Б.-1995.-стр. 27

[24] Там же.

[25] Там же.

[26] Абдырахманов Ы. «Манастын» кайсы кылымда пайда болгондугу тууралуу // Советтик адабият жана искусство. – 1941. - №3 (17) – стр. 59-60.

[27] Жирмунский В.М. Введение в изучение «Манаса». – Фрунзе., 1948. – стр. 79-80.

[28] Юнусалиев Б. Киргизский героичсекий эпос «Манас»// «Манас» - героичсекий эпос киргизского народа. – Фрунзе. 1968. – стр. 67-68.

[29] Караев О. «Манас» эпосунун жаралышы жана анын доору//КМ. – 1988 – 18-август.

[30] Абдылдаев Э. «Манас» эпосунун тарыхый онугушунун негизги этаптары. – Фрунзе. 1981. Стр. 241-264.

[31] Сарыпбеков Р. «Манас» эпосундагы баатырдык мотивдердин эволюциясы. – Фрунзе. 1987. Стр. 7-33.

[32] Сарыпбеков Р. «Манас» эпосундагы баатырдык мотивдердин эволюциясы. – Фрунзе. 1987. Стр. 29.

[33] История кыргызов и Кыргызстана. Учебное пособие для вузов. Отв. ред. Койчуев Т.К. Б. 2000. Стр. 32.

[34] Оторбаев Т. Манас Ата тарыхы. – Талас. 1992. Стр. 3-4.

[35] Молдобаев И.Б «Манас» – историко-культурный памятник кыргызов.-Б.-1995. – стр. 56

[36] Там же.

[37] История кыргызов и Кыргызстана. Учебное пособие для вузов. Отв. ред. Койчуев Т.К. Б. 2000. Стр. 75.

[38] Абдырахманов Ы. «Манастын» кайсы кылымда болгондугу тууралуу.//Советтик адабият жана искусство. – 1986. - №3. Стр. 61

[39] История кыргызов и Кыргызстана. Учебное пособие для вузов. Отв. ред. Койчуев Т.К. Б. 2000. Стр. 32.

[40] Манас: Эпос. Саякбай Каралаевдин варианты боюнча. – 1-чи китеп. – Фрунзе., 1986. Стр. 115

[41] Гумилев Л.Н. Древние тюрки. – М., 1993. Стр 431.

[42] Молдобаев И.Б «Манас» – историко-культурный памятник кыргызов.-Б.-1995.-стр. 253.

[43] Бартольд В.В. Избранные произведения по истории кыргызов и Кыргызстана: Составление, доп. комммент. и предисловие О.Караева. – Б., 1996. Стр. 385.

[44] Там же. стр 503.

[45] Молдобаев И.Б «Манас» – историко-культурный памятник кыргызов.-Б.-1995. Стр. 142.

[46] Манас: Эпос. Саякбай Каралаевдин варианты боюнча. – 1-чи китеп. – Фрунзе., 1984. Стр. 265.

[47] Манас: Эпос. Саякбай Каралаевдин варианты боюнча. – 2-чи китеп. – Фрунзе., 1986. Стр. 36

[48] Бартольд В.В. Избранные произведения по истории кыргызов и Кыргызстана: Состав, доп. Коммент. И предисловие О. Караева. – Б., 1996. Стр. 494.

[49] Абрамзон С.М. Кыргызы и их этногенетические и историко-культурные связи. – Ф., 1990. – стр. 326.

[50] Там же. стр. 328.

[51] Дононбаев А.Д. Эпос «Манас»: судьба народа в жизни эпоса и судьба эпоса в жизни народа//Политика и общество. Общественно-политический журнал. Б. 2001. №3(7). Стр. 62-76.

[52] Бернштам А.Н. Из истории международных и военных отношений киргизского народа //Избраннве труды по археологии и истории кыргызов и Кыргызстана. Сост.: К. Ташбаева, Л. Ведетова. – Б.: 1997 стр 379

[53] Бернштам А.Н. Из истории международных и военных отношений киргизского народа //Избраннве труды по археологии и истории кыргызов и Кыргызстана. Сост.: К. Ташбаева, Л. Ведетова. – Б.: 1997. Стр.385.

[54] Бернштам А.Н. Из истории международных и военных отношений киргизского народа //Избраннве труды по археологии и истории кыргызов и Кыргызстана. Сост.: К. Ташбаева, Л. Ведетова. – Б.: 1997. Стр.385.

[55] Бернштам А.Н. Из истории международных и военных отношений киргизского народа //Избраннве труды по археологии и истории кыргызов и Кыргызстана. Сост.: К. Ташбаева, Л. Ведетова. – Б.: 1997. Стр.385.

[55] Абрамзон С.М. Кыргызы и их этногенетические и историко-культурные связи. – Ф., 1990. Стр 364.

[56] Абрамзон С.М. Кыргызы и их этногенетические и историко-культурные связи. – Ф., 1990. Стр 364.

[57] Молдобаев И.Б «Манас» – историко-культурный памятник кыргызов.-Б.-1995. Стр.194.

[58] История кыргызов и Кыргызстана. Учебное пособие для вузов. Отв. ред. Койчуев Т.К. Б. 2000.стр. 142.

[59] См: Молдобаев И.Б «Манас» – историко-культурный памятник кыргызов.-Б.-1995. Стр. 132.

[60] Абрамзон С.М. Кыргызы и их этногенетические и историко-культурные связи. – Ф., 1990.

[61] См: Молдобаев И.Б «Манас» – историко-культурный памятник кыргызов.-Б.-1995. Стр. 132.

[62] Абрамзон С.М. Кыргызы и их этногенетические и историко-культурные связи. – Ф., 1990. Стр. 163.

[63] Молдобаев И.Б «Манас» – историко-культурный памятник кыргызов.-Б.-1995. Стр. 43.

[64] Манас: Эпос. Саякбай Каралаевдин варианты боюнча. – 3-чи китеп. – Фрунзе., 1986. Стр. 61

[65] Манас: Эпос. Саякбай Каралаевдин варианты боюнча. – 3-чи китеп. – Фрунзе., 1986. Стр. 140

[66] Бартольд В.В. Избранные произведения по истории кыргызов и Кыргызстана: Состав, доп. Коммент. И предисловие О. Караева. – Б., 1996. Стр. 494.

[67] Валиханов Ч.Ч. Записки о киргизах//Собр. Соч. в 5 т. Т. 2 – Алма-Ата. 1886. – стр. 46-49.

[68] Жирмунский В.М. Введение в изучение «Манаса». – Фрунзе., 1948. – стр. 79-80.