Суворов

Суворов

ВЕЛИКИЙ РУССКИЙ ПОЛКОВОДЕЦ А.В.СУВОРОВ

Детство и юность Суворова.

Состояние русской армии в середине XVIII столетия.

24 ноября 1730 года в Москве у небогатого дворянина Василия Ивановича
Суворова родился сын Александр.

Василий Суворов, как и отец его Иван Суворов, был сподвижником Петра
1; Василий был даже крестником царя. Человек строгих правил, честный, он и сына своего Александра воспитывал в духе патриархальной старины, приучая к почитанию старших, непривередливости и простоте вкусов. Очень бережливый, Василий Иванович не приглашал к мальчику учителей, и ребенок постигал азы науки сам. Общение со сверстниками — детьми крепостных в подмосковном поместье отца, дало возможность Суворову рано познать характер русского человека.

Влечение к военному делу проявилось у Александра с детских лет, но отец не поощрял этих стремлений сына — мальчик был от рождения слабый, тщедушный: в пору ли ему вынести тяготы военной службы? Лучше пустить его по гражданской части.

Но Александр с недетским упорством добивался своего, и в 1742 году отец записал его в лейб-гвардии Семеновский полк. Еще несколько лет мальчик провел дома, занимаясь по установленной программе, а 12 января
1748 года он прибыл в полк. С этого дня началась действительная военная служба будущего генералиссимуса.

Александр Суворов был записан в полк рядовым, но к моменту своего прибытия получил уже чин капрала.

Приезд молодого Суворова в Петербург совпал с началом широкой реформаторской деятельности правительства императрицы Елизаветы Петровны
(1741—1762). В 50-х годах была проведена отмена внутренних таможен, осуществлены мероприятия по организации государственного кредита и по межеванию земель, начата работа — с участием представителей дворянства и купечества — по выработке нового судебного Уложения. Большой подъем наблюдался в общественной и культурной жизни: в 1755 году открыт
Московский университет, в 1757 году — Академия художеств, в 1756 году был создан национальный русский театр; появились первые крупные русские журналы.

Все это не могло не сказываться на положении армии, особенно размещенных в столице гвардейских полков.

Семеновский полк был расквартирован в Петербурге. Значительная часть его солдатского состава (примерно половина) состояла из дворян, и полк поэтому пользовался рядом привилегий. Одна из них давала возможность солдатам-дворянам жить на частных квартирах.

Молодой Суворов впоследствии воспользовался этим правом, но в продолжение первых 8 месяцев он проживал в расположении полка, вместе с солдатами из крепостных. Повидимому, он сделал это, чтобы поближе ознакомиться с бытом и нравами «солдатства». Тесное общение с солдатской массой много помогло в дальнейшем Суворову быстро и верно улавливать настроение войск и находить кратчайшие пути для того, чтобы вдохнуть в них бодрость и отвагу.

В 1751 году Суворов был произведен в сержанты. Он очень ревностно нес службу, был у начальства на прекрасном счету и в то же время продолжал занимался самообразованнием: изучал иностранные языки, математику, географию, историю, особенно же военную историю и военное дело.

В 1754 году Суворов был произведен в поручики и назначен в
Ингерманландский пехотный полк.

Острый взгляд молодого офицера подмечал все особенности устройства тогдашней русской армии. По сравнению с другими европейскими армиями она имела ряд важных преимуществ. В ней вовсе не было наемных иноземных солдат, составлявших в других армиях весьма значительную часть. Она комплектовалась посредством рекрутской повинности, а не за счет наемничества и принудительной вербовки, как это имело место в армиях других европейских государств.

Боевые качества русских солдат были исключительно высоки. Однако наряду с этим русская армия середины XVIII века страдала серьезными недостатками. Прежнее строение армии, соответствовавшее ее отличительным особенностям и утвержденное еще Петром I, сменилось слепым подражанием западноевропейским порядкам. При этом забывали, что на Западе другой характер армии, что тамошние вербованные или наемные армии менее надежны в моральном отношении чем национально однородная русская армия. Характер западноевропейских армий способствовал возникновению там системы муштры, требовавшей автоматического выполнения приказов, противодействовавшей личной инициативе солдат и даже командного состава.

Прибывавшие во второй четверти XVIII века (особенно при временщике герцоге Бироне) в русскую армию иностранные офицеры, а за ними и часть русских дворян-офицеров стали насаждать в ней систему муштры, искореняющую живой дух в солдатах; непомерно раздувалась парадная сторона строевой службы и т. л. Это, естественно, ослабляло русскую армию и снижало значение ее преимуществ перед армиями западноевропейских государств.

Молодой Суворов, обладавший богатой военной эрудицией, наблюдательностью и способностью делать обобщения, не мог не заметить этого, и он сделал правильный вывод: нужно в корне изменить существующие уродливые военные порядки, оздоровить их — и тогда можно будет создать новую армию, гораздо более сильную, чем существующая, ослабленная неправильной организацией.

Конечно, на первых порах эта мысль возникла у Суворова лишь в общих чертах. Понадобились долгие годы, длительный опыт, чтобы она приняла вполне отчетливые и конкретные очертания.

Первый боевой опыт.

В 1750 году Россия в союзе с Францией, Австрией и большинством второстепенных немецких государств начала войну против Пруссии, которую поддерживали Англия, Ганновер и еще три мелких немецких государства.
Воина эта, получившая название Семилетней (1756—1763), явилась следствием захватнической политики прусского короля Фридриха II. В 17-10 году он завладел австрийской областью Селизией, а в августе 1756 года совершил разбойничье нападение па Саксонию.

Располагая почти двухсоттысячной хорошо обученной армией, Фридрих рассчитывал расправиться поодиночке со своими противниками. Но это ему не удалось. Особенно жестокие удары Фридрих потерпел от русских. Не проиграв прусскому королю ни одной битвы, русская армия несколько раз наносила ему сокрушительные поражения.

Для Александра Суворова эта война была первой боевой школой. Долгое время он находился в действующей армии (куда был откомандирован по собственному настойчивому желанию) па штабных должностях, а в сентябре
1761 года был назначен заместителем командира двухтысячного конного отряда. Отряд этот имел задачей прикрытие коммуникации корпуса, осаждавшего под начальством П. Л. Румянцева важную крепость Кольберг, на севере Германии.

В течение 4 месяцев, вплоть до прекращения военных действии, Суворов, фактически командуя отрядом, вел успешные боевые операции против прусской кавалерии, продемонстрировав исключительную энергию, стремительность и личную храбрость.

В начале 1763 года Суворова назначили командиром Суздальского пехотного полка. Этот полк нес в столице караульную службу, а осенью 1764 гола был переведен в находящееся вблизи от Петербурга село Новую Ладогу.
В этом селе Суворов получил возможность на практике осуществить некоторые из своих идей.

Обучение полка велось им с таким расчетом, чтобы — вопреки фридриховским правилам — выработать сознательное отношение солдат к возлагаемым на них задачам. Суворов развисал в солдатах храбрость, упорство, чувство воинской чести. Он закалял их физически, учил метко стрелять и хорошо владеть холодным оружием.

— Тяжело в ученье — легко в походе; легко в ученье — тяжело в походе,
— говорил он, мотивируя необходимость упорных тренировочных занятий с личным составом полка.

Не раз он говорил также:

— Солдат ученье любит, было бы с толком.

Действительно, подчиненные ему солдаты никогда не роптали, хотя он заставлял их напряженно обучаться военному делу.

Будучи простым и приветливым в обращении с солдатами, Суворов проявлял в то же время большую требовательность и сурово взыскивал за нарушение дисциплины.

Суворов заботился не только о военном обучении солдат, но также об их воспитании, развивая в них понятия о долге перед родиной и о воинской чести.

В 1764—1765 годах Суворов свел правила по управлению и обучению полка в особом наставлении, названном «Полковое учреждение». В этом наставлении подчеркивается, что в центре внимания обучения рекрут должна стоять не парадная, показная сторона, а обучение тому, что полезно и важно в бою и в походе: боевым построениям, меткой стрельбе и т.д. Подчеркивается также значение дисциплины: «Вся твердость воинского правления основана на послушании, которое должно быть содержано свято. Того ради никакой подчиненный перед своим вышним на отдаваемой какой приказ да не дерзает не токмо спорить или прекословить, но и рассуждать».

«Полковое учреждение» послужило основанием для оформившегося спустя тридцать лет другого суворовского наставления — «Наука побеждать».

В Польше и на Дунае.

В феврале 1768 года часть польской шляхты образовала конфедерацию, ставившую целью борьбу с русским влиянием в Польше.

Суздальский полк был вызван в Польшу, где велись военные действия против шляхтичей-конфедератов.

Переход был проделан образцово: 870 верст, отделявшие Новую Ладогу от
Смоленска, были пройдены в 30 дней, причем из 1500 человек лишь трое заболели и один умер. Суворов получил в командование бригаду, а затем получал более или менее крупные (до 3500 человек) отряды.

В Польше Суворов провел около четырех лет (до полной капитуляции конфедератов). За это время он многократно наносил поражения противнику.
Так, в мае 1771 года он с незначительными силами разбил у местечка
Ланцкорона крупный отряд поляков и французов (правительство Людовика XV оказывало военную помощь конфедератам), которым командовал французский генерал Дюмурье.

Следует отметить, что во все время Польской кампании Суворов очень гуманно обращался с пленными и заботился об охране интересов мирного польского населения.
Вскоре после окончания войны в Польше Суворов был направлен в Дунайскую армию графа П. Л. Румянцева, действовавшую против турок.

Русско-турецкая война 1768—1774 годов была, в основе своей, продолжением начавшейся еще в конце XVII века борьбы за северное побережье Черного моря. В 1770 году Румянцев разгромил турок при Ларге и
Кагуле; Алексей Орлов уничтожил турецкий флот в Чесменской бухте. Однако
Румянцев не располагал достаточными силами, чтобы перенести военные действия в глубь Турции и нанести решительный удар.

К моменту прибытия Суворова армия Румянцева и турецкая армия стояли друг против друга на разных берегах Дуная. Суворов получил назначение в дивизию графа И. П. Салтыкова. Вверенный ему отряд был расположен у
Негоештского монастыря; на другом берегу реки лежал сильно укрепленный турками город Туртукай.

Вскоре после приезда Суворова ему было поручено нанести короткий удар противнику (как тогда выражались — поиск); переправиться через Дунай, взять Туртукай и уничтожить собранные там турками запасы. 21 мая 1773 года Суворов блестяще выполнил эту задачу. Потери неприятеля достигали
1500 человек; потери русских не превышали 200 человек; были взяты большие трофеи: пушки, перевозочные средства и пр.
Турки вновь свезли в Туртукай крупные военные запасы и еще сильнее укрепили его. 28 нюня Суворов совершил вторичный поиск и опять уничтожил плоды всех приготовлений противника.

В дальнейшем течении кампании Суворов одержал крупные победы у городов
Гирсово и Козлуджи. В бою у Козлуджи (21 июня 1774 г.) он, имея под начальством 8000 человек, разбил 40000 турок, захватив большие трофеи и
107 знамен.

Потрясенная этим поражением, Турция заключила мир на выгодных для
России условиях. Согласно подписанному в июле 1774 года в Кучук-Кайнарджи мирному договору к России отошли Керчь, Кинбурн и Азов; находившийся под протекторатом Турции Крым получал независимость, чем были созданы предпосылки для последовавшего спустя 17 лет присоединения Крыма к
России.
Война против Турции 1787—1791 годов.

В 1774 году Суворов был вызван в Приволжье Петром Паниным, руководившим операциями против Пугачева. Приезд Суворова совпал с нанесением правительственными войсками тяжелого поражения Пугачеву (у
Сальникова завода).

Вскоре выяснилось, что несколько приверженцев Емельяна Пугачева изменили ему и предали его в руки царских властей.

Как заявила однажды Екатерина II. говоря о кампании против Пугачева,
Суворов тут участия не имел... и приехал по окончании драки и поимки злодея».

В начале 1776 года Суворова назначили командиром Петербургской дивизии. Это назначение, сулившее спокойное житье и быстрое служебное продвижение, было совершенно не по душе полководцу. Придворная жизнь с ее лицемерием и низкопоклонством претила ему. Суворов жил в деревне, демонстративно ни разу не появившись в столице для командования дивизией.

В 1782 году Суворова командировали на юг. Начальствуя над Кубанским корпусом, он выстроил оборонительную линию, простиравшуюся на 540 верст, от Тамани до Ставрополя.

Укрепления строились в боевых условиях, часто под огнем. Суворов лично выбрал все пункты для сооружения укреплений и лично руководил работами.
Впоследствии он с гордостью указывал, что хотя укрепления строились «на носу» неприятеля, но только один солдат погиб от вражеской пули.

Вслед за тем Суворов возглавил вооруженные силы в Крыму. Здесь также он соорудил сильную укрепленную линию, позволявшую оборонять побережье с незначительными силами. Эта линия состояла из 29 укреплении, в промежутках между которыми были разбросаны наблюдательные посты.

Турки, намеревавшиеся высадить в Крыму десант, не решились штурмовать вновь сооруженные укрепления, и турецкий флот вернулся в Константинополь.
Назревавшее в Крыму восстание местного населения также не произошло.
«Осаждение крепостями здешнего края воспрепятствовало мятежу», — доносил
Суворов Румянцеву.

Из Крыма Суворова перевели в Астрахань, в связи с предполагавшимся походом в Персию. Однако поход не состоялся, и после двух лет томительного пребывания в Астрахани полководец вновь оказался на Кубани.

Осенью 1786 г. он получил назначение в Екатерииославскую армию, которой командовал Г. А. Потемкин.

Суворов охотно поехал к Потемкину. Полководец уважал его больше других государственных деятелей. Он знал, что наряду с тяготением к показному, со склонностью к изнеженности и роскоши, с длительными периодами апатии и вытекающего отсюда безделья Лотемкин обладал выдающимися способностями и проявлял подлинную заботу о солдатах. За это редкое свойство Суворов многое прощал фавориту царицы.

Вместо громоздкого великолепия прежних воинских нарядов Потемкин ввел новую, удобную форму. Реформы не ограничивались одеждой. Очи коснулись основ военного устройства. Предписывалось избегать телесных наказании, поощрять примерных солдат, обучать в первую очередь «скорому заряду и верному прикладу».

Беда была в том, что Потемкин, по свойственному ему непостоянству, не очень следил за соблюдением новых порядков. 11о самый факт столь авторитетной поддержки их имел громадное значение для всех передовых начинаний Суворова.

А реформы были существенно необходимы: с каждым днем отношения с
Турцией обострялись. Турецкое правительство, подстрекаемое Англией и
Пруссией, мечтал о реванше. С другой стороны, и в Петербурге не считали возможным ограничиться достигнутым. Турция, запиравшая выход из Черного моря, препятствовала экономическому развитию русских черноморских областей и осваивавшегося русским правительством Крыма. К тому же Турция держала себя вызывающе. Русскому посланнику Булгакову был предъявлен дерзкий ультиматум — возвратить Турции Крым и признать недействительными последние трактаты. Булгаков, разумеется, отказал. В ответ турки, в соответствии с усвоенной ими манерой начинать, войну, заключили посланника в темницу.

Война началась. Вскоре против Турции выступила и Австрия, рассчитывавшая на территориальные приобретения; с другой стороны, Швеция объявила воину России.

Суворов получил командование одним из пяти корпусов, входивших в состав Екатерннославской армии. Потемкин поручил ему самый опасный район
— Херсоне-Кинбурнская, где ждали первого удара турок и где совсем не были готовы его отразить.

Когда были получены сведения, что турецкое командование готовит высадку десанта на Кинбурнской косе, Суворов тотчас отправился в Кинбурн и принялся укреплять косу.

Он ставил себе целью не просто отразить десантные войска, но нанести туркам тяжкое поражение, истребить их живую силу.

С теми скромными средствами, которыми Суворов располагал, это был рискованный, смелый замысел; тем не менее он был полностью реализован.

12 октября 1787 года сильная неприятельская эскадра начала высадку десанта. Суворов позволил туркам беспрепятственно высалиться, а затем атаковал их и, после длившегося весь день чрезвычайно упорного боя, разбил их. Лишь десятая часть высадившихся добралась до кораблей. Свыше 4 тысяч турок было уничтожено. Кинбурнская победа имела тем большее значение, что она была первым серьезным успехом русских войск в неудачно протекавшей дотоле кампании.

Во время этой битвы Суворов, лично водивший солдат в штыковую атаку, был ранен картечью в грудь, а вскоре затем пулей в руку. Однако он остался в строю. Еще раз он подвергся смертельной опасности, когда три турецких солдата внезапно бросились на него. Но оказавшийся поблизости гренадер Новиков убил двух турок и обратил в бегство третьего.

Вскоре Суворов был вызван Потемкиным в осадный корпус, обложивший турецкую крепость Очаков Суворов рекомендовал штурмовать крепость, так как пассивная осада не сулила быстрого успеха, а русские войска несли большие потери от болезней. Потемкин не согласился с ним. и в конце концов Суворову пришлось уехать из-под Очакова. Впоследствии Потемкин убедился в правильности рекомендованного Суворовым образа действии: в декабре 1788 года состоялся штурм, и Очаков был взят.

Весной 1789 года Суворов был назначен в передовой корпус молдавской армии. С порученными ему войсками — 5 пехотных полков, 8 кавалерийских и
30 пушек — он занял позицию на стыке с союзной австрийской армией.
Получив известие о том, что сильная турецкая армия готовится атаковать 18- тысячный австрийский корпус принца Фридриха Кобурга, он выступил на помощь союзникам. Пройдя за 28 часов 50 верст, он соединился у Фокшан с австрийцами и взял в свои руки руководство. Действуя, как обычно, наступательно, он не стал дожидаться турецкой атаки, а сам атаковал врага. При этом удар его пришелся оттуда, откуда турки вовсе не ждали нападения, потому что там тянулись болота. Суворовские войска, проваливаясь в трясине, перебрались через болота и, обрушившись «как снег на голову» на противника, разгромили его.

В начале сентября того же 1789 года турки повторили попытку раздавить корпус Кобурга и таким образом выйти в тыл русской армии. Предвидевший этот маневр неприятеля Суворов держал свой отряд в боевой готовности.
Узнав о приближении турок (на этот раз их было 102 тысячи), он, не теряя ни минуты, двинулся к местечку Рымник, где предстояло разыграться сражению. Он вел с собою 7 тысяч человек. За двое суток было пройдено около 100 верст; утром 21 сентября русские полки примкнули к австрийцам.

И в этот раз Суворов основал свой план на том, чтобы перехватить у противника инициативу и внезапно атаковать его. Установив, что турецкая армия стоит тремя крупными отрядами, отделенными один от другого лесами и оврагами, Суворов предпринял 22 сентября атаку левофлангового турецкого лагеря, затем обрушился на центр и, наконец, разгромил правофланговый лагерь. Огромная армия великого визиря Юсуф-паши перестала существовать как реальная военная сила. Всю тяжесть боя вынесла на себе семитысячная горсточка русских.

За эту победу Суворов получил титул графа Рымникского. Георгиевский орден 1-й степени и драгоценную шпагу.

Однако русское высшее командование не сумело использовать в должной мере Рымникскую победу и дало возможность туркам оправиться. Опорным пунктом турок являлась расположенная в устье Дуная крепость Измаил.
Стратегическое значение Измаила было чрезвычайно велико, поэтому турки укрепили его (под руководством французских и немецких инженеров) и сосредоточили в нем армию в 35 тысяч человек.

В ноябре 1790 года русские войска в количестве 26 тысяч человек под начальством Гудовича и де-Рибаса обложили Измаил. На активные операции никто не решался: шла слабая бомбардировка в надежде, что турки падут духом и выкинут белый флаг. Армия терпела лишения от холода, болезней и недостатка продовольствия. В начале декабря был созван военный совет, отправивший главнокомандующему на утверждение свое решение — снять на зимнее время осаду и ограничиться наблюдением за крепостью.

Однако Потемкин, избегавший рискованных предприятий, на этот раз упорствовал. Взятие Измаила было необходимо не только по военным, но и по политическим соображениям.

Потемкин решил предпринять штурм Измаила. Был только один человек, который мог справиться с такой задачей; правда, светлейший князь предпочитал держать Суворова в тени. потому что слава его и без того начинала иногда звучать чересчур громко, но теперь приходилось подчиняться обстоятельствам.

11 декабря Суворов получил приказ поспешить к Измаилу и принять начальство над осадным корпусом.

Даже с теми подкреплениями, которые были подтянуты Суворовым, он располагал всего 30 тысячами человек. Осадной артиллерии почти не было, снарядов для полевой артиллерии — только один боевой комплект.

«Обещать нельзя», — резюмировал Суворов в донесении Потемкину свои наблюдения и тотчас начал готовить штурм.

Военная история не знала прецедентов, когда бы подготовка такого грандиозного предприятия заняла так мало времени и вместе с тем была настолько тщательна и систематична. Войска обучались технике штурма, беспрерывно шло заготовление фашин и лестниц. Суворов ежедневно появлялся среди солдат, наставляя их, ободряя, внушая каждому мысль о необходимости штурма, внедряя в каждого уверенность в успехе.

Суворов пришел к решению, что наиболее подходящая для штурма та сторона крепости, которая примыкает к Дунаю. Отсюда турки не ждали удара, и укрепления здесь были менее значительны. В связи с этим главный удар
Суворов решил направить в эту сторону. Задача остальных колонн сводилась к тому, чтобы вынудить турок рассредоточить свои силы на всем шестиверстном протяжении крепостного вала.

Штурм был назначен на 22 декабря.

Всего восемь дней прошли с момента появления Суворова в русском лагере, но за эти дни войска преобразились. Среди солдат и офицеров парили большой подъем и готовность к подвигу.

Весь день 21 декабря происходила усиленная бомбардировка крепости; с русской стороны действовало почти 600 орудий. Турки энергично отвечали. К вечеру канонада затихла. Так как дело происходило в период самых коротких дней, решено было начать штурм за два часа до рассвета, чтобы успеть до вечера подавить все очаги обороны.

В ночь перед штурмом никто не спал. Начальникам было предписано оставаться при своих частях, запрещено было выводить батальоны до сигнальной ракеты, «чтобы людей не утруждать медленном к приобретению славы».

Суворов лично обошел фронт, вспоминая историю каждого полка, прошлые битвы, запросто здороваясь с ветеранами и ободряя молодых. Потом он вернулся в свою палатку и прилег. Он был необычно сосредоточен, весь ушел в себя. Полученное им письмо от австрийского императора осталось нераспечатанным; он прочел его только на следующий день.

В 3 часа ночи взвилась первая ракета, и войска выступили к назначенным местам. По второй ракете они подошли к стенам на 300 шагов. В половине шестого утра, по третьей ракете, колонны двинулись на приступ.

Турки узнали о дне штурма и были наготове. «Крепость казалась настоящим вулканом, извергавшим пламя,—вспоминает в своих мемуарах
Ланжерон. — Мужественно, в стройном порядке, решительно наступали колонны, живо подходили ко рву, бросали в него свои фашины, по две в ряд, спускались в ров и спешили к валу. У подошвы его ставили лестницы, лезли нп вал и, опираясь на штыки, взбирались наверх. Между тем стрелки оставались внизу и отсюда поражали защитников вала, узнавая их по огню их выстрелов».

Осажденные дрались отчаянно. Они производили многочисленные вылазки, тесня и опрокидывая русские батальоны.

Бойцы смешались в предрассветной мгле. Крики «ура» и «ал-ла» беспрестанно сменялись, указывая, на чью сторону клонится успех.
Начальники колонн Мекноб, Безбородко, Львов, Марков были ранены.

Суворов расположился на кургане, зорко следя за перипетиями сражения и беспрестанно посылая ординарней с распоряжениями. Резервов у него было мало, но предназначенный для этой цели отряд казаков он использовал с максимальными результатами, неоднократно выручая попадавшие в тяжелое положение части.

В 8 часов утра внешний вал был взят. Битва перекинулась в город.
Каждую улицу приходилось завоевывать, каждый дом представлял собой стойко защищаемую крепость. Русская полевая артиллерия открыла огонь вдоль улиц.
К 11 часам дня исход сражения определился. Русские войска со всех сторон надвигались на центр города, сжимая турок в железное кольцо.

Татарский хан Каплан-Гирсй предпринял отчаянную попытку отбросить русских. Во главе трехтысячного отряда он напал на черноморских казаков, порубил многих из них и прорвался в тыл русским полкам. Подоспевшие егери и гренадеры ликвидировали прорыв, отряд Гирея был окружен и уничтожен.

Близилась развязка. Турок выбивали из горящих домов, из «ханов»
(больших каменных строений). В одном из таких «ханов» погиб комендант крепости Айдос-Мехмед. Общий хаос увеличился оттого, что из конюшен вырвалось несколько тысяч лошадей и в бешенстве носилось по улицам.

К сумеркам сопротивление было окончательно сломлено.

В этом штурме участвовал, в качестве начальника одной из колонн, М. И.
Кутузов. Суворов так отозвался о нем:

«...Генерал-майор и кавалер Голенищев-Кутузов оказал новые опыты искусства и храбрости своей; преодолев под сильным огнем неприятеля все трудности, взлез на вал, овладел бастионом, и когда превосходный (в значении—превосходящий численностью. —К. О ) неприятель принудил его остановиться, он, служа примером мужества, удержал место, превозмог сильного неприятеля, утвердился в крепости и продолжал потом поражать врагов...»

Потери турок были очень велики. По приблизительному подсчету, в
Измаиле было убито около 26 тысяч турок и взято в плен 9 тысяч.

Русские потеряли во время штурма около 10 тысяч человек. Из 650 офицеров 400 было убито или ранено.

Весть о падении Измаила произвела во всей Европе ошеломляющее впечатление. Заседавшая в Систове враждебная России конференция держав прервала свои работы; турецкое правительство впало в уныние.

Суворов, проведший еще дней десять в Измаиле, был засыпан летевшими со всех концов поздравительными письмами.

Но екатерининская Россия еще раз зло посмеялась над ним. Ему было суждено почувствовать, что недовольство фаворита значит для царицы больше, чем любые подвиги полководца.

Явившись для личного рапорта к Потемкину, Суворов разговаривал с ним в независимом, гордом тоне и этим навлек на себя немилость всемогущего вельможи.

Как следствие этого, он не только не получил фельдмаршальского жезла, на что надеялся, но вообще обидно .малую награду и в довершение был отозван с турецкого фронта и направлен в Финляндию для укрепления русско- шведской границы.
Снова в Польше.

В Финляндии Суворов пробыл до конца ноября 1792 года. то есть около полутора лет. За это время он создал превосходную систему крепостей.
Затем он был переведен на юг России и назначен командующим войсками
Екатеринославщины, Крыма и вновь присоединенного Очаковского района. И здесь он быстро привел в порядок инженерно-оборонительные сооружения. Но состояние духа его было очень тяжелым. Завистники и недоброжелатели строили ему всяческие козни, клеветали на него, мешали в работе. Из создавшегося невыносимого положения Суворов нашел выход в связи с новой войной.

В начале 1794 года русский гарнизон, размещенный в Варшаве для обеспечения прежних договоров с Польшей, подвергся внезапному нападению.
Это послужило сигналом к открытию новых военных действий между Польшей и
Россией. На первых порах русские войска оказались бессильны справиться с поляками, которыми предводительствовал даровитый и решительный шляхтич
Тадеуш Косцюшко.

Престарелый Румянцев, видя. что военные действия затягиваются, поручил
— без согласования с Петербургом — Суворову взять укрепленный город
Брест.

25 августа 1794 года Суворов выступил с 5-тысячным отрядом в Польшу.
Нанеся поражения противнику при местечке Дивин и при Крупчицком монастыре, он разбил 19 сентября 16-тысячный корпус Сераковского и занял
Брест. Нанеся еще поражение полякам у города Кобылки, Суворов подошел к
Варшаве.

В начале ноября он взял штурмом Прагу (предместье Варшавы) и тем самым вынудил поляков к капитуляции.

Екатерина II произвела Суворова в фельдмаршалы; он был назначен военным правителем Польши. На этом посту он оставался год. Его обращение с поляками было чрезвычайно гуманным.

Суворов провел ряд весьма благоприятных для Польши мероприятий. Чтобы поднять курс польских денег, он велел уничтожить ставшие военной добычей кредитные билеты на сумму 768 тысяч злотых; он запретил сбор продовольствия для нужд армии под квитанции, а приказал расплачиваться наличными; строгими мерами поддерживал в войсках дисциплину, пресекал мародерство, охранял памятники культуры.

Деятельность Суворова в Польше свидетельствует о том, что, будучи гениальным полководцем, он обладал и крупным дарованием политического деятеля. Его методы управления в Польше методы умного и вместе с тем гуманного правителя. Но образ действий Суворова шел вразрез с программой прусского, австрийского и русского правительств. Положение Суворова становилось все более сложным: его постепенно оттирали на задний план, отстраняли от участия в разрешении серьезных вопросов, отменяли отданные им распоряжения.

В октябре 1795 года Суворова отозвали в Петербург. Его встретили с небывалым почетом; но любезности не могли скрыть глубокой трещины, столь резко проявившейся в течение последнего года. Впервые за все время, казалось, созрел почва для прочного примирения правящей верхушки с престарелым фельдмаршалом: нельзя не. оценить его услуг, нельзя не считаться с популярностью его в армии и в Западной Европе. Ничто не мешает, по-видимому, укреплению отношений императрицы с ее лучшим военачальником. Но тут-то обнаруживается органическая невозможность этого: Суворов по-иному мыслит, он не может попасть в тон екатерининского двора. Главное, он этого не хочет. Придворная карьера не прельщает его.
Более того — он открыто высказывает презрение к нравам двора, к процветающим там неискренности, угодничеству и утомительному веселью. Его независимые суждения, его деятельная энергия служат олицетворенным укором праздным вельможам и чиновным карьеристам. Поэтому, когда проходит нужда в его поразительном таланте, становится лучше всего упрятать его куда- нибудь подальше.

Так было всегда, так случилось и на этот раз. Суворова назначили командующим одной из южных армий. Весной 1796 года он выехал в город
Тульчин, Подольской губернии, где и устроил свою штаб-квартиру.
«Наука побеждать». Конфликт с Павлом I.

Снова, как когда-то в Новой Ладоге, Суворов с жаром отдался обучению войск.

«Всякий солдат к тому должен быть приведен, чтобы сказать ему можно было: теперь знать тебе больше ничего не остается, только бы выученного не забывать», — таков был лозунг Суворова в деле воспитания солдат.

Развивая мысль, высказанную еще Петром I (учить «яко и в самом деле»),
Суворов всемерно старался придать всякому учению характер подлинного боя.
Маневры происходили при непрестанной ружейной и артиллерийской стрельбе
(холостыми зарядами), так что атакующие бывали густо окутаны облаками порохового дыма.

В Тульчине окончательно оформилась и была записана знаменитая суворовская инструкция войскам: «Наука побеждать». Еще в Херсоне и затем на походе в Польшу Суворов приказывал обучать войска составленному им военному катехизису; большинство солдат знало это наставление наизусть.
Теперь оно получило окончательную редакцию.

«Наука побеждать» представляет собою дальнейшее развитие и углубление
«Полкового учреждения». Она построена на тех же принципах. В ней также выражена мысль о едино» связи между техническими приемами обучения и нравственным, моральным воспитанием. Войскам прививаются те же идеи о необходимости порыва, энергии. Это свидетельствует о том, что сложившиеся у Суворова взгляды на воспитание и обучение поисковых кадров остались в существе споем неизменными. Но, разумеется, они получили гораздо более яркое и точное выражение. То, что в «Полковом учреждении» было лишь намечено, то в «Науке побеждать» обозначено со всей отчетливостью. Слог
«Науки» также несравненно более ярок; но своей образности, почти афористичности он является подлинным шедевром, все и нем стремительно, легко: урви, лети, л;»ми, скачи», тяжелые раины именуются «ветрами» и т. д.

Основные положения «Науки побеждать» можно свести к следующему:

1. Огромную роль па войне играет моральное состояние поиск.
Необходимо, чтобы все бойцы стремились к победе и понимали путь, которым их ведут к этой победе («Каждый воин должен понимать свой маневр»).

2. Победа достигается посредством наступления и разгрома главных сил противника.

3. Одним из важнейших условий победы является быстрота, внезапность удара.

4. Решающую роль в сокрушений врага играет штыковая атака.

5.Обучать солдат следует только тому, что пригодится на войне. Все прочее, напрасно перегружающее солдата, надо отсечь; зато необходимому солдат должен обучиться в совершенстве («Тяжело в ученье — легко в походе»).

6. Командиры должны внимательно относиться к солдату и его нуждам.

7. Надо привить войскам внимательное, бережное отношение к мирному населению и пленным.

«Наука побеждать» не обременяла солдат ничем, что не вызывалось бы боевой надобностью, и в то же время давала им указания относительно всего, что могло встретиться в бою и в походе.

Вскоре, однако, все изменилось, так как в ноябре 1796 г. умерла
Екатерина II, и новый император. Павел I (сын Екатерины II и Петра III), стал проводить крайне реакционный курс. Опасаясь проникновения из Франции
«якобинской заразы» и стремясь при помощи военно-полицейской диктатуры задушить в зародыше революционные идеи в России, Павел прибег к самым чрезвычайным мерам. Широко раскинулись сети тайного политического сыска.
Весь уклад жизни подвергался строгой регламентации. По самым ничтожным поводам людей хватали, сажали в тюрьмы, ссылали в Сибирь, били кнутом.

Тяжелее всех чувствовала гнет павловского режима армия. Была восстановлена старая прусская форма: волосы солдат поливали квасом, посыпали мукою и давали засохнуть мучной корке на голове; сзади к голове привязывали железный прут в пол-аршина для устройства косы, на висках приделывали войлочные букли. В службе завелась назойливая, мерт-г.ящая мелочность. Оторванная пуговица у одного из солдат могла свести к нулю отлично проведенные маневры.

«Солдат есть простой механизм, артикулом предусмотренный», — такова была установка Павла I.

Трудно было найти более резкие противоположности, более различные системы, чем те, которые насаждались Суворовым в Тульчине и Павлом в
Петербурге. Сосуществование их было невозможно. Они неминуемо должны были столкнуться.

Суворов сразу занял непримиримую позицию по отношению к