Борьба добра и зла в романе Михаила Булгакова ''Мастер и Маргарита''

Борьба добра и зла в романе Михаила Булгакова ''Мастер и Маргарита''

Борьба добра и зла в романе Михаила Булгакова ''Мастер и Маргарита''

Свою главную книгу, называвшуюся тогда "Черный маг" или "Копыто инженера", Булгаков задумал и стал писать, по-видимому, зимой 1929-1930 годов.

Последние вставки в роман он диктовал своей жене в феврале 1940 года, за три недели до смерти. Он писал "Мастера и Маргариту" в общей сложности более 10 лет. Одновременно с написанием романа шла работа над пьесами, инсценировками, либретто, но этот роман был книгой, с которой он не в силах был расстаться, - роман-судьба, роман-завещание. Роман вобрал в себя почти все из написанных Булгаковым произведений: московский быт, запечатленный в очерках "Накануне", сатирическая фантастика и мистика, опробованная в повестях 20-х годов, мотивы рыцарской чести и неспокойной совести в романе "Белая гвардия", драматическая тема судьбы гонимого художника, развернутая в "Мольере", пьесе о Пушкине и Театральном романе... К тому же картина жизни незнакомого восточного города, запечатленного в "Беге", готовила описание Ершалаима. А сам способ перемещения во времени назад - к первому веку истории христианства и вперед - к утопической грезе "покоя" напоминал о сюжетах "Блаженства" и "Ивана Васильевича"... О романе Булгакова исследователями разных стран написано очень много литературы и еще, наверное, немало будет написано. Среди трактовавших книгу есть и такие, что склонны были читать ее как зашифрованный политический трактат: в фигуре Воланда пытались угадать Сталина и даже его свиту расписывали по конкретным политическим ролям - в Азазелло, Коровьеве пытались угадать Троцкого, Зиновьева и т.п. Трудно представить себе что-либо более плоское, одномерное, далекое от природы искусства, чем такая трактовка булгаковского романа.

Иные истолкователи романа увидели в нем апологию дьявола, любование мрачной силой, какое-то особое, едва ли не болезненное пристрастие автора к темным стихиям бытия. При этом они досадовали на безрелигиозность автора, его нетвердость в догматах православия, позволившую ему сочинить сомнительное "Евангелие от Воланда". Другие же, вполне атеистически настроенные, упрекали писателя в "черной романтике" поражения, капитуляции перед миром зла.

В самом деле, Булгаков называл себя "мистическим писателем", но мистика эта не помрачала рассудок и не запугивала читателя. Воланд и его свита совершали в романе небезобидные и часто мстительные чудеса, как волшебники в доброй сказке: с ними, в сущности, были шапка-невидимка, ковер-самолет и меч-кладенец, меч карающий. Одной из главных мишеней очистительной работы Воланда становится самодовольство рассудка, в особенности рассудка атеистического, сметающего с пути заодно с верой в бога всю область загадочного и таинственного. С наслаждением отдаваясь вольной фантазии, расписывая фокусы, шутки и перелеты Азазелло, Коровьева и кота, любуясь мрачным могуществом Воланда, автор посмеивается над уверенностью, что все формы жизни можно расчислить и спланировать, а процветание и счастье людей ничего не стоит устроить - стоит только захотеть. Сохраняя доверие к идее Великой Эволюции, Булгаков сомневается в возможности штурмом обеспечить равномерный и однонаправленный прогресс. Его мистика обнажает трещину в рационализме. Он осмеивает самодовольную крикливость рассудка, уверенного в том, что, освободившись от суеверий, он создаст точный чертеж будущего, рациональное устройство всех человеческих отношений и гармонию в душе самого человека. Здравомыслящие литературные сановники вроде Берлиоза, давно расставшись с верой в бога, не верят даже в то, что им способен помешать, поставить подножку его величество случай. Несчастный Берлиоз, точно знавший, что будет делать вечером на заседании Массолита, всего через несколько минут гибнет под колесами трамвая.

Так и Понтий Пилат в "евангельских главах" романа кажется себе и людям человеком могущественным. Но проницательность Иешуа поражает прокуратора не меньше, чем собеседников Воланда странные речи иностранца на скамейке у Патриарших прудов. Самодовольство римского наместника, его земное право распоряжаться жизнью и смертью других людей, впервые поставлено под сомнение. Пилат решает судьбу Иешуа. Но по существу Иешуа - свободен, а он, Пилат, отныне пленник, заложник собственной совести. И этот двухтысячелетний плен - наказание временному и мнимому могуществу.

В противоположность калейдоскопу мистики и чудес в главах о современной Москве, сцены в Ершалаиме абсолютно реальны. В утреннем и предвечернем освещении очертания людей и предметов точны и четки, будто смотришь на них сквозь идеально прозрачное стекло.

История Иешуа Га-Ноцри лишь в самом начальном варианте романа имела одного рассказчика-дьявола. Поощряемый недоверием собеседников на скамейке, Воланд начинает рассказ как очевидец того, что случилось две тысячи лет назад в Ершалаиме. Кому, как не ему, знать все: это он незримо стоял за плечом Пилата, когда тот решал судьбу Иешуа. Но рассказ Воланда был продолжен уже как сновидение Ивана Бездомного на больничной койке. А дальше эстафета передается Маргарите, читающей по спасенным тетрадям фрагменты романа Мастера о смерти Иуды и погребении. Три точки зрения, а картина одна, хоть и запечатленная разными повествователями, но именно оттого трехмерная по объему. В этом как бы залог неоспоримой достоверности случившегося.

Один из ярких парадоксов романа заключается в том, что, изрядно набедокурив в Москве, шайка Воланда в то же время возвращала к жизни порядочность, честность и жестоко наказывала зло и неправду, служа как бы тем самым утверждению нравственных тысячелетних заповедей. Воланд разрушает рутину и несет наказание пошлякам и приспособленцам. И если еще его свита предстает в личине мелких бесов, неравнодушных к поджогам, разрушению и пакостничеству, то сам мессир неизменно сохраняет некоторую величавость. Он наблюдает булгаковскую Москву как исследователь, ставящий научный опыт, словно он и впрямь послан в командировку от небесной канцелярии. В начале книги, дурача Берлиоза, он утверждает, что прибыл в Москву для изучения рукописей Герберта Аврилакского, - ему идет роль ученого, экспериментатора, мага. А полномочия его велики: он обладает привилегией наказующего деяния, что никак не с руки высшему созерцательному добру. К услугам такого Воланда легче прибегнуть и отчаявшейся в справедливости Маргарите. "Конечно, когда люди совершенно ограблены, как мы с тобой - делится она с Мастером, - они ищут спасения у потусторонней силы".

Булгаковская Маргарита в зеркально перевернутом виде варьирует историю Фауста. Фауст продавал душу дьяволу ради страсти к познанию и предавал любовь Маргариты. В романе Маргарита готова на сделку с Воландом и становится ведьмой ради любви и верности Мастеру.

Мысль о преображении, перевоплощении всегда волновала Булгакова. На низшей ступени - это преображение внешнее. Но способность к смене облика на другом этаже замысла перерастает в идею внутреннего преображения. В романе свой путь душевного обновления проходит Иван Бездомный и в результате заодно с прошлой биографией теряет свое искусственное и временное имя. Только недавно в споре с сомнительным иностранцем Бездомный, вторя Берлиозу, осмеивал возможность существования Христа, и вот уже он, в бесплодной погоне за Воландовской шайкой, оказывается на берегу Москвы-реки и как бы совершает крещение в ее купели. С бумажной иконкой, приколотой на груди, и в нижнем белье является он в ресторан Массолита, изображенный подобием вавилонского встрепа - с буйством плоти, игрой тщеславия и яростным весельем.

В новом облике Иван выглядит сумасшедшим, но в действительности это путь к выздоровлению, потому что, лишь попав в клинику Стравинского, герой понимает, что писать скверные антирелигиозные агитки - грех перед истиной и поэзией. Берлиозу за его неверие в чудеса отрезали голову, а Иван ,повредившись головой, потеряв рассудок, как бы обретает его, прозрев духовно. Одно из проявлений душевного выздоровления - отказ от претензии на всезнание и всепонимание. В эпилоге романа Иван Николаевич Понырев возникает перед нами в облике скромного ученого, будто за одно с фамилией изменилось и все его духовное существо.

Перевоплощение отметит и фигуру Мастера, и Маргариты. У Булгакова она уже совсем явно склонна к перевоплощению, миграции души - в духе ли новой антропософии или платоновского переселения душ. Есть в ней отсвет Маргариты Навррской - московской прапрапраправнучкой "Королевы Марго" называет ее Коровьев. Но ведь Маргарите суждено еще обернуться ведьмой и, совершив свой опасный и мстительный полет над Арбатом, оказаться на балу у сатаны.

Притягивает к себе загадка слов, определивших посмертную судьбу Мастера: "Он не заслужил света, он заслужил покой". Учитель Левия Матвея не хочет взять Мастера "к себе, в свет", и это место романа не зря стало местом преткновения для критики, потому что, по-видимому, именно в нем заключено собственно авторское отношение к вере и к идее бессмертия.

Выбирая посмертную судьбу Мастеру, Булгаков выбирал судьбу себе. За недоступностью для Мастера райского "света" ("не заслужил"), решение его загробных дел поручено Воланду. Но сатана распоряжается адом, а там, как известно, покоя не жди.

О бессмертии, как о долговечной сохранности души, "убегающей тленья", в творении искусства, как о перенесении себя в чью-то душу с возможностью стать ее частицей, думал Булгаков, сочиняя свою главную книгу.

Его волновала и судьба наследования идей - преданным Левием Матвеем или прозревшим Иваном Бездомным. Научный сотрудник института истории и философии Иван Николаевич Понырев как ученик, увы, не более даровит, чем не расстающийся с козьим пергаментом Левий Матвей.

Иван Бездомный обретает нравственное сознание как наследный дар русской интеллигенции, к которой принадлежали Чехов и Булгаков. Вместе со своей клетчатой кепкой и ковбойкой он оставляет на берегу Москвы-реки былую самоуверенность. Теперь он полон вопросов к себе и миру, готов удивляться и узнавать.

"Вы о нем... продолжение напишите", говорит, прощаясь с Иваном, Мастер. Не надо ждать от него духовного подвига, продолжения великого творения. Он сохраняет доброе здравомыслие - и только. И лишь одно видение, посещающее его в полнолуние, беспокоит его временами: казнь на Лысой горе и безнадежные уговоры Пилата, чтобы Иешуа подтвердил, что казни не было...

Бесконечно длящаяся мука совести.

Ее никогда не будет знать Мастер, проживший жизнь скорбную, но достойную человека.

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://sochok.by.ru/