Идеалы в современном обществе

Идеалы в современном обществе

РЕФЕРАТ

по дисциплине: Культурология

по теме:

Идеалы в современном обществе

Оглавление

Введение

1. Идеалы и ценности: исторический обзор

2. Культурное пространство 60-х и современная Россия

Заключение

Список использованной литературы

Введение

Фундаментальная характеристика окружения человека в современном обществе – это социальные изменения. Для обыденного человека – субъекта социального познания – нестабильность общества воспринимается, прежде всего, как неопределенность существующей ситуации. Поэтому наблюдается двоякий процесс в отношениях с будущим. С одной стороны, в ситуации нестабильности и неуверенности в завтрашнем дне, которая существует даже у обеспеченных слоев населения, человек пытается найти то, что даст ему уверенность, опору в возможных в будущем переменах. Некоторые люди пытаются обеспечить себе будущее за счет собственности, другие пытаются отталкиваться от более высоких идеалов. Многими именно образование воспринимается как своеобразная гарантия, повышающая защищенность в изменяющихся социальных обстоятельствах, способствующая уверенности в завтрашнем дне.

Мораль – способ регуляции поведения людей. Другие способы регуляции – обычай и право. Мораль включает в себя нравственные чувства, нормы, заповеди, принципы, представления о добре и зле, чести, достоинстве, справедливости, счастье и т.д. На основе этого человек оценивает свои цели, мотивы, чувства, поступки, мысли. Нравственной оценке может быть подвергнуто все в окружающем мире. В том числе и сам мир, его устройство, а также общество или его отдельные установления, поступки, мысли, чувства других людей и т.д. Человек может подвергнуть нравственной оценке даже Бога и его деяния. Об этом речь идет, например, в романе Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы», в разделе о Великом Инквизиторе.

Мораль является, тем самым, таким способом осмысления и оценки реальности, который может обо всем судить и может вынести приговор любому событию, явлению мира внешнего и мира внутреннего. Но чтобы судить и выносить приговор, надо, во-первых, иметь на это право, а, во-вторых, иметь критерии оценки, представления о нравственном и безнравственном.

В современном российском обществе ощущается духовный дискомфорт, во многом обусловленный моральным конфликтом поколений. Современная молодежь не может принять образ жизни и стиль мышления, идеализируемый старшими, старшее же поколения убеждено, что раньше было лучше, о современное общество – бездуховно и обречено на распад. Что дает право на такую моральную оценку? Есть ли в ней здравое зерно? Эта работа посвящена анализу проблемы идеалов в современном обществе и ее применимости к современной ситуации в России.

1. Идеалы и ценности: исторический обзор

Моральная оценка основывается на представлении о том, как «должно быть», т.е. представление о неком должном миропорядке, которого еще нет, но который все-таки должен быть, идеальном миропорядке. С точки зрения морального сознания мир должен быть добрым, честным, справедливым, гуманным. Если он таким не является, тем хуже для мира, значит, он еще не дорос, не созрел, не реализовал полностью заложенные в нем потенции. Моральное сознание «знает», каким мир должен быть и тем самым как бы подталкивает реальность к движению в этом направлении. Т.е. моральное сознание верит в то, что мир можно и нужно сделать более совершенным. Наличное состояние мира его не устраивает, оно, в основном, безнравственно, в нем еще нет нравственности и ее надо туда внести.

В природе каждый стремится выжить и конкурирует с другими за жизненные блага. Взаимопомощь и сотрудничество здесь редкие явления. В обществе, наоборот, жизнь невозможна без взаимопомощи и сотрудничества. В природе слабые погибают, в обществе слабым помогают. В этом главное отличие человека от животного. И это то новое, что человек вносит в этот мир. Но человек не является в этот мир «готовым», он вырастает из царства природы и в нем все время конкурируют природное и человеческое начала. Нравственность – выражение человеческого в человеке.

Истинным человеком является тот, кто способен жить для других, помогать другим, даже жертвовать собой ради других. Самопожертвование – высшее проявление нравственности, воплощенное в образе богочеловека, Христа, который долгое время оставался для людей недостижимым идеалом, образцом для подражания. Человек с библейских времен стал осознавать свою двойственность: человек-зверь стал превращаться в человека-бога. Бог он ведь не на небе, он в душе каждого и каждый способен быть богом, т.е. жертвовать чем-то ради других, отдавать другим частицу себя.

Важнейшим условием нравственности является свобода человека. Свобода означает независимость, автономию человека от внешнего мира. Конечно, человек не Бог, он существо материальное, он живет в мире, он должен есть, пить, выживать. И, тем не менее, благодаря сознанию человек обретает свободу, он не определяется внешним миром, хотя и зависит от него. Человек сам себя определяет, сам себя создает, сам решает, каким ему быть. Если человек говорит: «Что я могу? От меня ничего не зависит», – он сам выбрал несвободу, свою зависимость.

Совесть является неоспоримым свидетельством того, что человек свободен. Если нет свободы, то не за что судить: не судят животное, убившее человека, не судят машину. Человека судят и, прежде всего, его судит собственная совесть, если только он еще не превратился в животное, хотя это тоже не редкость. Свободным, согласно Библии, человека считает даже Бог, который наделил его свободой воли. Человек давно уже понял, что свобода – и счастье, и бремя. Свобода, тождественная разуму, отличает человека от животных и дает ему радость познания и творчества. Но, одновременно, свобода – тяжелая ответственность за себя и свои действия, за мир в целом.

Человек как существо, способное к творчеству, подобен Богу или природе в целом, той творческой силе, которая творит, мир. Значит, он способен либо совершенствовать этот мир, делать его лучше, либо разрушать, уничтожать. В любом случае он несет ответственность за свои действия, за свои поступки, большие и малые. Каждый поступок что-то меняет в этом мире и если человек об этом не думает, не отслеживает последствий своих поступков, значит он еще не стал человеком, существом разумным, он еще в пути и неизвестно, куда приведет этот путь.

Существует одна мораль или их много? Может у каждого своя мораль? Ответить на этот вопрос не так просто. Очевидно, что в обществе всегда существуют несколько кодексов поведения, практикующихся в различных социальных группах.

Регуляция взаимоотношений в обществе в значительной степени определяется нравственными традициями, которые включают в себя систему нравственных ценностей и идеалов. Значительное место в возникновении и эволюции этих идеалов принадлежит философским и религиозным системам.

В античной философии человек осознает себя как существо космическое, пытается осмыслить свое место в космосе. Поиск истины – это поиск ответа на вопрос, как устроен мир и как устроен я сам, что есть благо, добро. Переосмысливаются традиционные представления о добре и зле, выделяется истинное благо в противоположность тому, что истинным благом не является, но только считается таковым. Если обыденное сознание благом считало богатство и власть, а также доставляемые ими удовольствия, философия выделило истинное благо – мудрость, мужество, умеренность, справедливость.

В эпоху христианства происходит значительный сдвиг в моральном сознании. Были и общие нравственные принципы, сформулированные христианством, которые, правда, в обычной жизни особенно не практиковались даже в среде духовенства. Но это никак не обесценивает значение христианской морали, в которой были сформулированы важные общечеловеческие нравственные принципы и заповеди.

Своим отрицательным отношением к собственности в любой ее форме («не собирайте сокровищ по земле») христианская мораль противопоставила себя господствующему в Римской империи типу морального сознания. Главной идеей в нем становится идея духовного равенства – равенства всех перед Богом.

Христианская этика с готовностью приняла все для нее приемлемое из более ранних этических систем. Так, известное правило нравственности «Не делай человеку того, чего не желаешь себе», авторство которого приписывается Конфуцию и иудейским мудрецам, вошло в канон христианской этики наравне с заповедями Нагорной проповеди.

Раннехристианская этика закладывала основы гуманизма, проповедуя человеколюбие, бескорыстие, милосердие, непротивление злу насилием. Последнее предполагало сопротивление без нанесения вреда другому, противостояние нравственное. Однако это ни в коем случае не означало отказ от своих убеждений. В этом же смысле ставился и вопрос о моральном праве на осуждение: «Не судите, да не судимы будете» надо понимать, как «Не осуждайте, не выносите приговора, ибо вы сами не безгрешны», но остановите совершающего зло, пресеките распространение зла.

Христианская этика провозглашает заповедь добра и любви к врагу, принцип универсальной любви: «Вы слышали, что было сказано: «Возлюби ближнего твоего и возненавидь врага твоего». А я говорю вам: любите врагов ваших и молитесь за гонящих вас... ибо если возлюбите любящих, какая вам награда?».

В Новое время, в XVI-XVII веках, происходят значительные изменения в обществе, что не могло не сказаться на нравственности. Протестантизм провозгласил, что главной обязанностью верующего перед богом является упорный труд в своей профессии, а свидетельством богоизбранности является успех в делах. Тем самым протестантская церковь дала своей пастве отмашку: «Обогащайтесь!». Если ранее христианство утверждало, что легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богатому попасть в царство небесное, то теперь наоборот – богатые становятся богоизбранными, а бедные – отвергнутыми богом.

С развитием капитализма развивается промышленность и наука, изменяется мировоззрение. Мир теряет ореол божественности. Бог вообще стал лишним в этом мире, он мешал человеку почувствовать себя полноценным господином мира и вскоре Ницше провозгласил смерть Бога. «Бог умер. Кто его убил? Вы и я», – говорит Ницше. Человек, освобожденный от Бога, решил сам стать Богом. Только божество это оказалось довольно уродливым. Оно решило, что главная цель – потреблять как можно больше и разнообразнее и создало общество потребления для некоторой части человечества. Правда для этого пришлось уничтожить значительную часть лесов, загрязнить воду и атмосферу, а огромные территории превратить в свалки. Пришлось также создать горы оружия, чтобы защищаться от тех, кто не попал в общество потребления.

Современная мораль вновь стала полуязыческой, напоминающей дохристианскую. В ее основе убеждение – живем один раз, поэтому от жизни надо взять все. Как когда-то Калликл в беседе с Сократом утверждал, что счастье в том, чтобы удовлетворять все свои желания, так и сейчас это становится главным принципом жизни. Правда некоторые интеллигенты с этим не согласились и стали создавать новую мораль. Еще в XIX в. возникла этика ненасилия.

Случилось так, что именно XX в., который никак не назовешь веком гуманизма, и милосердия, породил идеи, находящиеся в прямом противоречии с господствующей практикой решения всех проблем и конфликтов с позиции силы. К жизни оказалось вызванными тихое, во стойкое сопротивление - несогласие, неповиновение, невоздаяние злом за зло. Человек, поставленный в безвыходное положение, униженный и бесправный, находит ненасильственное средство борьбы и освобождения (прежде всего внутреннее). Он как бы принимает на себя ответственность за зло, творимое другими, берет на себя чужой грех и искупает его своей неотдачей зла.

В марксизме отстаивается мысль о поэтапном установлении подлинной социальной справедливости. Важнейшим аспектом понимания справедливости провозглашается равенство людей по отношению к средствам производства. Признается, что при социализме еще сохраняются различия в квалификации труда, в распределении предметов потребления. Марксизм придерживается тезиса о том, что лишь при коммунизме должно произойти полное совпадение справедливости и социального равенства людей.

Несмотря на то, что в России марксизм породил тоталитарный режим, отрицающий фактически все фундаментальные человеческие ценности (хотя и провозглашая их своей основной целью), советское общество было обществом, где культуре, прежде всего духовной, приписывался высокий статус

2. Культурное пространство 60-х и современная Россия

Расцветом русской советской культуры стали 60-ые, во всяком случае, эти годы часто идеализируются в воспоминаниях людей, говорящих сейчас об упадке культуры. С целью реконструкции духовной картины эпохи 60-ых был проведен конкурс «шестидесятников» «Гляжу в себя как в зеркало эпохи». От людей, живших и развивавшихся под сенью «оттепели» можно было ожидать подробных и развернутых характеристик эпохи, подробных и развернутых характеристик эпохи, описания идеалов и стремлений.

Вот как выглядит эпоха 60-ых в описаниях образованных участников конкурса: «на какое-то время мы поверили, что мы свободны и можем жить по совести, быть самим собой», «все вздохнули свободно», «много стали говорить о новой жизни, появилось много публикаций»; «60-ые – самые интересные и насыщенные: слушали наших шестидесятников-поэтов, зачитывались (чаще скрытно) «Одним днем Ивана Денисовича»; «60-ые – это время, когда все щурились от солнца, как сказал Жванецкий»; «отношу себя к числу шестидесятников – тех, чье идейное формирование на базе коммунистической идеологии происходило после смерти Сталина, кто испытал очистительное влияние ХХ съезда»; «мы кожей чувствовали духовный рост общества, презирали обыденность, рвались к интересной работе»; «в это время происходило освоение космоса, целины»; «знаменательное событие – доклад Хрущева – началось осмысливание»; «моральный кодекс строителя коммунизма», «всенародная государственная власть», «поклонение науке».

У малообразованных участников конкурса прямые оценки эпохи 60-ых очень редки. Можно сказать, что фактически они не выделяют это время как особую эпоху и не объясняют с этой точки зрения свое участие в конкурсе. В тех же случаях, когда в их описаниях все же появляются характеристики этого времени, они конкретны и «материальны», а эпоха 60-х определяется прежде всего как время хрущевских реформ («перебои с хлебом», «вместо привычных культур на полях кукуруза», «хозяйки расставались со своими буренками»...). Другими словами, 60-ые годы вообще не фиксируются ими как «оттепель», как освобождение страны и личности, как смягчение режима и изменения идеологии.

Понятие культурного капитала в применении к реалиям жизни советского человека можно рассматривать не только как наличие высших ступеней образования и соответствующего статуса у родителей рассказчика, но и как наличие полной и любящей семьи, а также таланта, мастерства, трудолюбия его родителей (того, что в российской культуре обозначается словом «самородки»). Особенно выпукло это наблюдалось в историях жизни «крестьянского» поколения, которое реализовало потенциал демократизации социальных отношений, накопленный задолго до революции.

Для образованных участников конкурса «шестидесятников» существенным в определении культурного капитала становится их принадлежность к образованным слоям общества во втором поколении, наличие у их родителей образования, дававшего статус служащего в советском обществе. И если родители являются в этом смысле образованными людьми (здесь оказываются и люди дворянского происхождения, которых, естественно, очень мало, и «скромные советские служащие» пролетарского или крестьянского происхождения), то культурный капитал семьи, как свидетельствуют описания, обязательно сказывается на биографии детей.

Обобщенная картина биографий тех, кто принадлежит к образованным слоям общества в первом поколении, и тех, чьи родители уже обладали в той или иной степени культурным капиталом, выглядит следующим образом. Первых характеризует бурная (студенческая) молодость с чтением стихов, театрами, дефицитными книгами и культурным энтузиазмом (то есть с мифами их молодости), которая с началом семейной жизни в целом угасает и становится приятным воспоминанием. Их ангажированность в культурные коды советской идеологии, как правило, поддерживалась активным участием в общественной работе, связанным с партийностью. И в тех случаях, когда они разочаровываются в прошлом, они определяют себя как «наивных простаков», «тружеников, доверчивых по натуре, работавших на совесть и в 60-ых, и в 70-ых, и в 80-ых годах».

Это показывает, что идеалы и культура шестидесятников все же не были достаточно распространенным явлением, скорее умонастроением элиты. Однако в постсоветский период это умонастроение резко изменилось, поменялось и умонастроение элиты. Однако ценностный конфликт в современном обществе постоянно присутствует. Это – в общих чертах – конфликт между советской духовной культурой и современной материальной.

В последнее время в среде постсоветской интеллектуальной элиты сделались популярными рассуждения о «конце русской интеллигенции», о том, что «интеллигенция уходит». Имеется в виду не только «утечка мозгов» за рубеж, но, главным образом, преобразование русского интеллигента в западноевропейского интеллектуала. Трагедия этого преобразования в том, что утрачивается уникальный этико-культурологический тип – «образованный человек с больной совестью» (М.С. Каган). Место благоговеющего перед Культурой, вольномыслящего и бескорыстного альтруиста занимают расчетливые эгоисты-приобретатели, пренебрегающие национальными и общечеловеческими культурными ценностями. В связи с этим возрождение русской культуры, укорененной в ее Золотом и Серебряном веках, становится сомнительным. Насколько обоснованы эти опасения?

Колыбелью и обителью русской интеллигенции в XIX и XX вв. была русская литература. Для России, в отличие от европейских стран, был характерен литературоцентризм общественного сознания, который заключается в том, что художественная литература и публицистика (а не религия, философия или наука) служили главным источником общественно признанных идей, идеалов, а поэты, писатели, писатели и критики выступали в роли властителей дум, авторитетных судей, апостолов и пророков. Русская литература воспитала русскую интеллигенцию, а русская интеллигенция взрастила русскую литературу. Поскольку литература – один из коммуникативных каналов книжной культуры, можно сделать вывод о существовании диалектической причинно-следственной связи «книжная коммуникация – русская интеллигенция».

Для того, чтобы прервалось воспроизводство русской интеллигенции нужно лишить ее питательной почвы, т.е. нужно, чтобы «ушла» воспитывающая нравственную чуткость русская литература. В настоящее время кризис русской литературы налицо: массовый читатель предпочитает развлекательные бестселлеры (чаще всего иностранных авторов) или не читает вообще; книги дорожают и тиражи сокращаются; среди современных литераторов практически не осталось привлекательных для молодежи имен. Опросы петербургского студенчества показали, что «жажду чтения» испытывают менее 10%, а остальные равнодушны к классике и современной беллетристике. Отсюда узкий культурный кругозор, часто – элементарное невежество: на вопрос «От чего умер Пушкин?», можно услышать «от холеры». Таким образом, непременное условие «ухода» русской интеллигенции из наступившего столетия выполняется: книжная коммуникация мало востребована молодым поколением.

Мы являемся свидетелями закономерной смены книжной коммуникации коммуникацией электронной (телевизионно-компьютерной). Еще в середине XX в. заговорили о «кризисе информации», обусловленном противоречием между книжными потоками и фондами и индивидуальными возможностями их восприятия. В итоге – омертвление знания, мы не знаем, что мы знаем. Фонды русской литературы постоянно растут и становятся все более необозримы и недоступны. Получается парадокс: книг все больше, а читателей все меньше.

Неуклонное падение интереса к литературе, художественной и публицистической, создает впечатление, что постсоветское студенчество решило “списать” в архивы истории обременительную и архаичную книжную коммуникацию во имя мультимедийной коммуникации. Надеяться на то, что классическая русская литература примет форму мультимедийных сообщений нет оснований: она для этого не приспособлена. Значит, свойственный ей этический потенциал будет утрачен. Несомненно, что электронная коммуникация выработает свою этику и ее воспитывающее воздействие будет не меньше, чем чеховские рассказы или романы Достоевского, но это будет не интеллигентская этика.

Не затрагивая социальные, экономические, политические доводы, которыми оперируют авторы очень распространенных сейчас публикаций о конце русской интеллигенции, используя только коммуникативный механизм ее воспроизводства, можно придти к следующему выводу: нет оснований надеяться на возрождение «образованных людей с больной совестью». Поколение образованных русских людей XXI в. будет «образовано» иначе, чем их родители – советская интеллигенция «разочарованного» поколения, а идеал благоговеющего перед Культурой альтруиста будет привлекать немногих.

О.Тоффлер, разрабатывая свою теорию трех волн в макроистории, считает, что личность второй волны была сформирована в соответствии с протестантской этикой. Однако для России протестантская этика не была характерна. Мы можем говорить, что в советский период существовала этика советского человека и соответственно современная молодежь, отрицая идеалы и этику предыдущего поколения, остается неразрывно связана генетически с предыдущими поколениями. Сам же Тоффлер надеется на смену протестантской этики новой, информационной. В свете новой культурной динамики в России можно высказать надежду, что у нас этот процесс пройдет динамичней и легче, чем на Западе и данные соцопросов подтверждают это.

Анализируя данные социологических опросов можно попытаться определить, какие личностные черты характерны для современной молодежи в связи с переходом к информационному обществу, которое основано на информации и коммуникации. На основе опросов, проводившихся в МИРЭА в 2003-2005 годах, можно отметить следующее. Сама возможность коммуникации является для сегодняшней молодежи ценностью, поэтому они стараются быть на уровне современных инноваций и нововведений. Высшее образование пока является слабым подспорьем в этой области, даже в сфере информационных технологий, поэтому молодежь активно занимается самообразованием.

Однако образование не есть ценность сама по себе, как для поколения советского периода. Это средство достижения социального статуса и материального благополучия. Возможность общения с использованием всех современных средств связи является ценностью, при этом существует склонность к объединению в группы по интересам. Такой яркой индивидуализации, о которой говорит Тоффлер – не наблюдается. Пока трудно говорить о такой черте как ориентация на потребление, так как в советском обществе эта черта была выражена слабо. В целом наличие высокого интереса к новым компьютерным технологиям и подвижнический энтузиазм позволяют надеяться на то, что информационное общество в России все-таки станет реальностью для большей части населения, когда сегодняшняя молодежь немного подрастет.

Заключение

Кризис, в котором сегодня находится Россия, является гораздо более тяжелым, чем обычный финансовый кризис или традиционная промышленная депрессия. Страна не просто отброшена на несколько десятилетий назад; оказались обесценены все усилия, предпринимавшиеся на протяжении последнего столетия для того, чтобы обеспечить России статус великой державы. Страна копирует худшие образцы азиатского коррупционного капитализма.

Общество современной России переживает тяжелые времена: низвергнуты прежние идеалы и не найдены новые. Образовавшийся ценностно-смысловой вакуум стремительно заполняется артефактами западной культуры, которые охватили практически все сферы общественной и духовной жизни, начиная от форм проведения досуга, манеры общения и заканчивая этическими и эстетическими ценностями, мировоззренческими ориентирами.

По Тоффлеру информационная цивилизация порождает новый тип людей, которые и создают новое информационное общество. Этот человеческий тип Тоффлер называет «третьей волной», также как аграрное общество он считает «первой волной», а индустриальное – «второй волной». При этом каждая волна создает свой особый тип личности, имеющий соответствующий характер и этику. Так, «вторая волна» по Тоффлеру характеризуется протестантской этикой, и такими чертами как субъективность и индивидуализм, способность к абстрактному мышлению, сопереживанию и воображению.

«Третья волна не создает некоего идеального супермена, некую героическую разновидность, обитающую среди нас, а коренным образом изменяет черты характера, присущие всему обществу. Создается не новый человек, а новый социальный характер. Поэтому наша задача – искать не мифического "человека", а те черты характера, которые с наибольшей вероятностью будут цениться цивилизацией завтрашнего дня». Тоффлер считает, что «образование тоже изменится. Многие дети станут учиться не в классной аудитории» . Тоффлер считает, что «цивилизация Третьей волны может оказывать предпочтение совсем другим чертам характера у молодых, таким, как независимость от мнений сверстников, меньшая ориентация на потребление и меньшее гедонистическое зацикливание на самом себе».

Возможно, те перемены, которые сейчас переживает наша страна, приведут к образованию нового типа русского интеллигента – информационной интеллигенции, которая, не повторив ошибок «разочарованного» поколения, преодолеет западный индивидуализм, основываясь на богатых русских культурных традициях.

Список использованной литературы

1.     Алексеева Л. История инакомыслия в СССР: Новейший период. Вильнюс-Москва: Весть, 1992.

2.     Ахиезер А.С. Россия как большое общество // Вопросы философии. 1993. N 1. С.3-19.

3.     Берто Д., Малышева М. Культурная модель русских народных масс и вынужденный переход к рынку // Биографический метод: История, методология и практика. М.: Институт социологии РАН, 1994. С.94-146.

4.     Вайль П., Генис А. Страна слов // Новый мир. 1991. N 4. С.239-251.

5.     Гозман Л., Эткинд А. От культа власти к власти людей. Психология политического сознания // Нева. 1989. N 7.

6.     Левада Ю.А. Проблема интеллигенции в современной России // Куда идет Россия?.. Альтернативы общественного развития. (Международный симпозиум 17-19 декабря 1993 г.). М., 1994. С.208-214.

7.     Советский простой человек. Опыт социального портрета на рубеже 90-х. М.: Мировой океан, 1993

8.     Тоффлер О. Третья волна. – М., Наука: 2001.

9.     Цветаева Н.Н. Биографический дискурс советской эпохи // Социологический журнал. 1999. N 1/2.