Из русско-индийских соответствий

Из русско-индийских соответствий

ИЗ РУССКО-ИНДИЙСКИХ СООТВЕТСТВИЙ

(ИНДИЙСКИЕ ПАРАЛЛЕЛИ К ДРЕВНЕРУССКОМУ люди лучшие)

Глубокие корни нашей культуры переплетались с корнями культуры индийской на "запавшем" горизонте индоевропейского соседства и близости. Но с той поры прошло три тысячелетия, если не больше. Разделенные просторами степей, неприступными цепями горных хребтов, множеством промежуточных государств, пестрых культурных ландшафтов, разделенные историческими перипетиями, пережитыми врозь, вовлеченные в сферы далеких и различных очагов культуры, народы Руси и Индии потеряли связь, потеряли предания и воспоминания о былой близости.

Однако научная реставрация индоевропейского родства в XVIII - XIX вв. опиралась на давнишний интерес, жадное внимание ко всем сведениям о "чудесной", "богатой", "сказочной" Индии.

В русской письменности, как известно [1], сведения об Индии накапливаются с XI в. Легендарные рассказы постепенно вытесняются все более достоверными, переводные источники заменяются оригинальными.

Первое записанное путешествие русского человека в Индию относится к 1466-1472 гг. Оно выделяется среди более ранних и близких по времени западноевропейских сочинений такого рода лаконичностью и меткостью рассказа, остротой наблюдений, точностью в деталях, широтой охвата жизни средневековых княжеств западной и центральной Индии [2]. "Хождение за три моря" Афанасия Никитина восхищает нас не только как захватывающая повесть о преодолении великих трудностей и испытаний одиноким путешественником в "потустороннее" индийское море, но и своей познавательной ценностью, как драгоценный исторический источник, как памятник пытливых исканий и раздумий русского человека об Индии, ее вере и обычаях, ее государстве и народе.

Нельзя понять героической судьбы Афанасия Никитина, не прочитав в его "Хождении" - кроме отчета о виденном и пережитом - глубокого мотива, непреклонной воли: чудеса Индии разгадать, веру и обычаи понять и сравнить со своей верой, богатства Индии разведать, чтобы добиться постоянного обмена.

В XVII - XVIII вв. повторяются попытки завязать непосредственные связи с Индией. Отправляются политические и торговые посольства, умножается переводная литература об Индии. В XIX в. публицисты, историки, философы не теряют Индии из поля зрения [3], в середине века возникает у нас индийская филология, славная именами академика О. Бетлингка, К. А. Коссовича, И. П. Минаева, Ф. И. Щербатского, С. Ф. Ольденбурга, А. П. Баранникова [4].

* * *

Громадная дистанция двух культурных миров объясняет трудности, тормозящие развитие нашей индологии, и пока еще низкий уровень знакомства с русской культурой в Индии. Но эта же дистанция определяет большую теоретическую и историческую ценность сопоставительных изучений.

Сравнительное языкознание, разрабатывая индоевропейскую проблему, вскрыло богатый запас общих корней, близость многих элементов грамматической системы древнеиндийского языка, санскрита, и славянских, в частности, русского языка [5]. Эти вопросы слишком мало привлекают внимание в нашем языкознании XX в., но к ним еще вернутся, так как поле исследования необъятно и материалы для сопоставлений неисчерпаемы.

Сто лет назад русско-индийские сопоставления производились исключительно в целях утверждения генетической общности, этими сопоставлениями иллюстрировали необычайную стойкость и верность глубокой старине славян и индийцев. Теперь никто не станет поддерживать тезис об исключительном консерватизме славян, балтийцев, а уж тем более индийцев, так как разработка современных индийских языков, как и история славянских и балтийских языков, за минувшее столетие шагнула далеко вперед и сняла начисто эту славянофильскую концепцию.

Но проблема приобрела новый интерес, так как открылся новый план разработки сопоставлений: и показ закономерных расхождений когда-то близких языков, и освещение независимых параллельных новообразований. сопоставления такого назначения помогают нам лучше понимать историю каждого из сопоставляемых языков и подходить к познанию общих закономерностей развития сходных начал в коренным образом несходных условиях. Перейдем к фактам.

Счет возраста у нас ведется по прожитому лету (двухлетний, двадцатилетний ... столетний), в готском словом wintrus обозначали 'год' и 'зиму' (так же в древнеисландском), а в современном хинди для понятия 'возрастной год' пользуются словами baras и varsa (санскритизм), означающими прежде всего 'дождь'. Напрасно старался бы кто-нибудь отрицать обусловленность этих расхождений географическими широтами, климатом ареала каждого из упомянутых языков.

Более замысловатая вариация той же закономерности - в расхождении переносных значений слов с одним основным значением.

В хинди thandak обозначает прежде всего 'холод, мороз', но употребляется в значении 'удовольствие, удовлетворение'; выражение thande-thande значит 1) 'по холодку', 2) 'с радостью, с удовольствием' (от прил. thanda - 'холодный, морозный'). Промежуточным звеном этого переносного значения было: 'свежесть, прохлада' > 'освежающий, прохладный'. В знойной Индии развитие основного значения шло именно этим путем, а в русском слове стыд [6] уже бесследно исчезло старое значение 'холод', сохранившееся в глаголе стынуть; ср. вариант этого же корня студить, студ-еный. Мы говорим: "стынет кровь в жилах...", "я похолодел от ужаса..." Как видим, наши производные значения от 'холод' развиваются в другом направлении, чем в Индии.

Но во многих случаях история слов в далеких языках имеет одну смысловую ось. Древнерусское пузъ 'мера зерна и соли' в современном русском пузо - 'брюхо, живот' и пузырь. Санскритское peta - 'корзина' тоже дало в языке хинди pet - 'живот, пузо'. Корни разные, а история значений одинаковая.

Древнерусское вор до средины XVII в. еще сохраняло следы древнейшего значения 'волшебник, колдун'; и в языке хинди рядом с daku 'вор, разбойник' сохранилось dakin и dakini - 'ведьма' (но не 'воровка').

Латинское passer - 'воробей' никогда не имело обобщенного значения 'птица', для этого понятия было другое слово (avis), но в испанском именно оно приобрело такое значение: pajaro - 'птица'. В хинди слово ciriya употребляется в двояком значении: 1) 'воробей'; 2) 'птица'. Русские птица, птенец, птах, пташка из път-ица (а др.-рус. и диал. еще потка из пътъка), как и соответствующее им в латышском (однокоренное) putns - 'птица', восходят к названию курицы, как показывает литовское (диал.) pute - 'курица', putytis - 'цыпленок' [7].

В диалектах непали и камаони мотылек обозначается словами: titili (titli) и putali [8]. В языке хинди эти слова дифференцировались по значению titli - 'бабочка', putli - 'кукла'. Но доказательством их единого в прошлом значения является то, что как непальско-камаонские titili, putali, так и оба слова в хинди - titli и putli имеют еще и значение 'красавица, франтиха'. В русском слово бабочка не утратило своей связи с бабка и наряду с применением к мотыльку употребляется как ласкательное обозначение молодой приглянувшейся женщны, правда не в строгом литературном языке, а в просторечии.

Этимология индийского titili неясна. Но putali (putli) восходит к санскр. putri - 'дочка', отсюда и 'мотылек', и 'красавица'. Что же касается значения 'кукла' в хинди, то русские народные говоры дают полную параллель этой филиации значения в словах: ляля, лялька, которые обозначают и 'ребенок, дитя', и 'кукла, куколка' [9]. Соответствие в ходе развития основного значения putali: 1) 'дочка' > 'красавица' > 'мотылек', 2) 'дочка' > 'кукла' - и ряда приведенных русских слов мне представляется очевидным.

* * *

В русском фольклоре выражение люди добрые стало почти универсальным (десемантизированным) обращением: в отличие от этого добрые люди употребляется аналитически, в значении 'хорошие, доброжелательные, добросердечные люди'.

В древнерусском языке уже в памятниках XI - XIII вв. добрии люди и мужи добрии чередуются с лучшие люди, мужи лучшие [10]. Приведу несколько примеров.

1. "Аще боярьска дщи, за срамъ ей 5 гривенъ злата... а добрых людей, за срамъ 5 гривенъ сребра" (Церковный устав Ярослава 1051-1054 г.).

"БЬжа Костянтинъ посадникъ къ Всеволоду и инЬхъ добрыхъ мужъ нЬколико" (Новгородская I летопись, под 6645/1137 г.).

"ДЬти поимаша у добрыхъ мужь в тали" (т. е. в заложники) (там же, под 6748 г. - 1240 г.).

2. "Собрашася лучьшие мужи, иже дерьжаху (т. е. владели) Деревьску землю" ("Повесть временных лет", под 6453/945 г.).

"Поча нарубати (т. е. верстать, брать на службу) мужЬ лучьшиЬ от Словенъ и от Кривичь, и от Чуди и от Вятичь - и от нихъ насели грады" (там же, под 6496/988 г.).

"Тое же осени приидоша Новгородци лучшие люди, Мирошкина чадь (т. е. родня Мирошки, новгородского посадника) къ великому князю Всеволоду..." (Никоновская летопись, под 1200 г. - Полн. собр. русских летописей, т. X, с. 32).

"В то же врЬмя (6694/1186 г.) въстань бысть Смоленьске промежи князьмь Давидомь и Смолняны, и много головъ паде луцьшихъ мужъ" (Новгородская I летопись).

По значению эти словосочетания очень близки, хотя и не тождественны. Самое раннее значение 'старейшины рода', потом 'богатейшие люди', наконец, 'доверенные люди из самых надежных по достатку, наиболее почитаемые:

"Приидоша къ нему отъ града Пскова лучьшии людие' бити челомъ" ("Книга степенная царского родословия" [11].

Позже это сочетание применяется к богатому купечеству, наиболее зажиточным посадским людям, но основным признаком остается их зажиточность, богатство, чем "лучшие" и отличаются от знатного, родовитого боярства в Московской Руси.

"А на левой сторонЬ (царского стола) Ьли стольники, стряпчие, дворяне московские ... лучшие люди, полковники крещеные ..." [12].

Эти "лучшие люди" были откупщиками, сборщиками пошлин, хранителями казенных сборов, выморочного имущества и т. п.

"Собирали бы тотъ доходъ люди лучшие, которые къ тЬмъ церквамъ прихожи" ("Стоглав", XVI в. Изд. 2-е, Казань, 1887, с. 154. Постановление Собора).

"На Псковичь Никифора Ямского и Михайла Сарпунова з сыномъ и на иныхъ лутчих людей Псковичанъ же доносятъ, что во время Швецкия войны украдено ими пошлинъ и питейной прибыли зъ девяносто тысячь рублевъ и вящще" (Письма и бумаги Петра Великого, т. IV. СПб., 1900, с. 1203-1706 г.).

"А деньги, которые у тебя староста есть 80 рублей, умершего постороннего крестьянина, и ты оные отдай лютчим мирским людем в мирскую коробью и вели оным запечатать своими печатьми" (Вотчинный архив Бутурлиных, № 36, письмо помещика старосте, 1724 г.).

Однако, кроме этой основной линии отхода от наиболее древнего (известного нам) значения, наметилась и другая - в осложненном выражении: лучшие, середние - и малые (или молодые, молодшие) люди. Здесь наиболее четко сохранилась относительность значения слова лучший, а потому эта осложненная формула применялась свободнее, без такой терминологической ограниченности, как лучшие люди.

"От царя и великого князя Ивана Васильевича всея Руси на Двину ... старостам и целовальникам и соцким и десяцким и всем луччим людем и середним и молодым" (Грамота 1557 г. [13], изд. Садикова).

"И посацких всяких торговых и мастеровых людей добрых и середних и малых посацкие места, и те все дворы на всем посаде писаны сряду не порознь" (Писцовые книги города Казани 1565-1568 гг.) [14].

Параллели этому древнерусскому употреблению находим в средневековых памятниках других европейских языков (например, скандинавских), но я предоставляю это другим исследователям, так как сейчас нас привлекают только индийские параллели.

В современной Индии очень распространены фамилии Шрештх(а) и Сетх. Но слова эти очень употребительны и как нарицательные. Последнее слово представляет собой закономерное фонетические развитие первого. Из санскритского прилагательного cresthah, что значило 'лучший', а как существительное 'царь', 'брахман', как из санскритского cresthin, что значило 'глава гильдии', 'почитаемый человек', одинаково развилось в новоиндийских языках слово seth; в хинди оно означает: 1) 'банкир', 2) 'купец'.

Древнее употребление и значение слова seth как прилагательного 'лучший, знатный' сохранилось только в таких архаических новоиндийских языках, как непали и сингалезский (в силу их периферийности). Широко употреблялось это прилагательное в языке пали и в пракритах (settha). Существительно же seth (из cresthin) в языке ория, синдхи, маратхи звучит еще sethi (setthi), но шире распространено и стало нормой в хинди seth. Кроме указанных двух основных значений в литературном языке, оно употребляется диалектально и в более древнем значении: 3) 'старшина цеха ремесленников', 'старшина гильдии купцов', а в просторечии - с производными значениями: 4) 'богач', 'хозяин'.

Приведенный материал из языков Индии позволяет утверждать параллельность развития значений слова лучший. У нас - в сочетаниях с мужи, люди(е), в санскрите - с ведущим к субстантивизации суффиксом -in. В пали и пракритах еще различали прилагательное settha и существительное setthi, а в новоиндийских языках они совпали в одном слове с пучком новых значений, исключительно субстантивных.

В русском сочетание лучшие люди долго сохраняло частное значение 'богачи', 'доверенные лица', откуда и его употребление в смысле 'откупщики', 'сборщики', но словосочетание не превратилось в простое слово, и не произошло окончательной конкретизации значения.

В новоиндийских языках потеряна всякая связь существительного seth с древним прилагательным cresthah. Это способствовало филиации значения не от прилагательного, а от существительного cresthin. Но совершенно одинаково в той и другой стране от эпохи к эпохе социальный адрес этого слова неуклонно снижался: сперва 'царь' или 'брамин', потом 'старшина гильдии купцов' или 'банкир', потом 'купец' и просто 'богач', наконец, всякий 'хозяин' (в устах батрака).

Для наглядности (и ради освежающей улыбки) я приведу еще одну цитату на предел 'снижения' в русском языке:

"Яицкой городъ, который есть на устьЬ рЬки Яику, а жувутъ въ немъ перемЬнные из Астрахани по 300 и больши служилых людей, и тЬхъ конечно надобно оттуды взять: всегда и изъ Астрахани лутчих воров туда посылают" (Письма и бумаги Петра Великого, т. IV, с. 832 - 1706 г., письмо Ф. А. Головина).

Лутчих воров здесь значит 'мятежников из богатых людей'. Это окказиональный оттенок старого значения.

Наши сопоставления - при условии продолжения и накопления их - могут привести к теоретическим обобщениям относительно закономерных расхождений и закономерных аналогий в истории языков, принадлежащих к разным культурным сферам.

Список литературы

1. Истрин В. М. Сказание об Индийском царстве. М., 1893; Соболевский А. И. Переводная литература Московской Руси XIV-XVII вв. СПб., 1903; Сперанский М. Н. Сказание об Индейском царстве. - "Известия РЯС АН СССР". Т. III, 1930, с. 369-464; Его же. Индия в старой русской письменности. М., 1934.

2. Срезневский И. М. "Хождение за три моря". - "Записки II Отделения АН". Т. II. СПб., 1857; Минаев И. П. Старая Индия. - "Журнал Министерства народного просвещения", 1882, № 6 и 7; "Хождение за три моря Афанасия Никитина. Литературные памятники. под ред. акад. Б. Д. Грекова и чл.-корр. АН СССР В. П. Адриановой-Перетц. М. - Л., 1948; Кунин К. И. Путешествие Афанасия Никитина. М., 1947; Прибытков Вл. Тверской гость. М., 1956.

3. Глазами друзей. Русские об Индии [Сборник]. Сост. А. В. Западовым и Е. П. Прохоровым. М., 1957.

4. "Вестник ЛГУ", 1957, № 8, особенно статьи В. М. Бескровного, В. И. Кальянова, Е. Я. Люстерник.

5. Материалы для сравнительного и объяснительного словаря и грамматики. Т. I. СПб., 1854, с. 209-252, 273-323, 337-355, 401-489. Она, понятно, изобилует промахами. В томе II того же издания напечатана работа А. С. Хомякова (1856) "Сравнение русских слов с санскритскими", еще более несовершенная.

6. Истории слов стыд и срам посвящена другая моя статья.

7. Trautmann R. Baltisch-slavisches Worterbuch. Gottingen, 1923, S. 233.

8. A Comparative and etymological dictionary of the Nepali language by R. L. Turner. London, 1931, pp. 283, 385.

9. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. II. Изд. 3-е. СПб., с. 743; Опыт областного великорусского словаря. СПб., 1852, с. 108; ляля - 'игрушка', 'грудное дитя'; Добровольский В. Н. Смоленский областной словарь. Смоленск, 1914, с. 392.

10. Срезневский И. И. Материалы для словаря древнерусского языка. Т. I, с. 682 сл.; т. II, с. 58 и 93.

11. Полн. собр. русских летописей. Т. XXI. Ч. 2. СПб., 1913, с. 586.

12. Курдюмов М. Записки о церемониях, происходивших при дворе царя Алексея Михайловича в 1654 г. - В кн.: С. Ф. Платонову ученики... СПб., 1911, с. 328.

13. Садиков П. А. Очерки по истории опричинины. М. - Л., 1950.

14. Материалы по истории Татарской АССР. - "Труды Историко-археографического института. Материалы по истории народов СССР". Вып. 2. Л., 1932, с. 13.

15. Б. А. Ларин. ИЗ РУССКО-ИНДИЙСКИХ СООТВЕТСТВИЙ (ИНДИЙСКИЕ ПАРАЛЛЕЛИ К ДРЕВНЕРУССКОМУ люди лучшие)