Особенности римско-католического учения о Таинствах

Особенности римско-католического учения о Таинствах

Особенности римско-католического учения о Таинствах

Прот. Максим Козлов, Огицкий Д. П.

Наиболее существенным догматическим расхождением между Римско-католической и Православной Церквами в учении о таинствах (сакраментологии) являются вопросы о их действительности и спасительной действенности.

По римско-католическому учению, для действительности таинства требуется правильное его совершение, а также намерение совершителя совершить и намерение принимающего принять таинство. К детям эти условия не предъявляют, но им не могут быть преподаны (как действительные) таинства Покаяния, Елеосвящения и Брака. Таинство Священства, совершенное над младенцем, считается совершенным в недозволенном порядке, но все же действительным (25).

Считается, что там где вышеуказанные условия соблюдены, таинство действует само через себя (ex opere operato), а не через веру приступающего. Для действительности почти всех таинств вера считается необязательной, для этого достаточно упомянутого выше намерения, даже если это намерение продиктовано худыми целями (recta fides baptizati non requitir ad baptismum).

Спасительная действенность таинства (то есть его плоды в таких таинствах, как Крещение и Покаяние) ставится лишь в некоторую зависимость от внутреннего состояния приступающего. В этом снова проявляется характерная для католицизма психология, отмеченная духом юридизма, стремлением выявить минимум обязанностей человека и узаконить наиболее легкий способ освобождения грешника от наказаний за грех.

Можно привести характерный исторический пример, каковы могут быть результаты следования этому учению, с позиции которого, если есть священник (канонически правильно поставленный), если есть то, что называется материей таинства (скажем вода для таинства Крещения), и если есть человек, над которым это таинство совершается, таинство будет и действительным, спасительно-действенным, независимо от того, как человек к нему относится. Главное, чтобы не было нехотения его принять. А верит человек или не верит, готов он или не готов — это не важно. Таинство все равно будет для него благодатно-действенным.

В истории Католической Церкви это в иные века приводило к очень тяжким печальным злоупотреблениям. В XVII—XVIII вв. некоторые католические миссионеры в Индии (иезуиты или монахи других орденов), когда индусы совершали ежегодное ритуальное омовение в реке Ганг, под видом жрецов или простых людей, проговаривая про себя кратко формулу Крещения, как бы невзначай водой брызгали на входящих в воду индусов. И считалось, что те становятся крещеными. При этом миссионеры вовсе не имели в виду какую-нибудь материальную выгоду — таковой не могло быть. Не могли они таким образом приобрести и новую паству для Католической Церкви, ибо эти индусы и субъективно, и фактически оставались индуистами. Так чем же руководствовались эти миссионеры? Они богословски руководствовались католическим учением о таинствах и верили, что, совершая таким образом Крещение, приносят пользу душам этих людей, приближают их к Царствию Небесному. Самое страшное в этом — наивная вера в то, что таким образом можно ввести не имеющего никакого об этом представления человека в ограду Церкви и приблизить к спасению.

Но, конечно, следует указать, что в католической сакраментологии не без влияния, Восточной традиции, не без влияния Православного свидетельства, в особенности русского, произошли определенного рода изменения, особенно во 2-й половине XX века. Тем не менее стался целый ряд моментов, которые мы не можем принять, с которыми не соглашается наша Церковь и которое противоречит древне-церковному учению о Таинствах.

Итак, католики учат, что Таинство действует "ex opere operato" ("в силу совершенного действия" в буквальном переводе), самим фактом своего совершения. По католическому воззрения и для действительности и для спасительной действенности Таинства необходимо наличие некоторых формальных моментов. Во-первых, у каждого Таинства католики выделяют формулу. Скажем, для крещения — "Я крещу тебя во имя Отца и Сына и Святого Духа"; в Евхаристии — это слова Христа Спасителя "Сие есть Тело Мое, сие есть Кровь Моя"; для Исповеди — "Аз, прощаю и разрешаю тебя во имя Отца и Сына и Святого Духа".

В каждом Таинстве требуется наличие материи Таинства; в Крещении. — это вода; в Исповеди — это само по себе исповедание и принесения удовлетворения (пока удовлетворения не принес Таинство покаяния нельзя считать законченным); в Соборовании — это возложение рук и помазание. И, наконец, в каждом Таинстве требуется его совершающий, имеющий намерение это Таинство совершить; от того, кто Таинство воспринимает, от того требуется, чтобы он имел намерение Таинство воспринять. Не обязательно иметь веру, не понимание Таинства, но намерение Таинство воспринять.

Что здесь разумного, а что нет? Разумное то, что мы не можем действительно ставить вопрос о действительности Таинства в зависимость от духовного состояния совершающего и воспринимающего.

Скажем, Крещение совершается безотносительно того очень сосредоточенно в сегодняшний воскресный день священник читает молитвы, или он настолько устал после Литургии и всех треб, что иной раз отвлекся во время чтения оглашения или других каких-то молитв; Таинство все равно будет совершено. Но католики неправы в том, что они решительно преуменьшают значение внутреннего расположения для благодатной действенности Таинства. Вот здесь-то как раз очень важно внутренняя подготовка и расположение, большие, чем просто намерение Таинство принять. Здесь нужно и усилие, и подвиг, и вера, и внимательность, и говение (подготовка к принятию Тaинтcтвa) — и только тогда Таинство в нашей жизни окажется благодатнодейственным. Католики этот момент недооценивают и в результате подготовка к Таинствам у них фактически ушла на второй план, даже при подготовке к Евхаристии (у католиков евхаристический пост составляет час перед мессой).

Таинство Крещения.

Общим у католиков с учением Вселенской Церкви является понятие о Крещении, как о Таинстве, в котором прощаются первородныей и личные грехи. Общим является связь между Крещением христианина и его вхождение в тайну смерти и Воскресения Христа Спасителя. Несколько отдельным является тот момент, что они признают равночестными разные способы совершения Крещения: они говорят, что безразлично, как крестить погружением, окроплением, обливанием, т.е. они не говорят, что погружательный способ крещения есть преимущественно желательный в Церкви. Еще одно, не разделяемое ни нашей, ни древней Церковью воззрение, это то, что по католическим представлениям в крайнем случае может крестить не только мирянин (мы знаем, что у нас в крайних случаях может мирянин крестить), но может крестить даже некрещеный человек, но имеющий требуемые намерения, т.е. если он сам не крещен, но другого хочет крестить, то в крайнем случае он может это совершить.

Православное воззрение о том, что мирянин может крестить, исходит из слов апостола Павла, что все члены Церкви являются царственным священством, все могут уделить те дары, которыми сами обладают. Католический взгляд исходит как раз из воззрения на Таинство, как на необходимый при его совершении набор элементов — формула, вода и намерение; в таком случае даже буддист может крестить мусульманина, что является мягко говоря нетрадиционным воззрением на Таинство Крещения.

О возможности спасения крещеных современный католический Катехизис говорит так, что "Хотя крещение и проповедуется Церковью, как необходимое условие спасения, но можно предположить, что те люди, которые ничего не знали о Евангелии Христа и Его Церкви, но искали истину и выполняли волю Божию настолько, насколько ее познавали, могут быть спасены, исходя из того, что можно предположить, что такие люди высказали бы желание получить крещение, если бы знали о его необходимости". Такого рода предельно осторожная формулировка о возможности спасении людей, пребывающих вне видимой ограды церковной, является ответом современного католического богословия на очевидный факт, встающий перед всяким христианином о том, какова судьба людей тех миллиардов людей, которые пребывали или пребывают вне видимой ограды церковной. Католики сейчас предпочитают давать такой достаточно расплывчатый ответ.

Таинство Миропомазания

Это Таинство у католиков называется конфирмацией (от лат. confimato - утверждение или подкрепление); специфика его состоит в двух моментах.

1) Преимущественным совершителем конфирмации у католиков является епископ; если у нас пресвитер может совершать Миропомазание, то у католиков — преимущественно епископ. В этом отношении они удержали практику древней Церкви, когда епископ совершал все Таинства в том числе - и Крещение, и Миропомазание. Они были неправы, когда говорили, что действительно только епископское миропомазание;

Но уже в XIX в., а в XX окончательно, католики отказались от такого воззрения, что недействительно миропомазание пресвитера, лишь сохранив желательность, с тем чтобы все же по большей части это делал епископ.

2). Второй момент более существенный — они не совершают конфирмацию в том случае, если крестится ребенок, младенец, до достижения им сознательного отроческого возраста. Конфирмация и первое причастие относится католиками к отроческому возрасту, и в этом есть определенного рода богословский рационализм. Они рассуждают так, что если ребенок крещен, то первородные грехи ему прощены, личный грех ему не вменяется в вину до достижения сознательности, до достижения отроческого возраста. Так что, если он и умрет в этом возрасте, то все равно он райского блаженства не лишится как крещеный. А вот, когда он начнет нести ответственность за свои грехи, вот тогда-то ему и нужно дать конфирмацию, которая бы его подкрепила в борьбе с этими грехами. И тут, конечно, очевидный, при кажущейся логике, рационализм, т.е. воззрение на душу человека и плоды Таинства только как на рациональнально-уразумеваемые.

Таинство Евхаристии

Здесь есть несколько моментов, на которые следует указать. Как положительный момент динамики развития католического воззрения, на Евхаристию в XX веке, после Второго Ватиканского Собора следует указать то, что ими была введена Эпиклеза в чин мессы. Католический катехизис говорит сейчас о Эпиклезе не только, как о молитве на освящение верующих к достойному причащению, но и адекватно православному воззрению, как о молитве Духу Святому с тем, чтобы он своей силой преложил хлеб и вино в Тело и Кровь Христа Спасителя (даже термин "преложение" сейчас употребляют). Но моментом преложения или в их терминологии чаще пресуществления (transsubstantio) Святых Даров по-прежнему считается не совокупность богослужения, или не молитва Эпиклезы, но произнесение священником установительньк слов Христа Спасителя (в несколько иной редакции): "Приимите и ядите и... пиите от нея все". После этого звенит на мессе колокольчик, католики все поклоняются, и считается в этот момент произошло чудо пресуществления хлеба и вина в Тело и Кровь Христа Спасителя. Это тоже наследие того самого воззрения на Таинство, как на такого рода священнодействие, в котором определяющим является формульный момент.

Можно указать, что как вещество для Таинства Евхарисиии в латинском обряде, т. е. для большинства католиков, употребляется хлеб пресный, а не квасной. Это давнее расхождения Востока и Запада — на него еще указывали в XI веке при отпадении католичества; по-прежнему в латинской мессе употребляется пресный хлеб, хотя католические литургисты по большей части сейчас согласны, что Христом Спасителем был употреблен хлеб квасной при установлении Таинства Евхаристии.

Преимущественным способ причащения мирян сохраняется способ причащения под одним видом, только под видом хлеба посредством так называемых облаток (пресные кусочки, которые преподаются в руки или в уста (есть разные практики) причащающимся католикам. Только предстоятель причащается под двумя видами — под видом хлеба и вина. За этим стоит в прошлом очень сильное в католической Церкви ее разделение на Церковь учащую и учащуюся. В средние века, в эпоху Возрождения, отчасти в Новое время, очень силен был акцент в католичестве на два неравноценных стада — стадо пастырей, клириков (Церковь учащую) и всех остальных (Церковь учащуюся). Первым были даны особые права (только они могли читать целиком Священное Писание, право совершения богослужения, и подчеркуть это различие было призвано, в частности, различие в способе причастия. Сейчас есть тенденция, чтобы преодолеть это в Католической церкви, но это тенденция, а преобладающая практика причащения мирян по-прежнему под одним видом. Младенцев не причащают. Исповедь отделена от причастия; католики теперь причащаются независимо от исповеди — говорится о том, что католик, имеющий смертные грехи, не исповеданные, не должен причащаться, но тем не менее перед каждым причастием исповедь не признается ни желательной, ни обязательной, что привело к падению литургической дисциплины. Здравомыслящие католики сейчас уже видят, прежде всего, отрицательные последствия снятия этой связи между исповедью и Таинством Евхаристии. Евхаристический пост сокращен до часа перед мессой.

Таинство Исповеди

Еще в XIII в. римско-католические богословы (Альберт Великий, Бонавентура, Фома Аквинат, Дунс Скот и др.) отстаивали положение, согласно которому для получения отпущения грехов в таинстве Исповеди не требуется глубокое сокрушение (contritio), продиктованное любовью к Богу, а достаточно неполного сокрушения, то есть более легкого сожаления о грехах (attritio), продиктованного страхом (timor simpliciter servilis) или другими мотивами. Это положение прочно утвердилось в римско-католическом богословии. В XVI в., несмотря на то, что протестанты резко критиковали это положение как безнравственное, сущность его была подтверждена Тридентским Собором (1545—1563) (сессия XIX, канон 4).

Римско-католические богословы рассуждают так. Полное сокрушение, продиктованное любовью к Богу, примиряет человека с Богом и вне таинства. Если бы такое сокрушение было единственным средством получить отпущение грехов, не нужна была бы и исповедь. Смысл этого таинства в том, что оно дает возможность христианину получить отпущение грехов более легким способом, без полного сокрушения. "Превосходство нового закона как раз в том и состоит, — пишет католический специалист по этому вопросу, богослов А.Бенье, что attritio (неполное сокрушение, не требующее от человека любви к Богу — Д. О.), не являвшееся достаточным для отпущения грехов ни в первобытной религии, ни в религии иудейской, становится достаточным в соединении с таинством в религии христианской" (15). Таким образом, согласно толкованию католицизма, христианину, благодаря таинствам, можно спастись, оставаясь на более низком нравственном уровне, чем представителю первобытной религии! В искажении смысла таинств дальше идти некуда. Казалось бы, любому христианину должно быть ясно, что таинства учреждены для нравственного совершенствования людей, а не взамен его.

В XVII в. вокруг учения о возможности получить в таинстве Исповеди отпущение грехов без любви к Богу велись споры. Например, против этого учения восстали янсенисты, сторонники близкого к кальвинизму богословского учения голландского римско-католического епископа Янсения, Папы и римско-католические богословы осуждали янсенистов. Но и в среде самих римско-католических епископов и богословов нашлись отдельные лица, которые утверждали, что и неполное сокрушение, для того чтобы быть действенным, должно включать хоть некоторые зачатки любви к Богу. Большинство же католических богословов решительно возражало против этого.

Папа Александр VII, чтобы смягчить возникшие в лоне самой Римско-католической Церкви соблазнительные споры, запретил в 1667 г. представителям обеих сторон, какое бы иерархическое положение они ни занимали, произносить осуждение на своих противников. Вместе с тем папа Александр признал, что отрицающие необходимость какой бы то ни было любви к Богу в таинстве Исповеди представляют мнение более распространенное (communior). В последующее время горячим отрицателем такой необходимости явился католический святой — Альфонс Лигуори (XVIII в.), считающийся у католиков величайшим авторитетом по вопросам морали.

Надо ли говорить о том, насколько чужда Православию вся атмосфера подобного богословствования?

Таинство Священства

Особенностью римско-католического воззрения на таинство Священства является принцип безбрачия духовенства, так называемый целибат, возведенный папой Григорием VII в закон.

Объединяя под именем "николаитов" священников-блудодеев со священниками женатыми, он запретил в 1074 г. браки духовенства, а затем усилил этот закон суровыми дисциплинарными мерами и призывами мирян не повиноваться клирикам-николаитам и не принимать от них таинств.

Ни Евангелие, ни другие Писания апостольских времен не заключают в себе никаких указаний, дающих основание считать брак преградою к исполнению священнических обязанностей. Наоборот, даже считающийся у католиков основателем папства апостол Петр был женат, как о том свидетельствует Священное Писание (ср. Мф. 8, 14). В Восточной Церкви обет безбрачия распространяется только на епископов.

Установление этого противоестественного требования римского престола имело следствием упадок нравов в среде средневекового духовенства и послужило предметом порицания и протеста в эпоху реформации Римско-католической Церкви со стороны гуситов, лютеран и др. В папской булле 1054 г., увековечившей церковный разрыв, нарушение этого принципа рассматривается как ересь николаитов.

У католиков последнее время была некоторая дискуссия о целибате, и был достигнут компромиссный вариант: нецелибатные у них могут быть теперь диаконы (долгое время у католиков вообще не было диаконов).

Католики смотрят на священство, как на имеющее неизгладимый характер, и соответственно не признают извержения из сана; если православная каноническая традиция наряду с запрещением священослужения признает извержение из сана или лишение сана, то католики считают, что человек может быть только запрещен постоянно.

В дополнение к существовавшим в Древней Церкви степеням священства в Римско-католической Церкви был введен сан кардинала. Это высшие духовные лица, принадлежащие ко всем трем степеням священства и занимающие иерархически место непосредственно за папой, выше всех архиепископов и епископов. С XI в. и по настоящее время кардинальской коллегии принадлежит право выбора папы.

В средние века римские кардиналы (папские клирики), даже не имея епископского рукоположения (пресвитеры, диаконы, иподиаконы) по определению пап (Евгения IV и др.) занимали места выше епископов и патриархов. С 1962 г. все кардиналы имеют епископский сан.

Кардиналы назначаются папой и имеют право на символические регалии и привилегии. Число кардиналов, по декрету папы Сикста V (1586), было определено в 70 (по числу 70 старейшин израильских и 70 учеников Христовых), из них 6 кардиналов-епископов, 50 кардиналов-священников и 14 кардиналов-диаконов. Однако впоследствии, особенно в XX столетии, их число заметно увеличилось и ныне составляет около ста пятидесяти человек. Кардиналы вместе с папой образуют так называемую священную коллегию, помогают ему в важнейших делах (causae majores) и занимают важнейшие должности папского управления.

Есть еще один момент, связанный с историей католического священства. Таинство Священства, совершенное по отношению к детям или младенцам, они признают совершенным, хотя и в незаконном порядке, но действительным. Они вынуждены были так сделать, потому что история католической Церкви знает немало в эпоху Возрождения, до Тридентского Собора малолетних клириков, даже малолетних епископов и кардиналов (которые становились епископами в 7-10 лет). Наконец, католическая Церковь знает Римского епископа Бенидикта IX, который стал Римским папой в 12 лет.

Таинство Соборования

В отношении Таинства Соборования следует сказать, что воззрение на Соборование или Елеоосвящение у католиков сейчас фактически не отличается от православного. Православное воззрение на Соборование — как на последнее помазание, которое преподается только умирающим отринуто. Сейчас они вернулись к изначальному церковному новозаветному взгляду на Соборование, как на Таинство, которое преподается болящим, а не умирающим. Под очевидным влиянием католичества в XVIII-XIX веках у нас тоже Соборование употреблялось преимущественно для людей, находящихся у порога земной жизни.

Таинство Брака

До Тридентского Собора (1545—1563) церковным считалось бракосочетание, состоящее в изъявлении брачующимися обоюдного согласия (mutuus consensus) перед свидетелями, даже в отсутствие представителя Церкви. Тридентский Собор потребовал, чтобы заявление о вступлении в брак делалось в присутствии священника. Таким образом, у католиков совершителями таинства Брака являются сами брачующиеся, а материю и форму его составляет их обоюдное согласие. В Православной Церкви вследствие очень раннего обычая церковного благословения брака на Востоке его заключение есть богослужебное действие, правомочный совершитель которого священник. Римско-католическую Церковь отличает также полное исключение разводов, однако существуют все же так называемые диспенсации (dispensatio), то есть признание брака недействительным.

Особенности Римско-католического нравоучения

Неодинаковое толкование основного содержания норм нравственной жизни Восточной и Западной Церквами проявилось очень рано. Идеалом нравственности для восточного христианства всегда был монашеский идеал аскетического делания и удаления от мира. Пост, молитва, созерцание, мир, размышление о вечном, толкование жизни только как приготовления к вечности — таковы признаки высшего христианского идеала на Востоке.

У католиков дух юридизма вторгся и в эту область. Римско-католическая система морали рассматривает добрые дела как заслуги, дающие человеку право на получение награды от Бога.

Добро рассматривается не как самоцель, а как средство, нравственность — как сумма известных поступков. В этом легко убедиться, познакомившись с римско-католическими руководствами по вопросам морали.

Например в канонах Тридентского Собора (1545–1563) имеется такая угроза: "Если бы кто сказал... что тот, кто имеет веру без любви (sine charitate), не является христианином, да будет анафема" (VI сессия, 28 канон). Сколько раз в течение пяти лет обязательно надо полюбить Бога? Такие удивительные вопросы можно встретить на страницах этих руководств.

На нравственное поведение в жизни римско-католические моралисты склонны смотреть скорее как на тяжкую обязанность человека по отношению к Богу, а роль Церкви видеть в облегчении этой обязанности. Послушание церковному руководству, выполнение его предписаний дает человеку, по их понятиям, возможность спастись, то есть избавиться от наказаний относительно более легким способом. Что требуется от грешника, по римско-католическому учению? Во-первых, покаяние, во-вторых, удовлетворение. Но в таинстве Исповеди достаточно покаяния и несовершенного (attritio), продиктованного не любовью к Богу, но лишь чувством страха, а от необходимости принести удовлетворение католику можно избавиться посредством индульгенций за счет "сокровищницы заслуг".

Римский католицизм проповедует среди своей паствы ряд методов, позволяющих грешнику прикрыть сомнительную нравственность своего поступка некими уловками, усыпляющими религиозную совесть.

Еще в XVII столетии возник так называемый метод пробабилизма, согласно которому человек может совершать поступки, нравственно сомнительные, против которых возражает и его собственная совесть, и авторитетные моралисты, если в защиту допустимости такого поступка он может сослаться на мнение других моралистов, хотя бы даже менее авторитетных. Неприятие этого метода было осуждено папой Александром VII. Моральные правила такого рода создавались, конечно, не с сознательным намерением расшатывать моральные устои верующих, а якобы ради укрепления связи людей с Церковью, ради возможно более полного господства над их душами.

Второй метод — направления намерения. Делая что-либо запрещенное заповедью Божией, нужно предлагать своей мысли как цель что-нибудь, что само по себе не греховно. Тогда все совершаемое теряет характер греховности. В качестве примера можно привести слова одного из авторитетнейших католических моралистов XVIII столетия — канонизированного святого Альфонса Лигуори: "Убийство обидчика воспрещается как отмщение, но, по правдоподобному учению, то же убийство и в тех же обстоятельствах совершенное, разрешается как оборона чести обиженного". Другой пример: "Кто наслаждается преступной связью с замужней женщиной, но не как с замужней, но как с красавицей, следовательно, абстрагируясь от обстоятельств замужества, тот грешит не прелюбодеянием, а простым блудом". Подчеркиваю, святой Римско-католической Церкви, сам безусловно человек высокой жизни, считает тем не менее возможным предлагать как моральную норму вот такие конкретные примеры. Еще один пример: "Позволительным является сыну отвлеченным промыслом желать отцу своему смерти, конечно не как зла для отца, но как добра для себя, ради отдельного значительного наследства". Это XIX век, немец Бузенбаум, автор сочинения по нравственному богословию. Доктрина эта не отвергнута и поныне. В современных Руководствах по католическому нравственному богословию приводятся примеры тех или иных ситуаций, казусов с рекомендациями, как следует поступать в соответствии с тем или иным правдоподобным учением.

Это учение не следует слишком упрощать, полагая, что такого рода доктрина принимается для разложения нравственности. Никакое священство, никакая Церковь не желала бы нравственного умаления своей паствы. Она применяется потому, что антропологически человек оценивается как очень слабое существо, и с целью удержания его хотя бы в очень широких церковных пределах, чтобы он вообще не ушел из Церкви или не впал в отчаяние, и возникает такого рода казуистическая мораль, как подтасовка намерений. Это не значит, что все католики руководствуются ими, но тем не менее эта доктрина официально не осуждена до сих пор.

И, наконец, третий прием, который называется ментальной, или умственной, резервацией. Она означает сознательное введение ближнего в заблуждение тем, что часть мысли договаривается про себя, а не вслух. Таким образом, лжи как будто бы и нет. Тем не менее ближнему внушается убеждение, прямо противоположное истинному. Проиллюстрировать этот прием можно следующими примерами. В книге, изданной в 1821 г. канонистом-католиком Гюри, приводится такой пример со ссылкой на труд Лигуори: "Анна совершила прелюбодеяние, но на расспросы мужа, у которого явилось подозрение, она ответила первый раз, что она не нарушила брака. Во второй же раз, когда она получила уже на духу разрешение от греха своего, она ответила: "Я не виновна в сем преступлении". Наконец в третий раз, так как муж продолжал настаивать с расспросами, она решительно отрицала, сказав:

"Не совершала я", подразумевая про себя: "Такого прелюбодеяния, в котором я должна бы сознаться" или "которое я должна бы тебе открыть". Спрашивается, виновата ли Анна? Ответ: во всех трех случаях Анна может быть оправдана от обвинения во лжи. Именно в первом случае она могла сказать, что не нарушила брака, прибавив про себя: "Если он существует ненарушимым до сего дня". Во втором случае она могла сказать, что она неповинна в грехе прелюбодеяния, раз по принесении исповеди и по получении отпущения совесть ее больше не отягчалась сим грехом и поскольку она имела моральную уверенность, что он ей отпущен. Более того — она могла даже утверждать сие с клятвою" (Альфонс Лигуори, № 162). В третьем случае она даже с вероятием могла отрицать, что совершила прелюбодеяние, подразумевая: "Так, чтобы быть обязанной открыть грех мужу". Таким же образом виноватый может сказать судье, незаконно его запрашивающему: "Я не совершил преступления", подразумевая: "Я не совершил такого преступления, которое я бы был обязан тебе открыть" (Альфонс Лигуори, № 173 и др.). Таков пример истолкования того, что называется ментальным резервированием.

Можно привести другой, исторический, пример из новейшей истории. Когда в XX столетии к власти в Италии пришли фашисты во главе с Муссолини, тогдашний римский папа разрешил итальянской молодежи вступать в фашистские молодежные организации и принимать клятву, но делая про себя мысленную оговорку, вот эту самую ментальную резервацию: "Принимаю эту клятву кроме всего того, что относится к закону Католической Церкви", то есть "де факто" это было разрешено при условии такого рода внутренней оговорки. Эта одна из немногих официальных общих резерваций, которые были разрешены папой.

Весьма далекий от Евангелия дух таких моральных наставлений, к счастью, не охватил собой всей жизни Римско-католической Церкви. Многим плодам праведности можно учиться у наших братьев-католиков. Практически часто сами они гораздо ближе к Евангелию, чем официальные указания и правила их Церкви, вызывающие порой у них самих некое смущение и недоумение. О неприемлемых для своего христианского сознания правилах своей Церкви иногда католики просто-напросто забывают. Да и само руководство Римско-католической церкви уже озабочено тем, чтобы придать некоторым из таких правил не такую явно начетническую форму.

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.portal-slovo.ru/